От сессии до сессии

Хуже, чем преподаватель, который спит со своими студентками, может быть только преподаватель, пускающий слюни на своих студентов. На одного конкретного студента, если быть точным. Саша — Александр Васильевич, блядь, три месяца как аспирант — закрыл лицо руками и застонал. А как всё хорошо начиналось. Сто восемь часов практики, один семестр, двадцать недовольных первокурсников с одной мыслью на лице: «Зачем нам история в техническом вузе?» Для общего развития, тупые мудозвоны — не говорил Саша, хотя очень хотелось. Лёша единственный вел конспект. Лёша записывал лекции, Лёша на тестах не заглядывал в телефон под партой, Лёша закатывал рукава, обнажая запястья, и принципиально не застегивал верхние пуговицы на рубашках. Саша готов был признать себя извращенцем. И извиниться перед каждой одногруппницей, которой он высказывал что-нибудь едкое за чрезмерную зацикленность на отношениях. В дневник педагогической практики Саша с мазохистским удовольствием вписал: «Овладение навыками структурирования и психологически грамотного преобразования научного знания в учебный материал». Вместо напрашивающегося: «Пялился на Севастьянова, не забывая читать лекцию». Вова Мовец — бывший однокурсник — как-то сказал, что Саша и два слова способен превратить в получасовой доклад. Хоть где-то это умение пригодилось, как и способность держать недовольное лицо в любой ситуации. Проектор Лёша грохнул случайно. Саша остановился на пороге, осматривая разлетевшиеся куски пластика и чистый ужас на лице у Лёши. — Резепов тебя выебет, — жизнерадостно заключил Марк Брагин. Вошедшего преподавателя они не заметили. Саша подумал, потом подумал еще раз, а потом решил, что Брагину придется очень постараться, чтобы получить зачёт в конце семестра. Мозги закоротило до конца занятий, как у спермотоксикозного школьника. На следующей день Лёша поймал его на выходе из университета и попытался вернуть деньги. Но не хватало еще обирать нищих студентов за то, что в аудитории оборудование нормально не закреплено. Саша знал, какая у первокурсников стипендия, и насколько дорого жить в Москве. — Если вы будете потом падать в голодные обмороки, Севастьянов, — твердо произнес Саша, — Меня будет мучить совесть. Кроме того, это сорвет учебный процесс. Который от тебя и так страдает — не добавил он. Лёша задержал на нем внимательный взгляд, а потом красиво улыбнулся и поблагодарил. Занятия шли своим чередом, до конца семестра оставалось меньше месяца. Лёша единственный спорил с ним на лекциях — и единственный слушал. Учебный план Саша заполнял в десятом часу. Когда дверь в аудиторию открылась, он уже открыл было рот, чтобы сказать охраннику, что скоро закончит, но осекся. Лёша стоял на пороге, с интересом уставившись на его ноги. Джинсы, наверное, были не очень преподавательские. — Коллоквиум сдавал, — ответил Леша на немой вопрос и поставил перед ним банку с энергетиком. — Вам помочь? Он и впрямь мог помочь — проверить эссе своих однокурсников у него бы хватило знаний. Саша ни за что бы не признался, но зачет он ему практически проставил. Не из-за своего гормонального помешательства, конечно, это было бы оскорбительно. А потому что мало кто мог спорить с ним почти на равных. Но Саша хмыкнул и покачал головой. Лёша улыбнулся ему и закрыл за собой дверь. «Месяц, — повторил Саша про себя. — Всего лишь месяц». Банка с энергетиком осталась стоять на столе.

***

Холодная вода прошлась по больному горлу как наждачка, но иначе говорить не получалось. В голову будто набилась вата. Саша сдался, и впервые отпустил студентов пораньше, а сам обессилено положил подбородок на скрещенные руки и прикрыл глаза. Раздался шорох. На журнал опустились пакетик колдрекса и шоколадка. Саша поднял глаза. — Сходить вам за кипятком? — спросил Лёша. Кипяток из столовой он принес. А еще одолжил свой шарф, заполнил журнал и взял у Саши электронную почту, чтобы потом передать однокурсникам материалы лекции. Лёша покрутил в руках бумажку с почтой и спросил: — А почему «karambitstab»? Надо было завести нормальный адрес. Но Саша чувствовал себя слишком больным, чтобы держать дистанцию. — Керамбит — это мой никнейм в третьих Героях. Друзья так и называют до сих пор. Лёша, казалось, заколебался на секунду. — А меня Кэлпи. Шарф он в итоге не забрал. Зачёт по непрофильному предмету вечером двадцать восьмого декабря учебная часть поставила явно от большого человеколюбия. В аудитории кроме Саши остался всего один человек. Даже Брагин уже выцарапал вожделенное «зачтено». И судя по тому, как поползли вверх кончики губ у Лёши, выходя из кабинета, беззвучно крыл Сашу хуями. Над билетом они с Лёшей чуть не столкнулись лбами. Саша только взглянул на аккуратно исписанные листы и сразу открыл ведомость. Вид у Лёши был почти разочарованный. — Так значит, у меня автомат? Саша закатил глаза. — Поскольку поставить зачёт самому себе за идеальное преподавание я не могу, придется поставить вам, — он рассеянно расписался в зачетке и встал. — Идите уже, Алексей. Как бы вы мне не нравились, сидеть здесь до ночи я не планирую. Лёша забрал зачетку, а потом с искренним любопытством спросил: — Я вам нравлюсь? Кажется, не только нерадивые студенты огребают на зачетах. К некоторым преподавателям это тоже относится. — Ты меня под монастырь подводишь? — вопросом на вопрос ответил Саша. Лёша улыбнулся и отступил на шаг назад. — С наступающим, Александр Васильевич, — попрощался он самым честным голосом. И добавил: — Ведомости зафиксируют уже в новом году, верно? Было приятно последний раз пообщаться с вами, как с преподавателем. Хлопнула дверь. Саша понял, что задержал дыхание. Покрутил в руках телефон, а потом забил в него номер телефона. И подписал: «Кэлпи». На всякий случай. Вдруг пригодится. Нового года он последний раз так ждал еще в далёком детстве.