***
Геральту в очередной раз снится сон, как они с Лютиком занимаются любовью. Перед глазами все расплывается, краски смешались, звуки и ощущения исчезли. Остался только размытый образ его любимого, который сидит на нем сверху, упираясь коленями в кровать, и сжимает упругой плотью стоящий член Геральта в себе. Алые губы Лютика приоткрыты от неслышных соблазнительных стонов, тёмные волосы разметались, щеки раскраснелись от удовольствия. Ведьмак за бедра насаживает его на себя до упора и улыбается, видя, как красиво он запрокидывает голову и выдыхает его имя. Хрипло, нежно, сексуально сорванным голосом. Геральт мягко тянет его за руку и прижимает к себе, проводит ладонью по мокрой от пота спине, гладит с несвойственной для него любовью и лаской. Лютик снова стонет, прогибается в пояснице как дикая кошка и сам тянется к нему, намереваясь поцеловать его в губы… и в этот момент сон обрывается — на самом интересном месте, когда он был абсолютно счастлив и не хотел ничего больше, кроме ощущения шелковистой кожи под пальцами и этих прекрасных, самых красивых в мире ярко-голубых глаз, заменяющих ему цвет неба. — Проснись и пой! — вопит реальный Лютик у него над головой и, разумеется, случайно проливает на друга стакан ледяной воды. Геральт вздрагивает от холода, морщится, проклинает барда последними словами и отворачивается от своей тайной любви, накрываясь колючим тканевым одеялом. — Солнце уже встало, а ты все ещё спишь! Что я должен буду петь в своих песнях?! Как сложно тебя будить по утрам? — Лютик, твою мать, — устало стонет ведьмак и тщетно пытается вернуться в свой сон. Пережить все сначала, ощутить тугое сжатие его аппетитной задницы у себя на члене, вдохнуть неповторимый аромат лучшего друга… — Я хотел бы взять у тебя пару уроков фехтования. А потом сходить в трактир, тебя спрашивал твой знакомый. Всё не может поверить, что ты наконец вернулся, причём живой и невредимый. Он был так счастлив, когда увидел меня и услышал мои песни, сказал, что отчаялся встретиться с тобой снова и… — Всё, всё, хватит, — резко прерывает его Геральт, сдерживая сильное желание кинуть в него подушкой. — Я иду. –… и ещё он сказал, что я красиво пою, — искренне хвастается Лютик, а у самого в глазах беснуются чертенята. — Я бы с этим поспорил, — ворчит ведьмак, с крайней неохотой выбираясь из тёплой постели. — Пять утра, твою же мать, самое время, чтобы надрать мечом тебе задницу. — Кто кому ещё надерет, — легкомысленно отмахивается от него бард. — Я многому научился за последнее время. — Ты режешь руки каждый раз, когда достаёшь меч из ножен. — Неправда! — праведно возмущается Лютик, давясь водой. — Ты бы не пил холодную, — замечает это Геральт и на какое-то мгновение прикипает взглядом к точеным чертам его лица. Совсем как во сне… Даже цвет глаз меняется, когда смотришь на него с разных ракурсов: на солнце они отливают лазурным, а в тени становятся почти серыми. — Простынешь и не сможешь петь. — Ладно, — тот с непониманием надувает губы и отставляет стакан в сторону. — А я думал, тебе не нравится моё пение. — Твою же мать… — выдыхает Геральт, понимая, какую ошибку он только что совершил. — Бери меч, пойдём уже, — рычит он, откидывая светлые волосы с лица, и выходит на залитый солнечным светом двор.***
— Не раскрывайся, говорю же тебе, не раскрывайся! — Я не раскрываюсь, а пытаюсь выиграть в пространстве. Ты сам учил меня этому! — Когда ты делаешь выпад вперёд, ты подставляешь весь правый бок. Тебе не хватает скорости и длины руки. — А как тогда? — возмущается Лютик и закрывается от стремительного удара друга. — Не держи длинную дистанцию с тем, кто выше тебя. Ты должен подойти к нему ближе. — Как же, подойдёшь к тебе ближе, — фыркает мальчишка и едва парирует ответный выпад. Солнце, появившееся из-за горизонта, палит нещадно, ему очень жарко, вся одежда давно намокла от пота, руки болят, реакции не хватает. Геральт двигается так небрежно и уверенно, что кажется, ему вообще ничего не стоит второй час махать тяжёлым железным мечом, обучая Лютика основам фехтования. — Подожди, я хочу раздеться, — просит бард и скидывает с себя тяжёлую накидку. Он остается в одной тонкой холщовой рубашке и снова занимает боевую стойку. Ведьмак с усилием отводит взгляд и перекладывает меч в другую руку. — Давай так, — предлагает он, помня об их вчерашнем разговоре. — Достанешь меня хоть раз — я вместе с тобой спою завтра на площади. Не сможешь — скажешь мне, где находится твоя метка. Лютик удивлённо смотрит на него пару секунд, а потом, поняв смысл его слов, заливается искренним смехом. — Геральт, ты понимаешь, на что ты сейчас подписался? Я, может, и слабее на мечах, но смогу хотя бы раз тебя задеть! — Вот и коснись, — в свою очередь усмехается тот, очарованный улыбкой друга, и насмешливо смотрит в синие, как небо, глаза Лютика. — Только поддаваться я не буду. — И не надо, — запальчиво выдыхает шкодливый мальчишка и заносит руку для выпада. Они тренируются долго и упорно, и под конец бард тяжело дышит, смахивая с лица темно-русые волосы. Он так ни разу и не дотянулся до него, а солнце между тем стоит уже совсем высоко, и ведьмак в любой момент может прекратить их тренировку. — Меньше надо хвастаться, Лютик, — бросает Геральт и с лёгкостью уходит от его неопытной, но очень яростной и неосмотрительной атаки. — Да я тебя все равно!.. — отвечает выдохшийся, измученный Лютик. Он так устал гоняться за недоступным другом, что ему тяжело просто поднять руку с оружием. — Слушай, Геральт, а если я скажу, что метка у меня на заднице, как ты на это отреагируешь? Тот сначала просто смотрит на него огромными, непонимающими глазами, а потом начинает хохотать, отступая, и даже не обращает внимания на уставшего ученика. — Я всегда знал, что ты у нас любимчик судьбы, — выдавливает из себя он. — Поэтому ты так не хотел рассказывать мне о ней. — Да нет же! — вспыхивает Лютик и заливается краской. — Я пошутил… — Тогда где? — повторяет свой вопрос Геральт. Тот молчит и упрямо пытается задеть его тупым острием тренировочного меча. — Всё, хватит, — спустя три минуты говорит ведьмак и со звоном скрещивает свое лезвие о лезвие друга. — Ещё нет, — тянет момент Лютик, уворачивается как кобра и снова нападает на него. Геральт мастерски уходит с линии атаки и заученным приёмом выбивает из рук барда меч. В запале боя он случайно задевает острием его рубашку — совсем немного. Тонкая ткань трещит и рвётся, порванное украшение с шеи Лютика слетает на землю, а в прорези разорванной одежды виднеется яркая отметка, издалека напоминающая шрам. Мальчишка резко бледнеет и опускает взгляд вниз. Геральт как зачарованный смотрит в разрез его рубашки и, приглядевшись внимательно, различает наполовину скрытую красную розу. Яркими оттенками она красиво выделяется на бледной коже его лучшего друга и невольно притягивает к себе взгляд. Распустившаяся алая роза. На левой ключице, аккурат возле сонной артерии. Метка, с рождения появившаяся у Лютика, и на двенадцатом году жизни расцветшая именно в этом же месте у Геральта. Между ними повисает напряжённая, звенящая тишина. — Почему ты мне не сказал? — наконец негромко спрашивает потрясенный ведьмак и поднимает взгляд на притихшего друга. Тот молчит, кусая красиво очерченные губы, и нервно сглатывает слюну. — Так значит, ты не верил, — хрипло произносит Геральт и медленно подходит к нему ближе. — Прости, — вырывается у того совсем тихо и неуверенно. Он прикрывает порванной рубашкой предательски выдавшее его место. Таким ведьмак его ещё не видел. Таким Лютик никогда не был — испуганным, растерянным, впервые не находящим слов. — Я знал, что у нас ничего не получится, — шепчет он и проводит языком по пересохшим губам, не понимая, что делает и как соблазнительно это выглядит. — Мы с тобой никакие не любовники. Мы друзья, Геральт, а это какая-то ошибка. Я не хотел, чтобы ты знал… — Это ты — какая-то ошибка, — грубо перебивает его тот и подходит практически вплотную к едва дышащему Лютику. — Знаешь, каково мне было все это время? Я же чувствовал, что здесь что-то есть. Понимал, что меня к тебе тянет не просто так… — он отбрасывает меч в сторону и двумя пальцами берет его за щеки.— Я догадывался, почему ты мне снишься каждую ночь, — бард вздрагивает от неожиданности и удивлённо смотрит на него своими большими, по-девчоночьи красивыми голубыми глазами. — Лютик… — Я тебе снился? — неверяще переспрашивает тот. — Стой, то есть что… Договорить ему не дают. Геральт кладёт руку ему на талию (чего никогда в жизни раньше не делал) и притягивает к себе. Лютик прерывисто вдыхает, не в силах оторвать взгляд от пронизывающих глаз ведьмака, и подаётся ближе к его бедрам, вжимается в него всем телом. Тот другой рукой мягко, но настойчиво фиксирует его голову за отросшие волосы и наклоняется совсем близко к горячим губам своего любимого. — Я для тебя просто друг? — спрашивает он, рассматривая отливающие сталью и морской водой огромные глаза Лютика. Сквозь тонкую рубашку Геральт чувствует, как сильно колотится его сердце. Бард не может сказать ни слова; сейчас весь он живёт в тех ощущениях, которые дарит ему мужская рука на поясе и сильные пальцы, держащие его сзади. Метка на ключице снова даёт о себе знать пульсирующей, ноющей болью, которая так часто не давала ему раньше спать по ночам, и он инстинктивно касается её рукой, проводит по горящему участку кожи прохладными пальцами. Геральт чувствует ту же пульсацию, приятную, немного болезненную, такую желанную, и не сводит глаз с едва дышащего Лютика. — Нет, — наконец-то выдыхает тот и осторожно, невесомо касается пальцами лица ведьмака, ведет дорожку от шрама на его щеке до крупного волевого подбородка. Геральт на какое-то неуловимое мгновение прикрывает глаза, а потом быстро притягивает его к себе и впивается в сладкие губы друга, придерживая рукой за спину. Они целуются отчаянно, увлечённо, не замечая ничего вокруг и не чувствуя хода времени. Лютик непроизвольно стонет в поцелуй, чем окончательно доканывает Геральта, и опускает руки ему на плечи — держаться на ногах становится сложнее с каждым мгновением. Ведьмак ласкает его тело, порывисто, несдержанно забирается руками под рубашку и стискивает ему соски, как делал это в своих снах, прижимает Лютика к себе сильнее и проникает языком ему в рот. Он не может поверить, что это — реальность, а не очередная фантазия о том, кого он безответно любил на протяжении нескольких лет. Алая роза на ключице горит, обжигая кожу, а Геральт с Юлианом чувствуют себя самыми счастливыми людьми на свете, которые наконец смогли признаться друг другу в собственных чувствах.