С тобой

Он позвонил рано утром, на часах еще не было семи. Резкий сигнал вырвал меня из мутного полусна, заставив вздрогнуть и резко приподняться. Я зашарил рукой по полу рядом с матрасом, пытаясь найти телефон. Удалось это попытки с третьей – со сна координация была не на высшем уровне. Перед глазами все плыло, я отчаянно сощурился, пытаясь разглядеть имя звонящего. А когда это удалось… – Адиль? – выдохнул я в трубку, одновременно садясь в постели. – Привет, Ярослав, – акцент у него остался все такой же. Да и что могло измениться за восемь месяцев? – Привет, – я сжал подрагивающие пальцы в кулак, пытаясь привести мысли в порядок. – Спал? – мягко и чуть виновато поинтересовался Адиль, и я почти увидел, как он трет ладонью загривок. Сука, ведь восемь месяцев прошло! – Ну, я… – мысли никак не складывались в слова. – Да, спал, конечно. Но… – Я в Москве, – перебил мои попытки сказать что-нибудь внятное Адиль. – Хотел… – Во сколько? – не дослушав выпалил я. Наверняка звучало это жалко. Но поделать с собой ничего не получалось. Восемь месяцев. Твою мать. – Сейчас можешь? – шум на заднем плане стих, хлопнула дверь – судя по всему, Адиль сел в тачку. Он думает, что… – Куда приехать? – обреченно спросил я. – Я сам приеду, – на фоне защелкал поворотник, как если бы машина отпарковывалась с места. – Адрес у тебя… – Я снимаю теперь, – поспешно озвучил я. – Но в том же районе, где раньше жил. Черноморский бульвар двадцать. Первый подъезд, квартира восемь. – Минут через двадцать буду, – обозначил Адиль и отключился. А я так и остался сидеть, сжимая в пальцах телефон. В голове было как-то не по-хорошему пусто, так что когда я встал и пошел в ванную, то действовал на автомате. Я ведь даже не знал, зачем он едет. Просто пожать руку? Перекинуться парой слов, раз уж он в Москве? Я не знал о его жизни после армии ничего, от слова совсем. Не знал, есть ли он в соцсетях и если да, то в каких. У меня был только этот номер, но звонить я по нему не решался, потому что перед тем, как попрощаться, Адиль ясно, как мне казалось, дал понять, что делать этого не стоит. Я все понимал. Даже не стал спорить тогда, потому что видел, что ему не легче, чем мне. А может, и тяжелее. Ведь это ему пришлось говорить все это. На прощание мы просто пожали друг другу руки. И следующие восемь месяцев я просто пытался нормально жить. Поступил на заочку, устроился на работу, снял эту квартиру месяц назад. Зачем он… Я запустил пальцы в намокшие от воды волосы на макушке и сжал, стягивая пряди. Нужно успокоиться. Ебал я все это. В конце концов, это не я ему позвонил. Моя задача – просто не вести себя жалко. Взгляд упал на изрезанную кожу на бедрах. Не вести себя жалко. Смешно слушать. Не то чтобы только Адиль был причиной моего ебанутого поведения. Причиной был в основном я сам. Вернее, моя протекающая крыша. В двадцать таким дерьмом уже не занимаются. А если и занимаются, то место таким шизоидам в дурке. Я выключил воду и принялся вытираться. Натянул чистые трусы из сушилки, забытые там же со вчера спортивки. За футболкой пришлось идти в комнату. Чистой не обнаружилось, так что я вытащил из-под груды тряпок на компьютерном стуле толстовку и надел прямо на голое тело. Стоило бы прибраться. Я принялся было скидывать неряшливо смятую одежду в коробку, в которой хранил шмотки, но закончить не дал разнесшийся эхом по всей квартире звонок. Я нервным движением зачесал назад мокрые волосы и, стараясь не очень спешить, пошел открывать. Адиль изменился. Отрастил бороду, чуть набрал массу – явно не пропускал походы в качалку в отличие от меня. Стоял, засунув руки в карманы брендовых спортивок. Ладонь протянул первым. Пожимая ее, я ощутил тепло чуть загрубевшей кожи – здесь не изменилось ничего. – Заходи, – выдавил я, убирая руку и отступая в сторону. Адиль молча сделал шаг, проходя внутрь. Сразу сбросил ветровку, повесил рядом с моей курткой. Внизу у него оказалась только белая футболка. Что тут скажешь, преимущество владения автомобилем. – Чай? Кофе? – до нелепого банально спросил я. – Давай кофе, – отозвался Адиль и первым пошел в кухню, на ходу скинув кроссовки. Я молча двинулся следом. Включил чайник – вода там оставалась со вчерашнего вечера, приготовил чашки, засыпал в каждую по ложке той быстрорастворимой бурды, что у меня была. Адиль сидел молча. Просто смотрел. И под этим его тяжелым взглядом мне становилось все паршивее. Я чувствовал его даже спиной, пока пялился на закипающий чайник. И когда он наконец щелкнул, отключаясь, я даже испытал некоторое облегчение, потому что мог снова начать что-то делать. Поставил одну чашку перед Адилем, другую – перед собой, залил их кипятком, поставил на стол банку с холодной водой – графина в этой квартире не было, а свой я не купил. – Молока нет, извини, – свой голос я слышал будто издалека. – Ничего, – коротко отозвался Адиль. Я сел. Посмотрел сначала в чашку, потом на него и, получив ответный взгляд, снова уставился на чашку. Что говорить, я не знал. Мне хотелось одновременно и свалить отсюда, и дернуться вперед, схватить Адиля за воротник чертовой футболки и поцеловать. Так, чтоб обоим стало больно. Разумеется, ничего из этого я не сделал. Просто сидел и пялился на чашку. – Учишься? – нарушил тишину Адиль. – На заочке, – я заставил себя поднять глаза. – Работаю же. – На кого? – а вот Адиль, кажется, взгляда не отводил. – Экономика и финансы, – я тяжело сглотнул. – Как ты и хотел, – он кивнул. – Хорошо. Сейчас та разница в возрасте, что была между нами, почему-то ощущалась очень ярко. – А ты? – я царапнул пальцем ручку своей кружки. – Чем занимаешься? – Дело семьи, – Адиль сказал это словно с неохотой. – Я рассказывал. – Но ты вроде не хотел?.. – неуверенно спросил я, припоминая тот наш разговор. – Не хотел, – он пожал плечами. – Но это не от меня зависит. У меня семья. Слова отдались в груди глухой мерзкой болью. А чего я ожидал? – Давно женился? – я не знал, зачем это спросил. Наверное, просто, чтобы сказать хоть что-нибудь. – Почти сразу, как вернулся, – негромко отозвался Адиль. – Все уже готово было. – Ясно, – смотреть на него было физически тяжело, и я отвел взгляд. Не надо было спрашивать. Какое вообще мое дело. – А ты с кем-нибудь… – словно с трудом начал Адиль. – Нет, – наверное, я сказал это слишком быстро и резко. – Нет, я не… Я один. Этого вообще было можно не говорить. Блядь. Чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь дурацкого, я просто заткнулся. Это было самое умное, что я мог сделать в данной ситуации. Адиль тоже молчал. А потом вдруг протянул через стол руку и неловко коснулся моих пальцев. Обдало жаром, я задохнулся. Смотрел, как он гладит тыльную сторону моей ладони большим пальцем, и не мог пошевелиться. Медленно разогнуть ладонь оказалось невероятно тяжело. Потому что я хотел вцепиться в руку Адиля так, чтобы хрустнули кости. Чтобы… Когда я взял его за руку, пальцы у меня разве что не тряслись как у алкаша со стажем. Ощущение было, как от хорошего прихода. Не знаю, соображал ли Адиль, что делал, когда потянул мою руку к себе и поцеловал костяшки пальцев. Если соображал, то… – Зачем? – свой голос я не узнал. В глазах щипало так, будто туда залили кислоты. – Я не знаю, – отозвался он, стискивая мою ладонь. – Извини. Когда мне не было похуй на мораль? Он приехал ко мне. Кто узнает, если я просто… Я, не отпуская его руки, встал, сделал шаг. Адиль тоже поднялся на ноги. Выглядел он как-то… – Я тебя поцелую, – вместо утверждения получилась жалкая просьба. Адиль не ответил. Просто притянул еще ближе, погладил вдруг пальцами по щеке, а потом я дерганно подался вперед, схватил его за воротник и поцеловал в губы. И ощутил, как он привычно придерживает меня за горло. Мы часто целовались так раньше. Меня перетряхнуло. Я застонал в поцелуй, пытаясь прижаться ближе, но Адиль не дал, он целовал меня, чуть удерживая на расстоянии. Я задергался, не совсем понимая, в чем дело, но Адиль все очень хорошо прояснил. Он чуть отстранился и хрипло сказал: – Я уеду, Ярослав. Я здесь на один день. Как благородно с его стороны предупредить меня. – Да похуй, – я чувствовал, какие горячие его пальцы на моем горле. – Плевать. Восемь месяцев, Адиль. Тебе жалко? – Да, – он смотрел мне прямо в глаза. – Только хуже сделаем. Хуже?! Меня трясло. Куда, блядь, хуже?! – Я же не прошу тебя остаться. Просто… Ну… – что еще сказать, чтобы не начать нести жалкую чушь, я не знал, просто накрыл его руку, сжимающую мою шею, своей. И, пожалуй, я был готов, что он просто мотнет головой, развернется и уйдет, уже даже почти чувствовал это под своими рёбрами омерзительной болью, но Адиль толкнул меня к стене и прижал всем телом, одновременно шаря свободной рукой под моей толстовкой. Горячие пальцы прошлись по животу, по левому боку, переместились на спину, позволяя нам вжаться друг в друга окончательно. Конечно, у него стоял. Как, в общем-то, и у меня. Так что я сказал: – Пойдем в постель? – Да, – Адиль отстранился, отпуская меня. Мы прошли по короткому коридору, по пути заглянув в ванную за кремом – смазки я у себя не держал. Слишком дорогое удовольствие. На матрас Адиль меня толкнул, прижал, опустив ладонь на грудь. А потом потянул вниз мои штаны вместе с трусами, огладил зачем-то бедра. Взгляд у него явно прошелся по шрамам: свежим и старым. Я замер. Об этом я забыл и думать. Обдало удушливой волной стыда. – Пиздец, Ярослав, – Адиль провел большим пальцем по ряду полосок с запекшейся кровью, будя слабую боль. А потом вдруг поцеловал. Прямо мое бедро. Я невидяще пялился в потолок, стискивая кулаки. А Адиль целовал сначала мои изрезанные бедра, потом живот. Его губы были горячими и чуть шершавыми. Это ведь о таком я мечтал, пока мы трахались в армейском туалете ночью. Или когда я наскоро отсасывал ему в закутке в каптерке. Но я не думал о том, что это будет разовая акция. Я-то… Блядь. Я неловко опустил ладони на его плечи, погладил волосы на затылке. Кожу почти жгло. Адиль задрал мою толстовку выше, погладил по груди, по животу. А потом снова поцеловал. Сначала в губы, потом в шею – туда, где обычно проверяют пульс. Он у меня сейчас, наверное, шкалил. Я чувствовал, как бешено колотится сердце, словно ударяясь о ребра. – Трахнемся лицом? – глупо попросил я, наблюдая за тем, как Адиль выдавливает на пальцы крем. – Хорошо, – глухо отозвался он. А потом взял меня под коленку, отвел ногу в сторону и скользнул пальцами между моих ягодиц. Я стиснул зубы, зачем-то стараясь не издавать лишних звуков, чувствуя, как он мягко гладит подушечками. Адиль поцеловал меня во внутреннюю сторону бедра и протолкнул указательный палец. Я захлебнулся воздухом, но не оттого, что испытывал какие-то особо приятные физические ощущения от подобных манипуляций, а потому, что Адиль никогда так медленно и аккуратно меня не растягивал. Мы всегда трахались быстро, неловко, уделяя подготовке самый необходимый минимум. А сейчас… – Черт, ты узкий, – хрипло сказал вдруг Адиль. – Не фанат таких развлечений, – выдохнул я, чувствуя, как он добавляет крема. – Не нравится? – он на секунду поднял глаза. – С тобой нравилось, – ляпнул я и осекся. Подобного в данной ситуации лучше было не говорить. Потому что это прозвучало опасно близко к романтической херне, которую лучше держать при себе. – Я попробую одно, – оповестил меня Адиль. И пока я соображал, опустил свободную руку мне на живот, чуть надавливая, добавил второй палец и протолкнул его сразу глубоко, так, что стало почти больно. Привычно, впрочем. А потом взял у меня в рот. Такого он не делал вообще ни разу. Я и не претендовал, хватало того, что было. И это… Я все же заскулил. Перед глазами поплыло, и я понял, что кончу вот прямо сейчас, если он не прекратит. – Стой, – голос сорвался. – Адиль… – Что? – он поднял голову. – Иди сюда, – сказал я, дурея от того, что могу это сказать. И он послушался. Навис надо мной, глядя в лицо. Тогда я попросил: – Давай трахаться. Адиль молча кивнул, дернул с изголовья подушку, подпихнул мне под спину, положил обе мои ноги себе на плечо и вставил, предварительно выдавив себе на член не меньше, чем половину того крема, что оставался. Разумеется, нам пришлось пару минут помучиться – я никак не мог нормально расслабиться, но в итоге Адиль протолкнул головку и дальше уже было проще. К тому же я не имел обыкновения ныть, мешая процессу. В конце концов, бывало и больнее. Особенно в первый раз. – Эй, – Адиль вдруг погладил меня по щеке. – Прям больно? – Сойдет, – я сглотнул. От этих его слов вставляло не хуже, чем от члена в заднице. – Дай, – он перекинул мою правую ногу на свое левое плечо, так, чтобы мы окончательно оказались лицом к лицу, опустил ладони поверх шрамов на бедрах, словно специально то ли закрывая, то ли зажимая их, и начал двигаться. Я зажмурился, пережидая первую боль, постарался максимально расслабиться. Терпимо не становилось. В плане, физически – да. Но с каждым движением меня все больше накрывало. В груди болело так, что это чувство слезами скапливалось в углах глаз. Я не мог отделаться от мысли, что зря попросил. Так херово и одновременно хорошо мне не было никогда. Я стискивал Адиля руками за шею, прижимаясь как можно ближе, так, что в итоге он сдался, снял мои ноги с плеч и позволил обнять его нормально. Стояка у меня особого не было, да и не удивительно, но кайфово было все равно. Я лез целоваться, гладил Адиля ладонями по спине, подавался задницей на член и, в общем, всячески мешал нормально меня трахать. Впрочем, Адилю, кажется, нравилось. Он целовал меня в ответ, гладил по голове, а потом зачем-то спросил: – Можно, кончу в тебя? Меня хватило только на то, чтоб хрипло простонать что-то утвердительное. И тогда Адиль перехватил мои руки, задирая их над головой и начал трахать конкретно больно, вбиваясь глубоко и резко. Я дышал через рот, стараясь не стонать. А потом Адиль замер, утыкаясь в мое плечо. И я услышал, как он едва слышно шепчет что-то на своем, задевая губами мою влажную от испарины кожу. – Что ты сказал? – зачем-то поинтересовался я. – Повернись, – вместо ответа велел Адиль, сам поворачивая меня на бок и прижимаясь грудью к моей спине. – Дай сюда, – он оттолкнул мою руку от члена и принялся дрочить мне, сначала медленно и мягко, а потом быстрее, заставляя захлебываться дыханием. Я кончил быстро, вжимаясь задницей в его снова вставший член, чувствуя, как на простынь по задней стороне бедра вытекает сперма. А потом Адиль поцеловал меня сзади в шею. *** Он остался до вечера. Мы так и не одевались, просто трахались весь день, каждый раз, когда у Адиля снова вставал. Задница саднила, мне казалось, будто в меня засунули шипастый раскаленный дилдак. Но каждый раз я кончал, под вечер уже почти насухую, чувствуя, как больно скручивает внутренности. И это было охуенно. Особенно в те моменты, когда перед глазами темнело и казалось, будто еще немного, и уже не выдержит сердце. Мы даже не бухали – дома ничего не было, а выходить не оказалось никакого желания. Просто молча курили, лежа друг на друге потные и едва соображающие. Несколько раз я засыпал, правда ненадолго – такая роскошь, как долгий сон, не была нам доступна. Иногда прерывались на походы на кухню, там пили чай из пакетиков и трепались о всякой ерунде, как когда-то раньше. О чем мы не говорили, так это о дерьме. Ни о моих шрамах, ни о женитьбе Адиля. Я даже не спросил, во сколько ему надо уезжать. Так что, когда он после очередного похода в душ не лег обратно на матрас рядом с амебно лежащим мной, а принялся одеваться, я оказался абсолютно не готов. Я смотрел на это и чувствовал, как печет в глазах. И одновременно знал, что ничего не могу сказать. Все и так было ясно. Адиль закончил с одеждой, помолчал, а потом присел на край матраса рядом со мной. Я переполз, укладывая голову ему на колени. – Не режь себя больше, ладно? – он мягко погладил меня по волосам. – Попробую, – чтобы выдавить из себя это слово, потребовалось немало усилий. – Слушай… – Что? – Адиль все гладил меня по голове. – Сам за собой дверь закроешь? – я почувствовал, как из правого глаза все же потекло. – Ладно, – он наклонился и поцеловал меня в губы. Как-то очень мягко, скорее просто прикоснулся. А потом осторожно переложил меня со своих колен, встал и, уже выходя из комнаты, не поворачиваясь, сказал что-то на своем. И я, глядя в потолок, зачем-то ответил: – Я тебя тоже, – хоть и был без понятия, как переводится то, что он сказал. Адиль затормозил, постоял с пару секунд, но не повернулся, я увидел только, как он судорожно сжимает кулаки. Потом он вышел, прошуршал в коридоре, хлопнула входная дверь. А я еще долго пялился в облупленный потолок, слушая, как шумит за окном дорога.