Похищение

«Я должен это сделать» - пронеслось в голове, пока на нее примеряли маски. Какой-то киношный персонаж; маскарадная, черно-белая, словно у Пьеро; наконец, очень странная – женские кудри, почти как у Джона в юности, только смоляные, подводка и много черной туши – почти не отличишь от женского лица. Да. Это то, что нужно. Ни о чем не спрашивающий водитель, клочок бумаги с адресом, три стакана виски «для храбрости» - Джон готовился основательно. Сигаретный дым, раздумья, огни ночного Лондона… Ревность. Злость. Он перегнул палку, да – но Фредди знал, на что шел в тот раз, когда пришел домой непозволительно поздно. «Пропажа» нашлась быстро – и, оправдав ожидания Джона, не узнала его. Хорошо. — Потанцуем? – любимый голос обдал Дикона пьяным и пряным теплом. Даже здесь, в толпе похотливых, отвратительно накаченных задниц на ножках он выбирает Джона. — Обожаю маскарад… - чуть хрипловато отвечает «незнакомец», щурясь от туши, которой пришлось обвести ресницы – почти так, как в глэмовые семидесятые… Их не смущает оглушающая, созданная для пошлых шлепков об кожу музыка. Фредди уже с ним, хотя и не подозревает этого, а значит, опасностей не будет. — А ты красивый, - облизывает Фредди его ухо. Сукин сын. Джон ревнует его к самому себе – и от этого ощущения, подпитанные алкоголем, развратной толпой и его близостью, становятся ярче. Странная, но возбуждающая игра. Интересно, это уже считается изменой? — Похож на моего парня. Я буду представлять себе его, ты ведь не против? Влечение становится невыносимым. — Я угощаю, - ответил Джон ему в ухо, и, взяв за руку, повел к бару. Пора действовать. Фредди клонит в сон уже через десять минут. Легкая, необязательная болтовня – здесь это считается прелюдией, дизайнерская футболка, которую Джон снял с него прямо тут, у барной стойки – и разум отключается, поставив его, как и «жертву», на автопилот. Дики не стал травить любимого – снотворное легкое, сочетается с алкоголем, хватает на полчаса, не больше. На дорогу хватит. Фредди слабо упирается, но в конце концов, безвольно оседает у него на руках. — Я знаю, где нам будет удобнее, - шепчет Джон, и, взяв драгоценную ношу, исчезает в парах клубящегося со сцены дыма.

***

Связанные шершавой веревкой руки давно затекли, и Фредди, почувствовав боль, жалобно застонал. Какого черта, где он? Напротив него – тот самый «незнакомец», с дьявольски холодной улыбкой. В руках – ключи, вокруг – тишина и слишком, слишком красные стены. — Где я? – продолжает стонать Фредди, и «незнакомец», поправив парик, снимает с себя черные латексные штаны. Фигура у него что надо – поджарая, в меру худосочная, и что такой прелестник забыл на этой блядской тусовке? — Считай, что это похищение, - в голосе незнакомца мерещится что-то знакомое (и сам он чертовски похож на… его парня, но так же не бывает, верно?), — Ты же любишь рисковать. Фредди пьян, достаточно обдолбан и, кажется, совсем не сопротивляется. «Незнакомец» подходит совсем близко – и пошлость ситуации исчезает, потому что он… охренительно прекрасен. Обнаженный, уверенный в себе – в глубине души Фредди сравнивает его с Джоном, но, не в силах совладать с сучьим порывом души, требует свое. — Как ты угадал, что я люблю в постели? – возбужденный до предела, Фредди пытается вырваться, но незнакомец делает все сам – одежда летит в сторону, остается лишь чертова маска… — Мне кажется, я знал это всегда, - отвечает он, и наклоняется для поцелуя, влажного и глубокого, хоть и смазанного наличием маски. Стоп, так нельзя. Нельзя – с душой, это измена… — Я хочу, чтобы ты меня трахнул… - веревки, связывающие руки, напоминают о себе – разве он может приказать? Нет, с ним так нельзя… — Просто трахни меня, прошу… По его коже уже скользит чужой язык, удивительно нежный, несвойственно нежный, он так напоминает Фредди Дикона, что он стонет в голос. Пересохшие от волнения губы касаются члена, но маска все портит – и он просит Фредди закрыть глаза. — Возьми ремень… у меня в штанах, - последние слова Меркьюри произносит на надрыве – так ему хочется этого парня. Хочется до стоящего колом члена, до смазки, стекающей по каплям, до дрожи, до пелены в черных шалых глазах… — Дики… - бессознательно вырвалось у него, когда губы, наконец, настигли плоть и вобрали в себя сразу до основания. Боже, он точно – суккуб, иначе как это возможно? — Это твой парень? – не сдавался «незнакомец», склонившись над его членом, посасывая его, как заправская шлюха, — Что ты чувствуешь к нему? — Я люблю его, - голосит Фредди, подаваясь бедрами навстречу, — Хватит, прошу! возьми меня, я не могу больше… Дики! - почти неосмысленный бред, но похуй, плевать… Его слушают – и уже через мгновение Фредди чувствует, как ягодицы касается чужой палец со знакомой шероховатостью на внутренней стороне. Дики, Дики, Дики! — Тогда почему ты здесь? – еще минута, и оба голоса сливаются воедино – Фредди ощущает в себе твердую, чужую плоть… но чужую ли?! Почему ему так хорошо сейчас? — Потому что… я бы не пошел с другим, - стонет Меркьюри «незнакомцу» в губы, принимая его в себя и подаваясь бедрами навстречу, — Я хочу, чтобы это был ты, Дики… Медленные, сочно звучащие шлепки сменяются тягучей передышкой, и Фредди, ощущая на себе вспотевшую чужую кожу, тянется, чтобы поцеловать ее еще раз. Он никогда бы не стал целовать незнакомца. — Значит, я похитил тебя не напрасно… - расслышал он тихий, но уверенный ответ, и, чувствуя приближение оргазма, еще крепче обхватил спину «незнакомца» сильными, натренированными ногами. — Я знаю, - протянул Фредди почти навзрыд, и, почувствовав последний сильный толчок, вырвался из веревочных тисков, сорвав с глаз кожаную повязку. Две волны столкнулись, соединившись в одну, стекая на обе кожи одновременно – смуглой, покрытой волосами и молочно-белой, усеянной родинками, знакомой до боли… — Если это – похищение, то, надеюсь, оно не закончится никогда, - раздался в тишине бархатистый шепот. И Джон был с ним полностью согласен.