Staying in Paris

— Эй, Миш, ты чего там сычуешь в комнате? Выходи давай. Этот голос вернул меня к реальности, из которой я, как всегда, выпал минут эдак на тридцать. Ничего необычного, кроме того, что обычно меня из временного забытья возвращает Кися, а не Данька, зовущий присоединиться к лицезрению солнечного Парижа. Вообще, как-то до сих пор не верится, что буквально вчера я сидел дома и пытался приступить к написанию очередного сценария, судьба которому быть кинутым в корзину на следующий же день, а уже сегодня утром словно каким-то магическим образом оказался в Париже. Но нет, никакой магии, просто в мою размеренную жизнь как ураган ворвался Данила Поперечный. Его внезапный приезд чертовски обрадовал меня и вытащил из очередного периода уныния. Вообще, моё настроение постоянно скачет от хорошего, когда я даже верю в свои попытки сотворить что-то годное, до отвратительного, когда любой негативный комментарий способен напрочь уничтожить мою и без того низкую самооценку. Обычно преобладало последнее. Даже несмотря на то, что совсем недавно я праздновал свой тридцать второй день рождения. Всё прошло очень даже неплохо, лампово пожрали тортика с Киром, потом отметил в кругу семьи. Вот только после — возвращение домой, в пустую квартиру, где меня ждёт только Кися, которому неизвестно сколько осталось. И вновь — погружение в самого себя, вечное самокопание и небезосновательные страхи. Я мог бы забуриться в какой-нибудь бар, как я часто и делал, вот только бухать одному совсем не круто. У Кира семья, Руслан тусит в Мексике, Егор с Даней — в Сочи. И я правда старался не обижаться, что мы не смогли отметить мой день рождения вместе, как в старые времена. Прекрасно понимаю, что слушать моё нытьё, наверное, безумно надоедает, но, если бы друзья были рядом, у меня получилось бы отвлечься… Однако тлен поглотил меня с нещадной силой, как только я переступил порог своего дома. Я попытался позвонить Даньке, хотел немного выговориться, и тот мне даже ответил. Но глядя на его счастливое лицо после двухчасового сноубординга и слушая восторженные рассказы о клёвых трассах, я не решился портить ему настроение и вываливать своё никому не нужное дерьмо. Даня попытался расспросить меня, что опять случилось, но я лишь отмахнулся, пожелал классного отдыха и, выпив таблетку, провалился в беспокойный сон. А на следующий день, вечером, я услышал звонок в дверь, за которой меня ждал Спун. Опять смог прочитать меня, как открытую книгу, и решил приехать. После долгих объятий, будто мы не виделись пару лет (хотя всего несколько недель назад снимали подкаст для его канала), Даня снял рюкзак и с хитрой улыбочкой, вытаскивая из него коробку конфет вместе с новым объективом для моей камеры, заявил: — Моя женщина готова отправиться в Париж, подальше от строгих родителей, чтобы развеять зимнюю хандру? Мне всегда нравилась его внезапность и лёгкость на подъём. Ни того, ни другого мне обычно не хватало. Ещё вчера он скатывался с сочинских гор, а уже сегодня стоит на пороге моей квартиры. Я бы так не смог. В последнее время его приезды в Москву стали всё реже, и острые шутки, сымпровизированные на ходу, а не выверенные до идеала, я видел лишь в редких сторис Руслана, выложенных для близких друзей. А тут Данька заявился ко мне без предупреждения и вроде как даже зовёт куда-то, если я не ослышался. Париж?.. Это что, новый бар, про который я, как всегда, не слышал? Не совсем его понял, поэтому завис с ответом, засмотревшись на такие любимые черты лица. — Чего ты там говорил, прости? В бар? Вообще без базара, надоело дома сычевать. Даня кинул на меня осторожный взгляд и, не удосужившись ответить, начал шариться по моей прихожей. Обнаружив большой рюкзак, он стал закидывать туда какие-то вещи. Покопавшись в кармане моей зимней куртки, он нашёл там паспорт и положил его сверху. Я продолжал недоумённо смотреть на него. Зачем паспорт в баре? У меня его уже не спрашивают при покупке алкоголя. И огромная сумка? Прятать недопитые бутылки? Я решил уточнить у него: — Ты собрался бухать с этими баулами и подтверждать бармену, что мне уже исполнилось тридцать два? Поперечный будто не слышал меня. — Миш, где твой загран? У тебя же еще действует Шенген? Я встряхнул его за плечи. — Господи, да зачем он мне нужен? Мы разве не собираемся забуриться куда-нибудь вдвоём и отметить мой день рождения? Даня обеспокоенно посмотрел на меня и уточнил: — У тебя всё в порядке со слухом, или старость уже не в радость? Я его во Францию на выходные зову, а он закидывает тупыми вопросами. Отметить твой день рождения, да! Только в Париже, блин! Я внимательно вслушался в последнюю фразу. До меня медленно стала доходить суть происходящего. — Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что взял билеты на самолет? Он похлопал меня по плечу. — Именно, старичок ты мой бородатый. Поторопись, и найди уже свой загран. У нас самолёт через два часа.

***

Собственно, вот так я и оказался в Париже. Выхожу на балкон из нашей крохотной комнатки, снятой благодаря Эйрбиэнби, желая запечатлеть восход солнца, но внезапно застываю с фотоаппаратом в руках. Данька стоит с бокалом виски в любимой серой толстовке, предрассветное солнце играет в рыжих волосах, а взгляд устремлён куда-то вперёд. Этот взор известен только мне, без столь присущей ему наигранности и несерьёзности. Он полон надежды, новых устремлений и энтузиазма. Пускай наши отношения сейчас были непонятными, я всё ещё любил его, любого, обожал моменты, когда мы оставались с ним вдвоём. Я мог бы запечатлеть это на камеру, но всё равно не получится. Поэтому я перевожу камеру на солнце и делаю щелчок. От звука Спун оборачивается, и мне кажется, что в его полуулыбке можно прочитать всё, что он так редко говорит мне, но, надеюсь, хоть иногда чувствует.

We were staying in Paris

To get away from your parents

And I thought «Wow, if I could take this in a shot right now

I don't think that we could work this out»

— Спящая красавица очнулась ото сна. Чудовище совсем её затрахало? Я подошёл ближе и, обняв сзади, положил голову ему на плечо. — Вообще, я, наверное, по канону чудовище. Которое, как всегда, запуталось в собственных самокопаниях. Он повернулся, поставил бокал на парапет и, взяв фотик из моих рук, попытался сфотографировать меня. Вероятно, вышла какая-то ерунда, поэтому, выключив его, Даня вернулся к начатому разговору: — Ну тогда я типа принцесса, заявившаяся в берлогу к чудовищу с подарками и сладостями, чтобы скрасить его жалкое существование. Мой взгляд упал на его руку, на которой красовалась разноцветная фенечка. Я не заметил её вчера ночью, поэтому необоснованная ревность захлестнула меня только сейчас. Кто мы друг другу, чтобы кидать нелепые предъявы? А та, что сделала это украшение для Дани — его девушка. Вряд ли он стал бы надевать на себя что-то подобное, если бы это было не от Регины. Однако я не смог сдержаться и ответил, пытаясь за шутливой интонацией скрыть горечь: — А потом упорхнуть обратно к своему прекрасному принцу, так похожему на чудовище, но зато умеющему плести чертовы фенечки и безумно обаятельному. Данька нахмурился и закурил, выскользнув из моих объятий и отвернувшись к солнцу. Наверное, я испортил момент и сболтнул лишнее, но так чертовски сложно держать этот яд в себе. Мало того, что я постоянно тону в сомнениях по поводу своего недотворчества, так мне ещё и приходится уверять себя, что с Даней у нас всё нормально. Не хорошо, нет. Хорошо было лет семь-восемь назад, даже отлично. А сейчас мне остаётся просто принимать как само собой разумеющееся встречи раз в несколько месяцев, метания между Москвой и Питером, совместные фотки в инстаграме раз в год, тупые пидорские шутки, ведь правду лучше скрывать на самом виду. Или, наоборот, никакая это не правда, а его глупое детское увлечение, тянущееся с далёкого 2012 года, превратившееся ныне в привычку? Я устал прятаться и врать, пытаясь убедить себя в том, что по-настоящему ему нужен. — Миш, ты уже давно в курсе, почему я с ней, давай не будем начинать. Так надо, это образ, по которому сохнут миллионы малолеток. Я покачал головой и, взяв недопитый бокал с виски, осушил его залпом. Вроде, стало немного полегче. Говорить честно, прежде всего. — А я ненавижу этот образ. Я хочу видеть с собой рядом живого человека, причём постоянно, а не от случая к случаю, когда жизнь в Питере совсем наскучит. Настоящего Даню, любящего рисовать больше жизни и плохо встающего по утрам, потому что никогда не высыпается. Того Даню, что может часами философствовать о цвете штор на моей кухне и в то же время отлично разбирающегося в искусстве. Моего Даню, который когда-то помог мне поверить в себя. Спун устало посмотрел на меня, выдыхая сигаретный дым. Затем, потушив сигарету о пустой бокал, он опустился в кресло, зачем-то беря в руки телефон и на автомате пытаясь его разблокировать. — Я уже больше не тот семнадцатилетний сцыкун, Миша. Я, типа, вырос. Хуёво анимированные мультики сосут, ты прекрасно знаешь алгоритмы Ютуба. А идеи вечно упираются в бабки, я не могу позволить себе новый формат, рискуя проебаться. Я теперь — блогер почти трёхмиллионник, основное занятие которого — выдумывать шутки, заходящие большой аудитории, и иногда записывать длинные подкасты, которые, похоже, никому кроме меня не всрались. — Он замолчал ненадолго, а потом посмотрел мне прямо в глаза и продолжил: — Я ведь не просто так стал всё реже пилить видосы, в основном болталки с кем-то, или что-то банальное за жизнь, а также сериал, в котором я играю роль. Потому, что я привык к этому лицедейству настолько, что и вне экрана постоянно меняю кучу масок. Я поднял на него недоумённый взгляд. — Но сейчас же ты без неё? Даня отвернулся. — Сейчас — да. И то только потому, что ты ценишь эту блядскую искренность больше всего. Кроме тебя она никому, как оказалось, не нужна. Люди хотят видеть меня самоуверенным и наглым балбесом, дерзко отвечающим любому хейтеру. Даже она привыкла к быдловатому рыжему раздолбаю, хотя ты до сих пор умудряешься сохнуть по мне, Спунтеймеру, тому, кем я был в свои лучшие годы. Это похвально, но, скорее всего, путь в никуда. Того весёлого пацана задавил херовый стэндапер, который шутит про детей и хуйцы. Я устал от этого, но по-другому не могу.

Out on the terrace

I don't know if it's fair, but I thought

«How could I let you fall by yourself

While I'm wasted for someone else»

Я разозлился на себя, что испортил ему настроение, и вместо того, чтобы просто хорошо провести драгоценное время вместе, вновь завёл разговор о проблемах. Однако мне кажется, что их можно как-то решить вместе. Просто нам обоим постоянно не хватает смелости. Ему — перестать бесконечно изображать из себя того, кем он на самом деле не является. Мне — начать что-то новое и выбраться из скорлупы, в которую я сам себя и загнал. Рядом с ним у меня появляется желание изменить что-то в своей жизни к лучшему. Правда, оно быстро улетучивается в одинокой московской квартире. Я сел рядом с Даней, и он уткнулся мне в плечо. Я взял его телефон и, увидев на заставке один из кадров его старого мультика, начал: — Слушай, я часто вижу сквозь твои, как ты выражаешься, маски настоящего Данилу Поперечного. В конце концов, ты открыто высказываешь свою политическую позицию, а не трясёшься от страха в шесть утра, ожидая приезда копов. В твоих шутках всё ещё проскальзывает сатира на острые темы, а не только сортирный юмор. Я знаю, сейчас ты оттачиваешь свои выступления до идеала, но вспомни свои первые стэндапы. Разве они не заходили людям? Как ты кайфовал от анимации мультов? А наши смешные кривляния в «Не переключайтесь»? Многие скучают по «старому» тебе, и им лишь иногда выпадает возможность видеть реального Даню Поперечного. Что мешает тебе вернуть это всё? Даня отодвинулся и внимательно посмотрел на меня. — Слава, — он отвернулся и усмехнулся куда-то в сторону. — Я меркантильная и горделивая тварь, которую недолюбили в детстве. Хоть я постоянно и твержу, что срать хотел на хейтеров, на самом деле стремлюсь нравиться буквально всем. Аудитории нужен такой угарный хохмач, который шутит про то, что они хотят услышать. А это далеко не политика, а что-то лёгкое и незатейливое. Мне ссыкотно вновь заняться тем, что я любил когда-то до чёртиков, — Данька вновь замолчал и положил голову на моё плечо. — Миш, я не могу проиграть и зашквариться. Может быть, я стал заложником этого образа, и мне даже хочется из него выбраться, но я боюсь, что это никому окажется не нужно. Я ответил ему долгим взглядом и медленно проговорил: — А если мне нужно? Тебе этого недостаточно? — Я посмотрел куда-то в сторону, но, не дождавшись ответа Дани, продолжил: — Когда-то тебе хватало пары слов моего одобрения, чтобы забить на все сомнения. — Спун всё ещё продолжал молчать. Я понял, что ответ, скорее всего, отрицательный. Вздохнув, я взял сигарету из его пачки, валявшейся неподалеку, и закурил. Нельзя сказать, что я чувствовал от процесса особое удовлетворение, но требовалось как-то заполнить паузу. Я всё же решил придерживаться непростой темы, немного переведя стрелки на себя: — Вот я бы смог переступить через свой страх, если бы ты меня поддержал. Я хоть прямо сейчас пошёл бы писать опупенный сценарий, если бы точно знал, что в своей ебанутости я не один такой. А мы оба. На лице Дани явно читалась внутренняя борьба. Я прекрасно знал его, и, скорее всего, ему либо хотелось убедить меня в сложных правилах игры его «взрослого» мира, либо сдаться под напором моего взгляда. Победило, похоже, второе. Он взял почти докуренную сигарету из моих пальцев и, затянувшись, наконец ответил мне: — Хуй знает, наверное, ты прав, — внезапно Данька улыбнулся, и это явно было хорошим признаком. — Но! Чтобы это подтвердить, предлагаю челлендж: мы живём в одной квартире месяц, и если по его итогам кто-то из нас не монтирует итоговое видео с новым форматом — неважно каким, главное, чтоб не киносрач у тебя и не вся та ебола, которую я выкладывал последний год, у меня, — то проигравший следующий месяц не бухает! А потом рывком, и заканчивать тур, — он подмигнул мне. — Как тебе идейка, Миш? — Я только за, но ты не боишься, что не успеешь заняться подготовкой к последней части тура? Мне правда нравится твоя идея, главное, чтобы чья-то девушка не была против месячного отсутствия своего парня рядом по какой-то сомнительной причине. Спун закатил глаза и, потушив сигарету, прильнул ко мне, требуя обнимашек, как обычно это делал мой кот. Добившись их, он пробурчал: — Чё, зассал уже, да? Предвкушаешь месяц без алкашки? Так-то я свободный и независимый блогер, волен делать всё, что хочу. К туру уже давно всё готово и обкатано. Я всё равно собирался хуи пинать. Я умиротворённо кивнул и провёл рукой по его запутавшимся рыжим волосам. — Главное, чтоб мы вместе не просрали весь месяц на всякую романтичную ерунду и потрахушки каждую ночь. Даня кинул меня нарочито недовольный взгляд: — Это тебе-то вечно в свои тридцать два секса не хватает, старый ты извращенец! — Он выскользнул из моих объятий и, выглянув с балкона, воскликнул: — Ладно, хорош об этом! О челлендже мы договорились, месяц начнём отсчитывать с нашего возвращения в Москву. А пока пошли гулять, в Париж, блин, приехали и сычуем на балконе, как в наши лучшие времена в Питере!

If we go down, then we go down together

They'll say you could do anything

They'll say that I was clever

If we go down, then we go down together

We'll get away with everything

Let's show them we are better

И мы действительно вылезли из квартиры и отправились бродить по зимнему Парижу. Погода, как и в Москве, была достаточно тёплой, поэтому на улице толпилось много парочек, пытавшихся запечатлеть в своих телефонах Эйфелеву башню так, чтобы она не выглядела как железный гигант с кучей ползающих по ней маленьких человечков. Я был в Париже около пяти лет назад, когда мы снимали Пора Валить, поэтому сейчас я чувствовал себя немного непривычно здесь, находясь наедине с Даней. Без Руслана, фонтанирующего идеями, как лучше сделать очередной скетч и какие фразы сказать, без молчаливого и добродушного Кира, беспрекословно таскающегося за нами с тяжеленной камерой и вечно ворчащего, что свет на видео получился не очень. Без родителей, которые впервые показали мне Францию в далёком детстве, когда я только пошёл в среднюю школу. Я никогда не считал Париж городом любви. Обычная европейская столица, ничем особо не примечательная, возможно, чуть более изящная, чем Берлин или Мадрид, только и всего. Наверное, это потому, что я был здесь не с теми людьми. Глядя на Даньку, цепляющегося за мою руку и пытающегося затащить меня в каждую пекарню, зная, что я обожаю сладости, я понял, почему многие так любят этот город. И почему сюда нужно приезжать с любимым человеком. На самом деле, мы давно не проводили с Даней вместе больше суток. Я пытался убедить себя, что это нормально, ведь мы уже не те двое подростков, которые не могли надышаться своей юношеской влюблённостью, поэтому не отходили друг от друга ни на шаг под предлогом постоянных совместных проектов, а наше окружение смеялось над этим «гейством», уверяя, будто это пройдёт. Не прошло. Надеюсь, у Дани всё-таки тоже. Очевидно, юношеская страсть угасла, я вообще превратился в вечно ворчащего деда, а Данька из улыбчивого солнечного мальчишки вырос в хамоватого циника, но с неизменными синяками под глазами от вечного недосыпа. Я чувствовал, что в наших кратких встречах, которые обычно сводились к перепихону после пары бутылок виски, чего-то не хватало. Я пытался уверить себя в том, что мне хватает стонов Даньки под собой как доказательства того, что мы всё ещё друг другу хотя бы небезразличны. Но иногда слова оказываются важнее действий. Я убедился в этом, когда Даня пригласил меня на подкаст. Мы проговорили больше пяти часов, иногда срываясь на слишком личные темы, которые Даня потом нещадно вырезал из итоговой версии. Просто разговаривали, будто и не на камеру, как два старых приятеля, давно не видевших друг друга. Так ведь оно и было на самом деле, на длинные задушевные беседы лицом к лицу у нас вечно не хватало времени. После того, как стрелка часов перевалила за два ночи и мы обратили на это внимание, Даня выключил камеру, подошёл ко мне и просто обнял. Он бормотал, что просит прощения за все глупые и обидные шутки, которые он произнёс во время съёмки, за редкие и холодные встречи, за то, что не может быть рядом, когда (всегда) я так в нём нуждаюсь. Посмотрев выложенный подкаст и дико проржавшись с себя двадцатидвухлетнего, я задумался: может, не всё ещё потеряно?.. Время, проведённое с Даней, всегда действовало на меня успокаивающе. Ни один лучший психолог не мог понять меня так, как это умел Спун. Даже когда я выходил после сеанса и чувство тревоги немного отступало, я ощущал, что этого недостаточно. Только сейчас, пребывая в чужом городе, но держа Спуна за руку, я обрёл уверенность, что у меня всё хорошо, хотя бы на данный момент. Таким ведь я и был раньше — пусть немного стеснительным, но жизнерадостным и оптимистичным. Может быть, я стал тонуть в своей бездне уныния, потому что мне на пятки больше не наступал рыжий бесёнок, любящий когда-то хватать меня за тощую костлявую задницу? Будучи с ним наедине, вдали от серой Москвы и дождливого Питера, я всё ещё видел в Дане того сорванца, в которого влюбился так давно и надолго. Спун, заметив, что я опять завис в своих мыслях, выхватил розу у уличного торговца и, кинув ему пару евро, выскочил передо мной с цветком в зубах. Сделав несколько сэлфи в одиночестве, он недовольно цокнул языком и прижал меня к себе, направляя фронталку на нас обоих. Я усмехнулся. — Дань, ты же не любишь хранить компромат в телефоне. — Кшиштос, не болтай, блин, твоя ворчащая рожа отвратительно выглядит с этим и без того трешовым фильтром из Снэпчата. Хотя, всё равно ведь никуда не выложишь, — он выплюнул розу на асфальт и прильнул губами к моей щеке, не убирая телефона. — Ты, конечно, ходячий секс с бородой, но какая же она колючая, пиздец! Данька отстранился и начал листать галерею с изучающим взглядом. — Блин, может выложить хоть одну, где я один с розой? Угарно же, девки точно потекут. Я рассмеялся и ткнул пальцем в одну из фоток. — Ну выложи эту, сам потом будешь объяснять Регине, кому ты там в Париже цветы дарил. Спун хмыкнул и пожал плечами. — Ой, а она типа не догадывается, к кому я в Москву катаюсь. Можно на многое закрывать глаза, если слишком привык к сладкой и беззаботной жизни.

We were staying in Paris

To get away from your parents

You look so proud standing there

With the flower and the cigarette

Posting pictures of yourself on the Internet

Даня жестом позвал меня в очередную кофейню, в которую он направлялся. Шлёпнувшись за самый дальний столик и буркнув официанту «один крепкий кофе, пожалуйста», он уткнулся в телефон, пытаясь выбрать самый упоротый фильтр в инстаграме. Я, немного зависши у витрины с выпечкой, направился к нему и на ходу заметил: — Было бы классно заснять тут Дрищ-гурмана. Кшиштан сжирает за раз пять круассанов. Контент, а? Спун укоризненно покачал головой и ответил: — Нетушки, новые форматы, ты помнишь? И вообще, ты зря просираешь время. Сам вечно ноешь, как тебе не хватает моего тепла и бла-бла-бла, — он подмигнул мне, — где тебе ещё предоставится возможность потискать главного комика страны у всех на виду? Правильно, только там, где он нахуй никому не усрался. Я придвинулся ближе к нему и сцепил руки у него на груди. Даня тихонько мурлыкнул и накинул на себя капюшон, который неизменно присутствовал на каждой его толстовке. Разумеется, его стандартные меры предосторожности, невзирая на слова о том, будто здесь его никто не узнает. В любой точке мира, кроме, наверное, Северного полюса, он мог наткнуться на фанатку, случайно отправившуюся отдыхать в ту же страну, что и Данька. Ему всегда льстило внимание к своей персоне, поэтому он охотно раздавал автографы и делал сэлфи. Вот только Спун никогда не любил, когда кто-то пытался вмешаться в его личную жизнь. Поэтому мы привыкли скрывать наши недо-отношения буквально ото всех. Только трое — Руслан, Кир да Егор — были осведомлены о нашей маленькой тайне, и то никогда не комментировали нашу связь. Знали, как это болезненно. Несмотря на небольшой риск быть узнанным, мне нравилось открыто гулять с Даней по Парижу. Вести себя, как обычная безнадёжно влюблённая парочка — чего мы оба не могли позволить себе в России. И дело ведь не сколько в глупых законах, сколько в людском отношении. Был, наверное, небольшой пласт тех, кого не заботило, кто с кем спит. Однако в целом наше общество всё ещё оставалось консервативным, поэтому открыто рассказать о своих не совсем традиционных отношениях означало потерять значительную часть аудитории, а самое главное — рекламодателей. Мы оба, «типичные зажравшиеся видеоблогеры», такие далёкие от народа (по мнению многих комментаторов), во многом зависели от заработков со своих каналов, а Даня — ещё и от стэндапов. Разве будет «педик» собирать Ледовый? Разве кто-то станет смотреть киносрачи бородача, который ебётся в сраку? Только не в нашей стране. А что скажут родители? От подобных мыслей у меня обычно начинала болеть голова. Поэтому я старался отогнать их от себя, по крайней мере здесь. Париж правда впечатлил меня. Из-за того, что мы приехали всего на пару дней и далеко не затем, чтобы пялиться на достопримечательности (которые я, конечно, уже видел, но очень мельком), у нас не было времени насладиться всеми загадочными парижскими закоулками. Наверное, я действительно не прочувствовал этот город, когда был здесь раньше. Вообще, рядом с этим рыжим безумцем всё казалось каким-то особенным, будь то изысканная французская столица, моя унылая однушка в центре Москвы или Данина гигантская студия в Питере. Вечером, уже по пути в нашу квартиру, где мы собирались выпить без лишних свидетелей, мне в голову пришла шальная мысль, которую я сразу же и озвучил: — Спун, а не хотел бы ты провести свою старость в Париже? Типа, когда станешь уже не модным и, чтобы совсем не зашквариться, уйдёшь со сцены и будешь выращивать коноплю на балкончике, пока тебя не посадят на тридцатку? Данька засмеялся и ткнул меня в бок. — Не, Миш, если меня когда-нибудь и посадят, то только в России, — доставая пачку сигарет из кармана, он закурил и добавил: — Вообще, я пару раз был во Франции, и лишь один — в Париже. Тогда мне всё показалось откровенно хуёвым: грязно, дорого и сыро, похлеще, чем в Питере. Но, — он кинул на меня хитрый взгляд, — если бы один ворчащий дед согласился бы быть здесь со мной, я бы остался. Только ты, я да мой бородатый юмор. Или твой, раз он бородатый?

Out on the terrace

We breathe in the air of this small town

On our own cutting class for the thrill of it

Getting drunk on the past we were living in

Мы решили зависнуть на балконе, укутавшись в пледы и держа в руках бокалы, полные дорогущего красного вина. Честно говоря, я не особо в нём разбирался, но Данька просто схватил в магазине первые четыре бутылки, которые попались ему на глаза, и именно они стоили почти по пятьдесят евро. Но Спун, со словами «для любимой женщины ничего не жалко», щедро заплатил за них, несмотря на мои просьбы купить их хотя бы пополам. На мой взгляд, эта трата того не стоила, всё равно, когда глушишь шестой по счёту бокал, вкуса особо не ощущаешь. Хотя Даня очень смешно выглядел с синим от вина ртом, и поцелуи казались ещё более чувственными, с привкусом каберне-совиньон и ментоловых сигарет. Откинувшись на деревянное кресло и закрыв глаза, Данька довольно промурчал: — Блин, Миш, спасибо за охуенный день! Давно я не чувствовал себя таким… свободным! Я накинул на него плед и тихо проговорил: — Тебе спасибо. За то, что вытащил меня сюда, ну и… просто спасибо, блин, за всё. Даня хохотнул. — Звучишь сейчас как последняя ванилька из нулевых, собирающаяся кинуть очередного парня. Тебе не хватает только огромного клетчатого шарфа и чашки с рафом в руках. Я фыркнул и выпил остаток вина в бокале залпом, буркнув при этом: — Иди-ка ты нахуй, Поперечный! Знаешь же, как нелегко мне всё это говорить тебе. Спун состроил извиняющуюся мордашку не хуже котика из Шрека и подлил мне ещё вина. — Знаю-знаю, прости. Я понял, что ты имеешь в виду, просто знай, что это всё ещё, блять, взаимно. — Он ненадолго замолчал и, отпив немного из бокала, продолжил, смотря куда-то в сторону: — Знаешь, в последнее время я много думал о нас с тобой. Что всё пошло по какой-то неведомой пизде. Мы редко виделись один на один, почти не разговаривали, а только ебались изредка. Это чертовски приятно, особенно с тобой, но на этом же, блин, не должно всё заканчиваться. Я решил позвать тебя на подкаст, думал, и к тебе какую аудиторию привлеку, пока ты опять батонишься, и к себе на канал залью простецкий контент. Но когда мы начали разговаривать, я почувствовал себя последней свиньёй. В твоей жизни произошло столько дерьма, а я это всё игнорировал, ограничиваясь звонками и сообщениями. Вроде, я что-то понял, а потом съебался в Сочи и даже не приехал на твой день рождения. Пиздец как ебано. Поэтому я… — он замялся, пока я внимательно слушал его с замиранием сердца, — решил, что пора что-то менять к лучшему в этой жизни, хотя бы по чуть-чуть. Прямо как ты говорил мне с утра, правда? — он поднял на меня слегка замутнённые от алкоголя глаза, в которых плескалась такая несвойственная ему неуверенность. Я неловко кивнул, не зная, как подобрать нужные слова в ответ. Его длинная речь — то, что я так давно хотел услышать от него. Прокашлявшись, я заговорил: — Конечно, Дань. Вместе мы точно сможем это сделать. — Я посмотрел на Даню, который в этот момент допивал восьмой бокал, и добавил: — Если ты, конечно, завтра вообще сможешь вспомнить, о чём мы с тобой говорили. — Я разве когда-то подводил тебя, Кшиштовский? — ответил Спун вполне отчётливо. Я отрицательно покачал головой. Он продолжил: — Так что завтра ещё один день передышки, а потом в Москву, к новой лучшей жизни, хах! Или мы оба проебёмся, или — сорвём джекпот! Покажем этим долбаёбам, что Миша Кшиштовский и Данила Поперечный не просто однотипные видеоблогеры, пилящие контент как на конвейере! Я заметил в голосе Дани истеричные нотки. А вот это уж точно знак того, что Шарику больше не наливать. — Пошли уже спать, герой, а то завтра наша передышка ограничится отходняком в кровати. Спун кивнул, поднялся со стула и, покачиваясь, двинулся в комнату. Да, я недооценил его способность произносить вполне связные речи даже в пьяном состоянии. Дойдя до балконной двери, он чуть не грохнулся, но я успел его подхватить, пока он продолжал что-то бормотать: — Мишааня, ты пиздец какой заботливый, всем бы такую жёнушку. А повезло мне, охуеть! Доведя Даню до кровати, в которую он моментально плюхнулся, и укрыв пледом, я вернулся на балкон. Мне всё ещё хотелось продлить день, который однозначно претендовал на звание лучшего за последний год.

If we go down, then we go down together

They'll say you could do anything

They'll say that I was clever

If we go down, then we go down together

We'll get away with everything

Let's show them we are better

***

«Всем привет, с вами Даня Поперечный, и сегодня вас ждёт необычное видео. Нарисованное кинцо про будни заебавшегося стэндап-комика! Узнали? Согласны?!» Услышав голос Дани, который записывал в комнате закадровый голос для начала своего нового ролика, я отвлёкся от сценария и улыбнулся. Спун отнёсся к челленджу со всей серьёзностью, поэтому, чтобы успеть в сроки, даже не пошёл в студию, чтобы отснять вступительные кадры там. Прошёл ровно месяц, и к выкладыванию на канал Дани почти готов коротенький видос с небольшой анимационной вставкой. Разумеется, он был волен выбрать всё что угодно, и, наверное, было бы проще, предпочти Спун советы начинающему комику или обзор годных московских площадок для стэндапов. Но я всегда видел, с какой грустью он смотрел на свои первые выложенные на канал ролики, сделанные на заказ, но прорисованные им, пусть и при участии других людей. С каким восторгом Даня рассказывал нам как-то в баре про Отель Хазбин и его создательницу, благодаря чему Дима Сыендук решил выложить на свой канал озвучку пилотной серии. Страсть к рисованию у Дани была всегда, просто он похоронил мечты о карьере мультипликатора ради более приземлённых целей. И вот, настал момент истины. Весь месяц Даня просычевал в моей комнате, практически не отлипая от планшета, чтобы на свет появился пятиминутный ролик про некого комика, который проёбывается на каждом шагу, но в конечном итоге получает свои первые аплодисменты. Я тоже многое сделал за этот месяц. Первую неделю я, правда, усиленно думал, на что я ещё способен, кроме избитых киносрачей и прочих кривляний на камеру, а потом, в выходные, Даня решил отвлечься от рисования и посмотреть что-нибудь не избитое из американской классики. Шарясь по разным топам лучших фильмов ХХ века, он набрёл на «Бунтаря без причины» с Джеймсом Дином в главной роли, и после просмотра у меня возникла идея. А что, если сделать разбор этой картины с точки сценарной и операторской работы, показать, почему в своё время этот фильм стал прорывом? Для этого, конечно, пришлось удариться в историю и условия создания, разбирать фильм практически покадрово, но, в конце концов, что-то подобное я делал и в универе. Разве это не прикольно — знакомить юную аудиторию со старыми шедеврами, показывая, как классно умели снимать фильмы? Конечно, роликов подобного рода много на Ютубе, но в скольких из них действительно разбирается роль крупных и средних планов, цвета и звука? Мне показалось это новым и интересным, Дане тоже понравилась идея, поэтому, засев с ноутом и блокнотом на кухне, я ударился в творчество. Я тоже решил отказаться от студийных съёмок, так как, по моему мнению, появление в кадре меня было бы лишним. Только сами сцены из фильма и моя, возможно, не совсем пустая болтовня. Что ж, челлендж мы оба успешно прошли. Возможно, наши новые видосы никому не зайдут и критиканы будут писать в комментах, что Данин стиль анимации сосёт, и вообще, в два-ка двадцатом никто уже так не рисует. А мне, наверное, напишут, что «Бунтарь без причины» — хуй на палочке, и весь мой обзор полон бессмысленного поиска глубинного смысла. Даже если и так, я успел написать ещё один сценарий, который я не забросил сразу, а неспешно редактировал, и сейчас пишу следующий. По крайне мере, набивать руку тоже полезно, главное — не забросить всё это потом к чертям. С Даней мы тоже много обсуждали, чем он может заняться после тура. Вроде бы, перспективы выхода из застоя есть… Только б не потерять весь этот запал после того, как Спун завтра покинет мою квартиру. Я уже привык к храпящей рядом до двенадцати рыжей роже, которая до четырёх утра мешала мне спать своим мерцающим экраном планшета. На пороге кухни появился Даня и, открыв окно, уселся на подоконник, доставая из кармана пачку сигарет. Я возмутился: — Даня, блин! Сколько раз я просил не курить дома! И так уже вся квартира пропиталась насквозь этим говном! Спун и ухом не повёл, щёлкая зажигалкой. Кинув на меня ленивый взгляд, он парировал: — Ой, ладно тебе. Скоро я уеду, всё выветрится, и твоя квартира вновь будет сиять чистотой и благоухать лишь кошачьей ссаниной. Скучать же будешь по моему творческому срачу. Я пожал плечами. Буду, чёрт возьми, отрицать бесполезно. Скидывая пепел в пивную банку, Даня увидел на экране телефона всплывающее уведомление с почты и заметил: — О, билеты электронные пришли. Я тут запланировал поездку в середине мая в Вену, так что проверь, чтоб Шенген всё ещё действовал. Присаживаясь к нему на подоконник, я уточнил: — Ты решил усложнить задачу и вместо поездок в Москву встречаться на нейтральной территории? Даня кивнул. — Мне так спокойнее, да и тебе будет легче. Как бы ты там ни расхваливал нашу распрекрасную столицу, я же вижу, как она на тебя давит. Тебе бы съебаться в Европу и чиллить там по всяким кинофестивалям. — Москва идеально отображает мою унылую натуру, ты просто не шаришь. Спун махнул рукой и потушил окурок. — Как знаешь. И кстати, забронируй хату сам, чтоб не ворчал мне, мол, я выбрал квартиру с окнами на вонючую Сену. И подумай, куда мы потом поедем. Я с интересом уставился на него. — Ты решил устроить бюджетный Пора Валить без Руслана? Даня закатил глаза. — Я решил вытаскивать из болота наши отношения и заменить еблю в московской однушке на элитный секс с видом на Хофбург. Ну и прочие плюшки в виде прогулочек за ручку и подобной еболы. — Обратив внимание на мой недовольный взгляд, Спун поднял руки в извиняющемся жесте: — Всё, молчу-молчу, тупых шуток больше не произношу, но ты меня, короче, понял. Не выдумывай себе там, что если я был мертвецки пьян тогда в Париже, то не помню нихуя из того, что наобещал тебе. Поперечный дорожит своей честью, как ты знаешь, хах. Я рассмеялся. — Ага, особенно когда отсасываешь мне на этом самом подоконнике. Спун поднялся и сел поближе ко мне, за кухонный стол, добавляя при этом: — Это отлично вписывается в мой кодекс чести. И вообще, можешь гордиться, что уже много лет я отсасываю только тебе! — Я польщён. Даня потянулся за газировкой, которую он, как всегда, забыл убрать в холодильник, а я вновь невольно на него засмотрелся. Его синяки немного посветлели, и цвет лица улучшился. Наверное, я даже откормил его немного, потому что в Питере у Дани вечно не хватало времени пожрать нормальной еды. Готовить на одного всегда очень лениво, а тут предоставилась такая возможность — угощать Спуна не подгоревшей яичницей, как оно было лет семь назад, а лазаньей или болоньезе. Даже его постоянные шутки о заботливой жёнушке совсем не раздражали. Краем глаза Даня заметил, что я неотрывно гляжу на него, и, оторвавшись от бутылки, приблизился к моим губам. Он редко первым начинал поцелуи, предпочитая им обнимашки. Обычно я, несмотря на все свои загоны, тянулся к нему, и Спун никогда не отталкивал меня, даже когда был не в настроении на все эти, как он выражался, «телячьи нежности». Сейчас же он непривычно долго не отпускал меня, а затем, немного отстранившись, произнёс: — Блин, как же я люблю этот твой взгляд. В такие моменты мне правда кажется, что я могу послать весь мир нахуй. — Предлагаю так и сделать. По крайней мере, у нас есть эта чудесная возможность вплоть до завтрашнего вечера.

Let's show them we are better We were staying in Paris