Его Верховный заклинатель

      Этот тёплый летний вечер обещал быть более чем приятным.       Лань Сичэнь сидел напротив Мэн Яо и сосредоточенно смотрел на толстую книгу в твёрдой обложке и с настоящим корешком, сшитым заморскими мастерами. Глядя на Лань Хуаня можно было подумать, что тот пытается прочитать её силой мысли. Зная его, Мэн Яо был уверен: дай ему время на тренировки — тот даже научился бы это делать, но ждать было бы неразумным расходом времени. Мэн Яо любезно пододвинул книгу Лань Сичэню и открыл на заложенном месте. Там на всю страницу была схематично изображена обнажённая женщина, на которую яркой красной тушью были нанесены красные полосы, складывающиеся в сложные узоры и подчёркивающие самые привлекательные места. Девушка была красиво связана.       Судя по покрасневшим скулам, Лань Хуань немного отмер. В остальном он сохранил выражение строгой сосредоточенности, граничащей с трансом. Мэн Яо подпёр щёку рукой.       Бледная ровная кожа Лань Сичэня в полутьме казалась выточенной из камня умелым мастером. Пряди тёмных волос покачивались, когда в комнату проникал порыв ветра. Тонкие губы замерли в мягкой улыбке. Длинные ресницы подрагивали — он внимательно разглядывал изображение. — Ты меня или я тебя?       Мэн Яо моргнул от неожиданности, когда Лань Сичэнь поднял на него свои глубокие тёмные глаза.       Кажется, тот собирался что-то спешно добавить, но Мэн Яо успел ответить раньше. — Я собирался попросить для себя, — мягко улыбнулся он.       Лань Сичэнь осторожным прикосновением кончиками пальцев перелистнул страницу. — А верёвки?       Мэн Яо продемонстрировал извлечённый из-под стола свёрток.       Немного подождав, он достал следом и до блеска отполированное деревянное изделие. Оно формой и размером повторяло мужской член. Изделие встало в центр стола с глухим стуком. — А это зачем? — строго спросил Лань Сичэнь. — На всякий случай, — ответил Мэн Яо, потерев щёку. — Используй на своё усмотрение.       Лань Сичэнь протянул было руку, но, подумав, оставил изделие на своём месте. Мэн Яо потупил взгляд и расплылся в улыбке. Лань Сичэнь не сдержался и тоже немного улыбнулся. В его глазах, несмотря на напускную строгость, играл огонёк интереса.       Лань Хуань переплыл к Мэн Яо на подушки и ласково прикоснулся к его щеке. Пальцы были холодными. Затем другой щеки коснулись тёплые мягкие губы. Мэн Яо замер, забывая дышать: вторая прохладная рука распустила его пояс и легла на талию. Лицо потеплело. Мэн Яо был бы уверен, что порозовел, если бы Лань Хуань однажды не сказал ему, что не видел ни разу, как тот краснеет. Ещё несколько ударов подобравшегося к горлу сердца, и двое слились в поцелуе.       Непонятно, как можно не терять голову от брата, кем бы ты ни был, — такого нежного и сильного, если уж даже Мэн Яо признавал в нём безоговорочного авторитета и партнёра мечты, хоть и не говорил об этом, чтобы не ставить их обоих в неловкое положение.       На самом деле ему было странно представлять в своих устах какие-то высокопарные обращения по отношению к Лань Хуаню. Если речь не шла о постели. В ней от рождения покалеченное желание ни о чём не думать и подчиняться в кои-то веки получало возможность отыграться на Мэн Яо за всю остальную его жизнь.       Мэн Яо и Лань Сичэнь сидели друг напротив друга, и второй неспешно раздевал первого.       «Подними руку, пожалуйста», «повернись», «теперь эту ногу», «постой, не шевелись», «я, конечно, очень рад, но подожди, ты ещё успеешь взяться за него».       Лань Сичэнь очарователен.       И он уже доставал из свёртка моток шёлковой бечёвки. — И правда красная, — прокомментировал он.       Мэн Яо кивнул, но уточнил спустя мгновение: — Почему «и правда»? — Хм. На девушке этот цвет смотрелся хорошо, мне было интересно, хочешь ли ты это повторить.       Мэн Яо признался: — На самом деле, верёвки предлагали вслед за книгой. — Вот оно что.       Сверяющийся с книгой Лань Сичэнь обвязал его грудь так быстро, будто уже делал подобное не раз. Настала очередь рук, которые должны были оказаться плотно привязанными друг к другу за спиной по всей их длине.       Лань Сичэнь подтолкнул Мэн Яо в спину. Тот послушно упал на стол, прогнулся в пояснице. Обвязанные плечи, которые за концы верёвки удерживал Лань Хуань, вывернулись до потягивающей боли. Верёвки, обвязывающие грудь, врезались в кожу. — Ты уверен, что хочешь связать их? — спросил замерший за спиной Мэн Яо Лань Сичэнь.       Пожаловаться ему сейчас или не так уж это и больно? Пожалуй нет. Отпустит же он его рано или поздно. — Конечно. — Ты не сможешь совсем ничего делать… и, к тому же… — Лань Сичэнь, при всём уважении Мэн Яо к нему, так умилительно робел, когда ему отдавались с потрохами, что Мэн Яо уже не мог остановиться. — Это самое лучшее, — объяснил он, с лёгкостью забыв о боли. — И для особо необходимого у меня есть твои руки.       Лань Сичэнь приятно вздрогнул и без дальнейших возражений быстро и аккуратно накинул первую петлю на плечи Мэн Яо. Он лежал ничком и терпеливо ждал, пока Лань Сичэнь справится. Вскоре тот накинул ещё одну петлю — ниже, на локти, а потом и на кисти рук. Тело действительно распалялось и расслаблялось с невероятной скоростью, как и обещали в книге. Мэн Яо прогнулся в пояснице сильнее, приподнял ягодицы, развёл ноги. — Можешь, кстати, положить одну мне на…       В дверь коротко постучали.       Мэн Яо почувствовал дыхание Лань Хуаня очень близко к себе. — Что будешь делать? — поинтересовались у него голосом, полным мягкого спокойствия.       Мэн Яо вздохнул. — Помоги мне одеться.       В нижних одеждах и накинутых на плечи верхних он выглядел достаточно прилично, чтобы ничей взор не был оскорблён, а остальное его не касалось.       Стук повторился. — Можете войти, — разрешил Цзинь Гуанъяо, уже успевший изящно устроиться перед стопкой бумаг за своим столом, на котором недавно сам был раскатан не хуже древнего свитка. Деревянный член тоже был убран обратно под стол.       Су Шэ открыл дверь и замер на пороге.       Его господин обычно предпочитал вести такие короткие деловые беседы в дверях, мало кто удостаивался чести побывать в его комнате. Однако, теперь Цзинь Гуанъяо явно намекал ему войти. Нет, он даже сказал это прямым текстом.       Мэн Яо увидел, как просиял Су Шэ, входя к нему. И ему стало печально. — Тебе, видимо, не рассказали: я сегодня занят, и просил не беспокоить меня, учти, пожалуйста. — Прошу прощения, — замер Су Шэ, не дойдя до стола несколько шагов.       Мэн Яо покачал головой. — Ничего страшного. Просто имей ввиду.       Он видел, что у Су Шэ в руках. Кто бы мог подумать, что он добудет такую редкую вещь так быстро. Однако, дело и правда срочное. — Возьмите, — Цзинь Гуанъяо не собирался подниматься, и Су Шэ взял на себя смелость сесть напротив него за стол без приглашения. Его руки протягивали Мэн Яо шарообразную чашу, заполненную непрозрачной жидкостью, переливающейся перламутром.       Мэн Яо опустил на чашу задумчивый взгляд.       Попросить поставить — что может быть неразумнее. Даже без подозрительных упоминаний, что эта чаша неизбежно опрокидывается, как её ни подпирай, поставить шарообразную чашу непросто. А переливать жидкость в другую тару Мэн Яо лично строго запретил Су Шэ. Утеря в этом случае всех полезных свойств упоминалась достаточно часто, чтобы Мэн Яо успел полностью в неё поверить.       Позвать Лань Хуаня, сидящего на кровати за ширмой? Можно, конечно, но вряд ли ему это будет приятно. Да и Су Шэ тоже. — Спасибо, это очень хорошая работа, — он поднял взгляд от протянутой ему чаши. — Помоги мне выпить это. — Ваша рука всё ещё не в порядке? — Су Шэ выглядел чуть сбитым с толку. Он спросил это с искренним участием, но больше по привычке. Мэн Яо почувствовал, что тот всему другому предпочтёт услышать «да». — Да, — сказал он.       Рука-то и правда как не работала, так и не собиралась начинать. Похоже, её пришили слишком поздно, и меридианы отмерли, а вслед за ними и возможность восстановить руку. Однако, кто знает, может быть это средство — Живая вода — оправдает своё название.       Су Шэ стушевался. Наверное, печаль отразилась на лице Мэн Яо. Или он просто стесняется возложенной на него миссии. — Ну же, — позвал Мэн Яо, — иди сюда.       Су Шэ приставил чашу к его губам, отводя взгляд. Это не особо способствовало удобству. Цзинь Гунъяо собирался указать ему на это, но поздно — чаша была наклонена, и он сосредоточился на питье. Нельзя позволить пролиться ни капле. Оказалось, кроме этого чаша была наклонена слишком мало, он мог пить и быстрее, и это было бы проще. Мэн Яо метнул Су Шэ строгий взгляд. Тот его заметил. — Что-то не так, господин?       Отнять чашу от него он при этом не догадался, видимо, от страха; и, удовлетворившись тем, что тот, по крайней мере, теперь смотрит за процессом, Мэн Яо опустил ресницы и продолжил молча пить с рук.       Уровень жидкости падал, не оставляя на стенках чаши никаких следов. Напиток был вязким, но за сим кончались его отличия от простой воды. Это было приятной новостью. Изображения рискнувших выпить эту «живую воду» явно призывали немного подумать, прежде чем приниматься за поиски этого чудесного напитка.       Люди там изгибались в неестественных позах и нередко извергали телесные жидкости изо всех возможных отверстий.       Мэн Яо же, к счастью, пока не чувствовал ничего плохого.       Су Шэ стоял рядом и смотрел на Мэн Яо сверху вниз. Мэн Яо не мог определить, смущает это его подданного, или ему наоборот нравится, поэтому ничего предпринимать не собирался. — Вам, наверное, нужно моё присутствие теперь?       Мэн Яо опустил голову, отрывая взгляд от Су Шэ, и покачал головой. — Благодарю, но нет. Оставь меня. — Тогда я покину… это место.       Су Шэ не нравилось в Облачных Глубинах. — Конечно, ступай домой.       Шарообразная чаша опустилась на стол и покатилась. Мэн Яо и Су Шэ внимательно следили за ней взглядом, пока она не упала на колени Мэн Яо. Су Шэ ещё раз быстро ощупал по Мэн Яо глазами, и с извинением поднял тару, материал ударился о перстень с интересным мелодичным звоном. Теперь Су Шэ поставил её на стол вверх дном — на срезанную часть, и она не могла кататься.       Он поклонился и спешно ушёл.       А в животе Мэн Яо зародилась слабая тошнотворная тяжесть.       Он выждал немного, чтобы Су Шэ успел отойти достаточно далеко, и попросил в пространство: — Отнеси меня на постель.       Прозвучало повелевающе, хоть Мэн Яо этого не планировал.       Поэтому стоило выплывшему из-за ширмы Лань Сичэню подойти, как он поспешил прижаться к нему грудью и спрятать лицо в белых одеждах.       Короткая пауза, и рука Лань Сичэня погладила Мэн Яо по голове, прежде чем подхватить его под колени и поднять над полом. — Ты точно в порядке? — Пока что да. Я не собираюсь останавливаться, — заверил Мэн Яо, удобно пристроивший голову на чужом плече на время этого короткого перемещения.       Оказавшись на постели, Мэн Яо тут же перевернулся лицом вниз и приподнялся на коленях.       Прохладные руки огладили его тело и остановились на ягодицах. Мэн Яо ждал. — Уверен? — мягко спросил Лань Сичэнь. Он каждый раз спрашивал, но Мэн Яо был непреклонен. — Да.       Пауза в несколько секунд, и на ягодицы Мэн Яо опустились руки Лань Сичэня со звонким шлепком.       Двое одновременно выдохнули — громко и судорожно.       Сладкая горячительная боль распространялась от ягодиц в ноги, а от головы во всё тело в то же время потекла парализующая покорность.       Лань Хуань снова поглаживал его по голове, зарываясь пальцами в волосы. Это не только было чертовски приятно, но, видимо, и самому Лань Сичэню помогало войти в роль повелителя. — Стой так, — рука нежно задела его приподнятые ягодицы, и пропала. Лань Сичэнь куда-то ушёл.       Стоило ему отойти, а Мэн Яо уже ловил себя на мысли, что надо бы перестать лежать в неподобающей позе, и пойти посмотреть, что происходит, и не нужно ли его участие.       К счастью до того момента, как он нарушил приказ и сломал игру, Лань Хуань вернулся — Мэн Яо услышал тихие шаги и почувствовал движение воздуха.       Не дойдя шага до кровати, Лань Хуань перестал подавать признаки присутствия — если, конечно, не считать внимательного взгляда, который Мэн Яо явственно ощущал на себе. Ему даже казалось, что он чувствует зуд в той части тела, на которую смотрит Лань Сичэнь. Это, понятно, было иллюзией, он просто сам предполагал, куда смотрит сейчас его брат, но зуд от этого не становился слабее, и уже подбирался к паху.       Мэн Яо поёрзал на кровати. Прогоняя иллюзию, и заодно чуть сдвигая верёвки на новое, ещё не отдавленное, место.       Интересно, а этот сладкий тихий вздох он тоже придумал, или Лань Хуань действительно его издал? — Я вспомнил, что ты мне обещал возможность взяться на него, — подал голос Мэн Яо. — Хм, — отозвался Лань Сичэнь. — Тогда ты, наверное, не против, если я ненадолго завяжу тебе глаза.       Отрез белой ткани накрыл глаза Мэн Яо, плотным узлом затянувшись на его затылке. Значит он снова будет осчастливлен возможностью поласкать Лань Хуаня ртом. Ещё одной прелестной особенностью строгого и по-своему невозмутимого Цзэу Цзюня было то, что тому было очень неловко получать этот вид ласки от человека, который может на него смотреть.       Колющее тепло как будто перебралось от живота к груди и заставляло дышать чаще и глубже, и при этом не получать полного насыщения воздухом.       Лань Сичэнь не торопился. Трогал его тело, потягивал за верёвки, закрывал ладонью повязку на глазах. В какой-то момент Мэн Яо вовсе перестал чувствовать его прикосновения, кажется, он просто любовался или, может быть, трогал парализованную руку. Сердце замирало — удачная поза. Мэн Яо чувствовал себя беззащитным и не желал ничего с этим делать.       Наконец Лань Сичэнь пересел так, что лежащий на животе Мэн Яо оказался между его ног, а его голова была как раз напротив притягательного паха. Он немного подтолкнул себя вперёд, и окружил ещё мягкую крайнюю плоть своим полным вниманием.       Мэн Яо любил в этом члене всё: и структуру, и размер, и форму, и запах, и вкус, и его обладателя.       Он не заметил, как его голова стала немного кружиться. Действие напитка или он просто слишком долго находился в перевёрнутом положении?       Брать в рот ему нравилось не только потому, что он доставлял удовольствие Лань Хуаню — и сам Мэн Яо чувствовал себя на седьмом небе. Иногда он засасывал немного глубже, и член касался основания глотки, даря Мэн Яо ощущение острой и приятной опасности. Иногда он давал члену ткнуться себе в щёку. Щека растягивалась, но Мэн Яо будто мог лучше насладиться вкусом от этого. Чуствительная кожа ловила самое незаметное дуновение ветерка, просачивающегося в дом, и по коже бегали приятные мурашки. Приятно пахло. Он старательно прятал зубы. Волосы щекотали лицо. В голове теплело, а Мэн Яо поднимал брови и закатывал закрытые тканью глаза.       Как же, наверное, пошло он выглядел со стороны. Стоило представить — связанное голое тело, завязанные глаза, растрёпанные волосы и стремление поудобнее изогнуться и взять поглубже — и Мэн Яо с новой силой провалился в головокружительное возбуждение. Его собственный член твердел без какой-то стимуляции со стороны, он придвинулся ещё немного, подталкивая себя ногой, и его поясница выгнулась от незавершённого движения. Он решил остаться в этой вызывающей позе.       Лань Хуань опять сперва поглаживал его то по голове, то по спине, кажется, оставляя на коже трепещущий след и заставляя Мэн Яо содрогаться от удовольствия, но потом его руки снова пропали.       Оставив, как он думал, ненадолго ласки и позволив члену упасть себе на щёку, он поднял лицо к Лань Сичэню, надеясь, что тот вернёт их на тело.       И тут же оказался опрокинут на спину.       Его ноги сами собой раздвинулись, и Мэн Яо почувствовал, как Лань Сичэнь прижимается к его беззащитной промежности.       Тело знало, что делать: Мэн Яо замер, расслабившись и задержав дыхание, разведённые ноги приподнялись — он поставил их на носочки, верёвки легли на соски, и те теперь болели от возбуждения. Сердце вырывалось из груди. Казалось, Мэн Яо кончит просто если прикоснуться к его распалённой, необычайно чувствительной коже.       Тяжесть продолжала сосредотачиваться в лёгких, и у Мэн Яо не хватило смелости начать вслух умолять Лань Сичэня. Его тело горело, расслаблялось и слабело с каждой секундой, так что Лань Хуань мог раскладывать Мэн Яо под собой так, как его душе было угодно.       Его коснулось прохладное масло, и он задрожал, заставляя слабеющее тело податься на пальцы Лань Хуаня. Терпеть эту явную пустоту внутри себя дальше было невыносимо.       Но Лань Хуань считал, что ещё недостаточно растянул начало.       Он лёг меж разведённых ног Мэн Яо, замерев над его исходящим желанием телом. Мэн Яо притёрся к его паху. Твёрдый большой член касался его ложбинки и почти задевал пульсирующее отверстие, но всё ещё не проникал в него. Было впору рыдать от отчаяния. Рот Мэн Яо приоткрылся.       Тёплое дыхание Лань Сичэня было близко, но не настолько, чтобы Мэн Яо мог чувствовать больше, чем его ласкающую тень.       Мэн Яо потянулся вперёд, и легко поцеловал Лань Хуаня в щёку. Потом в ухо, в висок. Мэн Яо не сразу понял, что не так: на лбу не оказалось ценной клановой ленты, он должен был её задеть.       Но не успел Мэн Яо этого обдумать, как Лань Хуань вошёл в него, выбивая из лёгких последний воздух. Размер брата всё ещё внушал ему полное уважение. С короткой режущей болью член растянул его нутро, напоминая Мэн Яо, какой он, на самом деле, обычно невозможно полый. Голова закружилась с новой силой. Почти до тошноты. Член налился подозрительной тяжестью. Мэн Яо натянул носочки, узел в груди распустился, и он вдохнул всей грудью через рот. Из груди вырвался короткий и высокий то ли стон, то ли вскрик.       Лань Сичэнь поцеловал его в лоб, и Мэн Яо растаял.       Ему было очень хорошо, он наслаждался каждым мягким толчком в своё полностью подчинённое чужой воле тело, но подозрительные ощущения в члене и тревожимом отверстии не давали ему покоя. Нежное проникновение выбивало из него желание сопротивляться любым обстоятельствам, жгучее удовольствие приковывало к месту, Лань Сичэнь над ним заставлял терять голову, но он собрал в себе все оставшиеся силы. — Подожди, с моим телом что-то не так, — пожаловался он. — Что? — Наверное, это из-за моего лекарства, — вместо ответа продолжил он. — Что случилось? — Лань Сичэнь освободил Мэн Яо и стянул повязку. Мэн Яо взглянул — это был пояс.       Он поёрзал на кровати. Неприятно загнать себя в неудобную ситуацию собственными силами.       Наконец, он решил сделать вид, что ничего не было, и снова обвил ногами бёдра Лань Хуаня. Тот не оттолкнул его, но, обняв и положив руку ему на бедро, переспросил ещё раз: — Скажи, что не так.       Что с ним мог сделать Мэн Яо, полностью сейчас обнажённый перед ним во всех смыслах? Он вздохнул. — Такого раньше не было, но сейчас у меня ощущение, что… — голос Мэн Яо только немного дрогнул, когда он понял, что иных формулировок он уже не найдёт, — … я вот-вот обмочусь.       Лань Сичэнь поднял Мэн Яо на руки.       Мэн Яо смог оглядеться. Пол оказался белым от бумаги. Лань Сичэнь осторожно ступал между быстрыми умелыми рисунками источающего чистую похоть Мэн Яо. Там и тут он изгибался, раздвигал ноги или подставлялся сзади, поднимал залитое слезами счастливое лицо и очень много отсасывал.       Понятно, чем был занял Лань Хуань в те промежутки.       Будучи не в силах сдерживаться, он расплылся в умилённой улыбке. — Было пугающе услышать об этом лекарстве. Хорошо, что ничего страшного не произошло. Так ведь? — Лань Сичэнь оставался чуть встревоженным. — Ещё голова немного кружится, — решил сдать часть информации о букете чувств, распускающемся в нём, Мэн Яо.       У него тошнотворно тяжелело в животе и груди, его немного лихорадило, голова кружилась и немного болела. Но при этом Мэн Яо как никогда был готов отдать всё, лишь бы ощутить в себе другого. Как будто это недомогание сперва делало всё, чтобы Мэн Яо отдался в любое своё отверстие, а потом дразнило тем, что тело не могло вынести в себе инородный объект в таком состоянии. — Я должен дать тебе покой, — заключил Лань Сичэнь, и Мэн Яо взмолился: — Нет! Пожалуйста! Я очень тебя хочу!       Лань Сичэнь поставил Мэн Яо на ноги в комнате для омовений, и взял в руку его член. — Я скажу если мне станет действительно плохо, но пока я хочу быть твоим! — Я помогу, — мягко вернул Лань Сичэнь Мэн Яо к настоящему моменту.       Последний пробыл некоторое время в недоумении, а затем бессильно уронил голову на грудь стоящему позади него Лань Хуаню и попытался спрятать куда-нибудь лицо.       Какой вообще-то ужас!       И можно быть в полной уверенности: брат не испытывал никакого извращённого удовольствия, а действительно с чистым сердцем готов был помогать.       Мэн Яо горел от стыда.       И, мало этого, ему понравилось.       Они преодолели путь обратно до постели. Хоть Мэн Яо и мог ходить, Лань Хуань и не думал отпускать его с рук. Мэн Яо снова был со всей осторожностью уложен на кровать.       Он поднял ногу, упираясь с грудь Лань Хуаня. Не отстраняя его, конечно. Просто очень уж хотелось прикоснуться к его нефритовой коже. Пальцы Мэн Яо очень осторожно погладили чужой сосок, а после Мэн Яо положил ногу Лань Сичэню на плечо.       Тот скидывал распущенные одежды. Из рукава, следуя ловкому движению, выпал деревяггый член. Лань Сичэнь взял его — Мэн Яо не мог не трепетать от того, как неестественно такой предмет смотрелся в его руке — повертел его и определил: — Надо решить, как ты подашь мне знак, если тебе будет неприятно.       Прохладная рука сжала член и принялась неспешно гулять от головки к основанию, мысли Мэн Яо смешались.       Дурацкое «скажу», к счастью, не вырвалось.       Мэн Яо призадумался — настолько, насколько был сейчас способен. Ему не приходило в голову ничего, что было бы одновременно доступно всегда, не могло выйти случайно, и не было предельно стыдным. — Пожалуй, я буду просто кричать и отбиваться, — сдался он, — так что будь осторожным. — Пощёлкай пальцами сперва, ладно?       Мэн Яо кивнул. Лучше это, чем ничего, наверное. Сейчас он даже не вспоминал о том, зачем же нужно это действие, и тем более не думал его использовать. Он приоткрыл рот, высунул кончик языка, и Лань Сичэнь протолкнул внутрь деревянный член. — Свободно дышишь?       Мэн Яо издал утвердительный звук.       Лань Хуань обмотал его рот поясом, который сперва был повязкой на глаза. Теперь Мэн Яо мог видеть его полностью, и наслаждался этим. Лань Сичэнь — живое совершенство.       Кровать под ним уже была мокрой от пота и не только.       Прохладный воздух Облачных Глубин едва проникал в укромный уголок дома, было жарко.       Недомогание утяжеляло тело.       Лань Сичэнь был аккуратен.       Нутро сладко и нежно трепетало. Мэн Яо чувствовал, как покачивались в такт движениям брата его ноги. Им положено было смертельно устать, но Мэн Яо чувствовал в них только щекочущее онемение.       Лань Сичэнь имел его спереди, сбоку, ставил на четвереньки, удерживая за руки, или вдавливал грудью в кровать.       Всё тело стремилось исторгать жидкости, но Мэн Яо сдерживал слёзы, пока мог, чтобы не смущать Лань Хуаня. Ему казалось, что он задыхается, но это, конечно, не было правдой. Он просто мечтал вдохнуть ещё глубже, но не мог. Челюсть сводило. Мэн Яо уже в какой раз, забывшись, пытался прикоснуться к мышцам челюсти рукой, но, конечно, просто немного дёргался в верёвках. Широкая ладонь лежала на его пояснице и любовно оглаживала бугорки на спине. Напряжённый член тёрся об одеяла и возбуждался почти до боли.       Другой рукой Лань Хуань взял его за волосы и немного приподнял. Спина выгнулась до предела. Мэн Яо чувствовал каждый свой мускул, и почти все из них были напряжены.       Каждый из глубоких размеренных толчков был одновременно и болезненным, и до жути приятным.       Из-за плавности и неспешности со стороны могло показаться, что не происходит ничего особенного, но сам Мэн Яо почти бился в исступлении от избытка чувств.       Он ритмично расслаблялся и сжимался, подавался навстречу Лань Сичэню. — Мне нравится, какой ты сейчас.       Мэн Яо вопросительно помычал. — …Самоотверженный, — объяснил Лань Сичэнь.       Лань Сичэнь назвал его покладистым. Мэн Яо жалел, что не может отдаться ещё сильнее, ведь дальше было некуда. Всё, что он мог, это ещё больше приподнять ягодицы и потянуть одну из них в сторону ослабевшими пальцами привязанной за спиной руки.       Он сам не понял, когда начал использовать голос, но вскоре комната заполнилась длинными сладкими стонами и всхлипами. Если бы Мэн Яо мог говорить, он бы умолял «Ещё!». — Ещё? — переспросил Лань Хуань. И каким местом он это слышит?       Секундное головокружение, и Мэн Яо пронзило новым ощущением. Лань Сичэнь поднял его, и посадил на себя сверху. Всё внутри Мэн Яо, что, казалось, уже подстроилось под его размер, снова взволновалось и сжалось. — Тебе нравится? — спросил Лань Сичэнь, пока немного придерживая его на весу. Таков он — страсть и нежность в одном человеке в одно время.       Мэн Яо закивал. Он спиной прижимался к груди Лань Хуаня и чувствовал его дыхание. Тот тоже был очень мокрым и горячим. Даже его руки, кажется, стали тёплыми. Он осторожно посадил Мэн Яо и одной рукой погладил его по щеке, задевая повязку. — Хочешь вытащу?       В этот раз Мэн Яо думал чуть дольше, прежде чем кивнуть.       Воздух потёк в грудь через рот, челюсть снова могла двигаться. Лань Сичэнь поглаживал его губы и щёки. Мэн Яо был растянут до предела. — Мой господин… — просмаковал он.       Ему нравилось чувствовать себя хорошо, произнося что-то, против чего возражало всё его существо. Удачно, что Лань Хуань не был против. — Что?       По телу Мэн Яо стекало семя. — Дойди до удовольствия, ладно?       Веки тяжелели.       Появлялось ощущение опустошённости.       Он, не сопротивляясь обжигающему ощущению в животе, устроился в ласковых объятиях, и уже спустя секунду провалился в сон.        О чём ни подумай — больно. Плечо горит, будто руку ему отрезают снова и снова без перерыва. Из-за раны в груди он едва может дышать, не кривясь в мучении.  Спина впитывает невыносимую режущую боль и распространяет её по всему телу. Голова раскалывается. Свист дисциплинарного кнута режет слух. Мэн Яо воротит уже от одного звука. Всё, над чем он трудился, отнято. Он одинок. Со всех сторон смотрит бесчисленное множество глаз. Наверняка среди них не так много сочувствующих, но он почти не видит их выражения — взгляд замутнён.       Мэн Яо не замечает, как его растянутые меж двух столбов руки развязывают, и неустойчиво покачивается.       Впереди него бесконечно длинная лестница вниз, с башни Кои. Вдоль неё люди. Каждая ступень выглядит такой неустойчивой. Мэн Яо делает шаг, его нога проваливается в бездну, он опускается на одну ступень. Пытается сделать это ещё раз. Постепенно у него получается идти, но слишком медленно. Его бы взяло отчаяние от того, что он, может быть, будет спускаться с этой лестницы до конца своих дней, но он улыбается и чувствует, что ему становится спокойно. Он пытается смотреть на людей, но ему надо поглядывать под ноги.       Со всех сторон, кажется, шёпотки. Он не уверен.       Сколько он прошёл? Ступеней сто? Или десять?       «По крайней мере мне дают спокойно идти» — думает Мэн Яо, и ему в плечо в эту же секунду прилетает камешек. Потом ещё один — в висок. По щеке течёт кровь.       Он останавливается, чтобы не потерять равновесие, его голова поднимается, он смотрит вокруг.       Сколько он ещё пройдёт так? Десяток ступеней? Может, два? Кажется, что так, но Мэн Яо знает, что будет идти до конца. Не падая и не теряя улыбки. Потому что только это поможет ему потом вспоминать это с чуть меньшим отвращением, чем могло бы быть. Он смотрит понемногу на всех, кто есть рядом. Столько людей, и ни в ком не получается найти ощущение общения, хотя Мэн Яо, как обычно, открыт для любого взаимодействия.       Наконец силы оставляют его. Ноги подкашиваются, в глазах темнеет. Только дружелюбная улыбка держится на лице — с ней всегда лучше.       Не успевает теряющий сознание от боли человек что-либо предпринять, как белый бог милосердия ловит его в свои объятия. Отделяет собой от других. В Мэн Яо течёт успокаивающая духовная энергия.       «Господин» — слышит Мэн Яо или ему кажется. Чья-то рука с золотым перстнем накидывает на него плотную тёплую одежду.       Спокойствие испаряется, он чувствует, как эмоции проявляются и захватывают его.       Он прячет лицо в белых одеждах, и они тут же начинают намокать. — Тогда не отходи теперь, — просит он так тихо, что сам едва слышит, но Лань Хуань обнимает его и даёт ему опираться на себя, спускаясь.       Кажется, он счастлив, но рыдания душат его. Лишь бы никто не увидел. — Не плачь, А-Яо, — просит его Лань Хуань.       Сон ушёл, Мэн Яо проснулся в темноте и духоте. Он пока не открывал глаза. Те были мокрыми, ком сидел в горле. Верёвок на нём больше не было. Они вдвоём лежали под одеялом, и Лань Сичэнь утирал слёзы с его лица, каждым прикосновением даря немного духовной силы. — Не плачь, — шёпотом попросил он снова, его голос дрожал. — Всё хорошо, — его рука то ли в детском, то ли родительском прямом жесте гладила его волосы.       Мэн Яо смог вдохнуть глубже. Он снова становился спокойным и сонным. — И ты хороший, — продолжил Лань Сичэнь.       Сердце пропустило удар. Никто и никогда не слышал от Цзэу Цзюна таких неприкрыто оценочных слов о каком-то человеке. И он не останавливался. — Самый умный и самый нежный.       «Самый». Это невыносимо в самом сладком значении.       Глотая непрошенные слёзы, Мэн Яо прижался к Лань Хуаню и открыл глаза. Тот выглядел необычно расчувствовавшимся и будто удивлённым, но сам он уж наверное выглядел не лучше. Мэн Яо понял, что тот всё время держал его парализованную руку и прижимал её к губам. На его собственном предплечье была тонкая светлая полоска — лобная лента. А под ней на коже был красноватый отпечаток. Она тут уже давно.       Забравшись на Лань Сичэня сверху и обнимая его всеми доступными конечностями, он склонил голову ему на грудь. — Ты тоже очень хороший, гэгэ, — он сделал свой голос спокойным, но слёзы продолжали течь, будто отдельно от него самого.       Ладонь очень мягко поглаживала спину. Из-за этих осторожных и почти невесомых прикосновений Мэн Яо хорошо чувствовал, как глубоки рубцы на его теле. Всего их было пятнадцать, по три на каждого убитого им близкого человека. Ладонь остановилась на большом и всё ещё побаливающем по ночам шраме, и накрыла его, будто зажимала рану. Мэн Яо прижался грудью к телу Лань Сичэня. На ней прямо напротив того шрама был такой же. — Ты горячий.       Это правда, Мэн Яо едва мог шевелиться от слабости и ему было холодно. Но внутри него нетерпеливо зудело. На слабость можно было не обращать внимания, а тепло можно было получить весьма приятным способом. — Скоро пройдёт.       Лань Сичэнь укрыл устроившегося на нём Мэн Яо одеялом. — А ты буквально утомил меня до потери сознания, — обниматься ночью в кровати было так хорошо, что Мэн Яо захотелось обсудить прошедший вечер. — Ты доволен этим? — Лань Сичэнь спрашивал очень осторожно, но всё же не брал изначально извиняющийся тон, чему Мэн Яо был рад. — Полностью. Ты, наверное, не выполнил мою последнюю просьбу? — Нет. Мне бы не хотелось делать это с твоим телом, пока ты спишь. — Я так и подумал. Тогда я просил спонтанно, всё хорошо. Не то, чтобы я правда не хотел этого, конечно, — добавил он, чтобы его точно правильно поняли. — А тебе понравилось?       Мэн Яо приподнялся на руке, чтобы заглянуть в глаза Лань Сичэню. — Мгм, — счастливо протянул Лань Сичэнь, более похожий в этот момент на своего брата, чем на себя. Его руки придерживали Мэн Яо, обхватив его тело под грудной клеткой. Ладони Лань Сичэня большие, пальцы длинные, а тело Мэн Яо маленькое и тонкое — Лань Сичэнь почти мог сомкнуть руки, обхватывая его. Большие пальцы трогали косточку в центре груди. Мэн Яо очень хорошо чувствовал, как расширяется его тело при дыхании. — Свяжи меня ещё раз.       Лань Сичэнь тихо усмехнулся. — Хорошо. — И ещё кое-что, — Лань Сичэнь поднялся, и Мэн Яо дал себе упасть на спину, но вцепился рукой в его запястье, не давая отдалиться от себя. Он должен был ответить на жест Лань Хуаня с лентой, и, тем более, он не собирался сообщить какую-то новость. Просто констатировать один всем известный факт. Но слова давались с трудом и его трясло от волнения как мальчишку. — Я… — на бедном запястье, наверное, останутся синяки, — … люблю тебя.       Мэн Яо глубоко вдохнул и отпустил Лань Сичэня, собираясь повернуться для более удобного связывания. Эти слова не требовали ответа. Но теперь Лань Хуань прижал его к постели. — Я тоже тебя люблю.       Мэн Яо думал, что приторные поцелуи должны быть сладкими, но этот был солёным. — Не жмёт?       Мэн Яо пошевелил рукой. — Нет.       Лань Сичэнь перевернул его на спину. И, вопреки любым ожиданиям Мэн Яо, опустился к его паху.       Можно было пребывать в уверенности: настоящий вид отсасывающего Лань Хуаня лучше любой фантазии, но и то, что мог представить себе Мэн Яо, заставило его замереть в радостном восторге.       Он, наверное, убрал волосы за уши или собрал их в простую причёску. Опустил ресницы. Представлять, как благородное светлое лицо заливается краской или просто как втягиваются его щёки, было странно, если не недозволительно. Но Лань Сичэнь ласкал его, используя и язык, и щёки, и пошло причмокивая при этом, так что, наверное, фантазии Мэн Яо были недалеки от реальности.       Хотелось разглядывать его и, главное, посмотреть ему в глаза, пока он ласкает его ртом.       Мэн Яо осторожно приподнял разведённые ноги, и без труда смог положить их Лань Сичэню на голову. Он не надавил, просто дал себе лучше почувствовать эти плавные ритмичные движения. Лань Хуань не возражал. Мэн Яо возбуждался. Пах наливался теплом. Чистое удовольствие распространялось по телу.       Мэн Яо стал сам немного двигаться навстречу движениям Лань Хуаня. Становилось жарко.       Во время очередного засоса, Лань Сичэнь дал головке оказаться неглубоко в своей глотке, и Мэн Яо застонал. Ему в голову било затуманивающее разум удовольствие. Он мог думать только о том, как хорошо бы было взять Лань Хуаня за волосы и трахнуть его. Нежно, но самостоятельно.       Но и в том, что он не мог этого сделать, была своя прелесть. — Гэ-эгэ! Так хорошо! — на выдохе проговорил он. И, кажется, едва не закричал — на самом деле едва ощутимо повысил голос: — Что ты…?!       Лань Хуань перебрался выше и сел на таз Мэн Яо. Его лицо было нежным и источало невинность. А его руки в это же время опустились вниз — одна ласкала член Мэн Яо, другая, блестящая маслом, скрывалась в ложбинке меж ягодиц.       Мэн Яо сглотнул слюну, потянулся всем телом вперёд.       «Ему нравится» — повторял про себя Мэн Яо, и каждый раз эти два слова заставляли его терять голову.       Лань Сичэнь посадил его к стене и положил ему под спину подушки, так что теперь он мог сидеть, но главное — тянуться вперёд, к телу Лань Сичэня и смотреть в его глубокие глаза. Каждый раз, когда тот садился до конца, в них вспыхивало что-то жалобное. И Мэн Яо каждый раз чувствовал, как сильно хочет уже в свою очередь довести Лань Сичэня до потери чувств. И до оргазма. И себя тоже.       Он глубоко дышал, то и дело широко улыбался, аж зубы клацали, и поддавал бёдрами. Осознанно или нет, Лань Сичэнь старался подставить свою точку удовольствия, и Мэн Яо усердно её искал. Пока чуть удивлённый стон со стороны Лань Сичэня не стал ему наградой.       Теперь в глазах Лань Хуаня стоял туман. — Нравится… — прошептал Мэн Яо, вторя своим возбуждающим мыслям. — Да! — ответил Лань Сичэнь. — Скажи ещё, — попросил за Мэн Яо, чей дух отправился в небеса, его язык. — Мне нравится… когда ты меня имеешь.       Мэн Яо наслаждался.       Он чувствовал себя едва не богом мужской страсти: таким горячим, резким, прекрасным, даже несмотря на связанные за спиной руки, но остаток рационального мышления и ласковый улыбающийся взгляд Лань Сичэня подсказывали, что скорее всего со стороны он всё ещё похож на нежного и открытого себя.       Что ж, тоже весьма симпатичное зрелище. — Ещё тогда понравилось, — очень тихо проговорил Лань Сичэнь.       Мэн Яо стало жарко. Потом он похолодел.       Это уже не было телесным возбуждением. Он просто не верил своим ушам и пытался запустить своё замершее сердце.       В ответ оно чуть не выскочило из груди. — Я давно должен был сказать. Ты решил, что мне в первый раз не понравилось, но я тогда был в очень смешанных чувствах из-за того, что увлёкся кем-то в слишком молодом возрасте и как раз во время того, как должен был думать о перешедшем мне клане.       Мэн Яо расплылся в своей самой светлой улыбке. — Спасибо, что сказал.       В этот раз приторный поцелуй был действительно сладким.       Когда Мэн Яо, не чувствующий себя ниже пояса, проснулся на следующее утро, Лань Сичэнь уже был на ногах. Чистый, аккуратно одетый, сдержанно дружелюбный и мягко строгий.       Вчерашний белый ковёр стал ровной стопкой на столике у кровати. Верхним оказался рисунок, где Мэн Яо сидел, смотрел снизу вверх — на смотрящего, — сводил брови и томно прикусывал губу.       Верёвки всё ещё были на нём. Видимо в этот раз Лань Сичэнь решил не торопиться и сперва спросить его самого, хочет ли он освободиться.       Когда Мэн Яо, преодолев протесты ног и задницы, встал с постели и вышел к нему из-за ширмы, тот уже сидел на диване. Мэн Яо лёг рядом. Рука Лань Сичэня накинула на него одежды. — Господин Верховный заклинатель! — молодой адепт в фиолетовых одеждах заглянул в дверь.       Его взгляду предстал сидящий на краю дивана и читающий некую толстую книгу в подобающей позе Цзэу Цзюнь, и связанный преступник Цзинь Гуанъяо в едва накинутой на тело тонкой одежде, развалившийся рядом в расслабленной позе. И оба повернулись к нему с одинаково вежливо заинтересованными выражениями на лицах.       Адепт перевёл взгляд с Мэн Яо на Лань Хуаня и сказал: — Глава клана хочет вас видеть, не могли бы вы принять его?       Лань Сичэнь вопросительно посмотрел на Мэн Яо. Тот беззаботно повёл плечами. Тогда Лань Сичэнь взглянул на адепта, увидел сопровождающего его Лань Сычжуя, и ответил, окончательно спокойный: — Да, конечно.       Лань Хуань отошёл за ширму, чтобы оставить там книгу, и Мэн Яо услышал тихий вопрос адепта Цзян Лань Сычжую: — А вы преступника держите связанным всё время?       Мэн Яо спрятал усмешку.       Ответа не следовало, видимо, Лань Сычжуй предпочёл многозначительное молчание. Весьма разумно.       Лань Сичэнь удалился, а Лань Сычжуй напротив тихо проник в комнату. — Помочь вам освободиться? — спросил он. — Я думаю, нам стоит оставить эту честь главе.       Лань Сычжуй понимающе склонил голову. Он замер в центре комнаты. Мэн Яо чувствовал, что тот не хочет уходить, хоть и не находит повода.       Что бы ни ждало этого прелестного адепта снаружи, Мэн Яо было приятно. — По крайней мере я надеюсь, что глава вернётся раньше, чем мне станет необходимо освободиться. — Я могу подождать с вами, — подхватил Лань Юань. — Присаживайся, — улыбнулся Мэн Яо, освобождая место на диване.       Когда он оказался в вертикальном положении, едва накинутая одежда почти сползла, но, к счастью, не полностью. Только спина чуть оголилась.       Мэн Яо не планировал ни раздеваться перед молодым адептом, ни просить у него себя одеть. Тот, однако, собрался сам предложить помощь. Взглянул на него, открыл рот, бросил взгляд ему на спину, проанализировал то, что увидел, вежливо побледнел и повернулся обратно.       Мэн Яо заговорил. — Глава Цзинь тоже прибыл? — Да. — Как его здоровье? — В полном порядке, насколько могу судить, — Лань Сычжуй взглянул на Цзинь Гуанъяо, и они встретились взглядами. Из-за всегда почтительного сдержанного адепта выглянул приятный общительный юноша. — Вы можете пойти и сами справиться о его здоровье.       Мэн Яо позволил себе чуть расцвести. — Верно, я так и сделаю.       Хотелось поговорить ещё, но ничего, кроме нетактичного «слышал, вы хорошо общаетесь» в голову не приходило. — Учитель прислушался к вашим словам, — сам продолжил Лань Сычжуй.       Это было неожиданно. — Это интересно, — совершенно откровенно признал Мэн Яо. — Вы правы, — согласился Лань Сычжуй.       Мэн Яо не знал, от чего получает больше удовольствия в эту минуту: от того, как приятно было вот так сдержанно беседовать с прелестным юношей, или от того, что великий Учитель Лань Цижэнь действительно принял во внимание что-то из того, что он говорил по поводу местной системы образования. — К чему именно он прислушался? — Наши тренировки стали разнообразнее и чередуются по дням.       Впервые за всё время Мэн Яо получал от Лань Сычжуя улыбку большую, чем вежливую.       Вернувшийся Лань Сичэнь застал прекрасную сцену: двое людей, как никто схожих внешними проявлениями и как лёд и пламень разных по убеждениям, сидели рядом и светились дружелюбными улыбками.       Мэн Яо думал о том, что с удовольствием посмотрит на то, как они будут друг на друга влиять. Ему самому в принципе было свойственно желать нравиться людям, и этот адепт прекрасно воскрешал это желание, а сам он, похоже, тоже заинтересовался Цзинь Гуанъяо. — Глава Цзинь ищет тебя, — обратился Лань Сичэнь к Лань Сычжую. Тот уже вскочил на ноги, готовый покинуть взрослых, которым требовалось уединение. — Но сейчас он занят, а потом пойдёт сюда. Можешь подождать в беседке.       Лань Сычжуй поклонился.       Мэн Яо снова был обнажён. Он уже успел понять, что одет он в любом случае будет реже, чем раздет, поэтому стал ещё меньше заботиться о том, чтобы прикрываться.       Может быть, с концом этого бурного медового месяца ему снова понадобится привыкнуть к одежде, но кто знает, сколько лет он будет длиться.       То и дело Мэн Яо, пользуясь случаем, припадал губами к рукам или шее Лань Сичэня. — Как твоё самочувствие? — теперь Мэн Яо стоял к нему спиной, но развязывание снова прервалось — в этот раз из-за Лань Сичэня. Он заметил, что Мэн Яо очень осторожно решается нагибаться и садиться. От ласковых щекочущих прикосновений, подбирающихся вниз, по коже снова пошли мурашки. Руки обхватили его таз.       Вместо ответа Мэн Яо немного нагнулся. Опереться было не на что, поэтому он просто свёл поудобнее ноги и прогнулся в пояснице. — Только будь понежнее.       Пальцы дразнили его, но Лань Сичэнь проговорил тихо: — Днём нельзя.       Нельзя, значит нельзя.       Однако, что же тогда делают эти пальцы?       Что-то лечащее и успокаивающее, тёплое и вязкое прикоснулось к его растянутому отверстию. И проникло внутрь, вслед за пальцами Лань Хуаня. Мэн Яо прижал отвязанную руку к груди, неосознанно потянул себя за обвяз. Если бы его тут взяли, он бы чувствовал, что всё в порядке, но подобное лечение пробуждало чувство стыда. Обвяз поддался движению и стал разваливаться.       Красные верёвки потекли к его ногам.       Лань Сичэнь помог одеться. Благодаря нему и вторая рука оказалась в рукаве, а не осталась под одеждой. Мэн Яо отказался от повязки через плечо для неё и сел на кровать — обуться. — Подожди, — невесомое движение приподняло его подбородок, и Лань Сичэнь вставил в волосы Мэн Яо небольшой белый цветок. — Похоже, кто-то случайно его сломал, — Лань Хуань, любуясь, погладил Мэн Яо по щеке.       Мэн Яо даже сам ощутил, как теплеет его взгляд.       Лань Сичэнь забавлялся со своей властью над Мэн Яо, но тот и рад был таять от заботы.       Лань Хуань опустился на колени.       Мэн Яо откинулся на руку и приподнял ногу. Он на помощи никогда не настаивал и никогда от неё не отказывался.       Лань Сичэнь обул его и подал ему руку. Мэн Яо поправил цветок в волосах и они вышли на улицу.       Цзян Ваньинь не любил Мэн Яо, сказать мягко. Но он вообще мало к кому демонстрировал тёплые чувства. Цзинь Лин любил Мэн Яо, хоть демонстрировал теплоту не чаще. Увидев Мэн Яо, он только немного повернулся, но Мэн Яо увидел, как радостно блеснули его глаза. — Глава Цзинь…       Мэн Яо сел рядом с ним — напротив Цзян Ваньиня.       Услышав это, Цзинь Лин посуровел. — Как всегда, рад видеть тебя в добром здравии, — никто не верил ему, когда он говорил это Цзинь Лину, но это был тот случай, когда чужие мысли Мэн Яо не касались.       Цзинь Лин бросил быстрый взгляд на его руку, безвольно висящую вдоль тела. — Я тоже рад, что вы… в хорошем настроении… — Цзинь Лин так и не определился, как теперь ему стоит обратиться к Мэн Яо, поэтому он поспешно взял пиалу и повернулся к Лань Сычжую, сидящему по другую руку от него.       Лань Сичэнь сел на оставшееся место около Цзян Ваньиня и замер в подобающей позе.       Они вдвоём пришли сюда поговорить о делах кланов. Цзинь Лин, формально, тоже, но было ясно, что он не в последнюю очередь искал возможность заменить утомительное и неприятное дело беседой с товарищем. Мэн Яо просто любил быть в гуще событий и надеялся, что чем сильнее он примелькается всем вокруг, тем спокойнее сможет появляться на улице, но в данный момент именно на нём концентрировалась тяжёлая атмосфера за столом.       Из-за этой общей внимательной напряжённости разговор продвигался очень плавно. — Выросло новое поколение, стоит назначить юным господам соответствующие титулы.       Цзян Ваньинь бросил быстрый взгляд на Цзинь Лина.       Похоже, думал о том, что тот определённо должен стать первым молодым господином, раз уж он уже стал главой, и уже планировал усиленные тренировки для закрепления успеха.       Лань Сичэнь не бросил взгляда на Лань Сычжуя, но тот всё равно как-то едва заметно подтянулся.       Мэн Яо тоже думал, что у него шансов всё же больше. — Не уверен, есть ли в этом нужда, — сказал Лань Сычжуй тихо, но уверенно.       Мэн Яо успел подумать, что мальчик отчасти прав. Если господа уже такие видные, то им нет нужды в стимуле соревнованием. Они и сами могут себя простимулировать к самосовершенствованию. Мэн Яо в своё время думал об этом, но не давал этой мысли воплощения, ведь она хотя бы отчасти была рождена завистью — к тому моменту, когда он стал господином, молодым его назвать уже было сложно, он не имел возможности поучаствовать в этом развлечении, хотя оно притягивало его внимание. Лань Сычжуй — другое дело. Когда главный кандидат на титул Первого говорит такое, и это, понятно, не вызвано страхом проиграть, стоит задуматься.       Все другие тоже успели что-то подумать. По дёргающимся бровям и уголкам губ можно было даже догадаться, кто что.       Но этого Мэн Яо уже не успел.       Сложно было заметить и понять детали, чтобы найти истинную причину. Цзинь Лин ли слишком стремительно подался в сторону, рука ли Лань Сычжуя дрогнула, а, может быть, Цзян Ваньинь от избытка чувств пнул стол коленом, хотя подозревать старшее поколение заклинателей в импульсивной неаккуратности, конечно, странно.       Пиала, полная горячим чаем, которую Лань Сычжуй только поставил на стол, перевернулась. Глаза Цзинь Лина округлились.       Цзян Ваньинь отреагировал моментально, может, даже с небольшим опережением. Но он был слишком далеко. Тело Мэн Яо полностью подалось в сторону.       Пиала, ударившись о подставленную руку, отлетела в сторону, окатив руку Мэн Яо кипятком. — Дядя!       Мэн Яо беззаботно улыбнулся Цзинь Лину. Он никогда не считал себя особо сентиментальным, но это обращение заставило его чувствовать себя счастливым.       Рука снова безвольно висела. Интересно, видел ли ещё кто-нибудь, как она сама дёрнулась навстречу пиале? Себе Мэн Яо опасался верить. — Я в порядке.       Лань Сичэнь потянулся и взял его руку. Кожа под рукавом оказалась багрово-красной.       Дети смотрели на неё со страхом, Лань Сичэнь, кроме этого, с нежностью, Цзян Ваньинь со злостью, Мэн Яо с интересом.       Может, это тоже ему казалось, но где-то на грани восприятия он чувствовал, как покалывает его пальцы. — Это надо вылечить.       Лань Сичэнь взял его запястье в ладони с целомудренной осторожностью, но, даже не чувствуя прикосновения, Мэн Яо трепетно замер.       Трое других, сидящих за столом, принялись смотреть в разные стороны. Цзинь Лин, открывший было рот, закрыл его обратно. Но, решившись, снова повернулся к Мэн Яо. — Спасибо, — сказал он и вздохнул с облегчением.       Мэн Яо протянул руку вперёд. Ему хотелось приобнять его или потрепать по голове, но он успел передумать, помня, как Цзинь Лину это не нравится.       Поэтому он просто прикоснулся к его плечу, а затем убрал руку.       Лань Сичэнь не желал смущать кого-либо, и в его действиях уже совсем нельзя было увидеть ничего предосудительного.       Вскоре рука приобрела более естественный оттенок.       Цзян Ваньинь смотрел на него уже почти спокойно.       Как хорошо, что он не может чувствовать боли. Жертв от него никто здесь не вытерпел бы. — Ты не видел ничего странного тогда? — спросил Мэн Яо у Лань Сичэня позже, когда все разошлись, и они остались в беседке одни.       Мэн Яо расслабился и устроился у него прямо под боком, а Лань Хуань пустил его в свои верхние одежды и прижал к себе. — Твоя рука, похоже, поправляется, — кивнул Лань Сичэнь, блеснув мягкой улыбкой. — Тебе действительно не больно? — Да.       Лань Сичэнь положил голову Мэн Яо себе на грудь. — И то, и другое очень хорошо. — Я хочу тебя. — Сверху или снизу?       Мэн Яо тут же поднял взгляд на Лань Сичэня в намерении понять его желание, но тот накрыл его глаза рукой. — Чего ты хочешь?       Мэн Яо сглотнул и отдался спонтанному решению. — Чтобы ты взял меня.       Рука освободила его глаза. Мэн Яо мог полностью насладиться видом того, как Лань Хуань толкает его и оказывается сверху.       Мэн Яо раздвинул ноги и попытался освободиться от одежды, но Лань Хуань поймал его руку. — Пойдём домой, — сказал он, налюбовавшись источающим готовность Мэн Яо.       Немного тёмных тропинок чудесного сада, и вот он, его новый маленький дом.       До того, как этот дом был не его, найти его было сложно, но к Мэн Яо так часто ходили даже сейчас, что тропинки стали широкими и заметными.       Лань Сичэнь повалил его спиной на кровать. Поласкал большими пальцами соски, подержал тонкую талию, взялся за бёдра.       Мэн Яо чувствовал себя особенно маленьким, когда Лань Хуань брал его. Его тело едва ли подходило размеру Лань Сичэня, но ему это почти что нравилось. Лань Хуань компенсировал все неприятные моменты удвоенными порциями нежности и заботы.       Сейчас он накрыл его собой, подхватил под ягодицы и, даря ему поцелуй за поцелуем, имел его маленькое податливое тело. — Лань Хуань… — тихо звал — почти простанывал — Мэн Яо, демонстрируя то, насколько сильно он потерял совесть. А Лань Хуань ничего не делал с этой фривольностью.       Он старался раздвигаться пошире и сжимать посильнее, до сладкого содрогания всего нутра, доходящего удовольствием до головы. Лань Сичэнь старался заменить скорость глубиной, и Мэн Яо был с ним полностью солидарен в этом предпочтении.       Под ним было действительно очень хорошо и естественно.       С каждым разом Лань Сичэнь давал ему испытать удовольствие всё более яркое.       Мэн Яо надеялся, что его тренировки тоже имели плоды.       Они, горячие и довольные, лежали рядом и пытались уснуть.       Память всё воспроизводила прошлую ночь, когда Лань Сичэнь успокаивал его в минуту слабости. Восторг был таким сильным и необычным, что Мэн Яо хотел получить хотя бы его тень ещё и ещё. Но постепенно что-то в этом воспоминании стало тревожным.       Мэн Яо ушёл в себя на минуты. — Я вспомнил.       Он сфокусировал взгляд на Лань Сичэне, лежащем рядом. Не хотелось разрушать эту расслабленную атмосферу, но Мэн Яо было необходимо поговорить прямо сейчас, чтобы не страдать от тревоги и тоски. — Я уже просыпался ночью, а ты был рядом и лечил меня. — О, так ты действительно не помнил? — Лань Сичэнь приподнялся на локтях. Он звучал обычно, но выглядел погрустневшим.       Память продолжала пытаться воскресить подробности, но ничего не выходило. Он помнил только, что из-за чего-то неприятного, липкого, тяжёлого и серого, что преследовало его ночами, Лань Сичэнь стал давать ему снотворное, после чего всё, вроде как, наладилось.       Лань Сичэнь, оказавшийся под прямым сосредоточенным взглядом, мягко заметил: — Некоторым вещам лучше оставаться в забытьи, если они в нём оказались.       Но Мэн Яо невозможность собрать воедино клочки воспоминаний доставляла почти физическую боль. — Поздно. Я хочу знать, — сказал он.       Лань Сичэнь вздохнул, но подчинился. — Ты не спал ночами. Стоило тебе сомкнуть глаза, как ты начинал кричать и звать Цинь Су.       Его руки нервно сжались. — А когда просыпался, начинал умолять наказать себя сильнее. Один раз ты потянулся за мечом.       Лань Сичэнь смолк.       Мэн Яо мял простыни. — Я не собирался кончать с жизнью, — он вспоминал. И это оказалось самым важным, что он хотел сказать. — Я думал о том, чтобы отнять вторую руку, но это, понятно, невозможно. — Я любил А-Су, — добавил он, помолчав.       Мэн Яо и сам сходил с ума от того, сколько вопросов к нему появлялось после этих слов, но слишком давно хотел сказать это кому-нибудь. Он надеялся, что Лань Сичэнь поймёт его правильно.       Он понял. — Да, это так, — просто сказал он.       Мэн Яо почувствовал, как ещё один тугой узел в его груди распускается. — И я люблю тебя, — теперь, во второй раз, спокойно и мерно проговорил он.       Лань Сичэнь пересадил его себе на бёдра.       Мэн Яо постарался, чтобы эта ночь стала ещё одной в ряду абсолютно незабываемых. Лань Сичэня ждал день, когда он снова проведёт урок по живописи для адептов — такая сложилась традиция; проведёт время с Лань Ванцзи, проследит за тем, как Лань Сычжуй соберёт товарищей на охоту. Мэн Яо ждал день, полный бесед в библиотеке с адептами, рисования, может быть, тренировок или помощи при кухне, а может, и при самом Лань Сичэне на обсуждении чего-то, касающегося клана.       Придётся им быть завтра сонными.