Сердце

      Стоя на берегу в густом тумане, он не должен видеть, а тем более слышать того, кто остался за озером. Но когда судьба была хоть к кому-то из них двоих настолько милостива? То-то же. Поэтому он видит ссутулившиеся, подрагивающие плечи, различает почти каждую катящуюся слезу из покрасневших глаз, слышит рваные вдохи и раздирающие их обоих изнутри всхлипы.       — Боги, зачем я тебя слышу, Мерлин?..       Артура должно бы трясти, но здесь нет ощущения тела. Нет, он себя видит, он не прозрачен, будто призрак, на нём его алый плащ, его одежда и доспех. Он в полном облачении, но нет на плечах привычной тяжести, нет ощущения ветра и красных всполохов по бокам, нет тесноты кожаных сапог на ногах, да и нет твердости земли под этими ногами. Больше не чувствуется прохлада на лице, здесь вроде дождь, но Артур не мокнет. Он не ощущает ничего внешнего, но зато разрывается внутри вместе с рыданиями на том далёком берегу.       — Мерлин, не надо…       — Дай ему время. — Внезапный голос позади слишком знаком, чтобы его не узнать.       За спиной стоит Ланселот. Тот самый Ланселот, его друг и первый рыцарь, пожертвовавший собой ради королевства более года назад.       — Почему я его слышу?       — А ты не знаешь?       Когда Артур оборачивается, он видит искреннее удивление в добрых карих глазах. Ланселот сжимает его плечо, что он опять же не ощущает, и, с досадой покачав головой, уходит, растворяясь где-то в тумане, из которого появился.       За попытками рассмотреть хотя бы силуэт в этой облачной стене он упускает момент, когда рыдания становятся тихим плачем. Артур вновь всматривается в берег за озером и видит Мерлина, но уже не в воде, как несколько мгновений назад, а сидящим на поваленном бревне. Он заметно худее, одет совершенно иначе, а под красными глазами такие тени, будто прошло несколько недель в истощающих страданиях.       — Мерлин! Боги! Что… Как?!       — Здесь время течёт иначе.       Гвейн. Артур беспомощно прикрывает глаза, принимая ношу смерти ещё одного друга, что теперь тоже стоит здесь, за его спиной среди этого чёртового тумана.       — Зачем он так мучает себя?       Ощущение чужого взгляда ему всё же боги оставили, если тут, конечно, повелевают они. Рыцарь молчит, наверное, с минуту, не отводя глаз от повернувшего голову Артура.       — А ты так и не понимаешь?       Его «нет» так и остаётся непроизнесённым, ведь ответ уже услышать некому. Отважный гуляка Гвейн исчезает прежде, чем Артур успевает раскрыть рот. Он рычит в бессилии и резко оборачивается, понимая, что на том берегу тишина.       Возможно, ему хотелось увидеть пустоту, но нет, Мерлин там. Теперь на нём странного вида одежда: длинный плащ, брюки в полоску, заправленные в высокие сапоги, рубашка не висит, а скроена точно по нему, а платок — хоть что-то неизменно — заправлен внутрь. Он оброс, небрит, но не небрежен, совсем иной. Он молчит, смотрит вдаль и не знает, что смотрит на Артура. Глаза наполняются слезами, а сердце бедного Артура готово умереть ещё сотню раз, лишь бы не услышать, как его Мерлин плачет.       — Молю тебя…       — Великий Пендрагон молит? Ради этого стоило пасть.       Его убийца, Мордред. А правильнее сказать, ошибка, одна из самых больших ошибок в жизни Артура.       — Ты же не ответишь, почему он снова здесь?..       — Нет. Но не думай, что от ненависти…       Последующие слова друида и рыцаря развеиваются вместе с ним. Артур решает встретить очередную свою потерю лицом к лицу, гадая, кто же предстанет перед ним. За его спиной давно всё стихло, а перед ним всё та же непроглядная пелена тумана. Он оборачивается на нервный выдох.       На том берегу старец, на нём серая шапка, потрёпанное пальто, у его ног брошенная сумка. Эмрис. Падающий на колени со словами мольбы. Мерлин отчаянно молит Артура вернуться, коря себя за слабость. Теперь плач на этом берегу. Он не может вздохнуть, ощущая боль, сминающую всё, что может почувствовать.       — Мерлин, оставь хоть что-то от моего сердца…       — Ах, братец…       Этот тон от Морганы он последний раз слышал ещё до её исчезновения… Как же это было давно. Артур может лишь догадываться о минувших годах, но вряд ли будет хоть на долю прав в своих предположениях. Для него прошло лишь несколько часов с ощущения обнимающих его рук, за которые он цеплялся сильнее, чем когда-либо за жизнь. А ведь в тех руках и была вся его жизнь ещё с момента их встречи. Поддержка, забота, помощь, спасение, хоть он и понятия об этом не имел…       — Ты всё гадаешь, что ведёт его сюда? — сестра смотрит на него с теплом, оставив всю злобу в тумане позади. — Ответ так прост, дорогой брат, но ты умудрялся всегда его не видеть.       Артуру больно, он ощущает тиски, сдавливающие его грудь, внутри пульсирует, а в ушах грохочет мольба. Образ Морганы начинает расплываться.       — Не твоё сердце так болит, хоть тебе и принадлежит.       — Мерлин…       — Правда, Судьба проказница? Зато теперь ты наконец прозреешь.       Давно устав скитаться по этому сумасбродному миру, Мерлин, избрав облик старца Эмриса, вновь плачет на берегу озера, где в тумане только он видит башню Авалона. Он плачет и просит, как делал сотни и сотни раз. Сегодня он ощущает, как дотлевают в нём последние крохи надежды, сегодня его силы ждать иссякли.       Артур просыпается в нужный день.