***
Высокая трава, росшая у основания крутого склона, размеренно покачивалась от дуновения ветра. Сквозь зазоры в листве сочился золотистый свет, акварельными разводами расплывавшийся на земле. Гавриил настороженно высунул голову из-за ствола дерева, оглядываясь. Цепкий взгляд выловил белевший в зелёном море силуэт, очертания которого проглядывались сквозь осоку. Шаг — негативная энергия пульсирующей вязкой субстанцией обволакивает всё тело, обжигает оголенные участки кожи, и по мере приближения напряжение всё растёт. — Люцифер? Над травой показывается голова. Брови вопросительно изгибаются, но ответа не следует. Архангел проходит сквозь высокую траву и осторожно садится рядом с херувимом*, держа дистанцию. Он видит, что Люцифер судорожно сжимает рукой плечо, сквозь напряжённые пальцы сочится кровь. — Ты опять повздорил с Михаил? Люцифер кидает на Гавриила озлобленный взгляд. — Сколько ещё ты можешь мутить воду своим поведением? Ты же сам прекрасно осознаёшь, что нарываешься на её гнев, — продолжал Гавриил, не обратив внимания на агрессивный настрой ангела. — Я не сделал ничего такого, что заслуживало бы порицания! — первые слова, произнесённые Люцифером за всё это время прозвучали, как раскат грома. — Сколько раз я бы это не повторял, но всё равно не могу до тебя достучаться — мы живем в оковах, Гавриил! Как бы Она не прикрывалась заботой о нас, это ясно всем, кто хоть сколько нибудь думает своей головой, и я не собираюсь пресмыкаться ни перед ней, ни перед теми, кого Она без причины поставила выше меня — и перед тобой в том числе, Архангел Божий Гавриил. — в последних словах Люцифера прозвучали такие всепоглощающие ненависть и презрение, какие, казалось, просто невозможно испытывать. Этой ненависти было слишком много, она была слишком искренняя и убедительная... — Побойся гнева Господа, окаянный! — испуганно вскрикивает Гавриил, инстинктивно отодвигаясь дальше от того, кто только что оскорбил всё, чему они служили и поклонялись. Люцифер насмешливо скалится и рывком встаёт с места. Перо, выпавшее из крыла ангела, медленно опустилось на землю перед Гавриилом. Архангел просто хочет, чтобы он наконец ушёл. Его ненависть душит и губит всё то хорошее, что Она заложила в Гавриила и что он обязан был сохранить. Вопреки его желаниям Люцифер внезапно останавливается и оборачивается. Его выражение изменилось, вместо отвращения и презрения на лице жалостливая, какая-то полная нежной любви улыбка. — Ты слеп, Гавриил. Слеп, как и все они. Но рано или поздно ты прозреешь, поймёшь, что Она, — Люцифер показал пальцем куда-то вверх. — не любящая мать, коей вы все Её видите, а жестокий тиран, убивающий внутри каждого индивидуальность, подстраивающая всех под единые рамки «идеального слуги». И все ведутся, все верят. Но когда-нибудь, Гавриил, скорее всего, не скоро, но ты поймёшь. И я всегда буду ждать тебя с распростертыми объятиями, брат.***
— Это! Всё! Моя! Вина! Гавриил бессмысленно кричит в молчаливое небо, когда внезапное желание выместить накопившиеся эмоции хоть на чем-то заставляет его развернуться к первому попавшемуся кусту и с размаху пнуть его ногой. Впрочем, порыв длился недолго, и уже через мгновение Гавриил оказывается на коленях перед кустом и с помощью чуда поправляет сломанную ветку и помятые листки. Убедившись, что растению ничего не угрожает, Архангел изнеможённо выдохнул и сгорбился, уперевшись руками во внезапно похолодевшую землю. Гавриил сам не знает, сколько так просидел, но из мрачных мыслей его вырвал тихий шорох и осторожный голос: — Архангел Гавриил? Архангел уставился на Азирафаэля, и спустя полминуты бедняга начал заметно нервничать под пристальным взором начальника. — Что ты тут делаешь? — Сандальфон послал найти... Вас, — юноша сложил ладони в замок и уставился на траву под ногами, будто там было что-то воистину интересное. — я честно не хотел подслушивать, Архангел. Гавриил внимательно изучал ангела. Он никогда не обращал особого внимания на Азирафаэля, он просто был, милый, приветливый, наивный, ничем не отличавшийся от других ангелов своего иерархического статуса, и Гавриил принимал его существование, как должное. И, пожалуй, за всё то время, что они провели бок о бок, Архангел впервые не только обратил особое внимание на херувима, но и просто всмотрелся в голубые глаза с потаённым желанием увидеть в них отражение подлинных эмоций, а не покорной смиренности. — И, чтобы вы знали, — неожиданно осмелевший Азирафаэль поднял голову и взглянул на Гавриила с решимостью, казалось, не присущей такому кроткому существу. — вы не виноваты в том, что произошло. Никто не виноват. У каждого свой путь, каждый сам выбирает, как ему жить и какие выборы совершать. Люцифер не желал следовать правилам, установленным Всевышней, и он влачил за собой тех, кто разделял его взгляды. Не думаю, что правильно воспринимать их падение, как наказание, они хотели жить по-другому — и они получили шанс выстроить свой собственный мир со своими правилами. Если вам будет легче, то вы можете принимать это в таком ключе. Гавриил потрясенно молчал, продолжая вглядываться в глубину синих глаз. — Я... Спасибо, Азирафаэль, — больше Архангел ничего из себя выдавить не смог. Он поднялся с колен и подошёл к херувиму, кивнув на еле различимую в рябящей и переливающейся зелени тропинку. — Пойдём, нас ждут важные дела.***
— Возлюбите ближнего своего и не поминайте Господа всуе! — машинально выкрикнул Гавриил уже зазубренную наизусть фразу в спину удаляющимся ангелам. Архангел откинулся на стекло панорамного окна, за которым возвышались стройные ряды высоких белоснежных зданий. «— Господи, помоги мне.» Он обвёл открывшийся вид тяжёлым взглядом и снова приступил к разглядыванию ладони, от которого он ранее был бесцеремонно оторван своими же подопечными. Ангелы — те, что были созданы Богиней позже и, к их огромному разочарованию, не успели застать падение Люцифера — временами подходили к Гавриилу с просьбой рассказать о "злом и беспощадном звере, владыке преисподней" и легендарной битве. Это было своего рода развлечением, байкой, которая отвлекала от скучных будней небесной канцелярии. Историю всячески мяли, растягивали, добавляли всё новые и новые детали, превращая её из одноразовой резинки в никогда не теряющую своего вкуса жвачку. Наверное, Гавриил не соврал бы, что, как и другие Архангелы, рассказывал эту покрытую пылью и копотью историю бесчисленное количество раз, и всегда среди слушателей находился хотя бы один ангел, который уже приставал с подобной просьбой в прошлый раз. Некоторые принципиально не желали слушать эту историю из чьих-то уст, помимо архангельских, и Гавриила это бесило до чертиков. Нередко такие сеансы скатывались в обсуждение грядущего армагеддона, чему Архангел был несказанно рад. Обыкновенно во время повествования у Гавриила сильно садился и хрип голос, как думали увлечённые слушатели — от попытки вспомнить давние времена и обуздать захватывающие воспоминания, на деле же — удержать рвущиеся наружу и слёзы. Каждый раз эта история приносила только боль. Сколько бы ему не твердили, что произошедшее — не его вина, Гавриил всё равно пронёс это сожаление и горе невосполнимой утраты через тысячелетия, да так и не смог простить себя за слабость и бездействие. Он скрывал эти чувства глубоко внутри, в самых дальних и потаенных уголках души, давая утянуть себя на тёмное дно безысходности лишь тогда, когда оставался наедине с самим собой. Обычно в такие моменты он оплакивал их, оплакивал всех тех, кто в тот роковой день низвергся в адскую пучину. Тысячелетия назад он пообещал себе, что не позволит подобному повториться, что он защитит своих людей любой ценой, не позволит поселиться в них смуте и очернить смысл их существования, как случилось с Люцифером. Гавриил сжал руку в кулак и, откинув голову, прикрыл глаза. Быть может, это было не то, что он подумал, вовсе не адское пламя. Ведь такая вероятность есть? Он осознавал, что глупо отрицать очевидные факты, но на душе всё равно становилось спокойнее от сладкого самообмана. А ведь это что-то такое человеческое...определенно. Плохая привычка. Гавриил двинулся к своему кабинету. Зайдя внутрь, он обессилено упал в кресло, силясь выкинуть из головы события прошедшего дня, но, потерпев неудачу, решился протянуть руку и осторожно отворить ящик стола, вынув надломленное почерневшее перо. По глянцевой поверхности пробежала полоска белого райского света. Архангел бережно огладил перо по всей длине, боясь ненароком повредить. Гавриил покачал головой и с затаенной в голосе болью проворковал: — Люцифер, Люцифер...***
За звонким вскриком последовал громкий всплеск, и Архангела окатило прохладной водой, темные волосы неприятно облепили голову, но Гавриила это нисколько не смутило. Ему уже было нечего терять — он с головой окунулся в кристально-чистую воду, потянув за собой ангела. На какое-то время они погрузились на глубину, но вскоре выползли на берег, громко смеясь, и растянулись на теплом песке. — Гейб, ты невыносим, — шутливо проворчала Динамена, откидывая с лица потяжелевшие от воды смолисто-чёрные волосы. — Что вы двое тут устроили!? Гавриил почувствовал, как сбоку от него Динамена вздрогнула от неожиданности. Ангел перевернулась на живот, приподнявшись на локтях, и Гавриилу понадобилось приложить изрядные усилия, чтобы отвести взгляд от её тела, теперь не скрываемого за классическим бесформенным белым одеянием — намокшая материя неприлично плотно прилипла к её коже, очерчивая все изгибы. — Расслабься, Михаил, мы не делали ничего греховного, — Динамена кокетливо подмигнула. Гавриил закрыл покрасневшее от стыда и неконтролируемого смеха лицо руками. —Архангел Михаил, милая, — отчеканила Михаил, затем повернувшись к Гавриилу. Её глаза метали молнии. — почему ты поощряешь это? Гавриил глубоко вдохнул, наконец успокоившись от накатившего приступа смеха. Он последовал примеру Динамены и перевернулся на живот, подняв на сестру виноватый, но уверенный взгляд. — Мы действительно не делали ничего плохого, — и он невинного улыбнулся. Михаил застонала сквозь стиснутые зубы. — Мне плевать, что конкретно вы делали. Слышали? Плевать! Вы — ангелы, и я сердечно прошу вас перестать вести себя, как умалишенные. И ладно Динамена, но ты то что вы вытворяешь, Гавриил? Что о тебе подумают остальные, если увидят, чем ты занят вместо чего-то полезного для общего блага? — Михаил остановила свой монолог, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. — Сейчас же приведи себя в порядок и топай назад, у меня нет времени, чтобы отчитывать самостоятельного Архангела. И, гордо вскинув голову, Михаил прошествовала пару метров вдоль берега и скрылась из виду. — Сейчас же топай назад, Гавриил, иначе я надеру твой архангельский зад, — передразнила Динамена, когда Михаил пропала из поля зрения. Гавриил ответил скупым смешком и встал, приведя себя в порядок одним взмахом руки. — Ты что, действительно собрался уходить? — разочарованно спросила ангел. — Ну... да? А почему нет? Должно быть, это что-то важное, раз сестра позвала меня. Динамена закатила глаза. — Как знаешь. Архангел потупил взгляд. Ему не хотелось выглядеть слабаком перед подругой, но и просто так забыть о просьбе Михаил он не мог. — Если хочешь, мы могли бы встретиться чуть позже, — Гавриил на мгновение задумался. — скажем, в Долине. Динамена слегка оттаяла. — Надеюсь, твоя сестренка нам больше не помешает? — Наша "сестренка", — поправил Гавриил. Взгляд голубых глаз Динамены мгновенно потемнел, оставив Гавриила в полном недоумении. — До встречи, — после минутного молчания, показавшегося второй вечностью после сотворения, произнёс наконец Архангел, медленно попятился от ангела, развернулся и поспешил вслед за Михаил.Лязг железа. Крики. Запах горелого мяса и крови.
Гавриил увернулся от чьего-то удара и откинул нападавшего от себя. Ещё один мятежник вцепился железной хваткой в плечо Архангела, но тот без труда перехватывает его руку, заламывает и, развернувшись в воздухе, вырывает из рук бывшего слуги небес меч. Ангел запинается и неловко падает навзничь. Испуганный взгляд прожигает в Гаврииле дыру, что-то внутри воспротивилось. Только что занесённый над мятежником меч упал на залитую чужой кровью землю. Он не мог. Не хотел. Это было не его предназначение, его предназначение — сохранять и оберегать, наставлять на путь истинный, но не убивать тех, кто потерял себя и просто нуждается в помощи. Гавриил через силу улыбнулся и протянул дрогнувшую руку лежащему на спине ангелу. Но поверженный небожитель не успел ответить на милосердный жест Архангела: нестерпимая боль пронзила спину Гавриила. Попытка поднять ранее брошенный меч не увенчалась успехом, и его без труда повалили на землю. Сначала сильная, но терпимая боль, теперь стремительно стала превращаться в настоящую агонию. Архангел даже не мог закричать, лишь беспомощно хрипел и хватался руками за землю. Он посмотрел полным ужаса взглядом на склонившуюся над ним Динамену. В её руке — крепко сжатая длинная ветка, объятая пламенем. Но никакая логическая цепочка в голове Архангела не выстроилась, да и не могла — боль была настолько нестерпимой, что выбила из головы любы мысли, оставив лишь звенящую пустоту. Гавриил чувствовал, как теряет сознание. Или умирает? А какая сейчас разница? Но тут его окатило чем-то холодным. В нос ударил запах гари, гораздо более сильный, чем до этого. — Гавриил! — совсем рядом, но в тоже время будто издалека, до него донёсся чей-то голос. Внезапно в гуще битвы появилась до боли знакомая фигура, стремительно скользившая между сражающимися ангелами. Михаил так быстро оказалась прямо за спиной собравшейся ретироваться Динамены, что Гавриил даже не успел уловить момент, когда она подошла так близко. Впрочем, в таком состоянии это и не удивительно. Занесённый для удара меч переливался кровавыми огнями. Крик, больше похожий на предсмертный хрип, вырвавшийся из горла Архангела, насторожил Динамену, но было слишком поздно. Оружие со свистом рассекает воздух, вонзается в самое основание белоснежных крыльев и с поразительной лёгкостью рвёт сухожилия, соединяющие их со спиной. Крик Динамены отдаётся в голове Гавриила пронзительной болью. После этого сразу несколько пар рук хватают его за плечи и оттаскивают. Наконец у Архангела тоже получается закричать от нестерпимой боли — а от физической или душевной, он уже и сам не понимает. Вокруг него началась суета, кто-то кричал и просил принести что-то, кто-то сидел рядом и уверял, что всё будет хорошо и надо лишь потерпеть, кто-то просто бессмысленно носился вокруг. В глазах окончательно потемнело.***
— Теперь эта Вельбезул… Вельзавул… Вила… Вил… — Уриил раздраженно поджимает губы. — я полагаю, вы поняли, о ком я, — дождавшись согласных кивков, Уриил продолжила. — а вот у неё всё более, чем солнечно, заняла не последнее место в их иерархии, если я правильно поняла. — Значит, они хорошо там устроились? — полюбопытствовал Сандальфон. — А как же, — презрительно ухмыльнулась Уриил. Гавриил самозабвенно рассматривал ногти, полностью отрешившись от происходящего вокруг. Он всё ещё не отошел от недавно разразившейся кровавой бойни, и до сих пор будто чувствовал теплую, липкую, ранее святую кровь на своих руках. Как бы он не пытался отскрести эти ощущения ногтями, как бы долго он не сидел возле ручья, полоская руки в воде, это чувство никак его не покидало. Архангела мутило от одних только воспоминаний о битве, было почти непреодолимое желание забиться в угол, обнять колени и заняться самобичеванием. Внутренний стержень надломился, оказывать сопротивление смыкающейся вокруг тьме уже не было ни сил, ни желания. — Ради всего святого, хватит этих бесполезных разговоров, — встряла Михаил. Она подошла к Гавриилу, локтем облокотившись на его руку. — Мы лишь обсуждаем проблемы насущные, — Сандальфон криво улыбается Михал, стараясь сдержать раздражение, которое, однако, всё же заметно сквозит через наигранно-доброжелательный тон. — Животрепещущие, — поддакнула Уриил. — Это — не наши проблемы. Теперь уже не наши. Этих предателей больше нет, они пропали, мертвы для всех преданных Всевышней ангелов, и я настоятельно вам советую забыть о том, что произошло. Гавриил поморщился. Соблазн отползти в угол подальше от этих разговоров стремительно брал своё. Уриил посмотрела на Михаил так, что Гавриилу на мгновение показалось, что она встанет на защиту падших, но его надежды рухнули также быстро, как и появились. — Для нас, как для преданных слуг Всевышней, они мертвы, даже трижды, если тебе так угодно, — саркастично процедила Уриил. — мы лишь хотим знать всю ситуацию там, внизу, в конце концов, никогда не знаешь, когда и от кого ждать удара. И ты не имеешь права осуждать нас за интерес и любопытство, Михаил. — Ты не хуже меня знаешь, к чему может привести любопытство. Уриил кинула косой взгляд на собеседницу. Она взяла сконфуженного Сандальфона под руку и потащила за собой, не забывая хмуро оглядываться на Михаил. — И с чего это они оскорбились? — проронила Архангел, когда двое удалились. — Наверное, с того, что им надоели твои постоянные приказы и попытки помыкать всеми, — Гавриил стряхивает руку Михаил и, поправив сползшее с плеча белое одеяние, отворачивается. — но, увы, ты забываешь, что ты не самая умная здесь. — Я знаю, что ты переживаешь из-за всего произошедшего. Я тоже переживая. Мы все переживаем, — брови Гавриила уползли на лоб от внезапного откровения сестры. — я уверена, мятеж Люцифера сильно задел Всевышнюю, — Архангел перешла на заговорщицкий шёпот. — я просто боюсь, что вас всех ненароком может постигнуть та же участь, если вы будете слишком часто ворошить произошедшее. Я пытаюсь всё контролировать не из властолюбия, а из страха, что могу потерять ещё больше близких. Я действительно считаю себя умнее, но лишь потому, что мой род деятельности требует ума и расчётливости, я вовсе не хочу следить за каждым вашим шагом. Мне очень жаль, если я заставила вас думать иначе. В груди болезненно защемило. Растроганный Гавриил обернулся к сестре и улыбнулся. Пожалуй, Михаил впервые так откровенничала за всё время своего существования. Она, пусть и ненадолго, но тоже улыбнулась. — Пойдём искать этих оболтусов, — выражение лица Михаил снова сменилось на непоколебимую серьёзность. Она пошла в сторону, куда минутой назад ушли Уриил и Сандальфон. Гавриил поспешил за ней. — Как думаешь, где они? — Понятия не имею.***
— Больно? — Немного. — А так? — Нет. Гавриил сидел спиной к ангелу, который водил руками по его крыльям, временами задумчиво хмыкая. — Всё гораздо лучше, оперение стабильно восстанавливается. Есть какие-то жалобы? Архангел, отвлекшийся на рассматривание стеклянного потолка лазарета, только растерянно помотал головой и отрицательно буркнул. — Отлично. Спасибо за визит, Архангел Гавриил. Он поспешил сложить крылья, стараясь не смотреть на них, но краем глаза всё равно увидел в отражении зеркально-чистого пола чёрное размытое пятно, занимавшее чуть меньше половины крыла. Крылья исчезли за спиной. Архангел поспешно надел рубашку, накинул серый пиджак, завял галстук и пошел к двери, желая как можно быстрее отсюда уйти. — До встречи, Амалиэль.***
— Очень жаль, что ты нас покидаешь, — вопреки своим словам, Гавриил произнёс это безразлично, смотря на Азирафаэля пустым отрешённым взглядом. — Я не покидаю небеса, я всё также принадлежу им, просто выполняя немного иную работу. Азирафаэль стал для Гавриила некой отдушиной. Его общество успокаивало Архангела, как ничто другое. Даже Сандальфон, Михаил и Уриил, с которыми он коротал прошлую вечность, за всё это время стали ему не так близки, как этот херувим за столь короткий срок. Удивительная мудрость, светившаяся в его небесно-голубых глазах, вселяла в сердце уверенность на светлое завтра. Они не так много времени проводили вместе, обязанности херувимов и архангелов сильно разнились, но хватало даже жалких десяти минут, чтобы улечься рядом с Азирафаэлем, позволить ему запустить руку в копну темных волос, полностью расслабиться, наслаждаясь секундной близостью и набраться сил, пока не настанет время вернуться к своей работе. После падения Динамены он обещал себе отречься от чувств, погрузиться в обеспечение благополучия оставшихся небожителей с головой. Поначалу так и было, Гавриил лишь считал, что компания Азирафаэля, как единственного, кто видел в нём не только лидера и покровителя, но и такое же существо со своими страхами и эмоциями, поддерживало его морально. Но он сам не заметил, как желание быть понятым переросло в привязанность, а привязанность — в то самое, что он чувствовал к Динамене и что так боялся испытать снова. Как только осознание с полной ясностью пришло в голову, Архангела накрыло волной паники. Нет, это неправильно!Нет, так быть не должно!
Только не снова! Гавриил не хотел опять испытывать эту убивающую, губящую боль, что поселилась глубоко внутри в тот роковой день. Архангел не знал, что ему делать, как поступать, и выбрал самый очевидный из всех вариантов — огородить себя от Азирафаэля. Он выстроил вокруг себя поначалу хрупкую невидимую стену из высокомерия и насмешливого тона, постепенно укрепляя её, оттачивая навыки равнодушия и сарказма, учась напропалую идти к поставленной цели, чем бы ему ради этого не пришлось пожертвовать. Но херувим с этими своими синими глазами и мягкой кроткой улыбкой находил всё новые способы пробраться через эту стену, делая подкопы в самых уязвимых местах, а иногда, не стесняясь, откровенно её таранил, заставляя Гавриила собирать сломанный барьер по кирпичикам и с большим трудом. Он просто не мог больше держаться, ситуация казалась безвыходной. Но (— Спасибо, Всевышняя!) выход внезапно нашёлся сам собой. Херувим стоял перед ним, готовый вступить в абсолютно новую жизнь. Земля — прекрасное место, уверял он. Опасное, неприветливое, но прекрасное. Азирафаэль уходит от***
Создание Земли ознаменовало переломный этап в жизни Гавриила. Именно с этого момента всё пошло наперекосяк, а точнее — покатилось по любезно кем-то смазанной наклонной. Мало того, что он лишился последнего, кому мог довериться и поплакаться в плечо, не боясь потерять так тяжело построенный авторитет, так ещё и появилась целая куча и маленькая тележка новых обязанностей, которых со временем становилось всё больше. Сначала часто приходилось носиться с небес на Землю, чтобы проверять, не разнесено ли там всё к чертям, потом появились бумаги, отчеты, квитанции, подписи. Гавриил проклинал прогресс всеми фибрами своей души. Но, по крайней мере, у него не осталось никаких отвлекающих факторов на пути становления идеальным Архангелам, которым его хотели видеть не столько окружающие, сколько он сам. От Михаил Гавриил отдалился окончательно, их каждодневное общение сводилось к «привет»-«пока» при случайной встрече в коридоре да чисто деловому обсуждение Земли, человечества и Нижнего мира. С уверенностью Гавриил мог назвать Сандальфона самым близким для себя существом. Это всё равно нельзя было назвать той близостью, которая существовала между архангелами в самом начале создания всего или между ним самим и Азирафаэлем в прошлом, но с Сандальфоном Гавриил общался не в таком официальном тоне, как со всеми остальными, а это уже много стоило.***
— Азирафаэль, рад тебя видеть! — пожалуй, чересчур искренне воскликнул Гавриил, в пригласительном жесте разводя руки в стороны, словно хотел увлечь херувима в объятия, но, конечно, обнимать никто никого не собирался. — как дела? Что нового? Азирафаэль поправил нахлобученную на белокурую голову светлую цилиндрическую шляпу и уже открыл рот, чтобы начать отчет, но был грубо перебит. — Что это за ерунда у тебя на голове? — неприязненно спросила Михаил. — Цилиндр, — поведал Сандальфон. — Цилиндр? — переспросила Уриил. — Цилиндр, — подтвердил Азирафаэль. — Ох, — заключил Гавриил, прикрывая глаза. — Он сейчас в моде, — восторженно продолжал херувим. — как вам? Никто не ответил. Азирафаэль вжал голову в плечи и, запинаясь, быстро начал отчитываться о ситуации на Земле. Гавриил сочувственно взглянул на подопечного, но тот его взгляда не заметил. Когда Архангел мечтал забыть и своих чувствах к Азирафаэлю, он хотел вовсе не этого. Они бы могли остаться друзьями, иногда вместе проводить вместе свободное время. Азирафаэль бы рассказывал Гавриилу о Земле. Почему они не могут просто так выкроить часок-другой и пройтись вместе по тем милым магазинчикам, которые заметил Гавриил, когда в прошлый раз спустился на Землю? Почему он должен видеть, как каждый раз приходящий в полном воодушевлении, радостный и сияющий Азирафаэль на глазах увядает под презрительными взглядами собственных начальников, и осознавать, что не сможет и слова сказать им против? Закончив сообщение, Азирафаэль пожал руку Сандальфону, рассеянно кивнул Михаил и, даже не взглянув в сторону Гавриила, растворился в воздухе. — Всё таки он странный тип, — хмыкнула Уриил. Гавриил моргнул, собирая смешавшиеся в кучу мысли и воспоминания. — Просто необычный.***
— Херувим содействовал этому демону, Гавриил. Более того, содействовал успешно, все наши планы рухнули. И ты предлагаешь просто так забыть об этом? Наши требуют объяснений, ищут виноватого, и они знают, кого винить. Как думаешь, какова будет их реакция, если мы просто так спустим всё это Азирафаэлю с рук? Ты хочешь новой смуты и недовольств нами и нашей политикой? — Михаил, подожди, — Гавриил поднял руки ладонями вперёд в примирительном жесте, попутно оглядываясь на Сандальфона, ожидая поддержки, но тот молчал, как партизан. — может быть, этому есть логическое объяснение. Его могли обмануть, захватить контроль над его разумом, да что угодно. Ты же знаешь Азирафаэля, он беззащитен, обычный ангел... — Ради Всевышней, ты можешь найти хоть бесконечное количество объяснений, проблема в том, чтобы донести эти объяснения миллионам разъярённых ангелов, заставить их поверить и прекратить нападки на нас и тех двух. — вмешалась Уриил. Она нервно постукивала ногтями по лакированной поверхности стола, напряжённо уставившись в пространство между своих упёртых в столешницу рук. — Верно. Если сможешь это сделать — мы никого не тронем, — заключила Михаил. — когда приступаешь? Гавриил промолчал. — Так я и думала, — ледяным голосом констатировала Архангел, рывком забирая из рук Гавриила бумаги и передавая их Уриил. — надеюсь, больше ты нас не потревожишь со своими нелепыми мыслями. Когда Михаил и Уриил покинули кабинет, Гавриил опустился на кресло. Глаза предательски зажгло, в горле встал ком позорной обиды. Гавриил чувствовал себя малым ребёнком, у которого отобрали конфету. Глубоко внутри он понимал и принимал правоту слов Михаил, но неужели нельзя было сказать мягче? Неужели он не заслуживает банальных понимания и сочувствия от собственной сестры? Она же видит, как ему тяжело от всего, что навалилось на него за считанные часы, неужто ей доставляет удовольствие издеваться над ним? Гавриил окончательно осознал, что потерял Михаил и ту близость, что была между ними много тысячелетий назад. Казалось бы — такая очевидная мысль, которая уже давно была понятна всем вокруг, но только не Гавриилу. Осознание иногда проглядывалось сквозь ещё не остывшие тёплые чувства к сестре, но их Архангел старательно отбрасывал, оправдывая загруженностью работой и нехваткой времени, но сейчас он с полной ясностью понял, что Михаил плевать хотела на него, его чувства и переживания, или же старательно притворялась и от своей роли отступать определенно не желала. Чья-то рука мягко легла на плечо Гавриила, заставив его вздрогнуть и резко обернуться. Он наткнулся на карие глаза Сандальфона. Всё в выражении лица младшего Архангела излучало тревогу. Гавриил только и смог, что растерянно моргнуть. Он и забыл, что Сандальфон ещё здесь. Архангел смущенно убрал ладонь с плеча Гавриила и завёл обе руки за спину, отворачиваясь. — Тебе не придётся в этом участвовать, если ты не хочешь, мы с Уриил всё организуем. Гавриил взглянул в сторону большого окна, откуда открывался умопомрачительный вид на Небеса. Если приглядеться, совсем сосредоточенно прищуриться, то можно было разглядеть маленькие разноцветные ( преимущественно, конечно же, белые) точки — ангелов. Гавриил сглотнул, в горле неприятно саднило. Он сам взвалил на себя это бремя ответственности, значит, всю оставшуюся вечность ему её и нести. Пора бы отбросить в сторону эту неуверенность. — Нет, — качнул головой Гавриил, поднимаясь со стула — я буду присутствовать на казни. Уверенный тон Архангела надломимся на последнем слове, и тот искренне надеялся, что Сандальфон этого не заметил, но, судя по тому, каким тоскливым сделалось выражение лица собрата, он всё услышал и всё понял. Но он не стал заострять внимание, лишь кивнул, снова сочувственно похлопал по плечу и ушёл. Подождав, пока шаги Архангела окончательно стихнут вдали, Гавриил потёр ладони друг о друга и сцепил в крепкий замок, уже знакомое покалывание не заставило себя долго ждать.***
— Он здесь. Гавриил кивнул и сглотнул вставший в горле ком. Решающий момент. Он не имеет права на ошибку, не имеет права снова подвести своих людей. Всё то время, что бывшие оппозиции договаривались друг с другом и планировали казнь двух изменщиков, Гавриил провёл в попытке отрешиться от всего, и это у него успешно получилось. Впадать в апатию в стрессовые моменты — определенно хорошее умение. Дело осталось за малым — провести эту казнь и навсегда забыть и о Херувиме, и о несостоявшемся Армагеддоне. Забыть и существовать так, как существовал прошлые десятки тысячелетий. Но тяжесть где-то в груди и неконтролируемая мелкая дрожь в руках всё равно напоминали о том, что он лишится не только всё ещё близкого ему существа, а больше, гораздо больше — части своей и без того разодранной души. Но имело ли это значение сейчас? Что есть чувства Гавриила в сравнении с Её непостижимым планом? Он был создан и жил ради его исполнения, единственной и самой главной цели его существования, а тот, кто всё это разрушил, должен быть наказан. Она этого, несомненно, хочет. Просторный и пустынный (возможно, чересчур просторный и пустынный) зал встретил Гавриила неприветливой угрюмостью. Шаги трёх Архангелов гулко отбивались о стеклянные пластины панорамных окон и улетали куда-то вверх, к самому потолку. — О, Азирафаэль, рад, что ты заглянул! — старая привычка как-то слишком незаметно взяла своё, и Гавриил без труда натянул на себя эту фальшивую белозубую улыбку. — Можно было бы отправить сообщение, но похищение средь бела дня... — Давай называть вещи своими именами, не похищение, а обычная экстрадиция. — Гавриил остановился перед прикованным к креслу херувимом. — Как там наш новый коллега? — Скоро прибудет. Иррациональная радость завладела Архангелом. Конец всего этого близок. Когда высокий столб огня, закрутившись, превратился в пламенный вихрь, Гавриила пробрала дрожь, в спину будто разом вкололи тысячи маленьких иголочек, напоминавших о нехорошем опыте с огнём. Пришлось приложить все усилия, чтобы не отвернуться от яркого, режущего глаза света. Усмирив бешено забившееся сердце, Архангел вновь обернулся к Азирафаэлю. — ... Своим актом предательства ты предотвратил войну. — Я сделал это ради всеобщего блага. Гавриил напрягся, сведя густые брови к переносице. Всё сильнее и сильнее в нём нарастало отчаяние. Казалось, что ещё немного, и он не выдержит. — Не говори мне о всеобщем благе, солнце, я гребаный Архангел Гавриил, — он поджал губы. — всеобщим благом была бы окончательная победа над оппозицией. Архангел смотрел на своего херувима с затаенной надеждой на то, что он начнёт сопротивляться и оправдываться, что он не будет сидеть, как истукан, смирившись со своей участью. Но Азирафаэль так и не сказал ни слова. Уриил прервала повисшее молчание, подойдя к креслу и освободив херувима от державших его оков. — Вставай, — не допускающих возражений тоном приказала Архангел. Херувим поднялся неспешно, словно его не провожали на последнюю милю перед неминуемым концом. Поправив кофейного цвета бабочку в безвкусную клеточку, Азирафаэль улыбнулся одной из тех своих очаровательных улыбок, которым невозможно было отказать, и невозмутимо поинтересовался: — Могу ли я вас как-то переубедить? — он оглядел трёх собеседников. — Ради всего святого, мы ведь хорошие парни! — Ради всего святого мы наказываем предателей, поэтому, — Гавриил кивком указал в сторону пламени. — в огонь. Азирафаэль как будто специально двигался гораздо медленней, чем обычно, и от этого Гавриилу хотелось бросить всё к чертям. Он издевается? — Отличненько. — он обернулся к ним. — Что ж, рад был знакомству. Надеюсь, мы ещё встретимся. Терпение лопнуло. — Закрой свой тупой рот и сдохни наконец, — Гавриил быстро спохватился и попытался выдавить из себя улыбку, пожалуй, самую фальшивую из всех, которой ему доводилось улыбаться, но сейчас в ней не было никакого смысла, поэтому долго держать он её не стал. По лицу херувима тоже проскользнула тень улыбки, от которой что-то болезненно сжалось внутри. В ту же секунду роковой шаг — и пламя поглощает его херувима. Самообладания не хватило на то, чтобы невозмутимо за этим наблюдать. Архангел болезненно поморщился, но взгляда от Азирафаэля так и не оторвал. Гавриил должен был видеть, как он умирает, нужно убедиться в этом собственными глазами, иначе призрак слабой надежды непременно увяжется за Гавриилом, будет мучать его пустыми надеждами о чудесном спасении Херувима, как бы он не был уверен в смерти Азирафаэля. Больше ничто не должно его отвлекать. Но как бы долго он не смотрел на плывущее в языках пламени лицо ангела, его физического тело не показывало никаких признаков разрушения. Прошло десять, двадцать, тридцать секунд. Гавриил недоуменно хлопал глазами. Ему начало казаться, что он просто поехал крышей на почве всего этого. Но, почувствовав на себе такие же ошарашенные взгляды Сандальфона и Уриил, он понял — происходящее вовсе не плод его разрушающегося рассудка. Тогда что? Что это, чёрт возьми? Что он такое? Он не успел слишком долго поразмыслить над этими вопросами, как почувствовал опаляющий жар совсем рядом. Ему показалось, что ещё чуть-чуть, и пламя поглотит его, только также легко, как и Азирафаэль, он не отделается. Гавриила охватил первозданный ужас. Машинально схватив Сандальфона и Уриил за руки, он попятился назад, попутно стараясь укрыть брата и сестру своей спиной, и с большим трудом заставил себя остановиться только тогда, когда понял, что языки пламени не дотянутся до сюда и они в безопасности. — Всё хуже, чем мы думали.***
— Я не могу понять одного — каким образом они это провернули? Они не могут быть столь могущественными, чтобы противиться действию как святой воды, так и адского пламени. Это за гранью даже нашего понимания, не говоря уже об обычных херувиме и демоне! — Не забывай, что они провели на Земле тысячелетия, кто знает, как это могло сказаться на их природе. — Если бы подобное могло произойти, мы бы об этом наверняка знали! В помещении стоял адский гомон, все старательно пытались перекричать друг-друга и непременно вставить свои пять копеек. — Э, — Дагон смогла обратить на себя внимание собеседников, постучав по столу. — раз это за гранью нашего понимания, Михаил, то почему бы нам не обратиться выше, к тому, кто выходящее за эту грань, по-сути, должен понимать? Она что-нибудь на этот счёт говорила? Все головы разом обернулись к Архангелу, сидящему слева от Уриил. — Она что-то говорила, Метатрон? — полюбопытствовала Вельзевул, склоняя голову к плечу. Архангел отрицательно мотнул головой и еле слышно промямлил: — Нет... — Когда в последний раз Она вообще связывалась с вами? — нахмурился Хастур. — Я не уверен... Примерно год назад, может, полтора... Ну, когда до Конца оставался ровно год, понимаете... — несвязно пробубнил в ответ Метатрон, как-то очень подозрительно теребя руками лацканы пиджака и старательно отводя взгляд. — Хорошо, — вкрадчиво проворковала Вельзевул. — а теперь скажи, когда Она действительно с вами связывалась. Метатрон вскинул голову, кривая улыбка исказила его лицо. — О чем Вы говорите? — попытка Метатрона подавить дрожь в голосе прошла безуспешно. Вельзевул взглянула на Архангела исподлобья. — Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. — Подождите, — Михаил перебила диалог, привстав со всего места, и Гавриил отметил в её движениях не присущую ей напряженность. — Метатрон, мне это не нравится. Скажи нам правду — она действительно в последний раз связывалась с нами за год до Армагеддона, как ты утверждаешь? Метатрон шумно сглотнул, а у Гавриила начала кружиться голова. Он откинулся на спинку своего стула, продолжая неотрывно наблюдать за побледневшим лицом Метатрона, и осознание, подобно снежному кому, росло с каждой секундой. Резко подскочившее сердцебиение заставило Гавриила последовать примеру Михаил и встать со стула. — Это неправда, да? — Гавриил сказал это тихо, но в установившейся тишине эти слова прозвучали более, чем отчетливо. Метатрон кивнул. А Гавриилу показалось, что у него выбило землю из под ног. Он опустился на стул, обхватив голову руками, безжалостно вырывая тёмные волосы, но даже не замечал этого. Его колотило, словно от сорокаградусного мороза, все мысли смешались в единую кучу. Сколько это продолжается? Как долго они шли без своего покровителя? Как долго Метатрон им лгал, а главное — зачем он это делал? Он хотел задать все эти вопросы, но не мог. Он не мог даже оторвать опустевший взгляд от пола и посмотреть на сидящих за столом. Послышался грохот, что-то стеклянное полетело в стену и явно не уцелело. — ТОГДА КАКОГО ЧЁРТА, МЕТАТРОН!? СКОЛЬКО ЕЁ НЕТ!? СКАЖИ НАМ! — Михаил, успокойся, прошу тебя! — испуганно вскрикнула Уриил. — Я не знаю... Не помню. Я думаю... Может быть, четыре тысячи лет, не меньше. Гавриилу подумалось, что кто-то резко включил беззвучный режим, как это можно делать на компьютерах, потому что иначе воцарившуюся после слов Метатрона тишину нельзя было обьяснить. — Боже. — только и выдохнул Сандальфон. Гавриил, наконец, смог вернуть себе контроль над телом и поднять взгляд. Хастур и Дагон нервно переглядывались, Вельзевул сидела с широко распахнутыми от удивления голубыми глазами. Михаил схватилась за голову точно также, как минутой раньше это сделал Гавриил. Архангел услышал тихий всхлип, и, обернувшись, увидел, как Уриил, обняв себя за плечи и зажмурив глаза, слегка покачивается из стороны в сторону. Гавриилу бы хотелось попытаться её успокоить, но что он мог сказать? Их мир только что рухнул и разбился вдребезги. Всё, что они делали, всё, что считали правильным, те идеалы, которые им диктовались и которым они следовали все эти тысячелетия — в одно мгновение всё это обратилось в ничто, в пустой звук. А, что самое главное, не только их прошлые действия, совершавшиеся под "Её" руководством, стали бессмысленными, но и они сами. — Зачем ты это сделал? — спросил Сандальфон. Этот вопрос, очевидно, вертелся у всех на языке, но никто не осмеливался произнести его вслух. — Мне жаль, я просто не хотел вас зря запугивать, я думал, что Она вернётся, и... — И ты решил лгать нам в лицо, прикрываясь Её именем и самолично управлять нами и всеми небесами? — равнодушно спросила Михаил. Взгляд её голубых глаз был бессмысленно устремлён в стену напротив. — Мне жаль. — шёпотом повторил Метатрон. Всё снова затихло, лишь редкие всхлипы, видимо, впавшей в тихую истерику Уриил, прерывали тишину. — Нам пора. — внезапно Вельзевул вскочила с места и торопливо пошла к двери, Хастур и Дагон поспешили за ней. Но вдруг княгиня Ада остановилась на месте и оглянулась через плечо. Их с Гавриилом взгляды встретились, и Архангел увидел в глазах демона... Сочувствие? Зрительный контакт не продлился долго, и Вельзевул поспешно выскользнула за дверь вдогонку за уже ушедшими спутниками. Послышался ещё один шорох где-то сбоку от Гавриила, и, оглядевшись, он понял, что Михаил, которая до этого стояла справа от него, на месте не было. Архангел обернулся и успел заметить, как вторая дверь у него за спиной захлопнулась.***
Гавриил шёл по забитому под завязку разносортными демонами коридору. За тот час, что он скитался по зданию в поисках нужного помещения, он уже привык к тошнотворному запаху, царящему тут, но вот к чему он не мог привыкнуть, так это к постоянной толкучке. Демоны бесцельно скитались по темным коридорам, и это совсем не напоминало организованную небесную канцелярию, в которой каждый знал своё место и не мешался под рукой. В таком беспорядке найти что-то было почти невозможно. Наконец, вдалеке блеснул знакомый дверной номер. Гавриил сверился с написанными на пожелтевшем клочке бумаги цифрами и с облегчением выдохнул, убедившись, что пришёл по адресу. Архангел по привычке трижды постучал в дверь и, услышав приглушенное «открыто», вошёл в кабинет. Как только дверь закрылась, гомон толпы заметно стих, и Гавриил смог вдохнуть полной грудью. — Проходи, раздевайся. Гавриил скинул с себя чёрный балахон, в котором скрывался всё это время, чтобы не вызывать подозрения у окружающих, и повесил его на спинку стула, на который через секунду уселся сам. Люцифер отложил кипу бумаг и поднял голову. Он ничуть не изменился. Ну, в общих чертах. Всё те же кудрявые золотистые волосы, острый подбородок, изящные повадки. Ни дать ни взять, старый добрый херувим, правда с тем исключением, что вместо красивых янтарных на него смотрят ярко-жёлтые глаза с тонкими вертикальными зрачками, а огромными бордовыми рогами, красовавшимися на голове, можно без труда проткнуть человека. — Давай начнём с главного — тебе комнату западного или восточного здания? Тут, в западной, больше развлечений, но в восточной в разы спокойнее... — С чего ты взял, что я собираюсь тут оставаться? — возмутился Гавриил. Люцифер усмехнулся и приподнял брови. — А ты пришёл за чем-то другим? Не стесняйся, говори. Архангел промолчал, потому что именно за этим он и пришёл. — Хорошо, в восточной, — невозмутимое продолжил владыка преисподней и что-то чиркнул на бумаге. — только не забывай, что у нас не курорт, и поработать тебе тоже придётся, хоть и удалённо. Хотя с твоей любовью батрачить сутками напролёт тебе, наверное, даже понравится. Люцифер раскатисто засмеялся, как будто только что отменно пошутил. Архангел поёжился. Хлопнула дверь, и Гавриил понял, что кто-то вошёл в кабинет. — А вот и ты, Вельзевул! Наш друг уже заждался. — Люцифер передал княгине листок, на котором только что писал. — Отведи Архангела Гавриила в его апартаменты и объясни, как тут всё устроено. Гавриил смущенно встал и последовал к двери за Вельзевул. Но, выходя, до него донёсся почти неразличимый шёпот: — Рад, что ты прозрел, брат. Архангел мотнул головой и, надев балахон, вышел за Вельзевул в коридор. — Зачем ты сюда пришёл? Вельзевул уверенно шагала вперёд. Её присутствие явно было Гавриилу на руку, как минимум потому, что перед ней все расступались и не приходилось с боем пробираться через толпу. — Я хотел немного отдохнуть. — Отдохнуть? В Аду? — насмешливо фыркнула княгиня. — ты всегда был странным, Гавриил. Так... Как там Уриил? Архангел открыл рот от удивления. С каких пор Вельзевул интересуют дела кого-то из небесной канцелярии? — Не так плохо. После совещания мы отвели её в лазарет, там нам сказали, что у неё было что-то вроде нервного срыва. Это так называется у людей? — Вельзевул кивнула в подтверждение. — Я заходил туда сегодня, ей гораздо лучше, хотя она всё ещё напугана... Как и мы все. — А другие? Вы решили рассказать всё остальным? — уточнять, что конкретно рассказать, Вельзевул не стала. — Сандальфон и Михаил ушли в работу, я их практически не видел с того дня. Метатрона тоже. Уж не знаю, что он делает, у него кроме передачи посланий от Неё обязанностей особо то и не было... Но мы приняли совместное решение, что пока ничего не будем говорить. В конце концов, мы на протяжении тысячелетий справлялись без Неё. Вельзевул кивнула. Остаток пути они шли в неловком молчании, лишь в апартаментах княгиня быстро объяснила Гавриилу его обязанности на ближайшие несколько дней, которых, к слову, оказалось не так уж и много, и уже собиралась уходить, как вдруг резко остановилась и посмотрела Архангелу в глаза. — Кто-то знает, что ты здесь? — Нет. — Хорошо. У тебя есть мой номер, если что, звони. И не высовывай нос без надобности, понял? — Да. Княгиня пошла к двери. — Подожди! Она остановилась. — Мы могли бы, ну... Сходить сегодня куда нибудь? Погулять по Земле? Вельзевул повернулась к нему со скептическим выражением лица. — Ладно, я понял, глупая идея, прости... — забормотал Гавриил. — Хорошо. В шесть часов устроит? Гавриил застыл. — Я... Да... — Отлично. Тогда до встречи. Дверь захлопнулась, оставив Гавриила наедине со своими мыслями. Мыслями, которые в первый раз за прошедшие несколько недель были оптимистичными. Он прошёл мимо стола и лёгким взмахом руки зажёг стоящую на нём свечу. Яркий свет осветил помещение. Гавриил задул маленький фиолетовый огонёк на кончике пальца.