Нарушенный порядок

Миюки вышел из рукава и остановился. За стеклом блестел на солнце огромный «Боинг». Словно межгалактический корабль, доставивший его на другую планету. Переезд согласовали полгода назад, но мысль «я в Штатах» все равно звучала дико. Мимо тянулся поток пассажиров. Миюки не спешил и постоял еще немного, рассматривая выгрузку багажа. Включил телефон, написал отцу смс «долетел» и щелкнул на камеру боинг-космолет. Паспортный контроль через автомат, потом таможня. Глупые вопросы на тему запрещенных товаров и пропаганды экстремизма. Миюки оставил при себе несколько отличных шуток — не хотелось провести еще десять часов на борту обратно в Токио. Когда он вышел в зал получения багажа, лента уже катала по кругу сумки и чемоданы. Миюки быстро нашел свой, стянул, достал ручку, проверил на всякий случай номер на посадочном талоне. Вот и все. В паре метров двери, за ними черта на полу, а за ней — Америка. Миюки не стремился сюда, год назад в его голове не было мысли о переезде, а потом приглашение из Энджелс, переговоры с менеджером в несколько этапов, «а почему бы и нет» ставшее «я бы этого хотел». Но всегда с «бы» — с «быть может». Миюки рассчитывал со временем избавиться от этой частицы. Несмотря на все протесты, ему все же послали встречающего. Высокий худощавый парень — по виду Миюки не дал ему больше двадцати — как веером обмахивался табличкой с красными иероглифами «Миюки Казуя». — Welcome to the USA! — выпалил он, засунув табличку подмышку, и протянул Миюки ладонь. — Меня зовут Джо. Готовы ехать, сэр? Миюки прыснул. Джо скорчил виноватую гримасу и сунул руки в карманы, табличка шлепнулась на пол. Миюки бросился поднимать ее и чуть не столкнулся лоб в лоб. — Не зови меня «сэр», сэр, — попросил он. — Просто Казуя, ладно? Джо кивнул, подхватил чемодан и направился к выходу. Его уши покраснели. Какой-нибудь младший помощник менеджера впервые в жизни получивший задание важнее, чем принести кофе. Встреча Миюки — сомнительно важное задание. Стоило покинуть здание, как выстуженный кондиционером воздух сменился горячим, сухим и пыльным. Миюки не мог вдохнуть полной грудью, горло скребло. Он сфотографировал белоснежные дуги вышки, вырастающие над головой пальмы, Джо с чемоданом. Рей просила отправлять ей фото и слышать не хотела о том, что может посмотреть лучшие виды в Интернете. Спустя штук двадцать фото они выкатили на шоссе. По радио передавали новости, которые Миюки мало интересовали. Он считал пальмы, ползущие по обочине, но быстро сбился. Их было слишком много. Пальмы и бетон. Эл Эй напоминал Фукуоку, только с пальмами, надписями на английском и другими людьми. — Сколько нужно времени, чтобы освоиться здесь? — спросил Миюки. Джо пожал плечами. — Немного, сам не заметишь. Миюки откинулся на спинку и прикрыл глаза, под веками бежали одна за другой силуэты пальм. — Проснусь завтра другим человеком? Американским человеком? Машина подскочила на кочке. Джо тихо рассмеялся. — Иностранец никогда не станет японцем в Японии, в Китае, Франции, Англии, к примеру. Но любой может стать американцем в Америке. Так устроена эта страна. — Ты приезжий? — Нет, но я знаю много приезжих, — Джо побибикал кому-то или чему-то. Миюки почти задремал, при том, что успел поспать в самолете, когда Джо опять нажал на клаксон. — Какой ты музыкальный водитель. Джо шутку не оценил, извинился и предложил остановиться и купить кофе. Добрая доля американских историй начинается с кофе, подумал Миюки, выбираясь из машины. Судя по геометке, до Анахайма оставалось около получаса. Кофейня была розовая, как дом Барби, но пахло тут обалденно. Миюки встал в очередь, разглядывая меню на стене. Боги, и кто придумывал названия местным напиткам — он не то что не понимал смысла, даже выговорить их не мог. В спину что-то уткнулось, раздался голос с подозрительным акцентом: — Не тормозим. Под ребрами дернуло. Он, конечно, мог ошибаться. Ошибаться свойственно всем людям. Долгий перелет, акклиматизация, загрязненный воздух, вуаля, помутнение сознания. Конечно, нет. Он обернулся через плечо и поймал взгляд. Нарумия Мэй распахнул рот и дернулся, как от огня. Джо тронул Миюки за предплечье: — Заказывай. Это выиграло немного времени. Достаточно, чтобы привести лицо в порядок. Миюки знал, что Мэй здесь, в смысле, в Америке. Но столкнуться с ним совершенно случайно в очереди за кофе — тоже мне большая страна. Первое, что Мэй сказал: — Сливочный капучино. Второе: — Это судьба, Казуя. Миюки в судьбу не верил, оставлял фатализм для идиотов и Савамуры. Ну, или вот: Мэя. Некоренного американца в нем выдавал только разрез глаз. Мэй отличался, когда жил в Японии. Цветом волос, поведением, манерами. И когда до Миюки дошли новости, что тот уезжает в Штаты, он подумал: там Мэй будет на месте. И не подумал, что однажды на соседнем месте будет он сам. — Привет, — он взял готовый кофе и втянул губами пенку. Удивительно, как можно встретиться спустя пару лет на другой стороне планеты и ощущать, будто расставались на ночь. Мэй сжал его руку. Чужая ладонь была теплая и сухая. На запястье свободно болталась фенечка с пестрыми бусинами. Наверное, талисман или просто побрякушка. Миюки залип на ней, на ощущениях, таких непривычных. Америка. Скоро Миюки начнет обниматься со всеми малознакомыми людьми и говорить «хэй, бро!», «окей, бро!», «двойной бургер и колу лайт со льдом!». Стереотипы. — У тебя будет пять минут? — спросил Мэй, выпуская его руку. Зашумела кофемашина. Джо понятливо закивал и вышел на улицу. Миюки достал из кармана очки и водрузил на переносицу. Лицо Мэя стало чуть более четким, проявилась каждая веснушка на носу. — Значит, Энджелс, — сказал он, получив напиток. — Ставлю, что ты им не понравишься. — Не верю, что ты у себя нравишься всем. Мэй фыркнул и выпятил грудь. — Не сравнивай мой крутой и твой отвратительный характер, Казуя. Тебя не бьют только потому, что ты хорошо играешь. — Как про себя говоришь. Мэй прикусил пластиковую крышку. Его взгляд бегал по лицу Казуи. — Поражаюсь, мы оба переехали за океан и снова играем в разных командах. И не говори, что «так вышло» — Так вышло. Уже смирись, что мы не станем бэттери в этой вселенной. Мэй закатил глаза. — Только не заплачь. — Мы можем поплакать вместе? Фраза к фразе, как кусочки пазла. Раз, и сошлись. Миюки ухмыльнулся собственным мыслям. Заметил, что они стоят посреди зала так, что очереди приходится их огибать, и потянул Мэя за локоть. Тот хапнул воздуха ртом и крепче сжал стаканчик кофе. Миюки смутился от ощущения голой кожи под пальцами. Долбанная Америка. Они вышли на улицу, Миюки отпустил Мэя и взялся за стаканчик двумя руками. Джо нервно вышагивал около машины и с кем-то говорил по телефону. — Значит, направляешься в Анахайм, — пробубнил Мэй, будто хотел, чтобы Миюки не заметил. — Это риторический вопрос? — Это просто вопрос, — отреагировал Мэй, сделал несколько крупных глотков и хрустнул зубами крышку. Миюки посмотрел на него, на Джо, на машину, на свои изношенные, но жутко удобные кроссовки, и снова на Мэя. Кому-то нужно было сделать очевидное. Миюки уже было открыл рот, но Мэй опередил его: — Именно сегодня у меня совершенно нет планов. — Я немножко очень сильно удивлен, — Миюки заметил, как у Мэя краснеют щеки. — Это что, предложение проводить меня? Мэй потер затылок и наклонил голову вперед-назад, разминая шею. — Ты же расскажешь мне что-нибудь интересное? Только каждый раз, когда будешь рассказывать то, что я знаю, будешь получать по носу. Миюки решил решать проблемы по мере их поступления. — Возьмем с собой еще одного пассажира? — спросил он у Джо. Тот оглядел Мэя, кивнул, сказал: — Нарумия, сэр, большая честь для меня. Конечно, он его знал. Мэй задрал нос, будто мечтал дотянуться им до облаков. Миюки притормозил, прежде чем залезть в машину, и все-таки сел на заднее сиденье рядом с Мэем. В прорехах джинс виднелись загорелые коленки. Миюки подвис на них и не заметил, как машины вырулила с парковки. Всю дорогу до Анахайма Мэй спрашивал его про японский бейсбол. Миюки с охотой рассказывал про команды, общих знакомых, турниры, договорные матчи, спонсоров. И на каждую тему Мэй вставлял ремарки про бейсбол по эту сторону океана. Джо уточнил, хочет ли Миюки сразу домой или сперва посмотрит тренировочный центр. Миюки бросил быстрый взгляд на Мэя и ответил: — Домой. Хочу отдохнуть и пообщаться со старым другом. Мэй фыркнул, очевидно, на характеристику «старый друг». Они никогда не дружили. Джо проводил их до порога квартиры, но внутрь заходить отказался, попрощался и быстро слетел вниз по лестнице. Мэй молчал, сложив руки на груди, и ждал, пока Миюки отважится вставить ключ в замочную скважину. — Это странно, что ты со мной, — сказал он, проворачивая ключ. — Сегодня не день, а американское кино. — Не забывай, где мы, — Мэй дернул уголком губ. — Сам взвоешь, когда будет не с кем поговорить по-японски, и будешь ловить людей на улицах. Миюки рассмеялся, хотя смешного было мало. Он понимал Мэя. И понимал себя: хорошо, что рядом с ним сейчас кто-то знакомый. Однушка со стандартным набором икеевской мебели выглядела мертвецом, приодетым для отправления в последний путь. Вещи Миюки должны были доставить никогда, он решил не брать ничего, кроме одежды, очков и перчатки. Все остальное можно купить, а вещи памятные пусть лежат там, где дом, там, где их место. Они прошли внутрь. — У меня вид лучше, — похвастался Мэй, остановившись у окна. По глазам била неоновая надпись «сауна и бильярд» — главное украшение аскетичной бетонной стены. Миюки встал с ним рядом, глядя, как периодически гаснет первая буква. Нужно будет купить плотные шторы. И коврик под дверь с надписью «дом, милый дом». — Не хочешь прогуляться? — спросил он. Мэй повернул голову, прищурился. — Как раз думал, предложить ли скучному Казуе экскурсию, или он смертельно устал. — Не устал, — Миюки глянул на часы. — Но я бы принял душ и переоделся. — Только оденься поприличнее, не эту тупую рубашку. Когда Миюки вышел из ванны, замотанный в одно полотенце, Мэй валялся на его незастеленной кровати прямо в кроссовках и что-то набирал в телефоне. Миюки представил, как сейчас закатит дефиле в духе типичного голливудского кино под бодрую музыку. Хотел поделиться шуткой, но Мэй поднял взгляд от экрана, уставился на Миюки и приоткрыл рот. Смущение — вот что почувствовал Миюки в этот момент и напялил первое, что выпало из чемодана. Да, гид из Мэя вышел бы... не вышел бы. Миюки ожидал увидеть хоть что-то, упоминаемое в справочниках туриста, но уже через полчаса они сидели за стойкой бара, и парень с дредами, стянутыми в тугой хвост, взбалтывал в шейкере какую-то муть голубого цвета. — Мы в Америке, Казуя, — сказал Мэй, болтая ногами. — И мы будем пить за это? — Да, — Мэй вытащил из поданного бокала зонтик и сунул его себе за ухо. — Только не много. Кампай! Коктейль оказался совсем слабым и по вкусу напоминал зубную пасту. Из колонок, судя по толпе, тянущейся к танцполу, заиграл какой-то хит. Миюки попытался разобрать слова, но быстро бросил эту затею. Девчонки, сидящие рядом с ними, хихикали и тискали зубами соломинки. — Как тебе? — спросил Мэй, размешивая лед в бокале. — Жарко и громко, — и ты здесь — добавил Миюки мысленно. — Что ты хочешь услышать от меня в первый день? — Хотя бы это, — Мэй втянул коктейль и поежился. — Я спрошу тебя через неделю, месяц, год. Хочу сравнить впечатления. — Это обещание видеться на постоянной основе? — От Эл Эй до Анахайма не так уж далеко. Дай-ка сниму твое глупое лицо, чтобы поставить на контакт. Мэй взял телефон со стойки, и Миюки прикрыл лицо ладонью. — Я тебя убью, — ласково пообещал он. — Ну конечно, и закопаешь под горкой. Не будь таким занудой. — Не будь таким, — Миюки сделал паузу, подбирая слово. — Назойливым. Мэй сунул телефон в карман, осушил бокал и заказал что-то еще. — Плохо, очень плохо, Казуя, где твой острый язык? — Страдает от гадости, которую ты заказал. Мэй наклонился, его волосы щекотно задели шею, и выпил все, что оставалось в бокале. Посмотрел из-под челки и улыбнулся: — Я избавил тебя от этого. Скажи «спасибо». — На здоровье, — Миюки положил ладонь на плечо и отодвинул Мэя подальше. По спине пробежали мурашки. Бармен поставил перед ними два слоеных шота, поджег. Прозрачный голубой огонь лизнул стекло. Трубочка, сладость, крепость и снова сладость, горячий комок, упавший по пищеводу, огонек, умерший на дне рюмки. Миюки прилично дало в голову, сразу, в секунду. Мэй протянул ему очищенную фисташку и сунул между губ. И если бы Миюки назвал это диким и неестественным, он бы соврал. Так действует Америка? — О! — резко оживился Мэй. И это «О» звучало также жутко, как многообещающе. — Мне нравится эта песня. Миюки прислушался, но не понял ничего, кроме «уна-на». Мэй слез со стула и, двигая плечами, направился к танцполу. Миюки подпер подбородок рукой, его тошнило. Мэй, как ни в чем не бывало, отплясывал в густой разномастной толпе. Шаг в сторону, ногу внахлест, движение бедрами, красивые руки — если бы Миюки знал раньше, что Мэй так охренительно танцует, да он бы… А что бы он сделал? Мокрая от пота майка липла к животу, очерчивая рельеф мышц. По светлым волосам скользили кружки светомузыки. Девчонки за стойкой заливались смехом. Все было обречено. Миюки хотел подойти к нему, прогладить ладонью изгиб спины, шепнуть что-нибудь пошлое, прижаться, чтобы было еще жарче, тесно так, тело к телу. Самое страшное заключалось в том, что он мог это сделать. Песня сменилась следующей, Мэй вернулся за стойку, посмотрел Миюки в глаза и сказал: — Тебе хватит. — Тебе тоже, — хрипло отозвался Миюки. Ему бы ни за что не хватило духу произнести вслух «Пойдем ко мне». Пусть черти сколько лет назад Миюки дрочил на Мэя и в душе, и под одеялом, и где-то еще — годились любые уединенные места. Пусть сейчас они были там, где были, и делали то, что делали. Пусть Мэй бы сказал ему: «Пойдем». Они вышли на улицу, и Миюки немного отпустило. Мэй выглядел нарочито скучающим. А может, всему, что произошло внутри, Миюки придал слишком много значения. — Я поймаю такси, — сказал Мэй. Миюки кивнул. Мэй задержал на нем взгляд, он наверняка ждал того, чего Миюки не хватало смелости предложить. Редкие машины проносились мимо, теплый ночной ветер трепал волосы и одежду. Миюки перемещал взгляд: дырки на джинсах, прилипшая к телу футболка, контраст светлых волос и загорелой кожи — долго он не задерживался ни на чем. Когда у обочины наконец притормозил желтый автомобиль, Миюки испытал облегчение. Его отпустило, будто из воздушного шарика вышел весь воздух. Мэй открыл дверь, но внутрь не сел. — И почему мне всегда приходится делать тебе предложения? Ты, ты мог бы хоть раз сам… Миюки прикусил губу, взгляд Мэя стал темным и колким. Воображение играло, будто это Мэй терзал его рот, изнутри поднималось такое оглушающее желание, что все тело сводило судорогой. — Отпусти такси, тут пешком быстрее, — Миюки захлопнул дверь, на секунду приблизившись к Мэю вплотную. Хватанул острый запах пота и парфюма и еле уловимый — спиртного. Мэй улыбнулся, сказал: — Как самонадеянно, Казуя. — Мы же в Америке, — «в долбанной Америке» добавил он про себя. Звучало, как отличное оправдание. Миюки бы предпочел тишину, будто любые слова могли сбить его вектор. Но стоило машине отъехать, как Мэй затрещал о погоде. Вся его уверенность пошла прахом. Миюки видел, как дрожит рука с фенечкой, как алеют кончики ушей, как сбивается голос и в японскую речь вклиниваются английские слова. Миюки цеплялся сознанием за указатели вдоль дороги и музыку из баров. Казалось, задержи он слишком много внимания на Мэе, и рухнет, как Алиса в кроличью нору. Но разве он уже не летит в нее? Миюки защелкнул замок. Неоновая вывеска в окне разрезала темноту квартиры. Мэй навалился на него, прижав к двери. Мягкие губы коснулись шеи, мочки уха, ладони легли на живот. Миюки понял, что эта нора будет очень глубокой, стало страшно. Всколыхнулись старые воспоминания, пожелтевшие странички времен старшей школы. Когда было стыдно, стыдно до ненависти к себе представлять Мэя и ласкать себя под одеялом. Думать, как он подает, как гнется его спина и как рука выпускает мяч в полет. Засовывать в себя пальцы, представляя на себе гибкое тело. Фантазировать, как Мэй трахает его в форме Инаширо, как сам Миюки нагибается над лавкой в буллпене, не до конца сняв амуницию. Все это было так далеко, так по-подростковому пошло. Миюки был слишком поглощен бейсболом и плохо понимал, что это: восхищение чужой игрой или то, что некоторые называли «влюбленность». Мэй потянул вверх футболку. Теплые пальцы щекотно скользнули по животу к груди. Миюки поднял руки, его трясло от этой обнаженности, беззащитности, готовности дать себя всего. Мэй лизнул ямочку между ключицами, провел до подбородка, Миюки вывернулся из футболки и сбросил ее на пол. Его руки все еще оставались над головой. Глаза Мэя, будто подсвеченные, как неон города, смотрели в его. Рот Мэя оказался холодным и мятным, как леденец от кашля. Чужой язык толкался глубоко, трогал небо, Миюки захлебывался, затылок больно упирался в глазок на двери, но внутри все кричало: глубже, глубже. Он попытался положить руки на плечи, но Мэй с силой перехватил запястья и прижал ладони Миюки к своим бедрам. Миюки с силой сжал бока, надавил на выступающие косточки. Вспомнил, как Мэй двигался, когда танцевал в клубе. Хотелось содрать с них обоих такую раздражающую одежду. — Ой, — прошептал Мэй. — Ты так дрожишь, Казуя. Миюки облизнул губы, дернул ширинку, взял в руку еще мягкий член. Мэй вдруг сделался тяжелым, повис у него на плечах. Пришлось опуститься на пол. Мэй сидел у него на бедрах, крепко обнимал за шею и всхлипывал, когда Миюки чуть сильнее сжимал пальцы под головкой. — Может, дойдем до кровати? — Может, дойдем дальше дрочки в одежде? — ухмыльнулся Мэй. — Я хочу отсосать тебе, а потом трахнуть. Я тебя так хочу, Казуя. Так хотеть просто вне закона. Они добрались до спальни, сшибая углы и обтирая стены. Мэй плюхнулся на кровать. Миюки подошел и встал у него между ног, стянул с себя джинсы. Мэй положил ладони на ягодицы, облизал губы и взял в рот. Головка ткнулась в горячее мягкое горло, Миюки вцепился в волосы, прикрыл глаза, потерял все ориентиры и толкнулся глубже. Оргазм накрыл густым вязким туманом. Он излился Мэю в рот, вздрагивая всем телом, и опустился на колени. — Какой ты чувствительный, — прошептал Мэй, поглаживая его лицо. — Интересно, Казуя, ты можешь кончать без рук? Миюки открыл глаза. Мэй раздевался, на кожу и волосы ложились голубые и розовые блики неона. — Мне и самому интересно. Мэй явно оценил вызов, улыбку смыло с лица, губы сложились в прямую жесткую линию. Он стал похож на себя, ожидающего выхода на горку. Сконцентрированного на предстоящей серии подач. Миюки не мог подавить это блядское восхищение. Не мог разделить голого Мэя перед ним и питчера, который всегда поражал своей игрой. Миюки был гребанным извращенцем. Казалось, предложи Мэй отдрочить ему перчаткой, и да-да-да. — Иди сюда, — скомандовал он. Миюки забрался на кровать и встал на колени. — Ну, — сказал Мэй, поглаживая его поясницу. — Мне кажется, Казуя, ты сейчас сознание потеряешь. — Заткнись уже, — Миюки потерся щекой о свежую хрустящую простынь. — Просто помолчи, а? Мэй хмыкнул, его ладони раздвинули ягодицы. Миюки почувствовал горячее дыхание, а потом язык. Когда в задницу толкнулись пальцы Миюки уже растерял способность хоть сколько-нибудь трезво мыслить. Ему не было больно, ему было мало, жадно, и хотелось умолять и просить еще. Зашуршала фольга, рядом с лицом Миюки упала вскрытая упаковка с гандонами. Мэй навалился ему на спину, прошептал на ухо: — Сейчас я трахну тебя, Казуя. Внутрь скользнула головка, Миюки весь сжался. Мэй погладил его лицо, поцеловал висок и начал двигаться. Миюки потянулся к члену, но Мэй перехватил его руку и прижал к кровати. — Разве мы не договорились? — Мне так больно. — Потерпишь, Казуя. Долго терпеть Миюки не смог. Мэй двигался быстро, и эта невозможность хоть на секунду расслабиться была мучительной. Мэй почти лег на него, придавив тяжестью, и Миюки провалился в оргазм. Он не мог заставить себя дойти до душа. Тело гудело, отзываясь тянущей болью даже на вдохи. Простыни были горячие, влажные и пряно пахли. Миюки сомневался, что тут есть запасные. Мэй давно помылся, поругался, не найдя в холодильнике еды, и теперь стоял у открытого окна в одних трусах и снова рассказывал, что у него вид гораздо лучше. — Эй, — Миюки прервал его. — Я же знаю, что ты можешь молчать. Мэй бросил на него взгляд и обнял себя руками. — Молчать неловко. Неловко было вообще все: молчать, говорить, находиться друг с другом в одном замкнутом пространстве. Даже «долбанная Америка» сейчас не спасала. Миюки хотел спросить так много и сказать тоже, но даже смотреть на Мэя казалось ему не по силам. Накатывала дрема. Нельзя: сперва душ и свежее белье, если найдется, и Мэй, которого, наверное, надо проводить домой. Мэй подошел к окну ближе и уткнулся в него носом. — Что-то интересное? — Ага, там драка походу, ну и район. Уф, — Мэй прилип к окну еще ближе. — Да они его убить могут. Миюки поднялся, подошел, всмотрелся тоже. — Где? — Нигде, — Мэй шлепнул его ладонью по спине. — Зато я поднял тебя с кровати, не благодари. Миюки скользнул взглядом по Мэю. После всего, чем они занимались, дотронуться до него сейчас было как-то неудобно, нелепо. Разве мог Миюки вот так просто протянуть руку и прикоснуться. — Я в душ, — прохрипел он, отводя взгляд. Под теплой водой мышцы начало отпускать и даже сон куда-то испарился. Когда он вышел, Мэя в квартире не было. Миюки замер на пороге ванны, сжимая полотенце на бедрах. С волос по спине и плечам катилась вода. Наверное, так лучше, определенно, лучше. Дверь резко отворилась. Мэй стоял на пороге, одетый в его, Миюки, одежду и с бумажными пакетами в руках. — Китайская еда вкуснее по ночам, — заявил он и захлопнул дверь ногой. Прошел на кухню, сгрузил пакеты на стол, достал из одного банку колы и жадно присосался к ней. Миюки наблюдал за этим, все еще мучая в руках полотенце. Единственное, что подсказывал здравый смысл: поискать в шкафах чистое постельное белье. *** Мэй уехал только утром, и без него в квартире стало очень тихо. Миюки остался наедине со своим новым «домом», но он уже не казался ему настолько мертвым. В нем поселились первые воспоминания, от которых становилось жарко и кожу покрывали мурашки. У Миюки случался хороший секс, но вчерашний был не просто «хорошим», особенным. Может быть, у них с Мэем мог получиться не только секс? Миюки хотел бы попробовать. Еще одно «бы» прочно засело у него в голове. Толком не выспавшись, он сделал растяжку, постоял под горячим душем, пытаясь взбодрить ноющее тело, и собрался ехать в тренировочный центр. Знакомство с командой, которое вчера вызывало волны паники, сегодня не казалось таким страшным. Мерзость его характера некоторые явно преувеличивали, да и при желании Миюки умел быть приятным. А главное, он хорошо играл в бейсбол. Джо заехал за ним к обеду, спросил: — Волнуешься? Выглядишь помятым. — Нет, — честно ответил Миюки. — Плохо спал ночью, мало. Джо ухмыльнулся, будто что-то понял, и по дороге заехал в кофейню и взял им с Миюки по кофе с собой. В команде было много иностранцев, почти все старше него, они жали Миюки руки и хлопали его по спине, будто он их старый друг. Говорили на смеси английского и испанского, Миюки с трудом понимал и совсем не запоминал имена. Он мысленно давал всем прозвища: кудрявая голова, потные ладошки, птичка — у белобрысого шорт-стопа на сгибе локтя была набита канарейка. Все проходило естественно, само собой, и даже Миюки с его трудным характером не имел никакой власти в этом «само собой» мире. Внешне Америка мало отличалась от Японии. Но ее невидимое влияние, как радиация, проникало в каждую клетку. Миюки не мог сформулировать, Миюки просто ощущал. Спортивный комплекс оказался впечатляющим по размеру, но снаряжение не уступало тому, что он видел в Фукуоке. Миюки провели экскурсию, выдали расписание тренировок, еще несколько бумаг на подпись. Попросили переодеться и принять несколько подач. Питчеры оказались один другого вредней, но трудности только заводили. Когда Миюки не глядя вставил ключ в замок, провернул и ввалился в квартиру, сил у него не осталось даже на то, чтобы снять одежду и добраться до кровати. Он осел на пороге, прислонился к стене и прикрыл глаза. Он думал, что этот день должен стать для него особенным, но тот получился самым обычным. Как будто всю «особенность» и киношность исчерпал день перед ним. *** Неделю спустя Миюки наконец приобрел местную симку. Вбил в память контакты парней из команды, тренера, менеджера и почистил все старые, оставив только тех, кому, действительно, собирался писать и звонить. Мэя среди них не было, Миюки не мог вспомнить, обменивались ли они телефонами когда-нибудь. Возможно, кто-то из парней знал номер, Миюки все порывался спросить, но не хватало смелости. Начались бы вопросы «а вы играли», «а вы дружили» и тому подобные. Миюки не хотел отвечать ни на один вопрос о Мэе. От одной мысли, воспоминания, хотелось закрыться в душе и подрочить. Что Миюки с успехом воплощал почти каждый вечер. Будто ему снова было шестнадцать. Пятничная тренировка закончилась рано. Миюки планировал поехать в торговый центр и купить всякую нужную фигню для дома, но вспомнил о планах, уже переступив порог квартиры. Мобильный он нашел на кухонном гарнитуре, когда подошел включить чайник. Похоже, тот пролежал тут с самого утра. Миюки щелкнул кнопку разблокировки и удивился: три пропущенных вызова с незнакомых номеров. Обычно ему столько не звонили, поэтому он забывал телефон дома уже не в первый раз. Это мог быть Мэй. Мысль была безнадежно глупой, но не лишенной смысла. Миюки набрал последний номер, от ожидания потрясывало. Гудки казались длиннее обычно: один, второй, третий. Миюки не дышал. — Добрый день! Это мобильная компания. Недавно вы обращались в наш салон связи. Просим оценить вас качество сервиса от одного до девяти, где один… Миюки сбросил. Сердце прыгало в груди, как бешеное. Если бы его попросили сейчас оценить ненависть к электронному автоответчику, не хватило бы цифр на клавиатуре. По второму номеру его попросили оценить качество связи. И Миюки в порыве ткнул единицу. Электронный голос поблагодарил его и сообщил: — Ваше мнение очень важно для нас. На третий Миюки перезвонил уже исполненный спокойствия, но на шестом гудке в динамике раздался знакомый голос. — Да, алло. Миюки выдохнул и облокотился на холодильник. — Мэй? — Почему не отвечал? — Забыл телефон дома. В трубке повисла тишина, потом Мэй усмехнулся и сказал: — Ну, ладно, а то я думал, мне дали не тот номер или ты уже взял мой номер у кого-то и теперь со знанием игнорируешь. Миюки открыл и закрыл холодильник, повторил процедуру пару раз — нервы давали о себе знать. — Нет и нет. — Я навязываюсь? — спросил Мэй. Миюки оставил холодильник в покое. — Нет, я хотел с тобой связаться, — признался он, представляя торжествующее лицо Мэя. — Зачем? — хитро уточнил он. Как же было сложно. Миюки терпеть не мог делать первые шаги, пусть они были уже далеко не первыми. — Может, встретимся? — Думаешь, я такой свободный человек, чтобы легко соскочить к тебе? Миюки вздохнул, потер ступней о ступню, от неловкости везде буквально зудело. — У меня завтра выходной, могу приехать, если найдешь для меня немного своего ценного времени. — Хммм, — Мэй на том конце точно улыбался. — Завтра, значит, дай-ка подумать. Ай, ладно, Казуя, я тоже отдыхаю, давай встретимся, хочу послушать, как прошла твоя первая неделя тут. Не то чтобы очень хочу, не то чтобы мне очень интересно, но… — Ты скажи, куда ехать, — перебил Миюки. Словесный поток Мэя бил больно. Создавал в голове сладкую иллюзию, как Мэй соскучился и хочет его видеть. Миюки тоже хотел его видеть, но скорее сдох бы, чем сознался в этом вслух. Мэй скинул координаты сообщением только утром. Миюки принял душ, надел последнюю чистую одежду — он все никак не мог дойти до прачечной — и спустился ловить такси. Встречу Мэй назначил рядом с пляжем, но Миюки понял это, только когда прибыл к месту. Жара стояла невыносимая, не помешал бы головной убор, но бейсболку он где-то потерял на днях. Однажды Миюки точно доберется до магазинов и затарится всем необходимым. Мэй ждал его у ларька с мороженым. Миюки подходил со спины, безнадежно залипая. В коротких шортах загорелые ноги Мэя казались очень длинными. Майка с широким воротом открывала верхний острый позвонок. На Мэе была дурацкая соломенная шляпа, Миюки подкрался, снял ее и надел на себя. — Ээй! — вскрикнул Мэй и резко развернулся, хватая Миюки за футболку. — А, это ты. Опаздываешь. Мэй пытался звучать безразлично, но его небезразличие тут же расцвело красными пятнами на щеках. Миюки перехватил его за запястье и оторвал руку от своей футболки. — Можно мне мятное? — кивнул он в сторону витрины. Мэй нахмурился, сжал и разжал кулак, наклонился в окошко и попросил: — Два мятных, пожалуйста. Пока они ели мороженое, можно было молчать, и Миюки от души наслаждался этими минутами. Народу на пляже было много, но почти никто не купался и не загорал. Играли в волейбол на песке, баскетбол на огороженных сеткой площадках, по набережной мчали велосипеды, самокаты, скейты, сигвеи и гироскутеры — транспорта тут было больше, чем машин на дороге. По линии отлива гуляли толстые неповоротливые чайки. За пирсом пестрел парк аттракционов. Мэй кусал мороженое большими кусками, а потом корчил смешное лицо. Миюки сосредоточился на своем, стараясь есть его не так быстро, чтобы подольше не говорить. Уже заходя на пирс, Миюки выкинул салфетку в урну и сказал: — Все это выглядит как свидание. — На которое ты меня пригласил, — кивнул Мэй. Миюки хотел бы посмеяться, но лицо Мэя было совершенно серьезным. — Как-то у нас порядок нарушен, не думаешь? — спросил он. Мэй пихнул его локтем в бок. — Не будь занудой. — С тобой не побудешь. — И от меня не отвяжешься, — довольно улыбнувшись добавил Мэй. — Ну, Казуя, ну признайся, что-то было в анамнезе, иначе ты бы не стал со мной трахаться. Миюки вздрогнул и огляделся. Вокруг было полно людей, но никто, кажется, не обратил на них внимания. Шум волн и крики чаек неплохо скрывали разговоры от чужих ушей. Мэй смотрел на него с ожиданием и чем-то еще. Знай Миюки его чуть хуже, решил бы, что это страх. — Ты мне нравился, ладно, очень нравился, еще в школе, — признался он. Признания должны были приносить облегчение, но это почему-то не принесло. Он говорил о том, что было когда-то, и не знал, как объясниться про сейчас. А еще они снова нарушили очередность. Сперва должно было быть признание, потом свидание, а потом секс — не наоборот. Лицо Мэя вдруг сделалось совсем беззащитным, он открыл рот и с шумом выдохнул. — Как-то неожиданно. — Ты напросился, — пробурчал Миюки. Мэй кивнул, было заметно, как он хочет скрыть улыбку. Миюки был благодарен ему за отсутствие ответного признания. Потом, может быть, признанию будет время потом. Когда Миюки сможет употребить не прошедшее время с полной уверенностью. Дальше разговор не задался, они несколько раз прошлись по пирсу. Волны сегодня были невысокие, так что редкие серферы толпились на берегу или лежали на досках, лениво выгребая на глубину. Миюки жил недалеко от океана, и ничего интересного в этом не было. Океан поражает лишь пару раз, а потом привыкаешь, а потом ездишь к нему раз в год, хотя до пляжей рукой подать. А Мэю здесь, похоже, нравилось. Он явно с удовольствием пялился на все вокруг, кормил чаек крошками от вафельного стаканчика, постукивал ладонью по перилам пирса и снимал на телфон мелкие набегающие волны. Миюки подумал: стоит устроить поездку вдвоем в место, где не будет народу. Должно же на побережье Калифорнии найтись хоть одно такое. Когда жара стала невыносимой, Миюки признался, что собирался потратить выходной на покупки и что холодный кофе и кондиционер — это то, чего он хочет сейчас больше всего. Мэй сказал, что у него дома отличный кондиционер, а на первом этаже в кофейне делают самый вкусный айс-кофе в Эл Эй. Миюки начало штормить уже на кассе. Шумела кофе-машина, девушка с татуировками на руках наполняла льдом стаканчики. Секунды тянулись, и каждая умножала возбуждение. Предвкушение того, что они сделают, когда поднимутся в квартиру. Миюки хотел близости так, что его потрясывало. — У меня десятый этаж, — похвастался Мэй, нажимая кнопку лифта. А когда двери сомкнулись, быстро поцеловал Миюки в губы. Вид из окна и правда был отличный, стекляшки торгового центра, дорога внизу, а вдалеке тонкой полосой океан. Окна были панорамные: от пола до потолка. Миюки засмотрелся, потягивая кофе, и пропустил момент, когда Мэй обнял его со спины, забрал стаканчик и поставил на журнальный столик. — Поцелуй меня, — попросил он. Миюки развернулся, осторожно коснулся губами. Мэй выдохнул и царапнул спину сквозь ткань футболки. — Еще? — Да. Миюки обвел языком нижнюю губу и толкнулся в рот, Мэй прижался ближе. Жара на улице не выдерживала конкуренции с тем, что сейчас испытывал Миюки, стоя под работающим на максимум кондиционером. Он положил ладонь Мэю на щеку, погладил пальцами ухо, заправил выбившуюся прядь волос. — Еще, — прошептал Мэй. — Еще, Казуя, пожалуйста, целуй меня. — Любишь ты командовать, — хмыкнул Миюки, но послушался. В какой-то момент ноги начали подводить, член вставал и больно упирался в ширинку. Миюки бросил взгляд на дверь в спальню, но Мэй помотал головой. — А зачем тогда тут такой красивый вид. Сидеть, упершись спиной в панорамное окно, было страшновато. Казалось, чуть надави, и провалишься вниз. Мэй ерзал у него на коленях и дрочил им обоим. Целовал Миюки шею, горло, лез языком в ухо — щекотно и немного противно. Миюки вылизывал соленые от пота плечи в растянутом вороте, путался с Мэем руками. По сравнению с прошлым разом это было нелепо, как если бы два подростка впервые решили попробовать по-взрослому, даже не снимая одежды. Все-то у них было абы как. Миюки кончил, будто рухнул с десятого этажа. Мэй уложил его на лопатки, навалился сверху, прижав всем весом и насильно повернул лицо к окну. — Ты до сих пор не восхитился моим крутым видом из окна. Миюки с трудом вдохнул и ответил: — Вид на четыре с плюсом. — Боги, для твоего вообще нужны отрицательные числа, — возмутился Мэй и, скатившись с него, устроился рядом. — Хочешь, вместе пойдем в магазин? — Ну, пойдем. Только еще полежим пять минут, ладно? — Семь, — Мэй перекинул через него руку и ткнулся носом в плечо. — Нет, десять. Полдня они проходили по торговым центрам. Мэй не помогал, только вставлял везде свои бесценные комментарии. Миюки вернулся домой к ночи и допоздна раскладывал вещи и продукты. Утром он проснулся в квартире, которая стала хоть немного похожа на то, что он готов был назвать домом. Будильник с американским флагом показывал восемь утра. На телефоне светилось сообщение от тренера: он будет играть в следующем товарищеском матче. И смс от Мэя «Good morning, Казуя».