Daddy loves you too

— Николас? — с надеждой и опасением спрашивает Сабрина, настороженно делая шаг вперёд. Синий огонь в ладони служит хоть каким-то источником света в кромешной тьме. Ее шаги глухо нарушают мрачную тишину, звонко отскакивают от стен пещеры. Гримаса боли на лицах, теперь служащих каменным замысловатым рельефом — время забрало их души и навсегда запечатало в стенах Ада — заставит вздрогнуть любого. Но не Сабрину. Не сейчас. Она обязана найти и освободить Николаса. Неподалеку девушка слышит голос своего парня. Она бежит к нему, спотыкаясь, хрипя, задыхаясь. Ник прижат к стене, уже став наполовину ее частью. Словно сам Ад захватывает его и присваивает своим глубинам. — Тебе не нужно быть здесь, Сабрина! Ведьма ошарашена. Она наконец нашла способ открыть эти массивные врата. Нашла заклинание для того, чтобы разбить замки тяжёлых дверей. Она наконец отыскала Николаса. И не собирается вот так просто бросить его. — Уходи! Уходи, пока он не вернулся. — каждое предложение стоит неимоверных усилий. Каждое слово дается сквозь боль, что отчетливо слышно в срывающемся голосе. — Пока кто не вернулся? Сзади раздается пронзительный рёв, оставляя необходимость отвечать на вопрос. Он бежит по стенам, окончательно разрывает пронзительную тишину и подталкивает Спеллман к лихорадочным действиям. — Твой отец. Нервозный испуг руководит девушкой, заставляя чётче и быстрее произносить заклинание. Время на исходе. Пальцы путаются, глаза судорожно бегают из стороны в сторону. Наконец освободив парня, ведьма помогает ему подняться и, игнорируя все просьбы оставить его, бежит обратно к вратам. Недавнюю тьму освещает яркий пламенный свет, что предвещает приближение Властелина Тьмы. Сабрина произносит очередное заклинание, и врата захлопываются, даруя беглецам возможность отдышаться. Проходит пара секунд, дыхание все не восстанавливается. Со взглядом, полным радостью воссоединения, пара смотрит друг на друга. Пережитый испуг, неуловимое счастье, адреналин. Все смешивается, и этот вихрь заполняет каждую клеточку тела. Вот они уже надёжно сжимают друг друга в объятиях, жмурят глаза, отдаются ощущениям. Кажется, никто из них прежде не испытывал такой палитры эмоций. Они требуют освобождения, огласки. Сейчас девушка чувствует, как недосказанное съедает внутренности, а душа требует покоя и освобождения от него. — Я люблю тебя, Ник, — тяжело выдыхает девушка, ощущая наконец облегчение, свободу от тяжкого груза. Момент, определенно, неподходящий. Да и место оставляет желать лучшего. Однако это случается. Сказанное не воротить. Спеллман стоит в его объятиях, замирает в ожидании, прижимаясь к вздымающейся груди. — Сабрина…- облегчённо начинает парень, но девушка прерывает его. Она невесомо касается его шеи, оставляя лёгкий поцелуй. Ее пьянят высвобожденные чувства, что заставляют колдуна замолчать и, вместо того чтобы закончить предложение, тяжело вздохнуть. — Я так скучала, — тихо шепчет Сабрина на ухо. Затем ее рука перемещается на его щеку, ласково проводит по ней кончиками пальцев. Она так давно не видела его, не чувствовала тепла его тела, рук, губ, взгляда. Спеллман поднимает глаза на своего парня. Сквозь них и прикосновения она старается передать всю тяжесть разлуки. Всю нежность и горе, что копились в ней в те дни, когда она каждое утро приходила сюда и уходила ни с чем, кроме потраченного, мучительно медленно протекающего времени. Девушка всматривается в глаза парню и на секунду ей кажется, что видит в них нечто недоброе и до боли знакомое. Но отбрасывает сомнения. Будто когда-то Ник был чистейшим олицетворением морали и нравственности. Колдун хитро глядит на нее и сильнее притягивает к себе, приподнимая подбородок. Заставляет пристальнее всмотреться в свои глаза. Словно ему мало ее взгляда. Словно намерен утонуть в нем. Недобрая ухмылка, что заставляет ведьму вздрогнуть. — О, ты не представляешь, как я скучал, дорогая Сабрина, — понижает голос, говорит вкрадчиво, растягивая и пробуя на вкус каждую букву ее имени. Он играется. Чувствует ее подозрения, сомнения. Ощущает борьбу противоречий внутри этого хрупкого тела. Вся эта ситуация оставляет скользкое чувство неправильности и не может не настораживать юную ведьму. Недоверие зарождается в солнечном сплетении, колет, заставляет мышцы напрячься, а тело хотеть вырваться из внезапно тесного кольца рук. Но потом ее щеку обжигает. Прикосновение, что заставляет испариться всякие подозрения, и прикрыть глаза в стремлении каждой клеткой соприкоснуться с телом колдуна. Его пальцы невесомо очерчивают линию скул, подбородка, заинтересованно пробегаются за ухом. Изучают. Колдун смотрит на млеющую под его прикосновениями Спеллман. Оценивает. Наклоняя голову вбок, он с явным интересом наблюдает за реакцией девушки. Она забавляет его, ее реакция. То, как она ластится к его ладони, словно кошка, наконец встретившая своих хозяев после долгого дня отсутствия. То, какой хрупкой она кажется в его руках. То, как мелкая дрожь пробегает по ее телу, стоит его пальцам невесомо коснуться ее. Как невинно. Но он знал, какая она на самом деле. Видел ее изнутри, ее суть, тайные желания. Знал о стремлении к реформам, революции. Власти. Этот поразительный дар совмещать в себе столь несовместимое не может не увлечь. Неудивительно, что и смертный и колдун так надёжно увязли в ней. А это должно быть довольно интересным Люцифер принимает решение повременить с ошеломляющим раскрытием личности. Пальцы зарываются в волосы и запрокидывают голову, что заставляет Сабрину открыть глаза и встретиться с дьявольскими искрами на лице, которое принадлежало Николасу Скретчу. Кажется, она улавливает его настроение. Что ж, Ник хочет поиграть. Почему бы не доставить ему такого удовольствия, особенно после столь долгой разлуки. Странно только, что спустя столько дней заточения в Аду парень совершенно не выглядит уставшим. Начиная игру прикосновений, ведьма охватывает парня за поясницу, холодными пальцами пробирается под рубашку и пробегается по позвоночнику. Прохладно. Невесомо. Будоражаще. Спеллман замедляет темп на шее, зарывается в волосы, в то время как вторая ее рука создает контраст с горячей грудью парня. Сабрина не в себе, что-то руководит ей. И, ангел ее подери, она могла поклясться, что до пребывания в Аду, Николас не был таким притягательным. Она туманно улыбается, проводит языком от солнечного сплетения до ключицы. Легкая дрожь. Какое чувствительное тело у юного Скретча. Эта девочка застала его врасплох. Кто знал, что она так опытна. Тяжелый выдох вырывается из груди. Как по-хозяйски и уверенно она ведет игру, Сабрина полностью контролирует ситуацию. Она наслаждается главенствующей ролью. Она наслаждается властью. Спеллман могла отрицать это, сколько душе угодно, убеждать себя, внушать, оправдывать. Но правда в том, что она — его продолжение. Его суть, его наследие. О, как бы ей подошла тяжесть короны, открытое платье эпохи барокко и надменная холодность, величие королевы. Королевы Ада. Улыбка появляется на лице. Нет. Так не пойдет. Не важно, как там у них все происходило с Николасом, но здесь и сейчас есть она. И есть он. Он — Повелитель; хозяин, что вселяет ужас и трепет людям, ведьмам и прочим созданиям; Властелин, ежедневной рутиной которого является сжигание душ и сеяние разврата на земле и в преисподней; Падший Ангел, Сын Зари, дергающий за ниточки, манипулирующий, подчиняющий. И сдавать позиции он не намерен. Люцифер останавливает забывшуюся девушку, игривые пальчики которой оказываются уже близки к паху. Хватает ее за горло, слегка придушив, сокращает расстояние до минимума, надёжно удерживая второй рукой за талию. Грубо. Властно. Это действие заставляет ведьму подавиться исчерпавшимся кислородом и открыть рот, ловя воздух губами. Такими мягкими и дерзкими. Горячими и холодными. Мужчина нагибается ближе, наклоняет голову и приближается. Медленно. Мучительно медленно. Растягивая секунды, подчиняя время. Готовая к поцелую, Сабрина приоткрывает губы, но чувствует лишь влажное короткое прикосновение языка. Мгновение спустя мужчина облизывает уже свои губы, как бы пробуя ведьму на вкус. Горьковато-сладкая. Они замирают на непозволительно близком расстоянии друг от друга, не двигаясь и не дыша. Он — все еще слегка сжимая ее шею и прижимая ее бедра к своим. И она — с зажатыми руками меж их телами и ощущающая напряжение партнёра так же ясно, как свое. Они стоят, будто испытывают друг друга на прочность, мучают себя таким близким и одновременно далёким контактом. Дьявол в обличии Николаса сокращает казалось бы и так минимальное расстояние между их бёдрами. Ведьма чувствует его желание, из груди вырывается тихий стон. Последняя капля. Секунда. Мужчина требовательно сминает ее губы. Он прикусывает нижнюю, слегка оттягивает ее, чем вызывает еще один томный вздох партнёрши. Ответом ему становится гортанный рык со стороны Люцифера. Мужчина пробует на вкус верхнюю, нижнюю губы и, наконец, встречается с языком Сабрины. Она отвечает, и это будоражит. Ну, а как не отвечать, когда после столь долгой разлуки, твой парень наконец воссоединяется с тобой. Такая страсть колдуна пугает, но в то же время возбуждает. Либо ее сознание помутнилось, либо пребывание в Аду пошло Николасу на пользу, иначе как объяснить это восхитительное умение целоваться и грубые искусные прикосновения, из-за которых подгибаются колени? Да накажет ее Лилит за такие слова! Она ощущает резкий толчок в грудь и, не ожидая такого, стремительно падает. На удивление короткий полет кончается, раздаётся скрип пружины. Девушку совершенно не волнует, как они оказываются на ее постели. Все, что Сабрину сейчас заботит — это руки колдуна, собственнически сжимающие ее бедра и язык, по-хозяйски исследующий ее рот. А также соприкосновение тел, сбившееся дыхание, тугой узел внизу живота. Люцифер нависает над ней, медленно отрываясь от ее губ. Стон разочарования. Ведьма закусывает нижнюю губу, смотря на колдуна с немым вопросом из-под тяжёлых век. Мужчина усмехается. Ему нравится то, что сейчас происходит. То, как эта своенравная юная ведьма, когда-то восставшая против него и всех созданных им нерушимых правил, сейчас была полностью в его власти. Дочь? О нет. Он не сможет назвать это прелестное создание дочерью. Лишь королевой. Его королевой. Не меньше. Но Сатане нравятся издевательства, в частности и такие, когда Сабрина Спеллман всем своим существом ненавидит его и упоминания о родстве с ним. Люцифер наслаждается ее злостью, ненавистью, презрением. На то он и Властелин Тьмы, чтобы вызывать и испытывать лишь такие эмоции. Кем он будет, если сразу даст этой ведьме то, чего она желает? О нет, он заставит ее извиваться в муках наслаждения. Заставит молить о большем. Дьявол в обличии Николаса лелеет эту мысль, покусывая шею девушки, наваливаясь на нее и заставляя ощутить свое желание и превосходство. Его поцелуи медленно спускаются все ниже и ниже, по ходу аккуратно расстегивая каждую пуговицу на блузке, которые сейчас так отчаянно проклинает Спеллман. Мужчина проводит языком влажную дорожку от солнечного сплетения вниз по плоскому животу, медленно достигая нижнего белья. Одно ловкое движение, и его нет, а Сатана языком касается горячих складок. Ласки продолжаются, становясь все изощрённее, а когда мужчина начинает помогать себе руками, Сабрина выгибается навстречу, шумно выдыхая протяжный стон: — Нииик. Люцифер останавливается. Он успевает забыть, что находится в теле этого колдуна. Жгучая обида колет в груди. Падший Ангел в недоумении касается ее. Как увлекательно человеческое тело. Никогда, будучи в родном, он не ощущал такого. Как будто куча иголок пронзают изнутри. Словно боль вводят внутривенно, будто котёнок точит коготки об твои внутренности. Боль. Тупая, но глубоко ранящая. В раздумьях он не замечает, как Сабрина садится на кровати. Она перебирается к нему на колени, обнимает за шею. Ведьма выгибается, и прохладные пальцы все же добираются до восставшей плоти, которую явно стесняют брюки. Девушка льнет к нему, поднимается к уху, прикусывает мочку. Он слышит ее шепот: — Я люблю тебя, Николас Дважды. Он слышал это уже дважды. — Папочка тоже любит тебя. Такой же жаркий шёпот, но исполненный ехидством. Секунда. Замешательство. Сабрина поворачивается в сторону говорящего и вместо Николаса встречает торжествующего Люцифера во всем своём великолепии: тёмные смеющиеся, невероятно хитрые и глубокие глаза, гипнотезирующие всех, кто осмелится встретиться с ними взглядом; тёмно-каштановые кудри, что сейчас сексуально-небрежно взлохмачены; сильное, подкачанное мужское тело, на котором к величайшему ужасу Спеллман появились отметины, оставленные ею на теле Ника. И улыбка. Дерзкая, ехидная, раздражающая. Торжествующая. Она сидит на самом Властелине Тьмы, полуголая, обнимая одной рукой за плечи, а другой… Сабрина испуганно опускает взгляд на вторую ладонь. Наконец, она осознает, что именно и с кем она делает, и нервно убирает руки. Девушка лихорадочно вскакивает с мужчины, в повышенном тоне слышится праведный гнев: — Какого Дьявола?! — Самого настоящего. Выводящая ухмылка. Слегка запрокинутая голова в насмешливом превосходстве. Весь он выводит ее до мозга костей. Она ощущает отвращение, скребущее изнутри. Сабрина в шоке и совершенно не знает, как реагировать на происходящее. И тут она впервые за долгое время решает оглядеться по сторонам. Нужно взять себя в руки и проанализировать ситуацию. Мужчина уверенно располагается на ее кровати, закинув руки за головой и с улыбкой наблюдает за ней. Взгляд сбивает с толку. Но главное уловить ей всё-таки удаётся. Они у нее в комнате. В ее доме. Причем оказываются здесь неведомым образом сразу после врат в Ад. Сабрина облегчённо выдыхает, чем вызывает полет изогнутой брови Сатаны вверх. В который раз он уже удивляется ей. С чего вдруг она так спокойна? На глазах Сабрины Спеллман только что ее парень превратился в отца-дьявола, который минуту назад ласкал каждый сантиметр ее тела, а она стонала под ним. А сейчас его дочь королева с облегчением выдыхает, будто Сатана — лучший, кто может появиться в данной ситуации. — Ясно. Это все сон. Просто чрезвычайно странный, гадкий сон. Она не без отвращения осматривает его. Ее отметины, его разгоряченное тело. Воспоминание заставляет покраснеть, и со стыда и разочарования в себе прикрыть лицо ладонью. Чем она думала, как могла не заметить изменений в Николасе? Кажется, она будет упрекать себя в этом еще долго. Глухой скрип. Шуршание ненавистных простыней и того малого количества одежды, что осталась на них. Одно стремительное движение со стороны Люцифера, и ведьма оказывается под ним с широко распахнутыми глазами. — Тогда тебе лучше им насладиться, — грозно выдает он. Не успела злость появиться в глазах Сабрины, как мужчина уверенно накрывает ее губы своими. Он надёжно хватает ее тонкие запястья и заводит руки над головой, прижимая к изголовью кровати. Какое-то время девушка обездвижена и никак не реагирует на происходящее. Но стоит тому коснуться ее груди и нежно, но настойчиво опуститься ниже, как ведьма вдруг приходит в себя. Она всеми силами старается разорвать поцелуй. Однако мужчина не желает прерывать столь захватывающую игру, она увлекает его. Пожалуй, даже слишком. Он все глубже исследует ее, наслаждается, пробует. Как вдруг девушка в ярости прикусывает его язык. Совсем, абсолютно не больно. Но нагло до невозможности. Такое непокорство выводит Темного Властелина из себя. Он отрывается от девушки и смеряет ее недобрым взглядом, как бы предупреждая о последствиях еще хотя бы одной подобной выходки. Он ищет испуг, но встречает пламя, бесстрашие, своенравность. — Отпусти меня, — не мольба, не просьба. Приказ. Такая безумная, глупая дерзость. Завидев ее, губы искривляются в усмешке, а глаза лучатся какой-то весёлой снисходительностью, будто прощая на первый раз забывшуюся девушку. — Хоть это и сон, даже не думай, что здесь я достанусь тебе, — твёрдо заявляет ведьма. И вновь вызывает лишь смешок. Она не убедительна. Но ничего, у него еще будет время обучить эту непутевую девчонку искусству дипломатии, убеждению. Может пригодиться в будущем совместном правлении. У него большие планы на ее счет. — Тебе лучше не сопротивляться. Даже если это и сон, как ты можешь быть уверена наверняка, что я не проник в него? — недоверие тенью скользит по чертам Сабрины, пока дьявол продолжает. — А, когда вернусь в тело, которое, кстати говоря, принадлежит твоему драгоценному колдуну Николасу Скретчу, и ворвусь в его сознание, то не смогу навредить ему? Ты столь уверена в своих силах, доченька? — нарочно выделяет, тянет, издевается. — Или же так недооцениваешь своего папочку? Сабрину передернуло. А ведь правда. Она не может допускать наверняка, что Сатана не сумеет навредить ее Нику. К тому же, это лишь сон. К кошмарам ей не привыкать. Кроме того, она сталкивается с ними не только во сне, но и наяву. Так почему бы не перетерпеть еще одну ночь, зато наверняка быть уверенной в безопасности любимого. Сомнительно. Но надёжно. Сейчас ей нужна уверенность, что завтрашний день она проживёт не напрасно, пытаясь спасти мёртвое тело Николаса. С такими мыслями она закрывает глаза и бессильно откидывается на подушки. С мрачным удовольствием Падший склоняется, обволакивая тенью своего тела обреченность зажмуренных глаз Сабрины. Сладкое вяжущее чувство победы смешивается с иглой раздражения, и подпитывает желание овладеть столь своенравной ведьмой. Тишину той ночи нарушает много звуков. Обреченные вздохи, тяжёлые выдохи. Томные стоны, пронзительный скрип. Прикрыв глаза, Спеллман расслабляется и старается не обращать внимания на действия со стороны Люцифера. Кажется, не остается ни единого участка на теле ведьмы, которое не исследовал бы его влажный шершавый язык и прохладно обжигающие пальцы. Она начинает винить свое тело за появляющиеся желание, все ещё упрямо подавляет вырывающиеся стоны и тратит все свои силы, чтобы отчаянно не ловить ртом воздух. Девушка не понимает зачем мужчине столько ласк, чего он добивается, почему просто не возьмёт ее, скорее приблизив мучения к концу. Но ничего. Все кончится. Скоро рассвет, она проснётся и пойдет к вратам в отчаянной надежде открыть их в этот раз и даже не вспомнит о сне, что пропитан такой тёмной иллюзией реальности. Остается лишь перетерпеть. Волосы Сатаны касаются нежной кожи на лице девушки. Ведьма ощущает язык, который проводит по сонной артерии и двигается вверх, заставляя кровь застывать в жилах. Напряжение внизу живота сгущается, горячий выдох вместе с языком проникает в ухо. В этот раз ведьма не может сдержать дрожь. Она пробегает по всему телу до кончиков пальцев, смеясь над всеми прошлыми усилиями Сабрины. Ее реакция и приглушённый стон не скрываются от Люцифера. — Запомни — гортанный шёпот будоражит, и девушку уже неимоверно влечет к его обладателю. Она сжимает простынь, закусывает губу до крови и напрягается всем телом, дабы не выдать своего желания. — Когда я вновь приду за тобой, ты будешь молить меня о продолжении. Мгновенье. Покой граничившей с утром ночи нарушают одни только редкие дождевые капли, тяжело падающие и опускающиеся по стеклу, и сердце Сабрины, которое норовит разорвать грудную клетку, вырваться и насытиться воздухом. Утром ведьма проснётся, позавтракает с тетушками, откроет массивный шкаф в поисках подходящей верхней одежды для спуска к вратам Ада. Она повернется к зеркалу, накрасит губы, на секунду остановившись у ранки на нижней губе. Нахмурившись, Сабрина Спеллман дотронется до нее, слегка надавит, заставив щипать, и одернет руку. Переведет взгляд на отражение еще не заправленной кровати со смятыми простынями. Она через силу улыбнется себе в зеркало, развернётся. Сегодня она оставит постель незаправленной, спустится к вратам. Встретится с друзьями, выпьет ванильный коктейль. Возможно, спасёт пару жизней. Потом солнце сядет. Ее стоны будут нарушать беззвучную мглу ночи, смешиваться с тяжёлыми мужскими вздохами. Затем она судорожно проснется, вновь будет игнорировать следы на теле. Она убедит себя в том, что это лишь сны.