Я не такой

Боль. Она разрывает меня на части. Она ужасна, невыносима, и я боюсь, что сойду с ума, что умру, если не смогу заглушить её, убравшись отсюда подальше… Но я продолжаю лететь вперёд. Взмах за взмахом я отдаляюсь от горных пик, пронзавших ночное небо своими острыми пиками. Я лечу под луной, не оглядываясь назад. Да, я ещё совсем слаб, ведь не успел оправиться после полёта через Крушильни, и едва лечу, терплю боль в крыльях и во всём теле. Но эта боль не может сравниться с той, которую я испытываю в душе. Не могу поверить в то, что Филиппа больше нет… Нет моего лучшего друга, нет единственной совы, которая многому меня научила, которая меня понимала… Его больше нет. Как нет и того мира, который когда-то существовал для меня. Мир, в котором я жил, был неправильным. Моя мать учила меня ненависти, воспитывала из меня убийцу, лгала мне… А теперь лишила единственного друга. Ненавижу её! Всем сердцем, всей своей душой ненавижу! О, как же мне хочется лететь ещё быстрее, но искалеченные крылья не позволяют. Я даже не оборачиваюсь, чтобы проверить, гонятся за мной или нет. Перед глазами снова и снова всплывает одна и та же сцена: Нира подлетает к связанному Филиппу и наносит смертельный удар, вырывая когтями его сердце… Я снова вспоминаю то, что видел в огне в кузнице Гвиндора. Тогда мне открылась правда. Чистые были беспощадны, были убийцами. И моя мать с отцом — тоже. Мне было суждено стать новым Верховным Тито, покорить совиный мир… Нет, этого не случится! После того, что я узнал, я больше не вернусь к Чистым. Никогда. Да, сначала я не поверил образам, увиденным в пламени, хотел, чтобы видения оказались неправдой… Но это Нира лгала мне, а не они. Она никогда меня не любила, она даже не знает, что означает это слово! Я теперь одинок, и знаю, что меня нигде не ждут. Кто готов принять сына двух предводителей Чистых, ненавистных во всех совиных царствах? Лечу прочь от каньонов так быстро, как могу, стараясь прогнать боль… Глаукс, пусть это окажется кошмаром! Как же невыносимо хочется проснутся в своём гнёздышке из пуха и мха, осознать, что всё хорошо, что ничего случилось… Но я знаю, что это — жестокая реальность. Уже ничего не изменить. И теперь улетаю прочь от Чистых, в обществе которых жил всю жизнь. Но это не значит, что я такой же, как они. Я — другой. Гвиндор сказал мне, что у меня есть свобода воли, а Филипп понял, что я — сова с принципами. Они оба были правы. Сове с принципами и свободой воли нет места среди Чистых. Но я не хочу жить, не думая своей головой, не зная ничего, кроме жестокости. Не хочу становиться таким безжалостным убийцей, как совы Титонического Союза. И я лечу и лечу не останавливаясь, пока каньоны не исчезают вдали, растворяясь в ночной темноте.