No one will love you like I do

— что ты чувствуешь? Руки Джокера прижали к себе безвольно слабое тело Артура, давя на синяки. — боль. Мне больно. Джокер хрипло вздохнул, посмотрев вверх и прокашлявшись. Из его рта веяло холодом, гнилью и сигаретным дымом, от чего Артур иногда задыхался. Его голос был высоким и приятным, в отличие от голоса Артура. Он пробежал пальцами по швам. — почему тебя бьют, Артур? Ему явно нравилось задевать болезненные темы. Он не был из тех, кто тактичен в поддержании беседы. — люди не любят меня... — голос стал еще более дрожащим, не смотря на нарастающее возбуждение. — знаешь, кто еще не любит тебя? Твоя мама. Эти слова врезались Артуру, словно его ударили по голове чем-то тяжелым. Джокер был с издевкой. С маленькой, скользкой издевкой. Нельзя было точно сказать, что он абсолютно токсичен, но в его голосе иногда проскальзывали подобные нотки. Он мог быть серьезным, хмурым, грустным. Но с Артуром он обходился именно так. — я знаю... — все, что мог ответить Артур. Джокер стал опускать руки ниже, давя на томное ожидание, а затем неожиданно подниматься к самой шее. Он покрывал лицо Артура беспорядочными поцелуями. Казалось, что в них и вовсе нет любви; они были сухие. Артур начал неопрятно расстегивать пуговицы на своей рубашке, которая, если честно, была ему велика. Джокер приподнял брови и слабо улыбнулся желтыми зубами, вынув сигарету и положив ее в рот Артура. — держи крепко, мой милый Артур. — его голос стал совсем высоким и растянутым. Он коснулся его впалой щеки, проведя большим пальцем по нижней губе. Джокер наклонил Артура, про себя смеясь его гибкости. Улыбка сошла с лица, уступив место сосредоточенности. Его эмоциональное состояние не было устойчивым. Джокер еще только искал себя в мире безумия, а Артур даже не выбрался из привычной жизни. Он еще сильнее надавил на огромный синяк на правой лопатке, скинув рубашку на пол, предпочетая самому оставаться в одежде. В комнате резко стало жарко, от нарастающего дыхания. Еще пару оборванных тихих фраз, и Артур буквально падает на кровать, в которой еще недавно спала его мать. Джокер начал красиво гладить некрасивое тело Артура. Оно не казалось сексуальным ни для кого, кроме него. Сняв пиджак, сковывающий его движения, он завел пальцы под ребра Флека, выступающие у него когда он прогибался в спине. Впалый живот еще больше заводил разукрашенного, и он как-то по-своему еще глубже завел руку за кости, заставив Артура шипеть от неприятной боли. Тот еще крепче сжал сигарету в зубах. Нетерпеливо стянув низ он занялся Артуром более конкретно. В их движениях была неопытность, и какая-то неуверенность в происходящем. Джокер наклонился к Артуру, наклонился к уху, так ничего и не сказав. Артур всхлипывал под ним. Тот подавился заготовленным язвительным комментарием. Вместо него изо рта вырвался какой-то постыдный скулеж, и пришлось закусить припухшую губу. Рваные, но медленные, издевочные толчки заставляли комика прогибаться; казалось что позвоночник сейчас просто разлетится на звенья, настолько его тельце было хрупким. *** — никто не полюбит тебя так, как я. — Джокер снова провел пальцами по высушенным губам смотрящего на него Артура. В глазах Флека читалась щенячья преданность. Они лежали, смотря друг на друга, практически сворачивая шеи. Такой своеобразный, неустаканившийся мазохизм. Он дернул подбородком, и, неуверенно покосившись в сторону, облизнув свои губы припал к губам Артура, которые тут же жадно вцепились в него, как маленький ребенок в игрушку. Джокер тут же разорвал поцелуй, и снова прикоснулся самым краем, опаляя их дыханием, смешанным с запахом табака любимого stutton.