Многокрылая ночь

POW идёт по очереди, начиная с Мелифаро Прокуренное помещение, облезлые обои, по всей комнате разбросаны картины чудесных городов, миров. В середине двухместный матрас, на нем валяется множество газет, а на второй половине в хаотичном порядке лежит ворох цветных тряпок и две марихуановые самокрутки. В распахнутое настежь окно с размаху залетает ночь во всей своей красе. Чёрными крыльями охватывает стены, потолок и пол, блистает звёздами, манит летним ветром и глубиной космоса. Драпировки на полу, подоконник, балкон. Смотрю с балкона. Макс ушёл вчера, сегодня или может только что? Надежда на то, что мы выберемся пропала уже три года назад. Мы словно застряли во времени и пространстве. Мы не меняемся с течением времени. Серый круговорот жизни в мире паука затянул нас и не опускает. Мы опустились практически на дно. Благо у Макса открылся талант к рисованию, хоть какой-то заработок. А если мы погибнем? Мы наконец выберемся из этого круговорота? Да? Ночь притягивает, шепчет нежные обещания, покалывает воспоминаниями о прекрасном Ехо. "Далеко, далеко, далеко" - бесконечно и безнадёжно вертится у меня в голове. Меня всё достало. - Дорогая моя! Зачем лишних обещаний?! Забирай! Забирай меня всего! Принимай в свои объятья!- кричу в темноту, поглотившую серый город. "Хочу домой", - прозвучало тихо в голове. Перехожу на бег. Как бы этот идиот не успел ничего с собой сотворить. Вот уж не думал, что он вернётся таким сломленным. Неужели мир Паука его настолько сильно сломал? Он же совсем потускнел, его бывшие яркими цвета стали блёклыми и запылёнными. Его старая скаба была порвана, на ней было несколько нестирающихся пятен. Его ехидство больше не смотрелось с его образом, который уже развалился. И теперь он выливал в каждые свои реплики много яда обращённого к собеседнику. Единственный кусочек иного мира, который я так безумно люблю. Только со мной он разговаривает спокойно с некой ностальгией и светлой грустью в голосе. Но всё равно иногда срывается. Множество серых, бездушных пауков цеплялись за него, мечтая вытянуть из него все жизненные соки, всю его яркость и красоту. И кому-то это удалось, магистры его раздери. За время ,проведённое здесь, мы словно срослись с ним, почти как в лабиринте цеплялись друг за друга, чтобы не потеряться. Особенно после того, что случилось три года назад. Тогда он ушёл надолго, а вернулся побитым и подсаженным на наркоту. Я всё перепробовал, но ничего не помогло мне избавить его от этого. Пытаясь спастись от пауков, он убивал себя, видя цветные сны, грезя далёким ,любимым нашими сердцами, городом. Он был как тепличное растение, выходил из дома редко и только ночью. Мне приходится приносить ему эту гадость. Если я этого не делаю, у него начинается ломка, а смотреть на это у меня нет сил. Когда это происходит, его трясёт, он царапает вены руками и бормочет что-то дурным голосом. Я ненавижу то, что происходит. Когда он под кайфом, он не буйствует, как некоторые. Когда он под кайфом, он снимает одежду и кутается в первый попавшийся кусок ткани. Когда он под кайфом, я ,жутко смущаясь и краснея, рисую его, обнажённого и прикрытого драпировками. Мокро, холодно и противно, хочется съёжиться, сжаться в комочек и не менять сего положения , чтобы не потерять последние кусочки тепла. Я утратил способность к Истинной Магии. Неужели навсегда? Маленький весельчак Макс умер во мне, когда мы с Мелифаро вышли на Зелёную улицу ночью, надеясь сесть на трамвай до Ехо. Но не было ни рельсов, ни остановки. Так больно и обидно мне ещё никогда не было. Моя первая дверь! Её больше нет! Я открывал в темноте столько дверей и столько раз за ними меня ждало разочарование. Оно заполняло каждую часть меня, и я больше не мог справляться с ним. Казалось, что всё что, с нами происходило в иных мирах, это всего лишь бред, из которого мы неблагополучно вынырнули. Казалось, что мы всё себе придумали, и только наши старые одежды напоминали нам иногда о том, что мы есть на самом деле. Я замёрз на балконе, но он единственный существующий участок мира, а дальше желтоглазая тьма. Захожу в комнату. Макс недавно постирал мою скабу и лоохи. Они теперь выглядят, как прежде, как раньше. Как раньше. Голова становится тяжёлая, словно по ней ударили чем-то тяжелым, а в лёгких и в горле вроде бы легко, но пусто, и эта пустота выжигает насквозь. Я упал на колени посередине комнаты. Отчаянно хватаю воздух ртом и смотрю на свои яркие одеяния, лежащие на кровати, сердце пропускает удары от одних воспоминаний. Я говорил безмолвной речью, как здесь говорят по телефону, пускал смертные шары и стоял на границе миров. Больно. От того, что уже ничего не изменишь, не вернёшь. Местная жёлтая луна уже ставшая привычной, осветила комнату. Воспоминания в голове потягиваются дымкой, тускнеют и совсем исчезают. Я понемногу начал успокаиваться. И тут мне приходит странная мысль в голову. А пускай! Сегодня будет ночь безумства! Быстро скидываю с себя ужасно надоевшие шмотки. Холодный ветер касается моего обнажённого тела и я покрываюсь гусиной кожей. Подхожу к кровати и медленно начинаю одевать скабу, лоохи и тюрбан. Словно очистился, воплотился обратно в себя, словно столько времени был совсем не собой. Или же я действительно был не собой? Вдохнул полной грудью ночной воздух, меня наполнила летняя прохлада, которая так сладко обещала свободу. От чего-то вдруг стало легко. Чувствую себя маленьким ребёнком. Закружился по комнате, и полы мои ярких одежд взметнулись в верх, а затем медленно опустились. Так хорошо. Просто, легко и слегка прохладно. Возможно, я ещё вернусь домой. Домой. Взлетаю по ступенькам в подъезде, на пятом этаже чуть не падаю, но во время переступаю. Судорожно открываю дверь и врываюсь в квартиру. Пахнет куревом вперемешку с северным ветром. Разуваюсь и снимаю с себя куртку, по дороге в комнату снимаю всё кроме, джинсов. Распахнув дверь, застаю картину, от которой сердца пропускают удар. Мелифаро кружится по комнате и блаженно улыбается, на нём надета его старая одежда. Он словно ожил, словно и не было того скатившегося наркомана, отчаянно вцепившегося в меня, когда мучили ломка или ночные кошмары. Он как раньше, такой же яркий, беззаботный, с хитрой хулиганской улыбкой. А может он сейчас под кайфом? Но если бы он был под кайфом, он бы кружился медленно и монотонно, а сейчас он бодро кружится, подпрыгивая. И судя по горящим глазам, он стёкл, как трезвышко. Он немного похож на пьяного, хотя ничего не принимал и не пил. Он прекрасен именно сейчас. Таким какой он есть. Мелифаро из города Ехо. Макс ворвался в мои грёзы внезапно, совершенно не вписываясь в атмосферу моей сказки. Тогда я совершенно счастливым и пьяным голосом сказал: - Чудовище, иди переоденься, я хочу видеть тебя в мантии смерти! - получилось немного не то, что я хотел. Но на меня накатил детский восторг, и я не мог нормально строить предложения и выпаливал всё, что первое приходило в голову и более менее подходило к ситуации. Такая радость накатила на меня впервые за три года, что мы здесь. Он ушёл с ошеломлённым видом, дабы не мешать моему безумству. А я в нетерпении грохнулся на кровать. Я не понимал, что происходит с Мелифаро, да и со мной при виде него начало случаться что-то странное. Кое-как в темноте нашарил запылившуюся в шкафу мантию смерти. Как только взял её в руки, я понял, что эта ночь будет особенной, я чувствовал это всей душой, а мои сердца бились о грудную клетку, как пойманные вольные птицы. Как только я надел её, в голову полезли воспоминания. Шурф лучший друг, которому я доверял свою жизнь, а он мне свою. Меламори, женщина, безумная птица, отправившаяся на далёкий материк за приключениями. Джуффин, придумавший меня, давший мне воплотиться в мире Стержня. Кофа, Нуммиморих и когда-то любимая Теххи, ставшая прекрасным серебряным облачком в придуманном мною мире! Именно в моём мире! В голове звучали эти фразы, словно колокольный набат, оглушая меня. Дом у моста, дом Шурфа, библиотека Мёнина, тёмная сторона Ехо. Я помню. Я помню! Я помню их! Радость и ностальгия накатили на меня волной. Из груди рвался радостный крик. И вдохновение, вдохновение с головой в яркий мир, принадлежащий сейчас лишь мне и Мелифаро. Я шёл по квартире, почти не касаясь ногами пола, почти летел в комнату к самому невозможному существу из обитаемых миров. Человеку без имени - Мелифаро. К тому, кого я люблю больше всех на свете. Когда Макс вернулся, я уже добыл бутылку какого-то алкоголя. И всё, ничего не надо было говорить, оно было без слов. Воспоминания, счастье, алкоголь и безумие этой ночи захватили нас. Стало так хорошо, как не было даже под кайфом. От чего-то не надо было ничего, был только Макс, я и многокрылая ночь, волшебство одно на двоих. Раскидав по углам тряпки, мы встали в середине комнаты и начали танцевать. От чего? Зачем? Никто не спрашивал, я словно слышал его голос в голове, словно мы соединились всем сердцем и разумом. Поворот за поворотом, мерещатся яркие искры. Он держит мою руку, мы кружимся по комнате, неотрывно смотря друг на друга, понимая всё, что творится в головах друг у друга. Страж и Вершитель. Странное сочетание. Было так легко и тепло. И чудеса, которых мы ждали столько времени, окружали нас, стоило руку протянуть. Когда он прижал меня к себе в судорожных объятьях, я почувствовал как в его груди бьются два сердца. Быстро-быстро. Так, что мне самому становилось тепло. Я уткнулся носом в его плечо и закрыл глаза. Наверно мы могли бы так стоять целую вечность, если бы Макс не отстранился и взял меня за руку. Я отчётливо услышал в голове его слова: "Пойдём, нас ждёт дорога". Выпили мы совсем немного, а выглядели со стороны, как пьяные в стельку. Мы танцевали и танцевали посередине комнаты. Я и Мелифаро. Мы были безумны, мы были счастливы. Словно всё это время мы были на расстоянии, словно мы были не собой. Я - художник-извращенец, полюбивший собственного друга, а он наркоман. Как мы могли ими быть!? Мы же Макс и Мелифаро из города Ехо! Страж и Вершитель! Всё словно вставало на свои места в моей голове, словно нажали какую-то кнопку, и я всё понял. Я почувствовал, как почти физические оковы падают с нас, мы можем жить так,как хотели, как жили. Мы кружились, и с каждым поворотом вокруг рассыпался фонтан искр. Вся комната озарялась сиянием, отчего мои картины стали ещё прекраснее в свете чистой энергии. Меня переполняла вернувшаяся ко мне сила, чувствовал как уже немного и моя древняя сущность вырвется, но я ловко приручил её, заставив сделать для нас чудо. Как когда-то приручал. Мы вышли на балкон, и уверенно забрались на перила. Мели доверял мне всем сердцем, которое так трепетало, когда я его обнял. И вот мы стояли на перилах балкона над темнотой города, глядевшей на нас голодными жёлтыми глазами. Я точно знал чего хочу, я точно знал, что делаю и куда иду. Моя цель была чёткой и предельно понятной, и благодаря моей уверенности энергия направилась в нужное русло. Мы шагнули в темноту. Когда мы сделали шаг, в моей голове мелькнула мысль о том, что мы разобьёмся. И в ту же секунду мы пошатнулись на воздухе. Макс крепче сжал мою руку, а в голове я услышал: "Не смей допускать таких мыслей!". Я посмотрел вперёд, где всё сверкало огнями, а перед нами по воздуху простиралась дорога из маленьких искр. Макс крепко держал меня за руку, но он уже растворялся во тьме, теперь я видел только светящиеся контуры моего друга. А посмотрев на собственные руки, я понял, что я такой же. Я чувствовал, как он крепко держит меня за руку, как по мере продвижения вперёд наши руки словно сплавлялись. Секундами позже я уже не ощущал себя, как что-то отдельное. Мы стали частью вселенной, вселенная стала частью нас. Я уверенно вёл Мелифаро вперёд, я знал, что это Хумгат, что он открывается перед нами. Мы вернёмся домой. На утро женщина объявила в розыск двух своих съёмщиков, которые исчезли, не заплатив за квартиру. В ходе следствия было выяснено, что один употреблял наркотические вещества, а другой писал картины откровенного характера. Странными являются обстоятельства исчезновения, двери в квартиру были закрыты, вещи раскиданы, но ничего не пропало. Ни денег, ни одной картины. Только настежь открытый балкон. Зачем им было сбегать из своей съёмной квартиры - следствию выяснить не удалось. Позже их объявили пропавшими без вести.