***
Гарольд застыл перед появившейся дверью, словно бы нарочно оттягивая момент встречи. Не то, чтобы ему не хотелось увидеть Тома… но тот в последние недели странным образом настораживал. Эмоции, обволакивающие его непроницаемым плащом, заставляли дрожать пальцы и замирать в предвкушении – Гарольд не мог найти им верного определения, хотя оно натуральным образом крутилось на языке. Волосы, ещё чуть влажные после душа, всё норовили заползти за ворот, и Гарольд вновь откинул хвост назад, ощущая прикосновение пропитавшейся водой ткани. Подёрнул плечами. Зловещая дверь прямо перед лицом словно становилась чётче с каждой секундой, проведённой против неё, но желание входить таяло в совершенно обратном направлении. Ладно. Гарольд вдохнул глубоко – замявшись ещё на лишнюю секунду, провёл ладонью по волосам и шее, высушивая их, – и повернул ручку. Дверь открывалась от себя. Темнота окутала его, стоило шагнуть за порог. Ещё мгновение – и даже тусклый вечерний свет коридора исчез. Ощущение захлопнувшейся ловушки резануло особенно отчётливо. — Том? — позвал Гарольд негромко, хотя прекрасно чувствовал друга в нескольких метрах от себя. Скрип кресла прозвучал на грани слуха. Чуть нахмурившись, Гарольд подумал о хоть каком-нибудь источнике света, но комната на его просьбу не отозвалась. Он цокнул языком: — Опять перетянул весь контроль на себя, диктатор? — Да, — выдохнул Том, заставляя дёрнуться, – звук оказался намного ближе, чем представлялось Гарольду изначально. Впереди затлел камин, едва-едва разгоняя мрак, в котором лишь угадывались очертания обстановки. Однако даже эта малость наконец позволила разглядеть лицо прямо перед собой. Острое, сосредоточенное. Глаза смотрели будто бы выжидающе, но искорки безумного азарта в них таили опасность. Гарольд прекрасно знал этот взгляд. Том что-то задумал, и отказаться от участья у него права не было. Вернее… Отказ был равноценен объявлению кровавой войны. А этого Гарольду на данный момент хотелось меньше всего. Первое касание губ – осторожное, едва заметное – словно бы на пробу. Внутри опалило жаром и что-то задрожало. Буйство эмпатии едва-едва улеглось, и оттого каждое прикосновение буквально толкало в пропасть. Тело тут же ослабло. Гарольд сжал чужие плечи не то чтобы отстраниться, не то чтобы притянуть ближе. — Что это с тобой? — он усмехнулся, стоило только их губам разомкнуться. — Решил откосить от обучения? Вместо ответа всё тот же взгляд. Ещё один поцелуй, на сей раз настойчивый, резкий. Чужие эмоции прошили насквозь электрическим разрядом. Слишком сильно. Настолько, что и не разобрать всю мешанину. Оглушительно. Гарольд судорожно вздохнул. Молчание сбивало с толку ещё больше. Его реакцию словно бы изучали, терпеливо дожидались отклика, не давая ни намёка на правильный ответ. Медленно – шаг за шагом – тянули за собой. И он послушной овечкой следовал. Не потому что безоговорочно верил. Потому что уверен был в том, что в любой момент сможет, если не обернуть всё в свою пользу, то хотя бы выбраться целым и невредимым. Мягкий, но нетерпеливый толчок в плечо. Под колени ткнулось нечто твёрдое. Сердце успело прыгнуть к горлу, прежде чем тело, рухнув назад, ощутило под собой мягкость. Гарольда окружил запах свежевыстиранного белья. Он открыл было рот, чтобы выдать очередную порцию ехидства, но все слова мгновенно испарились. Картинка наконец сложилась. — О!.. Том лишь хмыкнул, прежде чем оказаться сверху. Не придавливая к кровати, даже не касаясь, немигающим взглядом пригвоздил Гарольда к месту. Когда их губы вновь встретились, того опалил страх. Липкий и дрожащий, начисто выбивающий из привычной колеи. Горло пересохло. — Дошёл до запасного варианта, Реддл? — хрипло вырвалось, заполняя паузу. — И кто та несчастная, что посмела отказать Ледяному Принцу? Раздражение колючими шипами проступило сквозь вязкую мешанину. Гарольд вскинул брови насмешливо, когда в плечо впились чужие пальцы. Странно, что не сразу в горло. Но молчать он не собирался даже после вполне отчётливого предупреждения. — Ах да, совсем забыл! От должности личного тренировочного манекена меня не освобождали… Злость. Обжигающая, затекающая прямо в глотку. Гарольд растянул губы в ухмылке, жмурясь, когда на сгиб шеи пришёлся укус. Вот теперь порядок. Руки заскользили по коже, выбивая последние мысли. Мир распался на ощущения, разум сменился эмоциями. Они – свои или чужие? – не поддавались более контролю. Не стоит благодарностей. Том отдавался злости самозабвенно. Перед ней преклоняло колени абсолютно всё и целый мир становился жалким и слабым. Только тогда разум становился кристально чистым, вопреки всеобщему мнению. И Гарольд знал об этом куда лучше его самого. Вот только не всегда получалось безнаказанно «помогать» другу перебороть недостойные эмоции. Иногда расплата приходила неумолимо. Сейчас же Гарольду было абсолютно плевать, что творилось с его телом. Он что-то говорил, смеялся, шипел на укусы, становившиеся всё болезненнее. Кажется, даже пытался отвоевать рубашку, без которой разом стало как-то холодно, но добился лишь шишки на затылке, неловко ударившись о спинку кровати. Досадная мелочь, однако, стремительно отмелась прочь. Безумная круговерть чувств – одна только она! – приводила Гарольда в восторг, опьяняя куда лучше огневиски. Настолько, что он позволял Тому творить всё, чего бы тот не… — Стой-стой-стой! — Резкая вспышка выбила из марева, включая сознание. Ладони рефлекторно упёрлись в живот. Сердце колотилось на пределе. Немыслимо. Невозможно. Не… «Нет», — опалило разум чужой мыслью. Том резко подался вперёд. Дыхание перехватило. Казалось, остальные органы чувств просто отключились перед сметающей болью. Тело дрожало, покрываясь ледяным потом. Гарольд не сразу осознал, что Том замер. Глаза – чёрные провалы всего в нескольких сантиметрах – смотрели выжидающе. Кажущийся непреодолимым рубеж пал. Первым вернулось осязание. Там, где кожа касалась кожи, становилось горячо. Воздух проник в грудную клетку мгновением позже: рвано, со свистом. А затем каждую частичку затопило ликованием. Мир пришёл в движение, вновь затягивая Гарольда в бездну. И где только нахватался?***
Том стоял посередине комнаты, чуть обернувшись через плечо. Собственная нагота более не смущала. Он сощурил глаза, раз за разом проходясь взглядом по доказательству своей победы. Гарольд что-то говорил – возмущённо, осуждающе? – но смысл слов терялся на полпути. Камин вновь разгорелся. Пламя окрашивало всё оранжево-жёлтыми разводами, особенно ярко выделяя проступающие синяки на бледной коже. Долгожданное спокойствие отделило Тома от остального мира. Всё случилось именно так, как и должно было. «Доволен теперь?» — прозвучало отчётливо в голове. Том не сдержал усмешки: «Смелое утверждение требует экспериментов». «Идиот, — буркнул Гарольд, всё ещё крутясь перед зеркалом. — Как я на парах завтра появлюсь?» Теперь уже настала его очередь злиться. В первую очередь, конечно же на Тома, который под вечной маской спокойствия прятал настоящее чудовище. Но и себя упрекнуть в чём нашлось. Удивительно, как только не заметил масштаб катастрофы в процессе! Единственный раз позволил потерять голову в присутствии друга. И зачем влез? Гарольд с силой сжал зубы, сам же и отвечая на собственный вопрос. Помочь хотел. Так, как и Том помогал ему весь год с уничтожающим разум даром. Теперь же отчётливо понимал, что на этот раз лично завалил себе путь к отступлению необъятными валунами. Их путь окончится смертью. Одного или обоих. Эта мысль заставила неловко дёрнуться. Думал ли Гарольд о том, что станет с ними после выпуска? Конечно, и не раз. Но в обмусоленный со всех сторон план действий уже закрались первые сомнения. Убить или остаться до самого конца? — Что за?.. Книга, появившаяся прямо перед лицом, заставила отшатнуться от неожиданности. Гарольд подавился возмущением, спиной вжимаясь в костлявую грудь: — «Основы самолечения»? — с сомнением прочитал он. — Не мог же я оставить товарища по приюту, — Том с нажимом прошёлся по этой фразе, которую так любил использовать, — в беде невежества? Ты же сам хотел практики. Гарольд глубоко вздохнул, подавив желание запустить в него не книгой, а чем-то гораздо более увесистым. Откинул голову назад, позволяя Тому поставить подбородок на макушку. Чистейшее спокойствие – одно на двоих. Так тепло и привычно, что вновь заставило пойти на уступки. Подстроиться в очередной раз. Гарольд выхватил книгу из тонких пальцев, почти физически ощущая потребность чем-то заполнить воцарившуюся идиллию. Ничего. Скоро это закончится, в любом случае. Высвободился из полуобъятий, с сожалением ощущая прохладу разгорячённой кожей, сдёрнул с кровати рубашку с недостающими пуговицами и только тогда вновь окинул взглядом Тома, зеркально выгибая бровь. Не имело значение количество побед и поражений в их негласном соревновании. Он уже решил, что в конце останется только один.