Собирая себя по осколкам прошлого

      Это был прохладный апрельский день. Солнце было скрыто за серыми пухлыми облаками, что создавали сплошную серую тень на всём Нью-Йорке, отбивая всякую охоту гулять, да и вообще без нужды высовываться на улицу. Такие дни, если выпадали на её выходной, Эллисон предпочитала проводить в своей небольшой, но уютной квартирке, как правило, в компании книг и чашки ароматного чая, полностью отдаваясь новой для себя истории. Друзей и родственников, с которыми можно было провести этот день, в городе у неё не было, так что актриса озвучки могла и весь день просидеть дома, не выходя на улицу.       Но именно в этот день совпало так, что выходной был не только у неё, но у киномеханика студии, где она работала — Нормана Полка. Это он сам ей сказал, добавив, что если ей захочется провести этот день не в одиночестве, он будет не против составить компанию. И девушка воспользовалась приглашением. И вот, она сидит в гостиной, где царил умеренный хаос и бардак. Как что-то подсказывало Пендл, Норман ещё и прибрался сегодня утром, ещё точно не зная, будут ли у него гости.       Сам хозяин квартиры, где девушка сейчас находилась, ушёл на кухню кипятить чайник. Беспокойно теребя юбку своего платья, Эллисон осматривала квартиру, находя всё больше деталей, что говорят о натуре загадочного киномеханика. Надо же, они уже больше года знакомы, а она только сейчас по книгам на полке поняла, что Норман интересуется логическими играми. А вот детективов, как ни странно, не было, зато было другое творчество довольно знаменитого писателя Конан Дойля — «Затерянный мир», «Отравленный пояс» и другие книги. «У Нормана вся жизнь как детектив. Так хоть в книгах он отдыхает от расследований» — подумала Пендл, чуть улыбнувшись, вспоминая, как однажды застала киномеханика за заполнением пухлой тетради. Она не знала точно, но не зря же по студии гуляют слухи об одной особой тетради, что Норман никому не показывает. Слухи начались ещё до её прихода, после того, как Джек Фейн, который страдает клептоманией (он хороший человек, не подумайте худо о нём, но ведь у каждого бывают недостатки?), машинально «одолжил» эту тетрадь, когда зашёл к Норману с вопросом касательно проблем с электроникой в котельной. Если верить рассказам очевидцем, до этого момента никому ещё не приходилось видеть Полка в такой ярости, и при этом ещё в панике. Фейн даже не успел изучить эту тетрадь. Но после того случая вещи Нормана даже не трогал, а по студии стали расползаться догадки, что же хранится в этой заветной тетради, и среди множества версий самой популярной была про тетрадь, где хранится информация о большинстве сотрудников. А Эллисон про себя добавляла — «И про то, что он порой находит на неиспользуемых этажах студии». Как друга, Норман порой просвещал её в то, что в студии творятся неладные дела, словно с намёком. Но зачем — этого Эллисон уже не понимала. — Ты тут не заскучала в одиночестве? — на её плечо легла широкая забинтованная ладонь Нормана. Вздрогнув, Эллисон повернула к нему голову, чуть улыбаясь. — Нет. Я задумалась, — помотав головой, Пендл наблюдала, как Полк убрал руку с её плеча и прошёл к креслу напротив. — И о чём же ты задумалась? — сев в кресло, поинтересовался Норман, чуть наклонив голову. Внимательный взгляд серых глаз был направлен точно на неё, от чего создавалось ощущение, словно он уже прочитал её мысли и знает ответ на свой вопрос.       Пока актриса озвучки думала, как сформулировать свою мысль, что возникла вчера, Норман успел отвлечься на чей-то крик на улице. — Норман… — киномеханик перевёл взгляд на Эллисон, что пальцами чуть теребила подол платья, — Как ты думаешь, что будет, если кто-то из нас потеряет память? Или мы оба? Будем чувствовать, что мы близки?       Негромко усмехнувшись, Норман опёрся рукой на подлокотник, смотря на собеседницу. — Откуда такие мысли, Эллисон? — похоже, мужчина даже развеселил этот разговор. — Я книгу недавно закончила читать, — честно ответила девушка, — Там муж главной героини потерял память. Она пыталась помочь ему вспомнить. И я подумала…       На щеках возник румянец смущения — ну кто её тянул за язык? Ещё подумает Полк что-то не то… — Вот как значит? — усмехнувшись, Норман откинулся на спинку кресла, — Ну, я думаю, что слишком много других факторов влияют на нашу дальнейшую судьбу. — Допустим, больница, — расслабившись, Эллисон смогла спокойно вдохнуть полной грудью, — Но я имела в виду то, что если мы встретимся после того, как оба потеряем память. Поймём ли мы, что не чужие друг для друга?       Судя по выражению лица, Норман серьёзно задумался. В размышлениях почёсывая свой подбородок, киномеханик смотрел в одну точку, пребывая мыслями где-то в другом месте. — Не знаю, — честно признал наконец-то Полк, — Никогда не терял память и не встречал людей, которые бы потеряли память. А художественной литературе я не верю. — А если не логикой брать? — спросила Эллисон, — Интуиция что говорит?       Норман внезапно поднялся на ноги. — А интуиция мне говорит, что я чайник оставил на огне, — тихо произнёс киномеханик, исчезая в коридоре. Ойкнув, Эллисон вскочила и последовала за ним кухню.       Благо, вовремя вспомнил Полк про чайник, и ничего спасать из лап огня не пришлось. И через какое-то время они сидели за небольшим столом кухни и пили довольно крепкий горячий чай. Эллисон чуть улыбалась, смотря за Норманом, который продолжил рассуждать о потери памяти. — … И, почему-то мне кажется, что тебя я узнаю даже с потерей памяти. Быть можем, и узнаем друг друга. И опять всё по новой, начиная со знакомства, — тихо хмыкнув, вынес вердикт Норман, смотря на Эллисон.       Мягко улыбнувшись, девушка почувствовала, как по телу разливается радостное тепло, радостным пением отдаваясь в душе. — Я тоже тебя узнаю. Я надеюсь на это.       Тихо вздохнув, Эллисон подняла взгляд на потолок, вдоль которого шла старая, уже трещавшая по всем швам труба. Позади послышался тихий, словно бы вопросительный стрекот, обернувшись на который, она увидела Киномеханика. Монстр указывал на какой-то чулан, в котором наверняка хранился пыльный хлам. — Что такое, Киномеханик? — озадачено склонив голову набок, спросила Чернильный Ангел, подойдя к проектороголовому монстру, — Это всего лишь старый чулан.       Заглядывая в тёмное, пыльное помещение, Эллисон почудилось фантомное ощущение, словно кто-то касался её ладони, крепко сжимая и поглаживая, прогоняя страх и сильное волнение.       Голова начала болеть. Тихо выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, чернильная девушка отступила на шаг назад, пальцами разминая виски. Киномеханик кивнув, тихо гудя через динамик — он тоже это чувствует. Эллисон подняла на него взгляд, и в глазах её застыл немой вопрос, но, увы, монстр тоже не мог дать на него ответа, даже если бы мог разговаривать. «— Ну если ты действительно поёшь словно ангел, что спустился в нашу проклятую демонами и чертами студию, то что я сделаю? Говорю лишь правду!»       Странный, очень странный и одновременно чужой и такой родной голос прозвучал в её голове. Чей это голос? И неужели он обращается к ней?       Слишком много вопросов. Ответов нет. Глубоко дыша, Эллисон подняла взгляд на Киномеханика, надеясь, что хоть он прольёт свет на это (ведь наверняка он тоже сейчас испытывает нечто подобное — но тот сам издавал тихое вопросительное стрекотание, иногда выдавливая из своего динамика отдельные, бессвязные звуки, меньше всего походившие на слова. Эллисон казалось, что тот пытается говорить с ней, но у него не получалось — слишком повреждён его рассудок чернилами, да и наверняка он не всегда говорил через динамик.       Вздохнув, Чернильный Ангел негромко произнесла: — Давай продолжим путь, пока Чернильный Демон на нас не вышел. Уверена, мы потом найдём ответы на все вопросы. Просто нужно подождать.       Губы дрогнули в улыбке. Эллисон взяла Киномеханика за руку, мягко потянув дальше по коридору, но он ещё какое-то время освещал своим лучом пыльный чулан, прежде чем дальше двинуться.       Спустя не такое уж и долгое время хождения по студии, они вышли к музыкальному департаменту. И вновь тупая головная боль заставила Эллисон зажмуриться, сдавленно прошипев, а Киномеханик схватился руками за свой проектор, низко, раздражённо «рыча». «— Ты всегда всё знаешь о других. Глаза и уши этой студии. А о тебе кто-то что-то знает, кроме имени и профессии?»       Приятный женский голос, как две капли воды совпадающий с голосом чернильной девушки, стояла рядом с ним, словно прозвучал прямо в его проекторе, на пару секунд затмив прочие мысли. В памяти возник размытый образ, что исчез раньше, чем он смог его осознать. Только поддразнивание в виде чувства утраты что-то дорогого осталось у Киномеханике. — Что же за напасть такая? — морщась от головной боли, Эллисон Ангел обернулась к монстру, — Никогда раньше не жаловалась на головные боли. А ещё это чувство… Я словно тут была долгое время, но ведь я никогда ещё не поднималась так высоко…       Говорила она негромко и неуверенно — ведь это всё лишь её смутные ощущения. Для неё, потерявшей свою память, эти ощущения были единственным способом ориентироваться в студии. И именно благодаря им она сейчас и продолжает свой путь с Киномехаником. Пусть он вначале и хотел ей вырвать сердце, как многим другим невезучим существам, попавшимся ему, но затем изменил своё решение, и даже защитил её. А она не стала от него в страхе убегать, хотя это было бы самым мудрым её решением.       Но Киномеханик на её слова начал кивать проектором — он тоже помнит это место. А ещё он знает, что тут бродит Пророк Чернильного Демона. И с ним встречаться у него не было никакой охоты. Поэтому, на этот раз он взял чернильную девушку за руку и повёл дальше по коридору, не заходя в музыкальный зал. Эллисон коротко удивлённо воскликнула, а затем и задала вполне логичный вопрос: — Хей, что случилось? Киномеханик?       Тихо прогудев нечто неразборчивое, монстр толкнул плечом дверь, снося её. Хлипкий замок не выдержал удара чернильного существа (а ведь они, в большинстве своём, лишь на первый взгляд такие хилые — лишь единицы слабы физически), и им открылся путь в тёмный проход. Недолго думая, Киномеханик направился в него, освещая себе и Эллисон Ангел путь своим ярким лучом из проектора. Она послушно следовала за ним, доверяя его решениям. Словно так уже было. Словно они уже вот так шли.       Это чувство повтора настораживало. Но доверие друг к другу у них не пропадало — наоборот, только больше крепло. Ведь не зря же оно появилось? У всего есть причина, включая их заточение здесь.       Идти Эллисон становилось всё трудней. В один момент Киномеханик прервал их путь от музыкального департамента, когда уже заметил, что ему приходится тащить вперёд чернильную девушку, что лишь коротко мотнула головой: — Всё хорошо, я могу продолжать идти.       Киномеханик ей не поверил и завёл в тихое, тёмное место. Удивительно, что им ещё не попадались большие скопления чернильных тварей — только пара мясников да с десяток искателей им встретились с того момента, как Эллисон предложила продолжить путь вместе. Встречались они порознь и очень быстро устранялись, но кто знает, что будет, если их будет слишком много?       Закрыв дверь в комнату, Киномеханик отпустил руку Эллисон, что, прислонившись к стене, сползла по ней на пол. Она слишком давно не ела и не спала. Он это ясно видел. Его нужды отличаются от нужд большинства чернильных существ, что, однако, не помешало ему разузнать об основных. Поэтому, заметив, в каком состоянии находится Эллисон, он и завёл её в комнату для отдыха.       Прикрыв глаза, чернильная девушка, сама того не замечая, начала погружаться в сон. Но встрепенулась, когда услышала, как рядом опускается, металлически звеня, Киномеханик. Тихо успокаивающе прогудев, он погладил её по волосам, а от блик ему показалось, словно их чёрный цвет сменился практически белым. Или же это не блики от его света? Слишком запутано…       Улыбнувшись, Эллисон прижалась к Киномеханику, погладив того по корпусу проектора. И на пару секунд ощутила пальцами жёсткие прямые волосы. «Наваждение. Мне просто это показалось» — мотнув головой, решила девушка, прикрыв глаза.       Смутные, размытые воспоминания роем кружились в её голове. Ощущение того, что когда-то это уже было, заставляло сердце замирать в ожидании, когда все ощущения, смутные образы и прочее сложатся в одну картину происходящего, что могла бы всё объяснить.       Пока в памяти наконец не вспыхнуло имя. — Норман?..