***
Акане смотрит перед собой, но не уверен, что что-то видит сквозь размытую чёрную пелену, застилающую глаза. На самом деле, ему уже всё равно. Блинд видит. Видит то, чего не видят другие. И, кажется, только это заставило Дельту прийти именно к нему. Ведь, если от него уже ничего не осталось, если Диаболос был единственным, ради кого существовал Дельта… Блинд точно сможет это понять. И уже не важно, какие последствия это понесёт, ведь ход уже был сделан. Акане не нужно много ума, чтобы прочитать мешканье ДеВоя как потерянность. Возможно, даже обречённость. Лёгкий шок от того, кем стал Акане, когда с лица Земли стёрли столь дорогое существо. Единственное существо, которое заставляло его двигаться дальше, а теперь было беспощадно уничтожено. Дельта успел услышать лишь его оглушающий, полный боли крик. А сейчас так непозволительно тихо… Оглушительно тихо. И сейчас, когда он так несправедливо лишился своей личности, своего привычного, родного «я», в считанные секунды превратившись в почти что куклу, он понимает, что ему больше нечего терять. Не за что бороться. Не за чем идти дальше. И эта опустошённость, пугающая, такая неправильная, — единственное, что Блинд не в состоянии прочесть. Потому что нельзя увидеть это «ничто», снедающее Дельту изнутри, из самых глубин его некогда яркой души. Акане смотрит в пол и в то же время в никуда. Просто остановил взгляд на одной-единственной точке, потому что нет смысла смотреть на раскидывающийся под ним мир. Остатки Диаболоса холодные, настолько, что обжигают кожу плотно сжатой ладони льдом, который их покрывает. И Дельта почти чувствует этот смрад смерти. И понимает, что он исходит скорее от него самого, нежели от его бея. И не замечает, как стойкий запах различных видов масляных красок сменился на терпкий и сладкий запах свежего чая. Дельта с трудом поднимает голову, с трудом фокусирует взгляд на ДеВое, с трудом принимает протянутую ему чашку со странным чаем, имеющим яркий синеватый оттенок. — Напиток из сушёных бутонов тайской орхидеи, — отвечает Блинд на не заданный вслух вопрос. Который, впрочем, задавать Дельта и не собирался. — Успокоит и приведёт мысли в порядок. Обжигает. Ладони, которыми он сжимает чашку, с усилием заставив себя убрать то, что осталось от Диаболоса, обжигает. И Акане сжимает их ещё сильнее, где-то глубоко внутри надеясь, что невидимые ожоги смогут вернуть его в настоящее. Но боль совсем не отрезвляла, не заполняла пустоту внутри. Могло ли вообще теперь что-то её заполнить? Блинд не отрывал взгляда от Дельты. Следил пристально, как пальцы судорожно сжимают чашку, как в опустевших глазах пытается зажечься искра. Но слишком сильным был нанесённый Артуром удар. Слишком глубокая рана была оставлена, и кровь всё ещё продолжает из неё вытекать, заставляя Дельту захлёбываться противной красной жидкостью с привкусом железа. А он даже не пытается выплыть наружу — смирился с участью. Послушно идёт ко дну. Медленно умирает… Блинд прикусывает губу. Сломленный душой и духом, Дельта вызывает большой спектр эмоций: от непонимания того, как столь сконцентрированного и стойкого человека смогли так легко сломить, до незнакомой доселе злобы. И странного, непонятного ноющего чувства где-то внутри, когда взгляд в который раз не может уловить ни искорки жизни в глазах, что были мертвее двух чёрных пуговиц, аккуратно пришитых к кукольному личику. — Ты же так стремился стать сильнее, — с поддельной усмешкой подмечает ДеВой, заставляя взгляд Дельты приковаться к нему. — Неужели Диаболос для тебя так мало значит, что ты будешь сидеть и жалеть себя? — Тебе не понять, — отрезает Дельта, стараясь выглядеть уверенно, стараясь быть гордым. Но так плохо у него это получается, ведь пустоту внутри не скрыть колкими словами, не вывести, как пятно краски с холста. От которого, впрочем, тоже остаются следы. — Не понять, — на удивление легко соглашается Блинд. — Однако, — он присаживается рядом, не далеко, но и не совсем близко. — Разве Акане Дельта так просто опускает руки? Молчит. Он молчит. Не потому, что нечего сказать. Просто Дельта знает, насколько бесполезны попытки ДеВоя его подбодрить — если это можно назвать подбадриванием, — знает, что эту пустоту внутри он заполнить не в состоянии. Но Дельта этого не скажет, ведь Блинд не глуп, он всё прекрасно понимает сам. Понимает, но почему-то всё ещё не сдаётся. ДеВой отрывает от Дельты взгляд. Не дожидается ответа, потому что он всё равно не прозвучит в стенах этой комнаты. Но на удивление он продолжает улыбаться. — Ты можешь остаться, — поразительно, как голос не дрогнул, когда опустошённый взгляд поднялся на него. Раньше бы Дельта обязательно подумал, что Блинд ДеВой очень странный. Раньше бы обязательно задержал на нём жгучий взгляд красных глаз, ища хоть какой-то намёк на подвох. Жаль, что теперь ему до этого никакого дела. Дельта не замечает, как чай постепенно остывает, а жжение в ладонях сходит на нет, как Блинд что-то говорит ему и уходит, как почти сразу после начинает темнеть то ли за окном, то ли у него перед глазами. Однако последние солнечные лучи всё же красиво блестят на поверхности синей жидкости.***
Неподвижная гладь озера в лунном свете буквально принуждает успокоиться, но Блинду сложно отвлечься от не очень весёлых мыслей. На душе слишком неспокойно, и застывший лунный свет, отдающий некой прохладой, сегодня буквально жжёт бледную кожу и кажется слишком тяжёлым. ДеВой недовольно хмурится, решив более не гипнотизировать взглядом пейзаж за окном. Сейчас это слишком напрягает. Он прикрывает глаза и… Нет, он не может уснуть. Слишком отчётлив перед глазами образ одинокой сломленной души, за которой не пошёл буквально никто. Ни поддержки, ни помощи. А ДеВой как никогда был уверен, что Дельта в своём сломанном мирке совершенно один. Иначе бы не пришёл. Иначе бы не убедился лишний раз, что от него, от самого Дельты Акане, не осталось ничего. Иначе бы не был так окончательно потерян. Блинд приподнимается с кровати, зарываясь пальцами оголённых рук в уже распущенные волосы. Слишком много ненужных мыслей. Что же, пытаться уснуть сейчас определённо бессмысленно. ДеВой краем глаза — наверное, это уже вошло в привычку, — замечает, как лунный свет просачивается сквозь стекло окон большими лучами и замирает. В отличие от лучей солнца днём, эти лучи очень ленивы, практически неподвижны и очень волшебны. Они рассеивают тьму своим холодным светом очень тщательно, очень старательно, но им никогда не добиться идеального результата. Блинд улыбается возникшей в голове идее. И в считанные секунды на столе уже находится всё, что ему нужно в ближайшие несколько часов. Для удобства приходится быстро собрать волосы в высокий хвост, а после, вдохнув застывший запах мертвенно-бледного света, ДеВой изящно проводит тончайшей кистью по холсту, создавая набросок нового шедевра. — Какой же ты интересный персонаж, Акане Дельта, — блаженно произносит он в пустоту. Блинд ДеВой уверен, что это будет его лучшая картина.***
Дельта медленно разлепляет глаза. Кажется, утро только недавно наступило. Или уже полдень… Не имеет значения. Он всё ещё находится в особняке Блинда, всё ещё ощущает внутри пустоту. И чувствует нагнетающую тишину не только в глубине души, но и в комнате. Некоторое время просто смотрит перед собой, не думая ни о чём, а потом снова закрывает глаза. Тело затекло ото сна в сидячем положении, но это последнее, что его волновало. Дельта сжимает в руках края неизвестно откуда взявшегося одеяла и сильнее жмурится от падающих на глаза солнечных лучей. Холодно. Несмотря на летнее обжигающее солнце, всё равно холодно. И панически одиноко. Кажется, что если он только попробует открыть глаза, то ничего не изменится. Его снова будет окружать лишь тьма и это странное «ничто». Поэтому, кажется, ему немного страшно. «Акане Дельта», — доносится до края сознания голос, и парень очень нехотя открывает глаза, желая снова провалиться в темноту. Никого. Но Дельта с усилием приподнимается и встаёт, забирая осколки Диаболоса со стола. Он не знает, что делать и куда идти. Не знает, как поступить сейчас. Лишь как можно крепче сжимает то, что осталось от бея. А обломки, оказывается, очень острые. Режут нежную кожу, протыкают насквозь, до крови. Пара алых капель неслышно падают на пол. Недостаточно больно. Дельта выходит в коридор, оглядывается по сторонам. Такое странное ощущение… Он был тут не раз, но теперь всё выглядит таким незнакомым. Таким до странного тёплым и живым для особняка, где живёт один-единственный человек. Что уже умерший внутри Дельта Акане забыл в этом светлом месте?.. Откуда-то играет тихая, знакомая и приятная ушам мелодия, и Дельта, стараясь не обращать внимание на то, что перед глазами всё предательски плывёт, идёт на звук. Но неизвестно откуда взявшаяся усталость заставляет ноги подкоситься, и Акане мгновенно падает прямо в чьи-то руки. — Соберись, Дельта, — мягко требует Блинд. Акане немного режет слух, когда его имя звучит из уст ДеВоя так неофициально. Однако это немного приводит в чувство. — Просто минутное помутнение, — сипло оправдывается он, отрываясь от Блинда и стараясь твёрдо стоять на ногах. Блинд не акцентирует внимание на его слабости, и Акане в каком-то смысле ему за это благодарен. — Идём, — до Дельты не сразу доходит, что его зовут за собой. Но он всё же послушно следует за ДеВоем, жмурясь от неприятного звона в ушах. Наверное, ему что-то говорят, но эти фразы смешиваются в один громкий гул, который, кажется, звучит где-то глубоко-глубоко. Неужто он сломлен настолько, что начинает сходить с ума? — Акане Дельта, — Дельта резко открывает глаза, и гул моментально пропадает. Только Блинд смотрит на него с неким опасением. — Что с тобой? А Дельта смотрит прямо ему в глаза, не зная, что ответить. Да и нет у него желания сейчас строить какие-то догадки. Нет желания бороться с тем неизвестным, что, сломав его, начинает стирать в порошок. Повиноваться течению, разбиться о пороги и упасть с высокого водопада, утонув окончательно, сейчас не казалось ему таким безумным решением. Но что-то мешает его принять, когда мёртвый взгляд останавливается на чём-то поистине чудесном. Дельта смотрит и не может поверить тому, что видит. Смотрит и не понимает, что чувствует и что чувствовать должен. Смотрит и видит всё так отчётливо, словно эти странные блики и тёмная пелена никогда не плыли перед глазами. Диаболос сиял жизнью. Искрился светом. Горел жарким пламенем упорства и надежды. Был таким настоящим. И в то же время столь нереальным. Ведь не таким его сделал Дельта. Не таким хотел стать сам Диаболос. Всё получилось совершенно по-другому, пошло не по плану, а затем треснуло и разбилось на осколки, которых было слишком много, чтобы их снова собрать. Но почему-то Акане думает, что это всё-таки возможно. В комнате стоял сильный запах масляных красок. Наверное, немного дурманил голову. Но таким неважным это было по сравнению с написанным на холсте Диаболосом, будто бы воплощавшим надежду. Будто бы голубой с красным огонь, переливающийся оттенками лилового, мог прямо сейчас согреть его застывший во льдах мир и подарить ему жизнь. Дельта переводит взгляд на Блинда, что прислонился спиной к стене и всё ещё наблюдал за Дельтой. И он тоже чувствует странное тепло внутри, когда в пугающе пустом взгляде ловит нотку удивления, непонимания… и жизни. Он не ответит на не заданный вопрос. Наверное, потому что сам не знает, зачем. Человек, который его вдохновлял, человек, тьма которого была столь сладка и приятна, что у ДеВоя дрожали руки, — таким был Акане Дельта, несущий в самом себе, где-то глубоко внутри, искорку света. Такую маленькую, но такую значимую для самого Дельты. И, кажется, Блинд всё же знает, что сподвигло его на это. — Акане Дельта, — он подходит совсем-совсем близко, будто специально склонившись к его лицу. Да, вот так, глаза в глаза. — Я буду единственным, кто украдёт твой свет.