На обороте зеркала

-Матушка, а расскажи, как ты молодая была, –просит крохотная черноволосая девочка в постели Впервые за столько лет Уркара вздрагивает. Ее лицо принимает выражение, которое, казалось, уже забыто и стёрто -Элли, разве я когда-нибудь рассказывала тебе сказки на ночь? Этим занимается твой отец. -Ну матушка, –тянет девочка, –Ну это же не сказка, ну пожалуйста. Уркара через силу смягчает тон голоса из темноты -В другой раз, милая. Спокойной ночи *** -Нам пора принять решение, Уркара Уркара сидит в их общем с мужем кабинете. Железный дровосек только что вошёл своими широкими шагами в комнату. Уркара массирует висок -У нас республика, Дровосек. Это не нам решать, а совету -Вся страна считает нас монархами, совет примет только наше решение, –Уркара снова содрогается изнутри -Монархия всегда диктатура. Я не хочу слышать об этом. Дровосек, наконец, замечает состояние жены и присаживается перед ней на колени, чуть сжимая их руками — Тебя кто-то расстроил. Кто? –он смотрит ей прямо в глаза -Элли, –туманно отвечает Уркара мужу Он удивляется -Что она сказала? -Она лишь попросила рассказать о молодости, Дровосек, это обычный детский вопрос, –Уркара резко встаёт, стряхивая с колен руки мужа, и отходит к окну. -Но не для тебя, –отчетливо проговаривает Дровосек, глядя на спину жены -Не для меня…–эхом отзывается Уркара *** Уркара видела гнет Бастинды на собственном опыте и знала эту историю лучше каждого во всей Волшебной стране. Ей было всего 101, когда Бастинда и Гингема пришли к власти в Фиолетовой стране. Пока девочка росла, Бастинда сумела свергнуть Гингему и заставить ее уйти в Голубую страну, к Жевунам. А сама осталась… И настало самое темное время для Фиолетовой страны. У Уркары была небольшая семья. Мать с отцом, да она с младшим братом. Голод, жажда и рабский труд не мешали родителям Уркары растить детей в доброте и теплоте, хоть им и приходилось крепче затягивать ремни на поясах. Отец уходил в каменоломню, мать в поле, а Уркара с Улаем шли помогать соседям. К сожалению, Бастинда не была довольна работой шахты, и поэтому всего через 50 лет своего царствования, она разрушила каменоломни, погребя под завалами сотни мужчин… Так погиб отец Уркары. Стало тяжелее. Матери трудно было одной добывать средства на пропитание для себя и детей. Уркара и ее брат тоже уходили в поля, чтобы суметь собрать хоть какой-то прожиточный минимум. Природа страны стала гибнуть. Темные чары Бастинды, как смог, заполонили небо над страной. Водоемы все были искусственным (колдовским) способом осушены, ведь Бастинде, в каком-то тайном манускрипте, была предсказана смерть от воды. Жители Фиолетовой страны, измождённый и тощие, страдали теперь и от ухудшения погодных условий. Несмотря на запрет Бастинды на воду, небеса нередко разжалась ледяными ливнями, поровну радовавших и делавших только хуже. Каждый ливень уносил с собой очередную жизнь: вода не только жалила холодом, но и несла с собой остатки зла, поднявшегося в небо. Прошло сто лет… Уркаре пришлось резко взрослеть: матушка ещё скорбела по отцу, а Улай ещё не мог взять на себя его ответственность… Поэтому мужчиной в семье стала Уркара. И когда заболел Улай, заболел страшно: горячка, бред и боли не давали ему покоя ни на минуту, а мама не могла ничего сделать, именно Уркара старалась облегчить последние часы брата. Чтобы отдать должное скажем: ей удалось… Улай умер с сухими глазами и улыбкой на лице… Хоронила его Уркара тоже сама. Мама не смогла пережить и эту смерть. Женщина, и без того полупрозрачная, стала чахнуть на глазах. Сначала уменьшилась ее норма работы в поле, потом она уже ходила по соседям, как некогда Улай и Уркара, а после и вовсе закрылась дома. Трехсотлетняя Уркара, девочка–подросток, без вопросов и жалоб, взялась заботиться о матери и о себе. Мать лежала, глядя в потолок, целыми днями. Она бы так и лежала, если бы Уркара не кормила ее и не выводила хоть чуточку подышать. Мама умерла ещё через 50 лет. Сил выкопать могилу у Уркары не было… Она осталась одна. И отчаялась. Пустой дом наводил смертельную тоску, да и вообще весь городок, где она прежде жила с семьёй, опустел, а те, кто ещё держался в выживших, закрылись в своей угрюмости и не подпускали к себе людей. 20 лет Уркара не разговаривала ни с одной живой душой. Но после случилось чудо. В тот день даже небо было на стороне Уркары. Сквозь колдовские тучи проступили солнце, Уркара решилась на то, чтобы уйти в дальний лес: те деревья ещё цвели по весне и давали тень от листьев летом. Уркара хотела вдохнуть полной грудью. Когда она пришла в рощу, она долго сидела под деревом, наслаждаясь добротой, живущей там. Она могла бы заплакать от горечи, накатившей на нее, но не смогла. Она смотрела на голубое небо и тихо мечтала, что когда-нибудь будет не одна, а их страна снова станет живой. Ей словно подарили второе дыхание: в роще застучал топор. Ведомая своим нутром, изголодавшимся по общению, девушка бросилась вглубь леса. Лишь бы не потерялся, лишь бы не утихал этот глухой стук, как пульс. Уркара снова ощутила заполненность в груди: она думала, что сердце у нее, спустя годы, превратилось в камень. На поляне стоял высокий парень с топором в руках. Уркара зачарованно замерла у кромки леса. Почувствовав взгляд, парень обернулся, одарил Уркару взглядом небесно–синих глаз и солнечно–прекрасной улыбкой. Так Уркара встретила Дровосека. Ей казалось, что Судьба дала ей второй шанс на жизнь. Несмотря на редкие встречи, Дровосек пылко полюбил ее, а она его. Их беседы были тихими и всегда приносили девушке невозможное облегчение: она жила. Уркару даже не беспокоило, что Дровосек был человеком, почему-то тогда она не думала об этом. Прикипевшая маска решимости на ее лице трескалась: Уркара снова улыбалась. Вскоре Дровосек пришел к ней в дом. Уркара расцвела: в ее доме появился хозяин. Вся округа знала: если понадобится помощь, в доме на краю городка можно её найти. Все, кто знали Уркару, с нетерпением гадали, когда же пара назначит свадьбу. Конечно, Дровосек быстро узнал, что происходит в стране, и даже захотел что-то исправить… Но Уркара с горечью объяснила ему, что сделать ничего нельзя… Бастинду никак не свергнуть, она много лет думала об этом. Услышав про много лет, Дровосек поинтересовался сколько… Тогда он узнал, что его возлюбленная старше его минимум на три с половиной столетия. Дровосек решительно отказался сдаваться. -Ничто не вечно, –сказал он Уркаре, –И, живя с тобой, даже я увижу солнце над Фиолетовой страной. Дровосек уходил в лес, Уркара–в поле, и в их головах едино билась мысль: как свергнуть Бастинду? Но колдовское зло никогда не спит. Бастинда узнала о бравом парне, пришедшем из неоткуда. Но ее гнев обрушился не на одного Дровосека, а на всех мужчин, находившихся в то время в лесу. Каждого из них постигла страшная участь: кто-то упал в яму с кольями, открывшуюся у него под ногами, кто-то был растерзан голодным зверем… Дровосек избежал многих напастей благодаря удаче…но он не усмотрел последней: его изрубил собственный топор… Узнав о гибели мужчин в лесу, Уркара собрала несколько оставшихся парней и бросилась в лес. Она знала, куда собирался Дровосек. Они нашли его быстро. Дровосек умирал. Пока его несли в город, Уркара держала его за окровавленную руку…и не уронила ни слезинки. Она быстро уговорила кузнеца помочь Дровосеку. Она собственными руками таскала железо для его тела и сама его плавила. Она боялась не успеть… Но вот, Дровосека впервые назвали Железным. Он открыл глаза. Он долго свыкался с новым телом. Уркара не отходила от него ни на шаг… А потом…он исчез… Девушка ждала его ровно день, а потом бросилась искать… Она оббегала все ближайшие леса, заглянула пол каждый куст, излазила самые глубокие заросли. Она едва не утонула, ныряя в горную реку, последнюю, что не сумела осушить Бастинда–слишком уж бурной она была. Потерянная Уркара возвращалась домой, а от нее шарахались: на глазах у горожан страшная мина угрюмости наплывала на нежные девичьи щеки. Уркара потеряла детство, затем семью, а теперь потеряла и любовь. Ещё целый век Уркара тенью ходила по городу, иногда спасая людей, и по лесам в надежде отыскать хотя бы топор любимого. Все было тщетно. Ее стали бояться. Поговаривали, что девушка ушла в колдовство, как и Госпожа Фиолетовой страны. И тогда Уркара поняла, что она должна сделать. Она сожгла собственный дом, чтобы ей некуда было вернуться. Собрала жидкие вещи и…ушла к замку Бастинды…служить… *** Бастинда не держала прислуги: в колдовском замке не нужно было лишних глаз и рук–чары сами обеспечивали хозяйку. Уркара предстала перед ведьмой каменным изваянием, страждущим попасть на службу. Бастинда расхохоталась -Ты? Жалкое подобие человека, ты хочешь служить у меня? Сколько ты протянешь? Последний мой слуга умер после месяца службы, а он был демоном, –но Уркара твердо стояла на своем, ей было нечего терять, и за ней стояли четыре родные души, загубленные проклятой ведьмой -Мне почти 500 лет, ваша милость. Я не принадлежу миру вне замка, я чужая там. Я знаю, что я нужна здесь. Но Бастинда пуще веселилась, чувствуя, как зарождаются внутри нее подозрения: уж не шпионка ли перед ней. У нее был верный способ проверить. Ни одна живая душа не могла устоять перед ним. Призвав свои силы, Бастинда заставила Уркару упасть на колени. Холодными темными червями к девушке устремилось колдовство, впиваясь в голову, забираясь в мозг через глаза, уши, рот. Уркаре казалось, ее голова скоро взорвется от боли, но она молчала. Даже если бы она захотела, она не могла бы кричать: рот был плотно забит черными щупальцами, но она и не стремилась. Бастинда ощутила в новоиспечённой слуге только холод, отстраненность и душевную пустоту. Такое положение дел ее почти устраивало. Не хватало только страха. Уркара задыхалась, а потом поняла, что глухо забитые колдовством лёгкие были только началом. Она прошла пробу на службу, но ей предстояло принять присягу верности. Бастинда встала со своего места и медленно направилась к трепещущей на холодном полу Уркаре (она бы с радостью не дергалась, но отсутствие воздуха заставляли нервные окончания сокращаться). Ведьма сдавила будущей рабыне горло, отозвала щупальца и подняла Уркару в воздух. Девушка ждала. А Бастинда гадко оскалилась и протянула когтистую руку к груди жертвы. Уркара ощутила, как страх перед смертью облизнул ей пальцы ног. Сердце Уркары громко билось о ребра. Девушка старалась взять себя в руки…когда поняла, что в груди пусто. Ухмыляясь, Бастинда держала перед собой дергающееся сердце Уркары в темном облаке собственного колдовства. Уркара похолодела и опустила глаза. В груди зияла дыра, заполненная черным дымом чар. -Видишь мое могущество, жалкое создание? Чувствуешь ли, как легко я могла бы убить тебя? Бастинда приняла молчание Уркары за согласие и трепет. Девушка же сглатывала горечь: она почти слышала, как Улай просит ее отказаться от затеи. -Ты станешь служить мне, как пёс служит хозяину, и никогда не посмеешь предать меня, ты поняла? Иначе… Бастинда лишь легко шевельнула пальцем, а в сердце Уркары впились тысячи игл. Ей казалось, она вот-вот умрет. Пустая грудь раздиралась на части, терзаемая колдовством, сердце томилось в чарах, погибая, а разум отказывался принимать столь явную жестокость…и, стискивая кулаки, заставлял сказать -Да…ваша.милость… *** Служить было непросто. Особенно поначалу. Бастинде нужен был слуга, тюремщик, палач, разведчик, личный психолог, и это был совсем не окончательный список. Уркара ощутила на себе все тяготы рабского труда. Ей некогда было забросить в рот хоть какую-то пищу, не то что поспать. Она вечно моталась из одного конца замка в другой…а ее сопровождением был ласковый голос госпожи, обещающий выдрать Уркаре ребра, если она будет медлить с приказом. Уркара зарабатывала себе репутацию. Каждое действие было выполнено беспрекословно, к ней было не подступиться, хотя Бастинда все равно придумывала повод поиздеваться. Уркара честно гнула спину, пока ей не стукнуло 450. Это был старший возраст слуг Бастинды, который не переживал никто. Девушка не задумывалась об этом, пока голос госпожи не потребовал прийти в покои колдуньи. -Ты служишь у меня уже 75 лет, ты знала? –спросила Бастинда, увидев покатую спину рабыни — Мне некогда думать, ваша милость, –эхом отозвалась Уркара, –И некогда считать время -Конечно некогда, болванка, ты же столько всего должна делать, –рассыпался железной стружкой смех ведьмы, –Я ведь не просто так держу тебя под крышей своего дома. -Но я не о том, –продолжала она, –Ты, должно быть, когда шла сюда знала, что дольше 75 лет у меня никто не задерживался. На то ведь должна быть причина -Должна быть, ваша милость, –шелестел ответ -Какая же ты глупая. Ничего не знаешь. Так вот…никто не задержался, потому что не сумел вынести присяги. У Уркары потемнело в глазах -Да…ваша милость -Что «да, ваша милость»? –передразнила Бастинда, а потом пожаловалась, –И почему я должна все говорить сама? Уркара хотела ответить что-нибудь подхалимное, чтобы сегодня ей позволили вздремнуть, но ее горло сдавило колдовство. Девушка в непонимании и ужасе вскинула голову. А в тело словно заливался огонь. Каждую клеточку жгло, от чего хотелось сойти с ума. Уркара четко понимала температуру каждого предмета, хотя ощущение у нее было, что она горячее углей. Пламя медленно расползалось из желудка, отравляя и губя. Оно текло по грудной клетке, выплавляя сердце. Огонь полыхал в ладонях и кончиках пальцев ног. Уркару затошнило, словно угли из нее внезапно решили выбраться наружу. Откуда-то издалека звучал голос. -Клянешься ли ты любить меня сильнее, чем саму себя? Уркара определенно сходила с ума. -Клянусь, –каркнуло ее горло Слезящимися глазами девушка пусто отметила, что губы покрылись железно-соленым налетом: внутренности сочились кровью. -Клянись, что и в мыслях не пойдешь против меня. Я–твоя госпожа. Ты–моя раба, –пульсом отдавалось в ушах -Раба…-Уркара захлебнулась кровью, –Клянусь…моя госпожа Бастинда смеялась. Глаза Уркары перестали отражать действительность. Их жгло, вместо покоев хозяйки девушка видела полыхающий костер. Говорили, что Бастинда на деле была сожжена на костре, но не погибла и восстановила себя колдовством. Уркара видела и чувствовала все то, что могло обеспечить ей аутодафе. -Ты верна мне, Уркара? –пафосно вопрошала Бастинда, но когда бедная девушка сплевывала алые кровавые сгустки, она начинала визжать–Отвечай! -Верна, –хрипела Уркара Она видела Дровосека перед собой. Он был живым, из плоти и крови, протягивал ей руку и шептал -Потерпи немного, милая. Боль пройдет. За ним вытирал мокрые глаза Улай, его плечи сжимала мама. Отец хмуро смотрел на Бастинду -Держись, дочка. Держись… Я не могу, папа! Не могу! У меня нет сил–беззвучно рыдала Уркара–Я хочу уйти к вам. У меня сердце рвется так жить, я хочу умереть, отец! Но видение лишь покачало головой и отступило. Уркара пылающими глазами следила за уходящими призраками прошлого. Если бы она могла, она бы пошла за ними. Она даже собиралась сделать шаг…только один…а за ним… … Темнота резко отступила, когда Бастинда острыми когтями впилась в ее подбородок. Глаза все ещё видели слепящий огонь, Уркара даже заметила отблеск собственного взгляда на серой коже хозяйки. -Бестолковым болванкам везет…–задумчиво проговорила ведьма, — Ты ощущаешь себя? Уркара тяжело сглотнула и прикрыла глаза, лишь бы не смотреть на ненавистное лицо. Веки обожгло -Да…ваша милость… Бастинда резко отпустила рабыню и громко расхохоталась. Уркара грузно упала на ледяной пол. Она не умерла, но чувствовала, что близка к этому. -Раз так, Уркара, я поздравлю тебя, –нежно выпалила Бастинда и принялась плести заклинание Из мутного потока слов Уркара поняла, что хозяйка колдует над ней. Бастинда действительно символически поздравляла Уркару. Ей с трудом верилось, что девушка сохранила ей верность, сумела выжить, и все в одном промежутке времени. Найти слугу и раба было непросто, это существо само пришло к ней. Но даже Бастинда могла осознать, что рано или поздно в таких условиях погибнет каждый. Бастинда делала все возможное, чтобы Уркара осталась жива. Теперь ни сон, ни пища, ни жажда не могли бы отвлечь девушку от дел. Она стала тем, чем когда-то обратился ее возлюбленный–безжизненным куском металла. Только Дровосек был таким снаружи…а Уркара стала внутри. Она и раньше не была человеком, а теперь по праву могла перестать считаться живой: ее сердце все ещё билось лишь потому, что она сама так хотела. Уркара стала вечной. Как позднее объяснила ей крайне довольная собой Бастинда, проклятие (ведьма выразилась «мой дар») нельзя было снять или изменить. Если когда-то у Уркары был способ отступить хотя бы за грань смерти, то теперь и этот, последний, путь к спасению был закрыт. А хозяйку устраивало все. Уркара была удобна. Тем более, что когда Бастинде понадобился доносчик, Уркара покорно согласилась им стать. Ведьма заколдовывала рабыню, обращая ее в сокола, а после отслеживала ее глазами всё происходящее вокруг. Бастинда не знала, что Уркара мастерски отводила взгляд и превосходно лгала… Когда Бастинда утомилась околдовывать Уркару сама, она теми же огненными буквами выжгла умение создавать чары. Теперь Уркара могла самостоятельно обращаться птицей… В ее арсенале появилось новое оружие, которое Бастинда вручила ей своими же руками. *** Но, увы, все не могло быть так просто. Бастинда продолжала брать заложников, пытать пленников, только теперь это делалось руками Уркары. Люди, узнававшие девушку, моментально вспыхивали ненавистью к ней. Кричали громкие слова о предательстве, о лицемерии и слабости… Уркара молчала и хлестала их плетками по спинам… А после залечивала раны. Заключённые стенали под ее руками и проклинали ее, а она не останавливалась. Оказалось, что люди давно заклеймили ее ренегатом, и за ее спиной нередко сквернословили. Тогда Уркара, наконец, начала то, ради чего пришла на службу к ведьме… Она впервые помогла заключённому бежать. Тот сначала не поверил, раскричался ей в лицо…а после даже не поблагодарил. Уркара видела лишь сияющие пятки нагих стоп. Да, Уркара пытала пленников. Но пожалуй стоит задуматься, как именно? Были ли ее удары столь же жестоки и сильны, как удары Бастинды? Была ли она бесчувственна к страданиям несчастных? Уркара бы точно дала ответ на эти вопросы. На оба одним словом. Нет. Девушка прекрасно понимала, что нельзя позволять хозяйке бить пленных. Бастинде доставляло удовольствие садиста издеваться над ними. В отличие от ее удары Уркары приходились по наименее болезненным точкам, щадящие и имеющие лишь замах. Уркара щелкала кончиком плети или кнута прежде, чем они касались спины. Иногда она умудрялась оставить лишь след–без особой боли после. Но заключённые все равно ненавидели ее, как узник ненавидит палача. Единственное, что успокаивало Уркару, то, что несчастные под ее надзором страдали куда меньше, чем могли бы. Какая разница, как они относятся к ней, если они сумеют остаться живы? Уркаре удалось убедить Бастинду, что заключённый погиб, и рабыня сожгла останки. Ведьма поверила. И Уркара не остановилась в своем намерении помогать. А спасённые ею сначала с неверием…потом с удивлением и надеждой…а после и с трогательной нежностью вспоминали своего тюремщика. Мало-помалу, Фиолетовая страна воспрянула: гнет ведьмы смягчился. Теперь на престоле фактически восседала бессмертная девушка Уркара, всячески оберегающая свой народ. Само собой, все знали, что руководит Бастинда. Но ведьма никогда не узнавала исправлений собственных приказов, а Уркаре удавалось поднимать страну из пепла. Многие были обязаны жизнями именно Уркаре… И эти многие пришли к девушке. Они готовы были присягнуть в верности, лишь бы свергнуть проклятую колдунью, но у Уркары были плохие воспоминания на этот счёт. Девушка отказалась руководить революцией единолично. Тогда жители страны сами пошли на хитрость. Как бы они не делали вида, что восстание готовится не только по указам Уркары, так было. А девушка верила…слепо… Подпольный бунт готовился медленно. В течение почти 125 лет Уркара продвигалась миллиметровыми шагами: теперь ей было, что терять. Она успела сменить несколько поколений повстанцев, однажды даже успокаивала бунт собственных последователей: кому-то показалось смешным, что Уркара так медлит. Но девушка прекрасно осознавала все риски…и гораздо лучше, чем все вокруг, видела, что на самом деле творится. Если все жили с надеждой в сердце, то Уркаре приходилось прорываться сквозь темный занавес колдовства каждый день и каждую ночь. Бастинда ведь не прекращала издеваться над ней. Когда пленников в замке не оставалось, ведьма тренировалась на рабыне. Однажды, в неожиданный выходной, Уркара вспомнила, что она когда-то была не только слугой и бессмертной, несгибаемой спасительницей своего народа, но и…девушкой. Обладающая некоторыми навыками колдовства, она сотворила зеркало (все зеркала Бастинды были зачарованы лишь на ведьму) и с грустью заметила, как стала отвратительна сама себе. Толстый слой грязи покрывал впалые до дистрофии щеки, темные глаза смотрели страшно и лихорадочно, а само лицо представляло собой вырезанную из камня маску. Уркара вспомнила, как Дровосек проводил тёплыми пальцами по ее губам, когда она улыбалась. Ему нравилась ее улыбка. Девушка даже попыталась заплакать, как любой человек, когда ему тошно и плохо…но к ее разочарованию, у нее не вышло. Слезы идут от сердца…сердце Уркары не билось уже много лет. *** Уркаре было 670 лет, когда восстание было готово. Оставались лишь мелкие приготовления, чисто технического плана. Но намерения не сбылись. На Голубую страну, взявшись из ниоткуда, свалилась девчонка, убившая Гингему, правившую там. Уркаре было приказано следить за ней, и Уркара следила…до тех пор, пока гордая Элли не вышла из Изумрудного города в направлении Фиолетовой страны. Само собой, Уркара сразу поняла, что девочка была обязана сделать, и, конечно, Бастинда ничего не узнала. Но приход чужаков означал, что все планы повстанцев откладываются на неизвестный срок. Давным-давно, когда восстание ещё не начало биться в душах Мигунов, Уркара наткнулась на очень интересный тайник. Бастинда хорошо спрятала его, и девушке было крайне любопытно, что же такого там могло быть секретного и недоступного для чужих глаз. Так Уркара открыла для себя Глаз-Алмаз и Книгу Волшебной Страны, ту самую пропавшую родственницу Волшебной Книги, что принадлежала Виллине. Уркара задала Глазу единственный вопрос, мучавший ее уже немало лет: как погибнет Бастинда. Глаз указал страницу в Книге, которая давала ответ. Опасливая Уркара узнала его лишь спустя несколько месяцев, когда ей снова посчастливилось остаться одной. Бастинда должна была умереть от воды, от руки молодого существа иноземных кровей. С магическими книгами никогда не спорили. Уркара посчитала, что пророчество говорило про нее саму: физически она была молода, а ее вид не принадлежал к местным видам Фиолетовой страны. Тем не менее, каждая молодая особа, попадавшая в замок, оберегалась втрое тщательнее–ведь она могла быть Избавительницей. Поэтому Уркара с трепетом ждала Элли. Рабыне отлично удалось сыграть удивление и толику надежды, когда девочка вторглась в страну. Но когда Уркара глянула в трубу, она не поверила своим глазам… Рядом с Элли, гордо неся топор, шел Дровосек. Ее Дровосек. Ее Железный Дровосек. Уркара не видела его, когда следила за Элли. Быть может нарочно, а скорее просто известно отвлекалась на что-то помимо… Насылать ворон и волков на ожившего возлюбленного было невыносимо. Уркара даже ощутила укол боли где-то в груди. Ей показалось, что она оживает… Но укол быстро прошел… Разум снова заглушил все чувства. Лишь бы выжили и он, и все его товарищи. Лишь бы все, что строилось столько лет, не пошло крахом. Уркара слышала, как хозяйка бесновалась, глядя на умирающих от топора волков. Очевидного отрицать было нельзя: сердце таяло от осознания, что Дровосек был также силен и смел. Уркара не могла подглядеть, как это происходило, но она живо представляла эту картину. Его плавные движения, несмотря на грузность металла, его крепко поджатые губы и сощуренные глаза. Столько лет прошло, а она все помнила… Поэтому, когда Уркара услышала плетение чар со смотровой площадки, она второй раз за несколько веков ощутила боль в груди. Бастинда проговаривала смертельное проклятие, от которого невозможно было ни сбежать, ни даже уползти. Про выживание вопрос тоже был очень сомнительным. Мелькнувшая надежда тускнела на глазах. Уркара не могла поверить, что счастье могло показаться, а после сразу же исчезнуть, теперь уже навсегда. А разбирать обломки должна была она. Бастинда пощадила Льва, Элли и это маленькое лохматое существо, которое Элли звала Тотошкой. Но ни Чучело, ни Дровосека так называемое милосердие хозяйки не коснулось. Уркара с внутренней горечью смотрела, как колдовской дождь корежит оцарапанную чарами стальную грудь, треплет лохмотья, служившие чучелу одеждой. Бастинде не хватало терпения оставить бедных путников в покое. Она велела выпороть несчастного Льва и горюющую девочку. Уркара тихо проклинала хозяйку. День никак не желал заканчиваться: Уркара четко распланировала ночь и стремилась исполнить желаемое. Стараясь игнорировать тихий плач из подземелья и скрежет когтей о клеть, девушка впервые считала минуты до того, как госпожа уйдет почивать. Только по коридорам разнёсся храп, Уркара сорвалась с места. Моментально обернувшись птицей, она стремглав вылетела из замка. Погода была нелётная: ветер рвал перья, зачарованный дождь жёг кислотой и холодом. *** -Вы сможете что-нибудь сделать? –кузнец мигнул и поджал губы -Уркара, вы же сами видите…здесь…нечем помочь Уркара сжала зубы. Она только что закончила таскать части Дровосека. Ее мышцы горели, а душа разрывалась на части: кузнец был прав, Дровосека было не собрать. Она напрасно старалась Уркара проглотила рык. -Он нужен мне целым. Соберите его. –кузнец вздрогнул, увидев огненные проблески в глазах девушки. Про Уркару было известно, что она обучена колдовству. И хотя люди были уверены в ее намерениях, они все равно побаивались. После принятия присяги глаза Уркары перестали отражать все чувства, но скорбь и ярость, так мало отличимые в ее жизни друг от друга…они ярко пылали в ее взгляде в прямом и переносном смысле. -Если бы я мог…-кузнец развел руками Уркара закусила губу. Кузнецу самому нужна была помощь… -Чтож, ладно, -решилась девушка Она отогнала кузнеца взглядом. Она знала цену своему поступку: она больше не сможет колдовать сегодня–сил оставалось слишком мало. Выбор был либо помочь Дровосеку, заставив его снова жить, заставив железо слится…либо обернуться птицей и долететь до замка… Уркара выбор сделала. Она давно привыкла в ведьмовскому огню в венах и даже не вздрогнула, когда он вспыхнул в ней. Она никогда не вытворяли различных пассов руками, как учила ее Бастинда, когда колдовала. Она просто смотрела, а из глаз рвалось пламя. Оно же выжигали ее изнутри. Колдовство Бастинды было врождённым… Уркаре его вживили…и плоть отвергала нововведения. А из-за того, что умереть девушка не могла, она была вынуждена привыкнуть. *** Девочка заметила ленту со шляпы своего друга. Уркара не сумела бросить соломенное чучело и почти всю ночь возилась с ним. Только ленту забыла вытащить… Элли обладала зорким глазом -Откуда это у тебя? –с вызовом бросила девочка -Не шуми, –устало отмахнулась Уркара, –Если бы ты жила здесь дольше, у тебя бы было меньше вопросов. Но неугомонная девчонка продолжила колыхать воздух в замке. -Я спросила, откуда у тебя лента со шляпы Страшилы?! –Уркара подавила раздражение -Ты не понимаешь с первого раза, да? Не шуми, –Уркара подошла ближе и прищурила полыхающие глаза, –Иначе все сделанное полетит в тартары. Элли распахнула глаза -Сделанное…что? -Твоими друзьями занялись мастера. С ними будет все в порядке. Молчи! –Уркара остановила восторженный поток слов–Так происходит со всеми, кто попал сюда. За последние 150 лет в этих стенах никто не умирал. Элли притихла в раздумье. Уркара ушла в тень подземелья. Ей очень хотелось вылететь из замка, навестить Дровосека, но колдовство не билось под кожей. Она должна была ждать нового прилива сил. -Почему вы не уничтожите ее? Она же чудовище, –раздался голос из клети Элли вздрогнула, когда огненный взгляд вспыхнул из темноты -Ты зря считаешь, что революция строится за неделю–голос Уркары стал слишком глубоким Элли услышала невероятную скорбь и обомлела. Она видела перед собой лицемерную гадину, решившую помочь…но никак не шпиона. -Сколько лет ты здесь служишь? — Уркара прищурилась -Два века–поразмыслив, ответила она Уркара не видела смысла говорить что-то о себе девочке-однодневке, которая забудет ее, как только переступит порог замка. -Почему ты не ушла? Тебе ведь здесь плохо! –Уркара ощутила насмешку и жалость к девочке -Я вытаскиваю отсюда таких как ты. *** Она не решалась открыть дверцу. За ней слышалось его тяжёлое дыхание, она догадывалась, что он ждёт, но не могла. Столько лет прошло. Как она может быть уверена в чем-то, кроме того, что она сама построила? Он не был ее творением. Он был ее путем в небеса. Сглотнула горькую слюну, Уркара зашла в пристройку кузни. Его силуэт заслонял добрую часть окна. Гордые, широкие плечи были опущены. Уркара замерла при виде толстого сука в его руке: даже Железному Человеку нужно время для реабилитации, он не очень уверенно стоял на ногах. -Зачем ты пришла? –внутри Уркары что-то умерло -Я думаю, ты мог бы догадаться сам–Дровосек повернулся и впился в нее взглядом -Я был уверен, что это не ты, –процедил он через несколько мгновений–Я так хотел верить, что ты не могла Уркара гордо расправила спину. Он не понимал, как и все в начале. -Ты ошибся -Зачем тратить колдовство на меня? –выплюнул он с горечью, –Зачем это гадкое лицемерие? Ты думала, что я буду с тобой спустя два века твоего предательства? -Нет, –спокойно ответила Уркара, внутренне захлебываясь горем, –Не будешь. Ее глаза вспыхнули, и он ощутил, как сил становится больше. Вскоре он отбросил трость с отвращением, но сразу же с ним же повернулся к девушке. -Зачем ты это сделала? Уркара молча развернулась и направилась к двери -Я задал вопрос. Уркара не ответила -Уркара! Она вышла из кузни под аккомпанемент его криков. Про голос гулко отдавался в железных связках, создавая страшное эхо. Ей больше не хотелось кому-то помогать. Она хотела, чтобы хоть раз в жизни кто-нибудь помог ей. *** -Не может быть…–вырвалось у нее, –…Она растворилась?! -Не больше нет! Вы все свободны! Уркара не сдерживает эмоций и порывисто обнимает девчонку. Хотя теперь это уже не девчонка. Девочка. Элли. Кто же знал, что после похода к Дровосеку, так заболит душа, что захочется, впервые за всю жизнь захочется, с кем-то поделиться болью. И внезапно совершенно чужое существо, более того человек, стал ближе, чем кто-либо. Уркара совершенно открыто восторгается моментом. Она не плачет… Избавительница пришла, к чему же слезы? Они свободны… -Элли, Элли!!! — в зал с грохотом врывается Дровосек вместе со Львом и Страшилой Между ними заливается лаем Тотошка. -Друзья, вы живы! Они кидаются друг другу в объятия, сжимая до хруста. Они что-то говорят на ухо, шепчат, улыбаются и смеются. А Уркара… Уркара видит, что она лишняя здесь… Она видит не понявшего ее Дровосека, друзей милой Элли, что так скоро забирают ее. Уркаре столько хочется сказать, но она не станет. Она натягивает вежливую улыбку, но внутри пустота. Уркара чувствовала, как закипало внутри колдовство, желая сделать что-то, как-то помочь, но нет…не теперь… Уркара дала себе слово не колдовать как только увидела лужу на месте госпожи. -Ребят…спасибо Уркаре… Уркара редко поворачивается. Элли добродушно улыбается, глядя на нее. Вся ее команда слегка шокирована. Как? Уркара? Помогала? Не может быть… Лев царственно кланяется ей и говорит -Спасибо, Уркара Страшила и Дровосек разом открывают рты, но замечают это. Страшила передает фору другу. Дровосек смотрит на нее с секунду…а потом, копируя ее вежливую улыбку, отвечает: Спасибо, Уркара То же, говорит и Страшила, мужественно пожимая руку девушки своей мягкой ладошкой. Тотошка вьется у ног и просит погладить. Уркара скупа на ласки, но уделила песику внимания. В конце концов, он немало пережил. Элли подходит последняя. Она отдает Уркаре заветную бутылку с водой и крепко обнимает девушку. -Спасибо, Элли, –шепчет на ухо Уркара -Мы квиты, –крепче сжимает ее девочка, –Я никогда не забуду твоей помощи… … Уркара смотрит вслед уходящей компании. В руке она сжимает бутылку воды. С небес сошла колдовская туча, над страной восходит первое за пятьсот лет солнце. Жители выходят из домов, на их измождённых лицах сияют улыбки… Уркара шепчет -Я никогда не забуду вас… *** Как бы Уркара не хотела уйти в подполье, она не могла. Стране требовалась рука помощи, а помощь привыкли получать от нее. Через несколько часов после освобождения к Уркаре пришли Мигуны и очень четко рассказали свою просьбу: правь нами. Уркара всеми силами старалась отказаться, но потом один из посланников, пожевав губу спросил -Кто, если не ты, Уркара? Никто из нас не знает, как управлять страной. Только ты поможешь нам выжить. И Уркара опустила руки. Она договорилась, что жители страны организуют Совет, членом которого будет являться и сама Уркара, чтобы она правила не единолично. Как когда-то было с революцией. Мигуны радостно согласились. А на сердце Уркары лег ещё один камень. Желания девушки не сбывались одно за другим: вскоре стране понадобилось ее колдовство. Уркара перерыла множество книг и стала восстанавливать природу страны. На это могли бы уйти сотни лет… Но через три месяца поля Фиолетовой страны снова очаровывали лавандой, а на скалах трепетали эдельвейсы. И вот тут…помощь понадобилась самой Уркаре… Она прекрасно помнила, что она–ведьма по призванию, а не по крови. Колдовство в ней было вживленное, не родное. Оказалось, что с гибелью чародея, большинство чар перестает действовать… Вот и блокирующее заклинание Бастинды потеряло свою силу. Бастинда сдерживала переселенную магию, зная, что рабыня не сможет справиться с могучей силой, что ей передали. Как опытная ведьма, она знала, что пламя колдовства сожжет Уркару изнутри… Узнала об этом и Уркара Ей понадобилась вся сила, известная ей. Она восстанавливала здания города… Кто же мог знать, кроме Бастинды, что такая мощь, никем не сдерживаемая, ударит по бессмертному организму? Как только Уркара доплела заклинание и колдовство полетело вперёд, она ощутила пожар в лёгких. Дышать было нечем, воздух не желал проникать в охваченную пламенем грудь. Уркара задыхалась. А после огонь перешёл на все тело, заставляя упасть и биться в судорогах. Жители перепугались, но сделать ничего не могли… Один из советников Уркары вызвал Виллину… -Колдовство погубит тебя, девочка, –горестно сказала та, увидев еле стоящую Уркару, хотя добраться до нее она сумела лишь через месяц -Я бессмертна, –звучал хриплый ответ Но волшебница качала головой -Ты не умрёшь, но это ещё страшнее. Ты будешь сломлена и бесполезна… Уркара, остановись, пока не стало слишком поздно… Жители страны поддержали мудрую женщину, и Уркара перестала колдовать. … Шли годы, и страна вернулась к давно забытому, но бережно хранимому в памяти образу жизни. Дети стали здоровыми, взрослые–полными сил и энтузиазма. Экономика страны вышла на никогда прежде недостижимый уровень: каждый хотел работать, чтобы ощутить вкус свободы сполна. Начали рождаться дети, не видавшие Бастинды… Уркара спокойно руководила Фиолетовой страной. Ее единогласно избрали Президентом, и она согласилась. Несмотря на то, что она пыталась внедрить идею о ее перевыборах в будущем, люди счастливо проигнорировали эту мысль… Но вскоре…вскрылся гнойник, оставленный Бастиндой…и началась страшная эпидемия… Жители в ужасе пришли к Уркаре с мольбой остановить кошмар. Девушка снова закрылась в книги и связалась с Виллиной… Над Уркарой гремел страшный ответ: пресечь эпидемию можно только колдовством…в противном случае, болезнь обещала уничтожить три четверти населения Фиолетовой страны… Девушка думала недолго. Она приказала всем жителям страны выйти на улицу в определенное время. Конечно, ее советники знали, что она собиралась сделать… Нельзя сказать, что они были за…но и не были против. Фиолетовая страна была расположена у цепи Острошпилевых гор. Если подняться хотя бы на двести пятьдесят метров вверх, открывалась захватывающая панорама, включающая в себя почти все окраины. Туда и взлетела Уркара, чтобы покрыть чарами весь народ. Она начинала плести заклинание и уже ощущала, как незнакомые чувства берут над ней верх. Она никогда даже не подозревала, что таит в себе такую мощь. Она могла бы столько совершить…но эти мысли были мимолетны. Уркара отстраненно понимала, что земля под ногами дымится. Скрепя сердце осознавала, что ее собственная плоть начинает тлеть. Боли ещё не было, ведь она творила добро…а может это просто был шок… Девушка видела, как колдовской купол накрывает страну, видела, как проклятая болезнь вытягивается из населения, подобно гною из раны, и устремляется к куполу. Уркара не чувствовала боли, она ещё не закончила дела. Когда последний больной с облегчением выдохнул вирус, Уркара с трудом подняла купол. Она бессмертна. Ее болезнь не убьет. Девушка втягивала в себя колдовство, а жар отрицания сжигал болезни. Для этого требовалось ещё больше чар. Земля горела и обугливалась… Одежда на девушке тлела… … Уркару нашли, когда стемнело. В освещении фонарей ее страшно обугленные ноги, обожжённые руки, широко распахнутые глаза и абсолютная отстраненность привели поисковой отряд в ужас. Группа жителей максимально бережно перенесла свою благодетельницу обратно в замок. Они созвали врачей со всей округи. Лекари исцеляли тело Уркары, и прошло не так много времени, когда девушка поправилась. Но когда она осознала, что исцелится до конца никогда не сможет…ей стало невыносимо горько… Да, лекарям удалось спасти руки, они исцелит ноги: они выглядели здоровыми… Но ходить Уркара не могла. С момента исцеления своего народа искалеченная девушка правила из замка… *** Было трудно, но Уркара привыкла и справилась с новым образом жизни. Ее подчинённые грустно шептались, зная, как тяжело приходится их правительнице, и видя стеклянный взгляд ее глаз… Все изменилось, когда в замок внезапно ворвался молодой юноша с топором в руках. Игнорируя охрану, он бросился сквозь залы в покои девушки. Его просто не успели ни остановить, ни хотя бы попросить сдать топор. Вскоре жители страны с удивлением вслушивались в тихие всхлипы, слышимые из-за двери. Возможно впервые они слышали слезы Уркары. А за дверью Дровосек держал Уркару на руках, потому что она хотела чувствовать его как можно ближе, а встать не могла. Она перебирала его волосы, гладила мягкие теплые руки и тихо плакала, потому что не верила, что он вернулся *** -Уркара…–тихо позвал Дровосек Уркара снова вздрогнула и повернулась к нему. -Ты опять вспоминала юность, как после вопроса Элли? Уркара кивнула -На чем остановилась? –женщина невольно улыбнулась -На том, как ты вернулся ко мне, –Железный Дровосек обнял Уркару, та отвела волосы от его лица, –Ты снова принял пилюли Виллины… Но Дровосек проигнорировал ее слова -Я до сих пор виню себя за те месяцы, что ты провела без меня, –Уркара слегка полыхнула взглядом и спросила -Тогда почему ты не пришел раньше? -Я был зол, –со вздохом ответил мужчина, — Когда я узнал, что ты ушла служить ведьме, которую хотела свергнуть, я сначала не поверил. Но потом узнал, что ты следила за нами. И, Пресвятой Гудвин, я совершил ужасный поступок, прежде чем совершить самый глупый–бросить тебя. Если помнишь, когда я стал железным, ты впаяла мне в грудь медную капсулу с солнечным светом. Я тогда ещё удивлялся, откуда ты взяла ее в стране, где нет солнца? Я договорился с кузнецом…и он выдрал капсулу из меня. Я забросил ее так далеко, как только мог, и тогда понял, что такое настоящая пустота в груди. Я каждый день проклинал тебя за предательство и злился, что несмотря на твой поступок, ты осталась править в своей стране, в этом я не сомневался… А потом Элли рассказала мне всю правду, благослови Гудвин ее доброе сердце. Я был поражен…я ведь не знал, что ты считала меня мертвым, что ты выводила людей.что ты позволяла ведьме терзать себя, пока втайне сама спасала народ. Я думал, что сойду с ума. Сперва я побежал туда, где стоял, когда выбрасывал твой талисман–мое первое сердце. Я облазал все, что мог. Я ползал в овраге до темноты. Я успел сотни раз отчаяться, но каждый раз заставлял себя искать, потому что я не мог вернуться к тебе без него. И, поверь мне на слово, медь пропустила свет. Я нашел его. Я верю, что это твоя боль и любовь, вместе с моим чувством вины родили настоящую магию. Я тогда понял, что нет ничего невозможного. Потом я, не зная отдыха или сна, добирался до Виллины. Я просил ее о чуде: сделать сталь живой. Виллина тогда принимала в гостях Стеллу…о, Уркара, как мне повезло, что вместе они сотворили чудодейственные пилюли, которые помогали мне становится человеком на определенный срок, –здесь Уркара хмыкнула, — Потом я, конечно, направился к тебе… Каков был мой ужас, когда я узнал о твоём недуге Дровосек прикрыл глаза и прижал руки жены у губам -Страна была одета во все чёрное, я испугался…что ты мертва, –он до сих пор не мог сказать этого, его голос дрогнул, — Я бросился в замок, страшась увидеть панихиду или, что гораздо хуже, узнать, что я давно опоздал. И в зале я увидел тебя…а ты не могла даже встать…Как я боялся увидеть равнодушие, холод, я был согласен даже на ненависть. Но ты все поняла, Гудвин, как же я был счастлив… Я знал, что мы справимся с твоими ногами. Да и не в них было дело. Я готов был всю жизнь проносить тебя на руках, лишь бы ты не прогнала меня… Спасибо Виллине…она вдохнула жизнь в твои ноги -Все закончилось очень хорошо, –Уркара изучала лицо мужа, но тот рассмеялся -Нет, все вовсе не закончилось, а только началось. Я сумел уговорить тебя назвать нашего первенца, ангелоподобную девочку, в честь нашей общей спасительницы Элли. Мы с тобой построили республику. Нас любят больше всех правителей, нас не собираются сменять. Мы с тобой не сможем погибнуть или умереть от старости, но и это не главное. Ты встала рядом со мной и осталась моей, –Дровосек запечатлел долгий поцелуй на лбу жены. -Знаешь, Дровосек, –немного помолчав проговорила Уркара, –А ведь у меня совсем не плохая жизнь. -Совершенно верно, –согласился Дровосек, –Ты ведь столько жизней спасла… Он повернул Уркару к окну и указал на восходящее солнце -Подумай сама, что может петь весь мир, когда просыпается утром? Вся страна? –Уркара усмехнулась -Что, Дровосек? –Спасибо… Уркара…–тепло выдохнул Железный Дровосек в ухо жены.