Правильное решение

Я читал какую-то малоизвестную книгу на греческом, когда ко мне в комнату вошла Присцилла и сообщила, что мне пришло письмо от друга. Тогда я ещё даже не предполагал, чем это всё может обернуться... Я просто хотел ответить, что у меня нет друзей, но прикусил язык. Какой друг? Признаться честно, после того, как мне пришлось бросить колледж, я так и не смог найти людей, которых мог бы назвать друзьями. Все они были либо слишком похожи на нашу старую компанию, либо слишком не похожи... — Что за друг? — спросил я ровным тоном. Раньше я не мог подобрать какую-нибудь универсальную интонацию для бытового общения с ней. Это было чертовски неловко: я говорил то с совершенно неуместным презрением, то с наигранной заинтересованностью, от которой атмосфера становилась приторной, липкой и очень неприятной. Но в конце концов я нашёл нужную интонацию и теперь использовал только её. Безразличие, замаскированное под спокойствие. Идеальное решение. — Ричард Пейпен, — ответила она гораздо менее уверенным тоном, — он же твой друг, правда? Ричард? Это было интересно... — О, этот друг! Понятно. Давай сюда письмо. Я открыл письмо только после того, как Присцилла вышла из комнаты. А случилось это не скоро, ведь она нашла мою пепельницу и решила провести со мной беседу о вреде курения. Опять. Во время этого нудного разговора я думал о том, почему Ричард послал письмо. Обычно он звонил. А точнее не звонил. За последние два года (именно столько прошло с того момента, как он окончил колледж) мы разговаривали один раз. Ричард даже не смог приехать на свадьбу, которая попала как раз на период его сессии. Я раскрыл конверт. В нём лежало два листа печатного текста на английском и ещё один — рукописного, на греческом и немного на латыни. Я с недоумением смотрел на текст, написанный знакомым почерком, и не верил своим глазам. Чтобы прояснить ситуацию, я решил прочитать то, что напечатал Ричард. "Здравствуй, Френсис. Прости, что я так долго не появлялся. Сразу скажу, отправляю письмо из-за вот того листочка с рукописным текстом. По телефону его не отправишь. Это — страница дневника Генри. Относительно нового дневника, старый он сжёг тогда в Риме. Я нашёл это в его машине, которая досталась мне, в каком-то потайном отделе. Это то, что он писал про тебя. Ничего особо интересного, но всё же, я думаю, это весьма ценная вещь." Здесь я закончил читать письмо и дрожащими руками взял в руки листочек из дневника. Я начал переводить первую часть, которая была на латыни (латынь я знал откровенно плохо, но у меня был словарь). Греческую часть я прочитал без особых проблем. Ничего особо интересного в странице дневника правда не было, но я почувствовал невероятное облегчение, не найдя там ничего мерзкого и обидного. В основном Генри размышлял о моём понимании любви и древнегреческом (которые совпадали только на первый взгляд), а также сравнивал меня со средневековым рыцарем, который непонятно зачем влюблён в даму, которой на него абсолютно наплевать. Я знал, что он сам был ничуть не лучше, поэтому меня не задело такое сравнение. Прочитав это, я вернулся к письму Ричарда. Он писал, что переезжает в Бостон и не знает, на какое время. Ему здесь предлагали работу, которая сильно лучше прошлой, и он спрашивал, можно ли пожить пару недель у меня. Я испытывал очень, очень противоречивые чувства по этому поводу. С одной стороны, он написал мне, только когда я понадобился. С другой... я хотел, чтобы он приехал. Мы могли бы говорить о старых временах, пойти в бар, напиться в стельку и не возвращаться домой. Или поехать куда-нибудь просто так, найти какой-нибудь незнакомый ресторан и напиться в стельку там. Или сходить в музей, как нормальные люди, а не как это обычно происходит с Присциллой. В общем, вариантов было много и все они были замечательные. Я разволновался, а волноваться очень вредно для моего сердца. Я был уже не так молод, как раньше, и не мог забывать о здоровье, как делал в колледже. Кроме того, готов поспорить, отказ от курения повлиял на меня исключительно плохо. Объяснять это Присцилле, конечно, было бесполезно. Я решил, что пусть Ричард приезжает. Я позвонил ему по номеру, который был указан в письме, и сказал, что он может остановиться у меня. Он был очень рад и сказал, что приедет через неделю. Неделя! Как же долго может тянуться время, когда кого-то ждёшь... За эти дни я почти согласился с апориями Зенона, так мало движения было вокруг меня. До этого я и подумать не мог, как соскучился по обществу нормальных людей. Когда он приехал, стоял немного пасмурный прохладный день. Не то чтобы меня это расстраивало, но вот сам Ричард всегда боялся холода. Несколько секунд мы рассматривали друг друга. Он стал старше, но, к счастью, не старее. Это радовало. Он выглядел более стильно, чем раньше, но более устало. Кажется, обычно в таких случаях говорят "более взросло". Мы вежливо обменялись приветствиями на греческом. Я с радостью отметил для себя, что ещё не забыл устную речь на этом прекрасном языке. Иногда мне казалось, что если я перестану читать на греческом, я стану совсем глупым и неинтересным, как Присцилла, которая с выражением полнейшего восторга смотрела, как мы шутливо перекидываемся самыми простыми афоризмами. Я вёл себя так, словно этот мёртвый язык был единственным маяком во всепоглощающей тьме вокруг меня. Но теперь это было лишь хобби, увлечение, ничего такого серьёзного, как на занятиях с Джулианом. Ричард оставил вещи, мы сели в машину и отправились ездить по городу (идти гулять по улицам Ричард не захотел из-за холода). Всё было идеально, так, как я себе представлял. Мы немного поговорили о том, что произошло за эти два года в наших жизнях (он преподавал в каком-то университете, пытался найти девушку, в его группе учились какие-то близнецы...), а потом мы стали вспоминать старые деньки. — А помнишь, как Камилла тогда забыла на той лодке своё сочинение, и мы ночью за ним ехали? — беспечно говорил я. — Да-да, — отвечал Ричард. — А потом оказалось, что оно упало в воду. А помнишь, как я одолжил твою рубашку? Ну ту, с узорами... А ты пролил на меня вино и на утро спрашивал, как я мог испортить твою рубашку? — Я всё ещё не помню того момента, когда я на неё что-то проливал! Мы ездили полчаса и даже хотели заехать в музей, но потом сдались и поехали в бар. Ричард тоже стал заметно меньше пить, так что это казалось настоящим приключением. И оно превзошло все ожидания. Теперь мы говорили буквально обо всём. Раньше у нас всегда были запретные темы, табу: Банни, то, что сделал с собой Генри, мои чувства к Чарльзу или чувства Ричарда к Камилле... Но на этот раз мы наплевали даже на это. И мы не страдали по былым временам, не жаловались и не каялись. Мы смеялись и предавались какой-то тёплой, немного горьковатой ностальгии. Этого так не хватало в моей жизни. Мы приехали домой уже за полночь. Присцилла, конечно, обиделась и прочитала мне и Ричарду долгую нудную лекцию о вреде алкоголя, а потом, конечно, простила меня и предложила завтра же испечь замечательный яблочный пирог. Я сказал, что это замечательно, хотя ни пирог, ни её прощение не были мне нужны. Следующие две недели казались невероятно долгими, слишком насыщенными событиями, но, когда наступила суббота, я понял, как быстро пролетели эти дни. Наверняка за это время я выпил больше, чем за последний год. Очень возможно, что это даже было вредно для организма, но гораздо важнее, что это было очень полезно для моей скучающей души. Ричард на полдня уходил разбираться со своей работой, а потом мы вдвоём садились в машину и куда-нибудь уезжали до самого вечера. Мы ходили по музеям, кинотеатрам и ресторанам, а чаще — барам. Мы обсуждали какую-то книгу, которую Ричард недавно начал писать. Мы обсуждали книги, которые мы прочитали за эти два года... (Поразительно много совпадений в нашем выгребе произведений!) Вечерами, пьяные, уставшие, мы возвращались домой и пытались скрыть своё состояние от Присциллы. В этом была какая-то странная, немного пошлая, но от этого не менее притягательная эстетика. Кстати, Ричарду Присцилла, кажется, нравилась. Он был недоволен тем, как я относился к ней. После одного из тёплых, тягучих вечеров он сказал: — Почему ты так её не любишь? Да, она не самая умная женщина, но она же добрая... и... ну... красивая даже. Мы полусидели-полулежали на моём не расстеленном диване. Его, в общем-то, неплохая куртка и мой дорогущий плащ вместе валялись на полу в углу комнаты. Я чувствовал, что почти засыпаю. — Тебе легко смотреть со стороны, — я понимал, что мой голос звучит резко и обиженно, но ничего не мог поделать. — Она же не твоя жена. — Наверное, ты прав, — примирительно ответил Ричард. Он достал пачку сигарет, вытащил две штучки и протянул одну из них мне. Мы, вообще-то, не курили в комнате, но я был где-то на самом краю сознания, почти потерял связь с реальностью, и сигаретный дым, который могла заметить Присцилла — последнее, что волновало меня. — Слушай, а как же твой этот мужчина, про которого ты рассказывал? Я насторожился. Не то чтобы я хотел говорить об этом. — А при чём тут он вообще? — Ну, почему вы не продолжили тайно встречаться? Я поморщился. Ричард говорил так откровенно только когда был совсем пьян. Я посмотрел на него. Да нет, уже почти протрезвел. Значит, дело ещё хуже. Значит, он давно планировал спросить и никак не решался. Я резко почувствовал, что он надоел мне. Когда ты нужен человеку только раз в два года, когда ему негде жить и ещё, похоже, не с кем пить, не удивительно, что тебя это раздражает. Я встал с постели и открыл окно. Теперь я выпускал дым не в комнату, а на улицу. — У нас ничего не вышло, окей? — А почему? Я тяжело вздохнул. — Он сказал, чтобы я выбирал: либо я остаюсь с ним и иду работать, либо он уходит, — раздражённо ответил я. Я не любил вспоминать то время и наш последний разговор. Помнится, я пытался сбежать от всего этого в мир, где меня наверняка ждали Генри и Банни, но мне так и не удалось сделать это. Ричард выглядел смущённо. Я почувствовал от этого некоторое удовлетворение. — Прости, я не знал... Я не хотел... — Да я не обижаюсь, — ответил я. Я обижался. Просто не видел смысла устраивать скандал. Мы оба были немного пьяны и хотели спать, и завтра не вспомним и половины сегодняшнего дня. — Но я же вижу, что обижаешься... Ричард осёкся. Пару секунд мы просто молчали, осознавая всю ситуацию. А потом, не сговариваясь, мы одновременно засмеялись. Наверное, этого мне тоже не хватало. Пытаясь перестать смеяться, Ричард продолжал нести всякий раздражающий бред: — Так значит, ты с тех пор ни с кем ничего, да? Именно так всё и было. Я всё ещё переживал то расставание, то, что мне пришлось жениться, даже то, что произошло во времена колледжа... Пожалуй это и правда мешало мне наладить свою жизнь. Наверное в любой другой ситуации я бы снова рассердился. Но не тогда. У меня в голове мелькнула мысль, что Ричард просто правда волнуется обо мне. Это показалось мне невероятно приятным открытием. Возможно, это от того, что я выкурил уже третью сигарету за последние полчаса, а может это и правда было так. — А ещё, — неожиданно сказал он, — я нашёл квартиру. Могу уехать, как только ты скажешь. — Небольшая пауза. — Хотя было бы неплохо задержаться здесь ещё на пару дней... Я до сих пор не знаю, догадывался ли Ричард, чем всё это может кончиться. Я вот догадывался. Даже, возможно, надеялся, что всё будет именно так. Мне нравится думать, что он тоже. Я выбросил бычок в окно и вернулся к дивану. — Да, — сказал я на греческом. Ричард, видимо, собирался спросить, на какой именно вопрос я отвечаю, но не успел. Я сел к нему на колени, так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. — Френсис, если ты собираешься... Он не договорил, потому что в следующую секунду я уже целовал его. Дальше события развивались как по расписанию. Он делал вид, что хочет, чтобы я прекратил, а я продолжал и просил его быть потише. Я поцеловал Ричарда в шею и потянул зубами его галстук. Он вздрогнул и снова попросил меня прекратить. Я потянул галстук опять, но он не хотел сниматься. Ричард скользнул рукой за спину и что-то развязал. Галстук упал на диван. — Слушай, нам надо прекратить... — вяло сказал он. Я не выдержал и засмеялся. В этом был весь Ричард. Он будто верил, что если он скажет, что он не хочет что-либо делать, то можно считать, что он и не делает. Естественно, он мог и правда не хотеть. Но продолжая требовать, чтобы я остановился, он отвечал на поцелуи и помогал мне стягивать с него одежду. Я мог с уверенностью сказать, что он очень даже хотел. Я запомнил ту ночь на всю жизнь. Думаю, Ричард тоже. Наверное у каждого есть воспоминания, которые не тускнеют с годами. Мы с ним никогда не заходили так далеко до этого, но всё-таки мы уже были опытными взрослыми людьми. Наверное поэтому всё было так горячо, ярко и весело. На следующее утро я проснулся первым. Одежда была разбросана вокруг дивана, стакан с водой упал с тумбочки и намочил мои ботинки. Я неприязненно поморщился: ботинки стоили огромных денег и были подарены мне Присциллой. Скандала не избежать. Я не хотел вставать с уютного дивана и тем более убираться в комнате один, поэтому решил полежать ещё немного. Я даже придумал себе отличную отговорку: я не встаю, чтобы не разбудить Ричарда. Когда мы ещё учились в колледже, Генри любил говорить о том, что я ужасно ленив, но при этом мастерски умею это скрывать. Частично он был прав, а может, и не частично. Но я никогда не признаю это вслух. Даже сейчас, когда Генри уже давно покинул нас. Эти воспоминания навеяли другие: в какой-то момент Генри вообще перестал говорить о чьей-либо лени, потому что как только он начинал, Банни был тут как тут и во всём ему поддакивал. Банни! Слышать, как он говорит о том, насколько ленива, например, Камилла, а иногда и сам Генри, было смешно и как-то неловко. Я попытался отвлечься от этих мыслей, потому что они вызывали у меня весьма неприятные эмоции. Настроение было паршивое. Воспоминания о тех временах никуда не уходили. Я думал о том, что сейчас Ричард проснётся и, скорее всего, сделает вид, что ничего не было. И это было до противного похоже на то, что происходило с Чарльзом. Только сейчас, после вчерашней великолепной ночи, мне придётся вернуться к Присцилле. Это расстраивало вдвойне. Я решил, что всё-таки нужно встать. Если не убрать весь этот бардак, нам обоим будет неловко. Сложно делать вид, что вы всю ночь просто спокойно спали, когда прямо рядом с кроватью валяется твоя рубашка с оторванными пуговицами. Буквально через двадцать минут я успел сделать какую-никакую уборку и пообещать Присцилле прийти позавтракать ровно в одиннадцать дня. Вообще-то, за чистотой в доме должна бы следить горничная, но ей вовсе не нужно было видеть некоторые вещи, которые были в комнате. Она частенько находила мои пепельницы и рассказывала о них Присцилле. Я посмотрел на часы. Времени было 10:29. У меня оставалось ещё полчаса. Я вернулся в комнату и сел читать книгу, которую мне недавно посоветовал Ричард. Книга была отвратительная, понятия не имею, зачем я её читал. Это не то чтобы поднимало настроение или улучшало моё отношение к Ричарду, который наглым образом всё ещё спал. Понятное дело, что завтра он уедет отсюда, и вряд ли мы будем часто видеться. И снова меня ждут эти серые долгие будни... Я так разнервничался от всего этого, что казалось, в любую минуту у меня может случиться сердечный приступ. Диван раздражающе заскрипел. Я обернулся на звук. Ричард наконец проснулся и удивлённо смотрел по сторонам. — Ого, как всё чисто, — сонно проговорил он. — Ага, — отвлечённо ответил я. — Ужасная книга. Зачем ты вообще предложил мне купить её? Он снова раздражал меня. То, что за несколько часов мои чувства так координатно менялись несколько раз, тоже раздражало. Я подумал, что то, что он уедет, даже хорошо. Я, конечно, скучал по обществу умных людей, но просто продолжать друг друга использовать — не лучший вариант. Ричард одевался, а я продолжал читать. Автор, который написал это, определённо был больным. — Мы будем завтракать? — Да. Присцилла будет ждать нас к одиннадцати. Я всё-таки закрыл книгу и отложил её в сторону. Теперь я просто сидел в кресле и смотрел в никуда. Мне хотелось срочно закурить или выпить. В то время мне казалось, что я уже изучил Ричарда насквозь и он больше не может меня удивить. Он больше не был тем загадочным новым студентом в группе, о котором никто ничего не знал, вокруг которого всё время был какой-то ореол тайны. Я его понял, разгадал и не ожидал от него ничего интересного. Но в тот самый момент, когда я рассуждал об этом, он подошёл и поцеловал меня. Это был короткий, лёгкий поцелуй, из тех, что бывают, только когда человек уверен, что он не последний. — Ты выиграл. Это правда было хорошо, — сказал он, краснея. Ричард совершенно перестал раздражать и расстраивать меня. И в этот момент я действительно любил его, почти так же сильно, как когда-то Чарльза. Позже я всегда мог сказать, что он мне очень симпатичен, что он мне нравится и как друг, и как мужчина. Первые несколько месяцев наших отношений я даже, наверное, правда был влюблён в него. Но пожалуй, я больше никогда не испытывал к нему таких сильных чувств, как в то воскресное утро. Я не то чтобы часто бывал отвержен, но стоит отметить, что такое бывало. У меня были вроде бы приятные знакомые, которые исчезали из моей жизни после ночи вместе и возвращались лишь тогда, когда хотели повеселиться ещё раз. По большему счёту, мне плевать на всех подобных людей, но это всегда неприятно. Гораздо хуже было, что так делал Чарльз. Никогда и никому я не показывал, насколько это ранило меня. Но кажется, все это понимали. Я до конца жизни буду убеждать себя, что все, кроме самого Чарльза. И, наверное, то, что произошло тогда с Ричардом, было так важно именно потому, что он был из той далёкой забытой жизни, в которой все мы вместе учились у Джулиана. Именно это было тем самым толчком, который был нужен мне, чтобы поставить точку в той истории и начать новую. С тех пор в моей жизни многое изменилось. Я начал снова общаться с людьми. Мы вместе с Ричардом (а иногда и с Присциллой) ездили на выставки, концерты, а иногда и в гости ко всяким интересным личностям. Я был поражён тому, как много интересных и адекватных людей мы встретили. С некоторыми из них и правда можно было поговорить о чём-то стоящем. Нас тоже находили интересными. Это не могло не радовать. А как-то раз мы встретили человека, который лично знал Генри. Мы были поражены такому совпадению. Ему было чуть за тридцать, он занимался археологией и специализировался на каких-то восточных странах. — Ты знал, что у Генри был друг по переписке? Да ещё археолог? — в некотором замешательстве спросил Ричард. У него до сих пор остались какие-то странные заморочки о том, что он не был для нас (нас — студентов Джулиана, я имею в виду) настоящим другом. Будто мы друг о друге знаем гораздо больше, чем он о нас. В начале так оно и было. А начиная с того момента, как мы осмелились думать о том, чтобы... избавиться от Банни, говорить о какой-то настоящей дружбе стало абсолютно абсурдно. Но был момент между неловким началом и трагичным концом, совсем недолгий момент, когда наша жизнь была идеальна. И Ричард точно был частью этого. И в этот раз я был удивлён не меньше Ричарда. Нет, не знал я ни про какого друга Генри. После этой встречи мы вернулись домой молча (Ричард остался у меня ещё на какое-то время). Я нашёл у себя оставшиеся после учёбы книги: их советовал нам прочитать Джулиан. Не сказать, что я был прилежным студентом, но ту программу, которую давал нам Джулиан, я изучал весьма неплохо. Но кроме обязательных знаний Джулиан всегда пытался дать нам дополнительные. Признаться честно, он считал, что на парах может дать нам только самый минимум, лишь основы, начала. Камилла и Чарльз читали достаточно много дополнительной литературы. Генри читал всё и ещё то, что Джулиан советовал лично ему. А я чаще читал то, что хотелось мне самому. Но сейчас я решил, что нужно взяться за эти книги. Я покупал их все, но большинство так ни разу и не открыл. Тот вечер мы провели не как обычно вдвоём в постели, а сидя в разных углах комнаты, со своими книгами и мыслями. И можно было подумать, что моя жизнь наконец стала идеальна: интересные новые знакомства, саморазвитие, новая-старая влюблённость... Но увы, ничто не бывает за так. У меня абсолютно, полностью испортились отношения с Присциллой. Она скучала на светских встречах и в театрах, она обижалась, когда мы уезжали без неё, она закатывала скандалы на пустом месте. И если какое-то время ситуацию спасала их с Ричардом взаимная симпатия, то сейчас они тоже рассорились. Я достаточно быстро заметил, что он общался с Присциллой немного снисходительно, как с ребёнком или не слишком способным студентом-первокурсником. Она тоже заметила, хоть и совсем не быстро. Это было невыносимо. Как-то раз, после очередного скандала, я надел пальто и ушёл в ночь, хлопнув дверью. Ричард нашёл меня буквально через пять минут после этого. Я был ужасно раздражён и хотел побыть один, но в тот момент наши отношения были на стадии чего-то наподобие взаимного восхищения, поэтому то, что он пришёл, меня порадовало и успокоило. Через час, когда мы сидели в ближайшем баре, Ричард, немного запинаясь, сказал: — Она такая... скандальная... И совсем... совсем, как Банни. Ричард! Ричард, который верит в слова куда больше, чем в какие бы то ни было действия. Для которого мысль произнесённая есть единственная истина. Который даже будучи пьяным в стельку следит за своим языком больше, чем за кошельком. — Зачем ты это говоришь? — спросил я. — Не знаю. Просто я не вижу никакого выхода. Может, если я уйду, станет лучше. Я горько усмехнулся. — Если ты уйдёшь сейчас, я повешусь. Если быть честным, мне и с ним рядом иногда хотелось повеситься в этой ситуации. Мы больше не говорили об этом, но эта трагическая схожесть с тем, что уже было раньше, нависала над нами дамокловым мечом. Я не знал, что я буду делать, если она возьмёт да подаст на развод. Иногда я так нервничал из-за всего этого, что Ричард боялся, что я наложу на себя руки. Я не то чтобы собирался, я только что начал жить как нормальный человек, но иногда это казалось хорошей идеей. Время шло, и лучше не становилось, но я знал, что однажды это должно кончиться. Как-то раз нас с Ричардом пригласила на большой праздник какая-то из семей, с которыми мы недавно познакомились. То ли Флоренсы, то ли Барбуры, а может, Ойлталлеры... Во всяком случае у всех них были очень похожие большие дома, они тратили на всякие там приёмы уйму денег и хотели видеть на них таких людей как мы. Ричард не мог найти какой-то конкретный галстук, а я просто сидел и ждал его, когда в комнату зашла Присцилла. Она выглядела обиженно и недовольно. Я подавил вздох. — Куда это вы собрались? Ричард обернулся и отложил свои галстуки. — Нас пригласили на семейный праздник... Ойлталлеры. Ничего такого, никакого алкоголя и сигарет. Я не выдержал и тихонько вздохнул. Почему мы должны перед ней оправдываться? — Вас пригласили? — плаксиво спросила она, выделяя первое слово. — Ну да, — смущённо ответил Ричард. — Меня и Френсиса. Её лицо в этот момент выражало столько эмоций, что мне стало не по себе. — Я по-вашему что, совсем тупая? — она неожиданно перешла на крик. Она часто использовала эту фразу, и каждый раз мне стоило больших усилий не ответить "Да, абсолютно тупая!". Она не понимала ничего, что происходило даже под самым её носом, но всегда старалась делать вид, что абсолютно владеет ситуацией. Выходило из этого только то, что она вечно придумывала дурацкие и неприятные объяснения тому, что казалось ей подозрительным. Ричард затравленно смотрел на меня в ожидании помощи. Я встал с кресла и сделал обеспокоенное выражение лица. — Присцилла, дорогая, ну что ты такое говоришь? Я попытался её обнять, но она отошла от меня. Ну всё, скандала не избежать. — Думаете, я ничего не понимаю? Именно так я и думал. — Думаете, я не знаю, почему это вас двоих зовут на такие мероприятия? Я приготовился слушать что-нибудь о том, какие мы наркоманы-алкоголики-обманщики, или как нам не сидится на месте. — Это потому что у вас двоих роман! Ричард закашлялся. Я уставился на неё, будто видел перед собой привидение. Возможно, если бы мы тогда были достаточно умны, чтобы отреагировать по-другому, превратить всё в шутку, в недоразумение, всё получилось бы совсем по-другому. Но мы были слишком шокированы, чтобы ответить что-нибудь успокаивающее. — Да, я знаю, — причитала она. — Я так и знала, что-то не так с этой срочной свадьбой! Присцилла говорила на повышенных тонах, а Ричард выглядел так, будто бы сейчас грохнется в обморок. Мне нужно было решать всё самому, но на самом деле я чувствовал себя не лучше. — Присцилла, я не знаю с чего ты... — Не надо! — она перебила меня. — Не надо... Присцилла выглядела опустошённо. Она села на ближайшее кресло и закрыла лицо рукой. — Ведь ты же просто использовал меня, — слабым голосом сказала она. — Ты не думал, что я могла правда любить тебя? По правде говоря, я не думал. Мне всегда казалось, что она, так же, как и я, ищет в этом браке исключительно выгоды. Её семья не была особо обеспеченной, и свадьба со мной была для неё билетом в безбедную жизнь. Неужели она умудрилась правда влюбиться?.. Что можно было сказать в такой ситуации? Нужно было срочно спасать положение, но в голове был какой-то бред. — Я... я... — что говорить дальше, я не знал. Обычно у меня не возникало проблем с тем, чтобы сказать кому угодно что угодно, придумав это на ходу. Но прямо сейчас я был в ступоре. Я посмотрел на Ричарда. Он смотрел в пол и перебирал в руке галстук. Обычно он тоже за словом в карман не лезет, почему он молчит? Это не его жена устраивает скандал, а моя, он не должен нервничать так, как я. К тому же мои проблемы с сердцем... Неожиданно я понял причину его смятения. До этого никто и никогда не знал о нашем романе, а значит и о том, что у Ричарда вообще и в принципе может быть роман с мужчиной. Это всё объясняло. Он сам ещё не привык к этому факту и уж точно не был готов придумывать какие-то оправдания. Это было достаточно забавно, но прямо сейчас мне было не до смеха. Я на пару секунд задержал дыхание. Присцилла сидела на кресле и плакала. — Прости, пожалуйста, — неожиданно для самого себя сказал я. — Я как-то думал, что так будет лучше... И что все будут довольны. Это было не совсем правдой. Помнится, лично я был настолько недоволен таким сценарием для своей жизни, что даже хотел закончить её раньше времени. Но за то время, пока я жил с Ричардом, я смог вернуться в норму. Его появление определённо было толчком в правильную сторону, и хотя остальной путь я проделал сам, мне казалось, что если он уйдёт, всё снова вернётся к тому безрадостному состоянию существования ради существования. Прошло минут пять. Присцилла даже не посмотрела в мою сторону. Она молча плакала, и это был первый раз, когда я действительно чувствовал вину перед ней. Ричард всё сидел со своим галстуком. Я посмотрел на него. Он печально кивнул в сторону двери и вопрошающе посмотрел на меня. Я не менее печально кивнул. Он встал. — Я сейчас соберу вещи и часам к двум уеду, — немного дрожащим голосом сказал он Присцилле. Она подняла голову и, поджав губы, осмотрела нас и комнату. Она вдохнула и заговорила: — Да не надо, теперь уже оставайся. Если ты уйдёшь сейчас, он снова станет как мёртвый. Мне это никак не поможет. Это было так поразительно, что я даже не знал, что должен чувствовать по этому поводу. Присцилла посмотрела на меня. — Наверное, мы должны теперь развестись, — рассеянно сказала она. — Нет! — это точно было плохо. — Нет-нет, мы можем что-нибудь придумать. Подумай, что скажут наши родственники? Мы же окажемся на улице. Она задумалась. Похоже, она забыла об этой стороне вопроса. Некоторое время назад Ричард предложил мне поработать в том же институте, что и он, преподавателем древнегреческого языка. Тогда я напомнил, что мы не доучились, и я отвратительно знаю этот язык. Но он сказал, что человек, который преподаёт греческий сейчас, скоро уходит на пенсию, но до сих пор считает, что строить целые предложения на мёртвом языке — невыполнимая задача. Поэтому бедные студенты только переводят небольшие простые тексты из сомнительных учебников. И, на самом деле, я был не против поработать на такой работе пару дней в неделю. Просто так, чтобы не скучать. Была в этом какая-то романтика. Но при одной мысли, что это может стать вопросом выживания, я приходил в ужас. Нет, к такому я был не готов. Присцилла растеряно посмотрела на меня. — Что придумаем? — с непониманием спросила она. — Ты же не любишь меня, правда? Я закусил губу. Сказать, что на самом деле у меня есть к ней чувства, и что мы можем вернуть всё на круги своя? Или сказать правду? Слишком сложный выбор... — Ты же понимаешь, что дело не в тебе, Присцилла? — неожиданно сказал Ричард. У неё в глазах снова заблестели слёзы. — Наверное... — ответила она. — Вы же можете просто жить в этом месте, но каждый своей жизнью, — неуверенно продолжил Ричард. — А ваши родственники пусть... остаются в неведении. Она задумалась. Моё сердце колотилось, как бешеное. Я был невероятно благодарен Ричарду: я сам вряд ли осмелился бы предложить ей такое. Это было бы идеальным решением. Присцилла сосредоточено смотрела в одну точку. Она не привыкла принимать такие серьёзные решения. — Мы... — начала она тихо, — можем попробовать. Ричард улыбнулся, а она улыбнулась в ответ. Мне показалось, что они снова вернулись к их нейтрально-положительным отношениям. Поразительно, так быстро и просто! Я тоже улыбнулся им. На приёме у Ойлталлеров было много народа. Было душно и скучно. Я стоял у столика, самого близкого к выходу, и ждал Ричарда. Мы должны были уйти ещё двадцать минут назад, но он куда-то пропал. Я сердился. За этот день я уже и так потратил слишком много нервов. У меня уже появилась мысль уйти без Ричарда, когда ко мне подошла какая-то юная особа явно с целью начать светскую беседу. Пока мы разговаривали об отвратительности современного технического прогресса или чего-то наподобие, к нам подошёл Ричард. Я выразительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Мы постояли ещё минут десять, пока леди и ему рассказывала о том, что великолепие прошлого будет навсегда утрачено с появлением какой-то там технической инновации. Ричард ничего не смыслил в инновациях, ровно как и я. Когда мы наконец попрощались с хозяевами дома и вышли из этого душного помещения в приятную ночную прохладу, я спросил Ричарда, где он был. Он самодовольно улыбнулся. Он определённо был немного пьян, но я знал, что он сейчас предложит пойти в бар и выпить ещё. Он не любил быть пьяным чуть-чуть. Либо всё, либо ничего. — Я назначал свидание, — легко ответил он. Я вопросительно посмотрел на него. Свидание? — Свидание Присцилле. Я дал тому пареньку в сером пиджаке её номер. Думаю это то, что нужно. Я засмеялся. Кто бы мог подумать? Как выяснилось позже, Присцилла была не против того, чтобы Ричард помог ей наладить личную жизнь. Мы шли по тёмным улицам и веселились. Я думал о том, что в общем-то не важно, что будет потом. Устроюсь ли я в университет, чтобы преподавать студентам древнегреческий, найдёт ли Присцилла в ближайшее время себе кого-нибудь, с кем будет счастлива или хотя бы просто довольна, надолго ли затянется наша с Ричардом интрижка... Во всяком случае, сейчас всё хорошо, и мы поступили правильно. Я чувствовал себя так, будто бы сбросил с души тяжёлый камень, который мешал мне жить столько лет. Я думаю, Ричард был в таком же состоянии, как и я. Он потянул меня за рукав, и мы остановились. Мы стояли рядом с каким-то баром. Я понял, что даже если эти отношения закончатся, мы продолжим общаться. Общее прошлое, общая тайна... И мы слишком хорошо друг друга знаем, чтобы разойтись и больше никогда не встречаться. — Давай не пойдём домой сразу, — сказал Ричард. — Давай зайдём сюда. Не вижу смысла пить и быть пьяным только чуть-чуть.