mood and orange

Ты бурчишь в динамик телефона что-то неразборчивое, отключаешься и бросаешь его куда-то, ничуть не озаботившись направлением полета. Да, блять, я ненавижу зиму. Спасибо, что напомнили. Мерзкая слякоть за окном становится всё отвратительнее. С низкого серого неба сыплется колкая мелкая крупа, сумерки сгущаются, и вскоре в квартире уже темно, тускло, мрачно, тухло, хмуро, угрюмо, тоскливо, глухо, ты ещё долго можешь продолжать. И зачем только Бог выдумал зиму? И почему шведы поселились именно здесь, а не там, где круглый год ласковое-ласковое солнце и тепло? Интересно, Бог сказал шведам жить тут, или это шведы попросили Бога об этом месте? Карл входит и с улыбкой ерошит твои волосы: - Опять грустишь? – и кидает сразу три ярко-рыжих солнечных апельсина. – Как пройдёт, жду тебя на кухне, поможешь кое с чем… - Новая песня? – оживляешься, навостряя уши. - Немытая посуда, - ухмыляется Калле. ~ Подушка в каплях апельсинового сока, но оранжевые кусочки на ладонях хоть на десять минут примиряют тебя с окружающим миром. Встряхиваешься, вытираешь пальцы о джинсы и переводишь взгляд на окно. Даже смотреть холодно, бррр. И как этой погоде можно радоваться? Вошедший Густав, взъерошенный, пахнущий холодом и снегом, весёлый, отвешивает тебе лёгкий подзатыльник. - Мелкий, прекращай включать королеву драмы. Давай выползай уже. Качаешь головой и сжимаешь пальцами одну из апельсиновых корок, жмурясь от попавших в глаза брызг фонтанчика кислых капелек. ~ За окном сгущается ночь. Длинная-длинная ноябрьская ночь, и в тысячный раз проносящееся в голове «ненавижу холод» уже начинает рифмоваться с чем попало, формируется вполне оправданное желание проспать до первого дня весны, из кухни доносится тихий звук гитары… а в комнату заглядывает Бьорн. - Принцесса Виктория опять не в настроении? – насмешливо тянет он, опираясь на косяк. Засветить в него подушкой, что ни говори, очень хочется, но лень. И жалко. Подушку, не Бьорна. Лень даже отвечать, поэтому ты просто отодвигаешься к стенке и мотаешь головой, мол, чего стоишь, иди сюда. - И какой же повод для депрессии на этот раз? Холод? А может быть, холод? Или все-таки хо… - Ой, заткнись. - Дай мне свой апельсин. Ты обречённо вздыхаешь и протягиваешь ему последний апельсин – не отвяжется. Бьорн издает довольный звук и начинает снимать толстую кожицу, а ты следишь сквозь ресницы за его пальцами – быстро двигающимися, снимающими кусочки кожуры, то и дело соскальзывающими – чувствуя необходимость набрать побольше воздуха, и о холоде, ветре и снеге уже совсем не думается. Бьорн впивается зубами в апельсин, не заботясь о том, чтобы разделить его на дольки, тут же облизывает губы, ловит стекающие капли, проводит по подбородку пальцами… - Бля, Диксгорд, с тобой только порно снимать, ты в курсе? И блестит из-под челки глазами, и щурится по-кошачьи, и только и остается, что смотреть, смотреть, не отводя взгляда ни на секунду. Бьорн проглатывает очередной кусочек апельсина, и ты не знаешь, что лучше сделать – то ли продолжать смотреть, то ли дать по голове за то, что не делится. - Мелкий, не делай такое выражение лица, как будто я лишил тебя последней радости в жизни. - Апельсины давали мне веру в то, что не по всему миру наступила гребаная зима. Вот ты мне можешь вернуть эту веру? Диксгорд издаёт тихий смешок, и внутри у тебя все сжимается. О да. Это лучше апельсинов. ~ За окнами гаснут фонари, и Бьорн, отлепившись от твоей шеи, сползает и уходит куда-то. Ты тянешься за свитером – дома прохладно – и натягиваешь его, слегка вздрагивая от каждого прикосновения к все еще чувствительной коже. Бьорн возвращается, шлепая босыми ногами по полу, забирается обратно в кровать и просовывает обе ладони под твой свитер. - Куда носило? – бормочешь лениво, не особо ожидая ответа. - Слопал ещё один апельсин, - довольно хмыкает Диксгорд в твой затылок. - Эээй!