Тони снова 17

Тук. Тук. Бах. Отвёртка, которой Наташа отстукивала, то ли похоронный марш, то ли свадебный, выскальзывает из пальцев и падает на пол. Тони наблюдает за тем, как растрёпанная блондинка, коей Романофф теперь и является, после того как они художественно попытались высветлить ей волосы, чтобы придать ей хоть какие-то отличительные черты, провожает инструмент безразличным взглядом. Притягивает к себе стакан с молочным коктейлем с символикой так горячо любимого Старком поставщика холестерина. Тянет шумно, нарочно упираясь соломкой в дно стакана, чтобы звук вышел ещё громче. Совершенно неприятный. – Ты бесишь, Романофф. – Удобно, правда, Э-э-эдвард, – нарочно тянет имя Наташа, – когда не нужно вспоминать, как ко мне обратиться? – Она растягивает губы в ехидной ухмылке и, дотянувшись до картошки фри, кидает ей в Старка. – Это тоже моё имя, – парирует Тони и как-то раздражённо добавляет, – второе. – Ага, – Наташа напускает на себя серьёзность, – Пит был бы в восторге. – Она выкладывает рядками на столе картошку, интересуется, – ты в зеркало себя видел? Вот я бы совершенно не удивилась, если бы он притащил тебе немного донорской и вкрадчиво поинтересовался "и как давно вам 17?". Уголки губ подрагивают, и когда Наташа видит, что Старк таки словил отсылку, начинает смеяться в голос. * Они не пытаются скрывать своё присутствие. Это глупо. Они затеяли всё это для того, чтобы узнать о не безразличном им мальчишке больше. К тому же, за то время, что они находятся подле него, совершенно точно ясно, что тот Питер Паркер которого знают они, точно не тот Паркер, которого они видят перед собой здесь, в школьных стенах. Наташа решает, что пора брать дело в свои руки. От Тони толку немного. Всё учебное время он чем-то занят. Не используя Пятницу и её возможности голограммного 3D модулирования, дабы не привлекать к себе ненужного внимания, с остервенением что-то чертит в своих тетрадях. Романофф предполагает, что что-то грядёт. Старк не может не выдать нечто из ряда вон. Посему выходит, что у них разделение во взглядах, мнениях и зоне ответственности. Камуфляж и шпионаж, так сказать. Старк, как и всегда, берёт на себя техническое и программное оснащение, Романофф в это время занимается сбором данных. Пара дней проходит достаточно быстро и не напряжно. За исключением внимания, что приковано к ним, как к «свежему мясу». К ним присматриваются. Они отвечают тем же. Многое в их поведении вызывает вопросы. Но, что одна, что другая фамилия явно намекают на возможный общий круг общения, что снимает ряд вопросов об их знакомстве. Причина, по которой они держатся друг друга в новой школе, предельно ясна. Но не заводить новых знакомств – это немного не про подростков, даже таких, самостоятельно обособленных от пышущего гормонами и пубертатными проблемами общества, как они. Когда на большой перемене в столовой Наташа целенаправленно двигается в сторону столика, за которым базируется Питер с друзьями, Тони хватает её за руку и тянет в сторону. – Романофф, не делай глупостей. – С-с… – шипит в ответ Наташа, но тут же берёт себя в руки, – слушай, если не привлечь к себе внимания, то Пит о нашем существовании так и не узнает, а мы, заметь, подле него уже два дня трёмся. Ты так – все три. Внедрение, Эдвард, внедрение. Поверь моему опыту. Поэтому просто расслабься и притворись подростком. А то твоё старковское нутро никакая внешность не скроет. Прерывая все возмущения, Наташа возвращается к своей цели, упорно тащит за собой, как на буксире, за руку Старка. – Пит, – зовёт парня Наташа, – ты же Питер? Паркер, да? Питер отвлекается от своего обеда, переводит взгляд на девушку. Его глаза комично округляются, и шпионка понимает, что была права, и те пару дней, что они со Старком ошиваются в одной школе, да что там, классе с Паркером, он даже не глянул в их сторону. Но только он. Мишель и Нед, те самые пару дней, ненавязчиво присматриваются к ним. Как и весь их класс. Как и все в данный момент находящиеся в столовой. – Наташа? В голосе Питера столько удивления и уверенности в том, что она это она, что Романофф не остаётся ничего, кроме как начать действовать. – Нет, – качает она головой, лукаво улыбается и буквально всовывает свою ладонь в руку Пита. Тут же её сжимает, начиная активно трясти. – Настя. Тоже Романофф. Ну, Анастасия Романова. Тётя Нат о тебе упоминала. – О, – говорит Питер, – аккуратно освобождает из захвата свою руку, – как российская княжна, да? – Ага, – пожимает она плечами, – у родителей отстойное чувство юмора. Питер тоже пожимает плечами и молчит. Наташа где-то подсознательно закатывает глаза и снова всё берёт в свои руки. Дёргает к себе Тони. – А это Эд, кстати, – она старается не называть второе имя Старка без сокращений в присутствии Питера, боится не сдержать неконтролируемый приступ смеха. – О, – Паркер отмирает, – эм, я Питер, что очевидно, – он переводит взгляд на друзей, понимая, что раз ему представили друга, то он должен ответить тем же, – а это Нед и ЭмДжей. – Они знают это, Неудачник, – отзывается девушка, не отвлекаясь от ковыряния вилкой в том, что должно считаться её обедом, и на невысказанный вопрос в глазах друга, продолжает, – это наши одноклассники. Нед энергично кивает в знак согласия и добавляет: три дня уже. * – О, – откликнулся Клинт, – привет, парень. А ты кем будешь? Он обыденным жестом поставил перед собой бутылку пива, которую достал из холодильника и открыл, подсаживая крышку о столешницу. Старк поморщился от такого обращения и смерил Клинта взглядом, не обещающим ему ничего хорошего. – Я, конечно, стерплю. На первый раз. А вот в следующий, за порчу имущества, руки вырву. Бартон перевёл на парня взгляд, не шифруя свою заинтересованность. На голос обернулись и другие присутствующие в помещении. Тони только привычным жестом закатил глаза, доставая из бара бутылку. – Ты несовершеннолетний, Старк, – окликнула его Наташа, став новой мишенью ошарашенных взглядов, – и до двадцати одного, поверь, в моём присутствии ты пить не будешь. – Ты же это не серьезно? – Старк пренебрежительно фыркнул, давая понять, какого он мнения обо всех возрастных ограничениях. Бутылка соприкоснулась со столешницей громко. Но ещё громче прозвучал смех, которым разразились новоявленные подростки, оценив ситуацию и вид оцепеневших, от навалившегося на них осознания, Мстителей. Когда удалось совладать с собой, успокоиться и перевести дыхание, Наташа, перевалившись через спинку дивана, подтянула ноги, усаживаясь удобней. Тони присел рядом, всё на тот же диван, только место занял на подлокотнике, свысока, не иначе, осматривая ошалевших от внезапной правды Мстителей. Во взглядах читается недоверие, но стоит Мстителям взглянуть на Романофф, оно сменяется сомнением в сделанных выводах. Один вид Старка превращает всё происходящее в удачно разыгранную шутку, но вот вид Романофф рельефной линией выводит очередной апокалипсис в пределах одной конкретной мастерской. – Долго ещё пялиться будете? – Тони демонстративно поводит плечами, – даже мне уже неловко. Уже можно дышать, моргать, и что вы там обычно делаете. – Босс, – вмешалась Пятница, – мисс Поттс звонит. – Соединяй, Дорогуша, – отзывается Тони. Поднимается со своего места, направляясь к кофемашине. Внезапно пришло осознание, что из-за этой подростковой деятельности, загнанной в номинально выставленные школой рамки, он серьезно недобирает свою суточную норму кофеина. – Привет, мисс Поттс. Как дела на твоём личном и трудовом фронте? – Тони? – в голосе Пеппер проступила настороженность. Старк лишь закатил глаза, глядя на наблюдающую за ним Романофф, которую Бартон изредка тыкает пальцем в плечо, проверяя то ли действительность на подлинность, то ли на прочность нервную систему Наташи. – Да, Пепс, кто же ещё? – Что у тебя с голосом? – А, это, – небрежно отзывается Тони, делает глоток желанного кофе, – это не стоит твоих волнений, мисс Поттс. Пустяки. Приболел. Пока Тони занят тем, что отводит от себя подозрения, сочиняя нелепо красивые в своей неправдоподобности сказки для Пеппер, Наташа является сосредоточением недоверчивых взглядов и целью для в разной степени бредовости вопросов. Она складно повествует, как паук плетёт паутину. Вплетает в свой рассказ причины и следствия, что маркерным алым пятном сходятся на их Паучонке. Возмущения Стива, касаемо необдуманности принятого ей решения, ненавязчиво сбавляют обороты. Сэм не упускает возможности вставить комментарий насчёт одержимости Старка пацаном. Предлагает отснять свою не мультипликационную версию «Рапунцель», когда Старк таки запрёт Паркера в башне. Клинт грозится стать первоклассным закадровым голосом, что понесёт в массы их вольную интерпретацию знакомой миллионам истории. В потоке этого информационно-идейного хаоса только Ванда кажется решительно отстранённой. Барнс же прячет свою заинтересованность в строках открытого в телефоне чата. Когда Тони возвращается к ним, всё и без слов становится ясно. Чтобы понять, к чему это ведёт достаточно одного взгляда. Достаточно обоюдного, сосредоточенного на нём молчания. Он тяжело вздыхает и трёт переносицу. – Нет, – твёрдо произносит Тони, – хотя ладно, – он спешно отмахивается, ловя на себе заинтересованные внимательные взгляды (не день, а игра в чёртовы гляделки), – возможно, я поразмыслю над этим совершенно не привлекательным предложением, но только после того, как увижу ваши школьные фото. С Романофф… и так всё мимо плана.