успеть

в гостиной Слизерина гордо выставлены в витринах остывшие детские мечты. все они ломаются под гнётом чего-то (или кого-то), а исключением из правил считать себя Макс надоело; да и не так уж она необычна, чтобы быть исключением. девчонка и девчонка, только вот слишком огненная для змеиных владений - со временем выцветет - так все говорят. Макс безразлично ведёт взглядом по однокурсникам и не одному из них не кивает. проще казаться гордой принцесской, недоступной из-за завышенных идеалов и сказочной самооценки. одиночество Мэйфилд хранила глубоко под рёбрами, лелея и выращивая до размеров личного монстра. (но дело в том, что принцессой она никогда не была - как и не было для неё принца в стенах Хогвартса) // Майк щурит настороженный взгляд и в конце концов удовлетворённо кивает. чернильный зрачок режет бархатную кожу/мантию, Макс совсем не кажется, что её раздевают. его настороженность вполне очевидна, она же загадочная Слизерина без друзей-связей-привязанностей. и Макс сама не совсем понимает, как оказалась в чудаковатой компании Когтевран-Пуффендуй, но оправданий было более, чем достаточно. просто Эл излучала мягкий свет, просто в заброшенном классе было тепло, просто Мэйфилд так давно не обсуждала с кем-угодно о чём-угодно, поэтому она была готова поболтать даже со Снейпом. хоте декан, очевидно, убил бы её на месте. такая уж у него натура. Макс отпаивают чаем с ромашкой, дарят рисунок самой себя на смятом пергаменте и окружают невнятными разговорами в никуда. все они были дружелюбны, демонстративно не обращают внимание на змеиную удавку вокруг шеи. лишь Майк равнодушно смотрит сквозь неё, и это чертовски, чертовски обидно. даже после того, как Макс узнаёт об авторе своего портрета, она видит презрение, злобу и враждебность. (но дело в том, что Макс слишком боялась, даже несуществующих вещей - а Уилер вроде-бы с Эл и просто не обращает внимание) // а потом это становится (не)вредной привычкой. прийти, искренне улыбнуться и списать эссе по трансфигурации, которую она совсем не понимает. Макс словно заново начинает жить, подземелья теперь не похожи на темницу, а за плечами стоят д р у з ь я. от осознания своего уже не одиночества в голову ударяет нечто такое, что она никогда не испытывала. доверие, лёгкость и мягкость (?) всё это слишком сложно, поэтому Макс предпочитает не думать, а наслаждаться. в порыве безумной радости она пишет письмо старшему сводному брату, где целый лист исписан одной корявой фразой: у меня появились друзья. а в ответ Мэйфилд получает, вот уж неожиданность, язвительность записочку в стиле Билли, но даже это кажется ей чем-то хорошим. улыбка рвёт губы, Паркинсон насмешливо замечает, что общение с Пуффендуем явно повышает уровень оптимизма в крови. (но дело в том, что Макс отчаянно не любила брата - Пэнси просто не понимала, насколько была права) // а под подушкой, сложенный в аккуратный треугольник, приживается по-детски романтичный рисунок. её рисунок. который нарисовал Майк Уилер, который совсем не выглядел как завсегдатай творческого кружка первокурсников. уже позже растерянный шёпот Эл посвящает Макс в трагичную тайну: до этого никто не знал, что Майк так умеет. художником всегда был Уилл, или, на крайний случай, Дастин, но никак не Уилер. портрет он протягивает Мэйфилд в конце дня их знакомства. глаза Майка почему-то бегают, кончик уха наливается кровью и Макс уже готова была грубо съязвить, если бы не вложенное в кровь (спасибо Салазару) чувство такта. она тогда улыбнулась без намёка на враждебность и коснулась его руки кончиками пальцев, не обращая внимание на непонятную ей тогда электрическую напряжённость. а когда часы показали полночь на выцветшем циферблате, Макс вдруг бросается к сумке и извлекает этот глупый, дурацкий, совсем некрасивый рисунок. и со свечой в руках рассматривает каждую его деталь, пытаясь представить Уилера, сосредоточенного на очертаниях её ровной шеи, медных завитков волос и нахальном изгибе губ. (но дело в том, что Макс всегда много думала - и она прекрасно знала, что с Майком они точно не были знакомы тогда, но у него почему-то оказалась эта картинка, заставляющая сердце Мэйфилд сжиматься) // она продолжала делать вид, что всё в порядке. этому её научила жизнь: держать лицо, расправлять плечи и никогда не показывать свои слабости, несмотря ни на что. Макс была слизеринкой - холодной, самоуверенной и (иногда) фальшивой. Майк этого не понимал. его детские идеалы строились на историях про рыцарей и прекрасных дам. он не то, чтобы хотел быть героем, но в чьих-то глазах Уилер им был. умный, красивый и малость задиристый - идеальная формула всеобщего любимчика. были, кончено, и минусы: ему подобрали сказочную фею, невесомую и приятную, такую хорошую-хорошую, что становиться стыдно за мелкие грешки. и нет, Эл не была конфетной девочкой, с сахарной пудрой на губах и глиттерным ореолом невинности. дело вообще было не в ней, а в отношении других к их дуэту. им пророчили будущее, очень скучное, но счастливое. дом где-то в Годриковой лощине, несколько очаровательных детишек и самодельные качели в саду. Майк - работник министерства; Эл теперь-уже Уилер - прилежная домохозяйка. люди не говорили, но ждали. но никто никогда не спрашивал Майка, а он хотел бы путешествовать, проводить научные исследования, попадать в приятности и неприятности. и, что самое главное, Уилер совсем не хотел отдавать свою фамилию Эл, видеть её рядом с собой до конца жизни и повторять глупую (по его мнению) фразу - вместе и навсегда/долго и счастливо. Эл, бесспорно, была хорошей, но она не была той самой. Хоппер стремилась к миру, дарила людям только улыбки и не очень-то хотела бросаться в самое пекло жизни. а ещё Эл любила совсем не Майка, а тихого и доброго Уилла, и у них там даже начиналась собственная история любви. Эл и Майк были просто друзьями, оченьоченьочень близкими, и хоть и могли выглядеть, как парочка, но это было совсем не так. (но дело в том, что Уиллер порой сомневался во всём - в такие моменты именно Эл подставляла ему своё плечо) // они тогда заканчивали Хогвартс и были уже-почти-два-года неразлучной компанией. на Макс была дорогая мантия из малахитового бархата и прозрачная блуза. выглядела она, безусловно, потрясающе. если не видеть опустошённого взгляда и плотно сжатых рук. - чем ты будешь заниматься после? Эл собиралась работать с животными, завтракать в уличных кафе и носить только светлые мантии. Лукас уже отправил заявку в аврорат, упорно тренировался и выбирал квартиру в Косом переулке. Дастин почти решился на мега-сложный эксперимент по Зельям, устроился на подработку в аптеке и хотел купить себе филина. Уилла приняли в компанию по изготовлению живых портретов, и он всё время тратил на разработку новых проектов. а Макс тревожно прикусила губу, помолчала и бросилась обнимать каждого. так крепко, что на плечах ясно чувствовались ожоги-отметины от горячих ладоней. - я уезжаю. Билли научил меня водить эти маггловские... машины ещё год назад и даже купил мне одну такую. я буду колесить по Европе, хоть мир посмотрю. её голубые глаза покрылись влажными блёстками , и она разрыдалась, как маленькая девочка, уронившая мороженное. утопая в объятиях друзей Макс рассказала про мрачный фамильный особняк, про грубого отчима и про его желание выдать её за богатого старикашку. - Билли ждал, теперь он тоже уедет. мы будем свободны, но мне так больно, потому что у меня появились вы, и я просто не могу. Макс стойко высмеивала свои слабости всё это время, и Майк это уважал. но смотреть на плачущую, отчаявшуюся Мэйфилд, которая слыла ледяной королевой, было тяжело. очень тяжело. (но дело было в том, что Макс не показала бы себя размазнёй и нюней без хорошей такой причины - тем вечером она даже не вернулась домой) // в то утро у Майка не было никаких дел, потому что он до сих потерялся между стадиями "осознание себя" и "осознание своих возможностей". Эл в то солнечное, благоухающее магнолиями утро пришла похожей на обозлившегося ёжика. - она уехала. чёрт возьми, Майк, она уехала! и у него тогда целый мир перед глазами трескается, потому что он только набрался смелости попроситься с ней. он не успел (но дело в том, что Майк вообще часто не успевает - Макс знала об этом, возможно, даже больше его самого) // Эл отлёживалась у него две недели, заливала горе любимым грейпфрутовым соком и карамельными вафлями. а в один день проснулась, расплескала по дому свой веселый смех и почти забыла о Макс. точнее о том, что Макс здесь нет. и кто-то сильно забарабанил в дверь. Майк пусть и не успел: Макс - слизеринка, она может сделать это и за него. она взаправду стояла там: лохматая, в коротких шортах и с ясной улыбкой. хохотнула, мазнула поцелуем по щеке и влетела в квартиру, будто всегда там жила. - поехали со мной. Макс сказала это быстро, очень неразборчиво, но всё так-же самоуверенно. - я хочу, чтобы ты был рядом, понимаешь? - мне надо палочку взять. - даю три минуты. и снова улыбнулась так, что у Майка землю выбило из под ног. (и дело в том, что Макс наконец-то была собой - ярким ураганом без нужды сохранять лицо, и Майк чертовски любил её именно за это)