*
Придя домой после трудового дня, он сперва заваливается на диван, снимает с ног носки и просто валяется на мягкой мебели. Похрен на срач в квартире, похрен на ужин, похрен на все. Он прикрывает глаза и представляет, какую омежку оттрахает в следующий раз. Худенькую? Был у него опыт с одним таким экземпляром. Он даже не кончил, отпустил парня посреди акта, потому что… Нет, ну за жопу не схватишь, бедра пальцами обхватить можно, живот слишком плоский, обе ягодицы в одну чонову ладонь помещались, а он хочет так, чтобы одну схватить и на всю ладонь, чтобы потом след от пальцев остался; губы слишком тонкие у него были, ни укусить, не засосать нормально. В общем, натерпелся тогда альфа, ужас. Возможно, Чон слишком выборочен в отношении омег и слишком много от них хочет, но Гук ведь тоже не пальцем деланый. Он хоть и проводит на работе большую часть своего времени, но в спортзал ходить успевает. Раз в неделю он выделяет час-два на тренировки, которые проходят под строгим присмотром тренера. У Чона довольно подтянутое тело, видны очертания кубиков на животе, накачанный грудак, плечи, спина, про ноги он тоже не забывает. Про жопу, кстати, тоже. В общем, для Гука он — самый лучший и хороший, поэтому трахать всякий мусор он не собирается. — Чонгук! Твою мать, ты что, носки снял? Воняет-то как… — доносится низкий голос из соседней комнаты. Ах, да. Он же не один живёт. С братом. Тот тоже альфа, но на год старше Чона. — Пошел нахуй, — огрызается Гук, как видит парня в проёме. Он берет подушку с дивана и стреляет ею в старшего. Тот вовремя уворачивается и тихо смеётся. Их шутки и подъебы будут продолжаться, кажется, даже если им будет лет по пятьдесят. Брат красив. Он высок, сложен хорошо, хоть и не ходит в спортзал; слегка длинные темно-русые волосы уложены по пробору, прикрывая темные брови. Губы пухлые, как и у младшего Чона, а родинка под нижней — отличительная черта братьев. — Вонхо, заебал честное слово шутить, — продолжает спустя недолгой паузы младший. — Плохой день? — Хо ступает ближе, кривит лицо, когда переступает чужие черные носки, и садится рядом с братом. — А когда был хороший? — Гук приоткрывает один глаз, прищурив. — Ну… Когда был с той омежкой в баре? — Бро, не трави душу, — Чон скривился, — Я и так не могу вырваться туда, а ты ещё и масло в огонь подливаешь. — Окей, не буду. Еда на плите. Сегодня самообслуживание. — говорит тот, хлопает брата по плечу и идёт к проёму. — Сегодня? Разве не всегда? — со смешком в конце. — Я сейчас все выкину в унитаз и ты будешь жрать оттуда. — с улыбкой произнес старший, покидая гостиную. Вероятно, он опять уйдет сейчас к себе в комнату и будет весь вечер сидеть там. — Самообслуживание, так самообслуживание, — спокойной сказал Гук, как услышал щелчок двери. Ушел к себе.*
Первое, что чувствует Чон, когда проснулся, это стояк. Ох, и снова здравствуйте. Спонсор нашего утра — стояк. Стояк — похерит к ебеням все ваше утро. Чонгук стонет. Ну сколько можно уже, а? На его правой руке уже скоро будут мозоли. Что? Левая? У нее больничный. Что, спросите вы, с ней произошло? Ничего, всего лишь дрочка. Ничего страшного. В тот момент, когда рука проводит по возбуждённой плоти, Чонгук вдруг понимает, насколько же ему нужен омега. Или альфа. Ему все равно. И рука начинает двигаться быстрее, резче, задевая уздечку, играет с головкой ладонью, а потом снова водит вверх-вниз. Чонгук хнычет, он сейчас похож на пятнадцатилетку, которая не может кончить от дрочки. Гук прикрывает глаза, представляет чужое лицо, губы на своём члене, то, как брюнет будет трахать чужой рот, а потом и жопу, раздвигая ягодицы в стороны и наблюдая, как член исчезает в тугой дырочке. Вверх-вниз, ещё раз и Чонгук кончает с тихим «блять», слетевшим с губ. — Мне тебя так жаль, братец, — слышится тихое за дверью, когда Чон поднимается на ноги с пола и решает, что нужно принять душ. — Какого ты не спишь? У самого-то давно было? Давно кого-то к кровати прижимал? Они уже взрослые парни, не чужие друг другу люди, поэтому говорить о таких вещах для них нормально. — Да не так давно, как ты, малой, — смеется Вонхо, продолжая стоять за дверью. И нет, он привык, что брат исчезает за дверью ванной каждое утро на полчаса, просто когда выпадает случай подъебать младшего, почему бы не воспользоваться им? — Какого хуя? — стеклянная дверца душа принимает на себя кулак альфы. Он зол. Почему у Хо есть секс, а у него нет? Чем он хуже? — Тебе как всегда кофе и омлет? Чонгук закатывает глаза. Вот всегда брат заканчивает разговор в удобное для него время. — Да, — обиженно бурчит Гук и включает тёплую воду.*
О, наконец-то. Давайте сейчас все отложим свои дела и похлопаем в ладоши, потому что Чон, мать вашу, Чонгук в клубе. Он смог. Он вырвался и сейчас сидит на чёрном кожаном диване, раздвинув ноги в стороны, и попивает виски. Брюнет с прищуром смотрит на людей в клубе и поистине не понимает, как он мог прожить все эти недели без этого всего. Без запаха секса и сигарет, витающего в воздухе, без дыма от кальяна, без грязных танцев омежек(да и альф тоже) на танцполе, без этой дебильной штуки, которая мигает каждую секунду, без бара, полного бухла. Чонгук забывается. Тогда, когда мимо него проходит молодой омежка, виляя бедрами, когда уже другой омега плюхается к нему на диван рядом и проводит рукой по щеке, когда третий садится по другую сторону, начиная гладить его бедро. Вот этого ему не хватало. Омежьего внимания. Он желал этого. Из ушей сперма шла, как Чон этого хотел. Он дёргает за руку того, кто сидит справа, и садит себе на колени, слыша тихое ойканье. Гук поднимает руку к шее, опускается ниже, ведёт ладонью по груди, рёбрам, как чувствует, что омега слева начинает выцеловывать его шею. Чон рычит, убирает руку с омеги на коленях и хватает за челюсть того, кто слева. — Ещё раз так сделаешь — рот разорву, — смотрит в глаза омеге, на что тот покорно кивает, продолжая гладить бедро. Гук улыбается, шепчет «молодец, зайка» и возвращается к омеге, который сидит у него на коленях. Он кладет ладонь ему на бедро и тянется лицом к шее, оглядывая открытые ключицы. Те манят. Он бросает короткий взгляд на незнакомца, а потом одновременно кусает ключицу и сжимает чужую плоть сквозь ткань джинс. О, это нужно было слышать. Омега громко застонал, цепляясь за чужие плечи и ерзая на месте, но, сдвинувшись хоть на сантиметр, альфа лишь прикусил кожу на шее сильнее и ударил омегу по ягодице, продолжая сжимать его член. Тот извивается как уж на сковороде, продолжая получать укусы на своей коже. Альфа остывает. Он отстраняется от чужой шеи и, видя, как тянется ниточка слюны, слизывает ее. Гук поднимает парня на ноги, указывает ему куда-то вглубь зала, и, ещё раз шлепнув его по ягодице, переводит взгляд на слева сидящего омегу. Тот продолжал водить руками по чужому телу. Ох, Чону смешно. Неужели он думает, что получит что-то больше? Гук наклоняется к тому ближе и шепчет в самое ухо: — Прости, зайчик, но не сегодня. Он сбрасывает с себя чужие руки и поднимается с места. Его цель — танцпол. Он должен показать себя, своё тело, авось кто-то на удочку и попадется. Музыка стучит в висках, голова уже гудит, а количество алкоголя в крови уже превысило норму. Чонгук и не с таким справлялся. Он проходит в самый центр, сначала оглядывается и, приметив несколько симпатичных парней, начинает танцевать. Его движения плавные, кажется, он даже попадает в такт музыке, ладонями он ведёт от головы, по шее, груди, бокам, ниже, а потом разворачивается в другую сторону, крутя головой и делая волну. Его тело ловит экстаз, он прикрывает глаза, прикусывает нижнюю губу до боли и уже представляет, как будет вдалбливать парнишу в кровать. Он видит его. Тот стоит недалеко, в метрах пяти от Гука, и смотрит прямо на него. Чон перестал танцевать и, не отрывая взгляда от незнакомца, поплелся к бару. Он сел за высокий стул, заказал алкоголь и продолжил смотреть на того парня. На вид ему не больше двадцати пяти, высокий и достаточно стройный. И нет, он не худой. Чонгук ненавидит худых. Парень в синих джинсах с большими дырками на бедрах и коленях и прозрачной блузе цвета шампанского, на ногах его черные ботинки, а на шее... Боже нет. Вы же не хотите сказать, что на его шее чокер? Блять, кажется, так и есть. Издалека не совсем видны его черты лица, но Чонгук не теряет надежды — в постели на него насмотрится. Гук выпивает весь стакан с темной жидкостью, поданный барменом, кидает пару купюр и встаёт с места. Он проходит обратно на танцплощадку, не разрывая зрительный контакт с тем парнем. А он все ещё смотрит на Чона. Тот стоит сначала у стены, опираясь плечом, а после идёт куда-то вправо. Чонгук следит за ним глазами, но теряет из виду, стоило незнакомцу пройти ещё пару шагов к толпе. Он прикрывает глаза, вновь пытаясь прочувствовать музыку, и начинает двигаться. Ноги подкашиваются, когда он чувствует ладонь на своём плече. Гук разворачивается, лицезрея того самого незнакомца. А губа не дура. Черные, как смоль, волосы прикрывали лоб и частично глаза, придавая загадочности. Слегка крупный нос совсем не портил парня, а в пухлые губы Чонгук готов был вгрызться прямо сейчас. Они молчат. Лишь незнакомец убирает руку с плеча и кивает головой на второй этаж. О боже, Чонгук сейчас коньки откинет, так долго он этого ждал. Ни для кого не секрет, что там, на втором этаже. Чон кивает. Они разрывают зрительный контакт и уходят с танцпола. Идут по лестнице, как чужие люди, и стоило им зайти в одну из комнат, Чонгук срывается с цепи. Он впечатывает черноволосого в стену, целуя сразу напористо и глубоко. А чего церемониться-то? Незнакомец выдает тихое «ой», что тонет в поцелуе, а после, когда Чон тянется рукой к замку на двери и проворачивает его, спокойно выдыхает. Брюнет в ладони сжимает чужую ягодицу, заводя ногу себе за спину, и ему кричать хочется от того, как жопа этого парня хорошо помещается в его руке. Второй рукой Гук ведёт по чужому бедру, доходит до края джинсы, нащупывая ещё что-то… Блять. — Блять, — выдыхает в поцелуй Гук. Не то, чтобы колготки-сеточка были его фетишем номер один — они были под номером два после чокера. Парень хотел было что-то сказать, но Чонгук не позволяет ему этого сделать, вгрызаясь в губы. Те сладкие, вероятно, черноволосый мажет их каким-то бальзамом с ягодным вкусом, и Чону это нравится. Безумно нравится целовать губы напротив, прикусывая до крови, встречаясь языками и сталкиваясь зубами. Их поцелуй был диким. — Малыш, от твоих колготок не останется и следа после сегодняшней ночи, — отстраняется первый Гук и видит до дури красные и пухлые губы напротив. Он все ещё прижимает парня к стене, ухватившись за его зад одной рукой, а второй поглаживая кожу в разрезе джинс. Чонгук теряет бдительность. Незнакомец резко меняет их местами, теперь сам прижимая Гука к стене, и, разместив руку на его ягодице, сжимает. — Думаешь, я младше, и тебе можно называть меня малыш? — насмешливо говорит тот и проводит языком по чужим губам. Чонгук теряется. Он чувствует руку на своих ягодицах, и лампочка в его голове загорается. Что-то не так. — Даже если и старше, мне ничего не запрещает тебя так называть, — Гук вмиг меняет их местами, перекладывая чужие руки себе на бока, — Так-то лучше. Мне двадцать пять, а тебе? Тот выглядит растерянным. В его глазах испуг, а Чонгук усмехается, снова теряя бдительность. Незнакомец меняет их местами, вновь располагая свою ладонь на чужой ягодице, меняясь в лице, и шепчет в самое ухо: — Я старше, малыш, — выделяет специально последнее слово, сжимая задницу в ладонях. Чонгуку, кажется, все равно. Он вновь целует губы напротив, кусает, чувствуя металлический привкус, а после подхватывает парня под бедра и отходит от стены. — Достаточно разговоров. Ближе к делу, — он кладет незнакомца на большую кровать, убирая черные пряди волос с его лица. Наступая на пятки кроссовок, он стягивает их с ног. В комнате стоит полумрак, лишь вывески из окон дают возможность развидеть хоть что-то. Кстати, о комнате. Та очень просторная: большая кровать посередине, две тумбы по краям, зеркало с небольшим комодом. Стены и потолок черные, как и вся мебель в комнате. Постельное белье красное. — Согласен, — кивает незнакомец и запускает пальцы в волосы Чона, притягивая ближе и целуя в губы. — Ах да. Кстати, меня зовут Чонгук. — Зачем мне твоё имя? — Хочу, чтобы ты стонал его, когда я буду втрахивать тебя в кровать, — сказал он промежду прочим, начиная расстёгивать пуговицы на чужой блузе. — Ах… Ты об этом. Тогда меня зовут Тэхён. И мое имя тоже придется использовать по назначению, — кивает он, снимая прозрачную одежду через голову. — Даже не надейся, — рычит Гук, срывает с себя футболку и припадает к соскам на смуглой коже. Тэхён выгибается, слышен хруст позвонков, а у Чонгука бомбы взрываются в голове. Чертовски хорошо. Он слышит тихий стон сверху, как только прикусывает бусину, а после зализывает укус. То же он проделывает с другим соском. Руки Тэхёна блуждают по спине и плечам брюнета, слегка сжимая, когда тот делает слишком хорошо. Чонгук ведёт дорожку поцелуев от груди выше к шее, задерживаясь у тонкого кружева. Он зубами цепляет чокер, отодвигает и впивается в шею Тэ, намереваясь оставить засос. Он ласкает кожу внутри, прикусывает, а после с пошлым чмоком отпускает, наблюдая, как отметина с каждой секундой краснеет. Чужие руки тем временем сжимают плечи. Чонгук усмехается и ведёт дорожку дальше, приближаясь к уху. Он целует мочку, прикусывает ее, а после шепчет: — Я не подставлю тебе свой зад. Тэхён хмыкает, отпихивая от себя Чона, а после налегке говорит: — Ну это мы ещё посмотрим, малыш. Опять это малыш. Чонгук утробно рычит, кусает за нижнюю губу старшего, а после резко переворачивает его на живот. Тэхён тихо выдыхает, как чувствует руки, пробирающиеся к его ремню на штанах. Он приподнимает задницу и помогает младшему снять свои джинсы вместе с ботинками. И вот Тэхён лежит на кровати на животе в одних колготках и так томно дышит. Чонгук не может насмотреться. Колготки, под которыми совсем ничего, обтягивают упругие ягодицы, тонкую талию и стройные ноги. Ах, друг Чона машет ему головкой в знак приветствия. Давно блять не виделись. Гук проводит рукой по бедру, ведёт выше и, наконец, сжимает ягодицу. Его размерчик. Он наклоняется, целует позвоночник, ямочки у талии, рукой ведя по ногам, а, когда подымается губами выше, он видит татуировку на чужом плече. «Ты». — Серьезно?! Альфа? — хмыкает Гук, — А одеваешься как шлюха. — Как самая красивая шлюха? — парирует Тэ. Он знает, что Гук заведёт разговор на эту тему. Он уже привык, что люди слегка впадают в ступор, видя его тату на плече. Ну и что, что Тэхён — альфа? Он тоже хочет, чтобы его жёстко взяли. — Да. — Но тебе же нравится? — Конечно, — улыбается Гук и шлёпает Тэ по левой ягодице, слыша тихое шипение, — Поиграть с альфой захотелось? Я же жалеть не буду. — Я и не прошу, — говорит старший, повернув голову вбок. Он хочет, чтобы Чонгук его взял. — Как скажешь, малыш. Тэхён закатывает глаза, цокает, а после слышит трескающийся звук. Блять. — Ты вообще знаешь, сколько они стоят?! — пыхтит Тэ, чувствуя, как Чонгук продолжает делать дырку на колготках больше в районе ягодиц. — Нет, прости. Не интересуюсь таким. Дорого? — с издёвкой, — Я же сказал, что от них ничего не останется после ночи. — Ох, ладно. Рви уже. — Спасибо, что разрешил. И еще один звук рвущейся сеточки. Чонгук целует чужую лопатку, тянется через кровать к тумбочке, открывает верхний ящик и достаёт оттуда пленку презервативов и баночку смазки. — Ох, а я так надеялся, что ты меня возьмёшь без растяжки и насухую, — с грустным взглядом произнес старший. Гук удивлённо изогнул одну бровь и наклонился к чужому уху, прикусывая мочку: — Хочешь жёсткого траха? — Слушай, с каждым твоим словом я уже не уверен, что ты можешь его мне дать, — говорит расстроенно Тэ, а после чувствует, как сильные руки поворачивают его обратно на спину. Чонгук рычит, берет подбородок Тэ в руку, а после накрывает губы, безжалостно кусая. Своими словами старший только разозлил Гука, распаляя. Хочет жёстко? Он получит. Тэхён поднимается с кровати, смотрит на него снизу-вверх, а после встает на четвереньки, протягивая руку в джинсам Гука. Его член жаждет свободы, что и дает ему Тэхён. Он расстёгивает штаны, снимает их вместе с боксерами и видит, как член откидывается на живот. Ох, он возбуждён до чёртиков. В глазах Чонгука огонь. Он пристально следит за старшим, позволяя взять свой член в рот. Фейерверк. Вот, что чувствует Чонгук, когда губы старшего обхватили его плоть. Гук неосознанно откидывает голову назад и зарывается пальцами в черной шевелюре, сжимая у корней и направляя. Черт, ему уже так давно отсасывали, что он и позабыл это чувство. У Тэхёна нет рвотного позыва, как у тех малолеток, с которыми раньше был Гук, он заглатывает почти полностью, помогая себе ладонью. Старший ласкает член у основания, проводит по гладкой коже, а после сжимает яички, чувствуя, как руки в волосах стали двигать его голову все сильнее. Тэхён улыбается. Он знает, что хорошо работает ротиком. Тэ не позволяет Гуку кончить. Он выпускает член с хлюпающим звуком, а после поднимает глаза на Чона. Тот готов был разорвать его на мелкие кусочки. В его глазах страсть и простое желание. Младший толкает черноволосого на постель, нависает сверху, рычит, а после снова вгрызается в красные губы. Он проезжается пахом по чужому, вырывая стон. Это ему и нужно. Гук раздвигает ноги в колготках в стороны и вновь наклоняется в чужому лицу, касаясь члена Тэ своим. Сеточка даёт о себе знать, неприятное трение заставляет старшего вздохнуть и тихо произнести: — Чонгу-ук… Нужно было заснять реакцию Гука на камеру. Он прикусил губу до крови и потянулся в презервативу, как услышал голос: — Давай без него. Я чист. — Как скажешь. Чон плюет себе на ладонь, после размазывает себе на член, разводит чужие ноги шире и уже хочет толкнуться вперёд, как старший опять говорит: — Только, Чонгук! Потом я все же заставлю тебя стонать мое имя. — Не дождешься, малыш, — с улыбкой. Он берет член в руку, направляет к дырочке, но Тэхён отскакивает вверх, не позволяя войти. Чон зол. — Либо так, либо я ухожу. — Блять, нет. Я не подставлю жопу. Я же альфа, — фырчит он. — Я тоже! Гук мечется глазами по чужому лицу, не зная, что ответить. Если он сейчас не получит разрядки, он будет сильно зол. Была ни была. — Ладно. Я согласен, только дай я войду уже, у меня сейчас сперма из ушей пойдет. И Тэхён кивает. Боже, внутри Тэ так тесно и мокро, что Чонгук закатывает глаза в удовольствии. Тэхён не девственник, это было понятно с самого начала, а вот Чонгук-то девственник. И сейчас никакие мысли о предстоящем проникновении в его жопу не встанут на место тому, что Гук сейчас чувствует. Тэхён качнулся бедрами, мол двигайся, и Чонгук подчиняется. Срывается на бешеный ритм сразу же, наклоняется к альфе и целует в губы. Тот отвечает, вылизывает его язык, облизывает губы, а после чмокает их. Чонгук заходит по самые яйца, а в комнате раздаются пошлые шлепки кожи о кожу и хлюпанья. Гук переворачивает Тэхёна на живот, ставит на четвереньки и притягивает к себе за задницу, сразу проникая. Он зарывается пальцами в черных волосах и тянет на себя, заставляя прогнуться в спине до хруста. Чон наклоняется к тому, целует лопатку, а после шепчет на ухо: — Стони. И Тэхён стонет. Начинает протяжно и высоко выстанывать имя младшего, как тот и просил. Чонгук, слыша любимую мелодию, срывается на темп быстрее. Он вновь поддевает пальцем черный чокер на шее и тянет на себя, напоминая об осанке. И старший выгибается, словно кошка, по-блядски выпячивая задницу кверху. Чонгук рычит, шлёпает по ягодицам, а после сжимает их в своих ладонях, разводя в стороны и наблюдая, как член исчезает в чужой дырочке. Гук бьёт ещё раз по половинкам, а после располагает руки на талии, продолжая насаживать альфу. Тот сжимает красные простыни в кулаках, падает лбом и чувствует небольшую прохладу. У него внутри огонь. Тэхён кончает на простыни через считанные секунды, облегченно выдыхая. Чонгук говорит, что тоже скоро кончит, поэтому приказывает Тэ не останавливаться, что старший и делает. Гук кончает на спину альфы, а после наклоняется к нему, целует в затылок и падает рядом. — Ты же не забыл про второй заход, правда? — напоминает Тэ и проводит по темным волосам младшего. — Черт, да… Дай мне передохнуть, — сбитым дыханием говорит и закрывает глаза. Тэхён кивает. Он даёт ему ровно пять минут. За это время черноволосый успел вытереть себя салфетками, которые нашел во все той же тумбочке, посмотреть на свои ягодицы в зеркале, ужаснуться и умилиться одновременно и вновь лечь на постель. Старший перекинул одну ногу через Чона и навис над ним. Он стал выцеловывать шею, место под ухом, ключицы, спускаясь все ниже. Он доходит к груди и стоило ему обдать жарким дыханием и облизнуть чужой сосок, как его владелец резко распахнул глаза и промычал что-то невнятное. Тэхён выдал смешок и продолжил. Он обвел языком розовый ореол, а после примкнул губами к бусине, обильно смачивая слюной и прикусывая. Чонгук прогнулся в спине, проезжаясь по чужому паху, как услышал чужое шипение. Рукой Тэхён игрался со вторым соском, осознавая, что они у младшего достаточно чувствительны. Черноволосый ведёт рукой ниже, по животу, тазобедренным косточкам, а после обхватывает чужой член. Он проводит пару раз вверх-вниз, слыша тихие стоны из чужих уст, ставит ладонь поперек головки и начинает медленно массировать, тем самым возбуждая Гука еще больше. Тэхён целует ключицу, потом опускается, целует грудь, очерченные кубики пресса, пупок, а после облизывает головку члена, вырывая тихий и протяжный стон. Тэхён ведёт языком ниже, а потом останавливается возле дырочки. — Тэхён, я… Ещё никогда не… — красные щеки то ли от возбуждения, то ли от стыда, потому что его там ещё никто не касался, а ему так нравится, как это делает старший. — Я понял, малыш. Я понял, — тихо говорит Тэ. Он поднимается обратно к Гуку, целует его в губы, а сам тянется за смазкой, сразу открывая. Черноволосый распределяет ту по пальцам, а после подносит к проходу и проталкивает сразу оба. Чонгук шипит, цепляется руками за плечи, оставляя отметины полумесяцы от ногтей. Тэхён целует его шею, чтобы хоть как-то уменьшить боль, потому что знает, что альфа сейчас чувствует дискомфорт. Привыкнув, Чонгук принимает в себя три пальца. Три длинных шикарных пальца Тэхёна, которые массируют стеночки, раздвигая на манер ножниц. Старший, наконец, почувствовав, что Гук готов, достает пальцы и, оторвав и открыв один квадратик контрацептива, раскатывает его по своему члену, предварительно опустив колготки к коленям. — На живот, малыш. И пошире ножки, — командным голосом произносит Тэ, заставляя младшего на секунду выйти из зоны его комфорта. Он, что-то бурча себе под нос, послушно разворачивается на живот, становится на четвереньки и раздвигает колени. Тэхён оглядывает дырочку, наклоняется, чмокает ее, а после подстраивается сзади, не смея проникать, не сказав: — А теперь стони ты. И Чонгук стонет. С первым толчком стонет, спину выгибает так же, как и Тэхён ранее, ведь сейчас старший схватил его за волосы, сжимая у корней, и тянет на себя. Задницу кверху оттопыривает, прекрасный вид для Тэхёна демонстрируя. В Чонгуке узко. Слишком узко, чтобы трахать его прямо сейчас, поэтому Тэ сперва отводит время на привыкание и своего рода растяжку, а потом начинает долбиться, как зверь, в горячую дырочку, получая то, что хотел. Он хотел этого крутого мачо? Он его получил. Тэхён на спину наваливается, шепчет что-то, а после целует за ухом, вызывая табун мурашек на чужом теле. Как он вообще живёт? Столько эрогенных зон. Старший шлепает его по ягодице, кусает за плечо, прямо под надписью «Ты», и ему смеяться хочется. Вот так происходит. Два альфы трахают друг друга без передыха. Ах нет. Извините, он был. Пять минут. — Я не слышу тебя, малыш, — напоминает Тэ и снова оставляет красный след на ягодицах младшего. Тот в спине выгибается, падает головой на простынь, дышит тяжело, а потом стонет протяжное «Тэхён», когда тот самый Тэхён срывается на быстрый темп. Он удерживает Гука за талию, не позволяя соскользнуть с члена, и натягивает его по самые яйца, потому что Тэхён альфа, и ему все равно, кто под ним: альфа или омега. Чонгук всхлипывает, тянется рукой к члену, но его останавливает старший, сам накрывая рукой плоть брюнета. Тот дышит загнанно, сердце бьётся в несколько тысяч раз быстрее, а возбуждение накатывает с новой силой, когда Хён начинает дрочить ему в темп своим толчкам. Чонгук кончает с протяжным «Тэхён», сжимает красную материю в кулаках, а после начинает сдавливать Тэ внутри себя. Тэхён делает глубокие последние толчки, целует ямочку на пояснице и тоже кончает в презерватив. Он выходит, снимает его, завязывает узел и кидает куда-то на пол рядом с кроватью. Старший переворачивает Чонгука на спину, оглядывает его лицо и охает. Тот весь в слезах, губы искусаны в кровь, а щеки красные. Тэхён усмехается, наклоняется к нему ближе и целует в губы, слизывая все проступившие капельки крови на них. Чонгук хватается руками за его шею, прижимает ближе и углубляет поцелуй. — Либо ты, либо тебя, — говорит слегка посмеиваясь черноволосый. Он чувствует, как Чон надавливает на его плечи, вынуждая лечь на спину. Младший перекидывает ногу через туловище и седлает бедра, проводя руками по чужому торсу. — Но ведь мы доказали обратное, — наклоняется ниже и проводит языком по чужим губам, цепляя зубами нижнюю и оттягивая, — Дашь мне свой номер?