Столица на волне "5 FM"

Нынче Кастиэль каждое утро вытаскивает себя из постели, едва не спотыкается о сброшенную ночью на пол одежду и, когда чистит зубы, бьется локтями о раковину. Все это настолько знакомо, что ему почти кажется, что он вернулся в свою университетскую квартиру и просто готовится к следующему дню лекций или в библиотеке. Апартаменты были ему не по карману, но в то время он считал, что именно они ему и нужны, ведь пришла пора пустить корни, иначе этого никогда не случится. Картины в рамках, что украшали стены, он выбирал лично, а книги на полках очень любил и с наслаждением хранил. В квартире имелось всего одно окно — и то никогда полностью не открывалось, — зато из него можно было наслаждаться прекрасным видом на озеро. У кровати был неровный угол, который он подпирал сложенным куском картона, и его нужно было менять каждые несколько месяцев. Кастиэль сейчас не в своей квартире. Этот коттедж во многих отношениях гораздо лучше. Все окна открываются, а у Анны просто дар находить недорогую, но качественную мебель и разные вещи. Сейчас Кастиэль спит в комнате, которую Анна называет кабинетом из-за письменного стола и пустых книжных полок, хотя, когда он приехал, она была кладовкой для вещей предыдущего жильца. В их общей ванной постоянно пахнет розовой водой. Именно умываясь, Кастиэль вспоминает: ах, да, он не в университете. А в сотнях миль оттуда, в чужой стране, в городе под названием Рексфорд, который он только начинает узнавать. Четыре месяца назад он покинул университет и уже больше месяца скрывается от Майкла. Все это накатывает на Кастиэля, когда он подрезает края своей бороды маленькими ножницами. Его не объявили пропавшим без вести, потому что у властей нынче есть проблемы и посерьезнее. Сам же Кастиэль подозревает, что его бегство спутало карты как республиканцам, так и представителям Королевства, поэтому все предпочитают делать вид, что ничего и не было. Кастиэль с трудом шевелит двумя пальцами на левой руке, поскольку он предпочел уехать как можно дальше от Илчестера и не останавливался у врача. К счастью — чудо из чудес! — он очень быстро нашел Анну — всего лишь день слонялся у места встречи, о котором она упоминала в своем последнем письме. Или это она его нашла? Он не слишком хорошо помнит события тех дней. Кастиэлю крайне важно все это вспоминать, ведь он едва узнает собственное отражение. Может, это и часть его маскировки, но он практически влез в чужую шкуру. Добавьте еще и вихрь последних событий — то, как его бросало из рук в руки, не давая опомнится: Кастиэль рискует забыть, кто он такой. Вспоминая свою недавнюю историю, он возвращается к своим основам. Борода — идея Кастиэля, а рыжие волосы — Анны. В их последнюю встречу у нее были пряди цвета индиго, теперь же она перешла на абсолютно рыжие кудри. Кастиэль знал об этом из ее писем, но не ожидал, что они ей так будут к лицу. И раз уж рыжие волосы Анны появились вместе с новой личностью, вполне уместно, что и у ее нагрянувшего брата они тоже рыжие. Сначала он возражал, сказав, что достаточно и растительности на лице. Во время побега из Илчестера его узнали всего дважды, и оба раза приняли за двойника, ведь с чего бы принцу бродить немытым и в обносках по глухим переулкам? Правда, это было еще до того, как Совет окончательно объявил, что Альянс распался, и объявил на всем северо-западном побережье военное положение, но Кастиэль был очень осторожен. И все же Анна настаивала, так что теперь, когда Кастиэль смотрит в зеркало, он видит лицо, обрамленное темно-рыжими волосами, челка отросла и лезет в глаза. Она даже бороду ему покрасила — лихо приняла вызов. Да, его сестра такая. Анна уже встала и готовит завтрак, напевая себе под нос, пока расставляет тарелки. При виде него она улыбается. — Доброе утро. Из них двоих она всегда была лучшим поваром. Кроме того, его сестра превратилась в местного жителя; ее нынешняя любовь к плотным завтракам так напоминает Дина, и подобная пища часто встречается Кастиэлю в закусочных вдоль шоссе. Во время еды она болтает без умолку, ее голос успокаивает, как прохладный плеск воды. — Подпорки хороши. Я подумываю съездить в порт за саженцами — помидоры или огурцы. Пока точно не решила, я искренне неравнодушна к обоим. Хотя сначала придется закончить с насосом. — Я могу помочь, — предлагает Кастиэль. — О, не беспокойся. Давления еще хватает, так что это пока не первостепенно. Кастиэль смотрит в тарелку. — Это та самая жареная смесь, которую обычно готовили на кухне... — Да, — тихо говорит Анна. — Я думала, тебе понравится. — Спасибо, — от всего сердца произносит Кастиэль. Спасибо за то, что ты рядом; за то, что нашла и приняла к себе, что не требовала объяснений, хотя не все проявили бы такое понимание. — Спасибо тебе, Анна. — Ты уже благодарил меня, — решительно напоминает Анна. — Я знаю, в моем случае ты сделал бы то же самое. Она процветает здесь в точности, как описывала в своих многочисленных письмах. У нее есть этот коттедж, который она сумела получить после обучения в городе у кузнеца. Технически он в аренде, но ей разрешили обустраивать его по своему вкусу, и в результате ее рука видна практически на каждом углу. Хотел бы Кастиэль оказаться тут при более благоприятных обстоятельствах и по-настоящему насладиться ее гостеприимством. Они заканчивают завтракать, и Анна моет посуду, а Кастиэль упаковывает обед — один для нее, а другой для себя. Когда они готовы идти, Анна запирает дверь, и они спускаются по дороге к центру города. — У Норы сегодня доставка, — говорит Кастиэль. — Я задержусь допоздна, чтобы помочь с инвентаризацией. — Ах, да, точно. Ты все еще не против, если я заскочу на обед? — Отлично. Городок расположился в сельской местности, за широкими кукурузными полями, в высокогорье. Отсюда конфликт на побережье кажется настолько далеким, что с таким же успехом он мог бы происходить в телевизионном сериале. Рексфорд официально является городом, но про себя Кастиэль называет его деревней, главным образом, потому, что здания тут окружены густой зеленью. Не в таком месте он представлял себе Анну — тишина и покой, кажется, идут вразрез с ее активностью, но, без сомнения, тут есть своя скрытая сторона. Еще очень рано, и по пути в центр им встречается всего несколько человек. Они с Анной проходят мимо ратуши, где все еще висит желтый флаг — знак для всех, что в Республике введено чрезвычайное положение и жители должны быть бдительны и сотрудничать с властями. Совет все еще пытается контролировать ущерб, поэтому информации крайне мало, а выпуски новостей расплывчаты. Может, Кастиэль и не все рассказал Анне о событиях после Дома Джошуа, но она все равно узнала от него больше, чем из всех официальных источников, вместе взятых. Большинство здешних горожан никогда не видели северян. По крайней мере, они так думают, поскольку Анна весьма тщательно скрывает свое происхождение, и перенятый ею местный акцент впечатляет. Она и Кастиэлю пыталась помочь заговорить, как местные, но пока не вышло. Он не слишком расстраивается — ему просто нужно по-возможности больше молчать на публике. Они довольно скоро добираются до единственной в городе точки «Автозаправка и сопутствующие товары». Анна целует Кастиэля в щеку и прощается, а затем он входит в магазин, где Нора, хозяйка, открывает жалюзи. Они с Анной подруги, поэтому той удалось устроить Кастиэля на работу сюда почти без вопросов. Рексфорд, по-видимому, благоволит тем, кто хочет исчезнуть, вне зависимости от причин. Возможно, у каждого здесь она своя. — Доброе утро, Стив, — приветствует его Нора. — Не мог бы ты разложить газеты перед тем, как приступить к основной работе? Спасибо. Кастиэлю нравится быть полезным. Это лучше, чем безвылазно торчать в коттедже Анны, что он и делал в первую неделю после приезда. Здесь у него есть униформа, значок с именем и колпак, который во время работы он низко надвигает на глаза. Он может наблюдать за местными и откровенно изучать их обычаи. А ещё просматривать заголовки газет, пока выкладывает их на витрину. «Королевство атакует мыс Кейп Пойнт» «Совет: комендантский час все еще действует» «Горожанам советуют держаться за чертой Говард Лайн» Есть несколько фотографий, но Кастиэль их не разглядывает. У него еще будет время — либо в обеденный перерыв, либо после работы. Он отступает назад, когда появляются первые клиенты — две женщины, которые направляются на работу в поле. Они покупают кофе и кое-какие мелочи, здороваются с Норой, а после уходят. Нора обычно стоит у входа, так что Кастиэль не против побыть кассиром, если у нее или у Лайлы — второго сотрудника — перерыв. В обычные обязанности Кастиэля входит разнос и расстановка товара и уборка. Эти задачи удобны и просты. Кастиэль очень рад простым вещам. Во время работы он прислушивается к разговорам посетителей. Порой те обсуждают местные сплетни, а иногда — конфликт в Илчестере — это официальный термин, — который обычно сопровождается недоверчивым: «С ума сойти, да?» Это гражданские лица. Фермеры, учителя, ремесленники и прочие, плюс орава школьников, которые заглядывают после занятий в школе. Насколько Кастиэль может судить, события на побережье едва ли влияют на их жизнь — она не выбивается из привычного ритма. Наблюдая за ними, Кастиэль разрывается между радостью, что их это не коснулось, завистью, по той же причине, и абсурдной злостью, ведь, похоже, они совсем не понимают всей чудовищности происходящего в их собственной стране. Идут сражения. Высадился флот Майкла. Объявился Люцифер, заявляя, что борется за Республику. Благородные дома Республики раскололись — одни остались с Эллен, другие перебежали к Люциферу, а третьи вообще избегают конфликта. Группа Охотников, во главе с Дином Винчестером, действовала в одиночку, но это пропагандистская катастрофа, поэтому в новостях почти не упоминалось ни о нем, ни об их браке — в то утро, когда сбежал Кастиэль, Люцифер взорвал флагман Майкла, и все пошло к черту. По мере боевых действий части побережья переходят из рук в руки, хотя Совет настолько молчалив, что общественность узнает, какой город кому принадлежит, только через несколько дней после этого. Кастиэлю нужно залить в емкость молочный коктейль для детей, а в это же самое время за сотни миль отсюда жизнь и смерть балансируют на грани. От этого диссонанса он часто замирает. В проходе позади себя он слышит, как какой-то мужчина говорит своему другу: — Мужик, они просто должны уйти. Это с самого начала было плохой идеей, понимаешь? Мы же не просто так выстроили Стену. — Ты что несешь, придурок? Это они ее воздвигли, — фыркает его друг. — Господи, ты что, не знаешь собственную историю? — Да ладно, — добродушно смеется первый. — Слушай, мы же сами откололись от них, потому что не хотели подчиняться королю? Типа независимое государство? И поставили эту чертову Стену, чтобы отгородиться от них! В этот момент со всей уверенностью юности в разговор вступает школьник: — Они построили Стену, потому что не хотели потерять еще больше островитян из-за движения «Свободная воля». Один закон, один король, одна Стена. — Это правда? — сухо произносит первый мужчина. — Мы всю неделю изучали это в школе, — гордо отвечает ребенок. — А на следующей начнем обсуждать, как дворяне объединились, чтобы сформировать Совет. — Иди давай, умник. Ты ведь сын Фишера, да? Шельмец! — Вот видишь! — самодовольно говорит его друг. — Они установили Стену. — Тогда это самое умное, что они когда-либо сделали для нас, — отвечает первый мужчина. — Надо было просто оставить нас в покое. Эй, чувак, я начинаю злиться, моя сестра там помогает им держать оборону, усек? Я уже несколько дней ничего о ней не слышал. — Прости, старик. Кастиэль заправляет автомат молочным коктейлем под одобрительные возгласы школьников. Те громко требуют свою добычу, и Кастиэль уходит — его задача выполнена, его присутствие несущественно. Отрадно, что здесь на него никто не обращает внимания. Анна заглядывает во время обеденного перерыва Кастиэля, и они вместе едят в подсобке. Она немного рассказывает о своем утре, но в остальном общая трапеза проходит в дружеском молчании, нарушаемом только нежным «ешь» Анны, когда Кастиэль отвлекается на свои мысли. Она говорит это шутя, но Кастиэль различает приказ — он еще не восстановил свой прежний вес, но работает над этим. Затем он возвращается к своим повседневным обязанностям. Там почистить, тут разложить, согласно кивнуть, когда клиент говорит Кастиэлю, что он недостаточно хорошо протер лобовое стекло. И наблюдать, как местные жители проходят через «Автозаправку и сопутствующие товары» по пути к остальной части своей жизни. Кастиэль напоминает себе, что именно за это и стоит бороться — за что уже борются люди за сотни миль отсюда. Поздно вечером, когда Лайла заканчивает свой рабочий день, а Нора отправляется по своим делам, в «Автозаправке и сопутствующих товарах» появляется охотник. Сначала Кастиэль решает, что это местный, но затем на его рукава падает свет, освещая щит с оружием вдоль рамки. Кастиэль надевает очки для чтения, но остается стоять за кассой, исподтишка наблюдая, как охотник ходит между рядами, хватая разные товары. Этот человек сложен не так, как Дин — скорее неуклюж, чем крепок, в своем серо-коричневом пиджаке, но среди охотников наверняка различные типы людей. Это первый охотник, которого Кастиэль видит в Рексфорде с момента приезда, и он не знает, нервничать ему или нет... Или испытывать что-то другое. По словам Норы, раньше они регулярно бывали здесь по пути в порты, но из-за конфликта на побережье большинство мобилизовали. Человек, который сейчас приближается к кассе, явно не дезертир, учитывая его эмблему, выставленную на всеобщее обозрение. — Эй, а вы принимаете почту? — спрашивает охотник. Когда Кастиэль кивает, тот достает два письма и, прищурившись, устало смотрит на них. — Здесь довольно тихо, да? Кастиэль прочищает горло. Стараясь говорить тихим шепотом, чтобы скрыть акцент, он говорит: — Думаю, Говард Лайн закрыт. Почта совсем не приходит. — О, нет, он все еще открыт. Если есть... точно, специальная печать. Спасибо, что напомнил, — он роется в своем рюкзаке и находит широкую печать, которой помечает боковые стороны конвертов. — Вот. Все в порядке, я заплачу, сколько скажешь. Кастиэль достает свою шпаргалку с почтовыми расценками. Охотник, похоже, слишком устал, чтобы пристально изучать Кастиэля, и это хорошо, но потом он замечает радио на боковой стойке, и его глаза расширяются. — Оно работает? — спрашивает он. Когда Кастиэль кивает, охотник добавляет: — Не возражаешь, если я... Кастиэль радушно машет в сторону радио. У Норы радио настроено на одну из ее любимых станций с легкой музыкой, и оно переключается на новостной канал, только когда ей хочется послушать сводки. Охотник теперь возится с ручкой, и нежная музыка сменяется помехами, пока он переключает станции. Кастиэль приклеивает марки к уголкам конвертов и с любопытством наблюдает за охотником. Тот, кажется, крайне сосредоточен, и это необычно. Наконец он останавливается, хотя Кастиэль не слышит никакой музыки. Охотник смотрит на часы, легонько постукивая по циферблату. Затем из радиоприемника доносится слабый голос: «Тысяча девятисотый. Одна стычка произошла в сорок семь и три на ноль два, когда Море снова попыталось захватить Крюк, но этого не произошло. В отряде как минимум четыре вендиго, плюс наблюдение за драконом, но пока мы не уверены. Пара легких ранений, и всех отправили в Красный Крест в Фор Поинт. Заявление должно выйти завтра рано утром. Л разослал сообщения из Кэмпбелл-Корта, заявив, что жмет прямо на М. Ходят слухи, что он судится за корону и собирается прорваться до Сент-Ливана. Л собирается просить Совет выступить в качестве нейтральной третьей стороны... — ведущий фыркает. — Чтобы наблюдать за судебным процессом над тем, у кого больше прав на трон». У Кастиэля к большому пальцу приклеена марка, которую он должен прижать к конверту. Но он замер, едва этот голос заговорил, застыл на месте от внезапной свинцовой тяжести во всем теле. Это голос Дина. Он не сразу его узнал, но чем дольше тот говорил, тем сильнее Кастиэль убеждался. Он узнал бы этот голос где угодно — слишком часто слышал во сне. Слабые помехи совсем не маскировали его. Он все еще говорит, и Кастиэль почти видит Дина, сгорбившегося над микрофоном — он дико жестикулирует, пытаясь объяснить свою точку зрения. Он звучит немного приглушенно, но этот протяжный звук, этот оборот слов — это явно Дин на радиоволнах. Кастиэль понимает лишь половину из того, что он говорит — «Л», должно быть, Люцифер, а «М» — Майкл, — но сама информация — новая. «М укрепляет линию обороны, но пропускает припасы и письма. Более тридцати гражданских спокойно шли по шоссе на юг. "Глаз-тридцать два" упакован, так что, если кто-то выезжает, пожалуйста, вперед и без промедления, но если не можете, не заставляйте себя, не нужно надрываться, хорошо? Помните, что никто не может заставить вас уехать, поэтому знайте свои права. Идите на ближайшую станцию или в административный зал, там должен быть список эвакуированных и указания, как с ними связаться. Если его нет, обязательно попросите, он должен быть у каждого пункта пересечения». — Это не противозаконно, — неожиданно говорит охотник. Кастиэль вздрагивает от неожиданности, и тот смотрит на него, резко нахмурившись. — Просто слушать не запрещено. Значит, радиостанция пиратская. Дин выступает скрытно, потому что как минимум половины сказанного нет ни в одной из газет, которые видел Кастиэль. Люди используют существ как часть сил для нападения? Люцифер судится за Корону? Утверждает, что раз он старше Майкла, то у него больше прав быть королем? «...Так что, пожалуйста, помните, что они с нами в одной лодке, ладно? Обычные островитяне, гражданские северяне, такие же, как и мы с вами. И они ничего не знали, их втянули так же, как и нас. Это не значит: давайте вышвырнем их всех, потому что мы все попали в этот переплет. Если я еще раз услышу о каком-нибудь мордобое, то лично надеру вам задницы, все слышали?» На заднем плане слышится шорох, словно кто-то ходит по ту сторону микрофона. Кастиэль представляет, как Дин закатывает глаза и ухмыляется, осознавая чувствительность микрофона. «Я все равно надеру тебе задницу, — бормочет Дин. — В любом случае, если охотники не на фронте, вы все равно несете службу и должны следить за людьми. И если кто-то из вас, обычных людей, увидит охотника, не говорите ему идти на фронт, потому что очередь тех, кому нужно следить за порядком дома, велика. Мы все должны держаться вместе, если хотим пройти через это. Если желаете помочь, свяжитесь с местными властями и узнайте, что нужно конкретно для вашего региона — припасы, свободные руки, запасная кровать и все такое. Не лезьте в активные зоны самостоятельно. Как я уже сказал, у нас тут народа битком, поэтому ресурсы ограничены. Если ваши близкие находятся там, лучше остановиться в месте, которое они знают и где смогут найти вас. В горячие точки курсирует много транспорта». Дин говорит четко, с чувством, но не эмоционально. Это не тот голос, который он использовал для их телевизионных интервью — он ниже, более непринужденный и более интимный. Этот голос хочется услышать в критической ситуации, от кого-то, кто, кажется, понимает, что делать, и заботится о вас. Дин не тянет с ответом, и Бог свидетель — он говорит совсем не то, что многим бы понравилось, но эта искренность — своего рода утешение. «Все волнуются. Все здесь мечтают, чтобы этого не было. Вы не одиноки. Разнорабочий с фронта заканчивает. Спокойной ночи». Кастиэль не осознает, что сжимает свою руку — ту, что с поврежденной татуировкой, — пока вещание не отключается. Он ослабляет хватку и с облегчением видит, что охотник тоже стряхивает с себя оцепенение, его хмурое лицо проясняется, когда он вспоминает, где находится. Кастиэль быстро принимается клеить марки на конверты. Дин там сражается за правое дело. Но все равно находит время вырваться из этой, несомненно, крайне напряженной ситуации и поговорить, успокоить своих людей. Кастиэль не представляет, чтобы кто-то мог бы заставить Дина сделать это — он наверняка добровольно пошел на это, или вообще придумал сам. Что делает Кастиэль? Он штампует марки и заполняет полки в магазинчике. — Ладно, — говорит охотник, вырывая Кастиэля из его мыслей. — Так сколько там с меня в итоге? Плюс бензин? — Защитный круг на вашей сумке, — тихо говорит Кастиэль. — Петля оборвалась. — Что? Я не... — охотник перекидывает сумку через плечо, и, сощурившись, изучает ее. — Да. Ничего себе, у вас прямо глаз-алмаз. Фу! У меня из-за этого могли бы быть неприятности. Спасибо, чувак, ты просто супер. Кастиэль кивает и отворачивается от пристального взгляда охотника, якобы для того, чтобы сложить оставшиеся марки обратно в шкафчик. — Спасибо вам за этот радиоканал. Я о нем не знал. — О, он еще в стадии разработки. Установить его пара пустяков, но он расширяет диапазон, и тут возникает проблема, — охотник делает паузу, а Кастиэль работает с кассовым аппаратом и подсчитывает покупки. — У тебя там кто-то есть? На фронте? Кастиэль кивает. — Это очень трудно, приятель. Держись, — охотник расплачивается, и голос его смягчается. — Скоро все закончится. На самом деле он не может этого утверждать. Просто подбадривает. Но Кастиэль все равно хочет ему верить. Охотник покидает «Автозаправку и сопутствующие товары» после заправки своего грузовика. Кастиэль смотрит ему вслед, записывает частоту радиоканала, и лишь после переключается обратно на любимую станцию Норы, а затем ждет, когда та вернется, чтобы он мог закрыться на ночь. Кастиэль благополучно добирается до коттеджа Анны, закрывает за собой дверь, и только тогда закатывает левый рукав, обнажая чернила и неуклюжие шрамы вдоль предплечья. Забавно — первые недели после свадьбы он едва замечал свою татуировку, зато теперь изучил так хорошо, так тщательно. Он знает все точки, где пересекаются его и Дина имена. Знает все прерванные и поврежденные линии. Он хорошо знает, как меняется текстура, когда кончики пальцев переходят от темных завитков к нетронутой коже. Когда он был в бегах и дремал везде, где можно, прячась в заброшенных зданиях, всякий раз, когда ему удавалось уединиться, он прижимал руку к груди и гладил пальцами темные линии. Четкая надпись была живым доказательством того, что Дин жив и здоров. Несколько раз он просыпался от кошмара, в котором татуировка исчезала, что могло произойти, только если Дина больше не было среди живых, и слепо шарил в темноте, закатывал рукав и проверял свою руку, расслабляясь, когда видел старые енохианские надписи. Кастиэль только что слышал Дина по радио, так что он знает — тот жив и здоров, но ему все равно нужно увидеть татуировку. — Эй, ты уже дома! — доносится из кухни голос Анны. — Одну секунду. У Анны в гостиной есть радио. Кастиэль быстро находит его, присаживается перед ним и сосредоточенно настраивает. Когда Анна входит в комнату, Кастиэль тут же говорит: — Есть подпольная радиостанция. Они передают несанкционированные новости с побережья. — О! Это... это же потрясающе, — Анна опускается рядом с ним, жадно наблюдая, как он медленно крутит ручку на нужную частоту. — А как ты об этом узнал? — В магазин заглянул охотник, — Кастиэль отмахивается от удивленного восклицания Анны. — Все в порядке, он меня не узнал. Попросил включить радио, и она появилась, — Кастиэль несколько раз заглядывает в свой листок, проверяя правильность частоты. Однако сейчас звучат лишь помехи. — Думаю, трансляция идет только в определенное время. — Логично, — говорит Анна. — Может, им еще и приходится перемещаться? Ничего себе, только представь все это тыловое обеспечение... — Ты не против, если мы оставим эти настройки? На всякий случай? — Конечно. Или... Может, достать еще один приемник? Сможешь поставить его в своей комнате и слушать, когда захочешь, — Анна подавляет автоматический протест Кастиэля. — Это и правда не проблема. Кастиэль чувствует себя... странно. Немного неисправным, как один из балансирующих объектов, которые сдвинули с центра тяжести. С тех пор, как Наоми вытащила его из университетской квартиры, почти ежедневно он двигался вперед, к цели: пережить свадьбу, пережить медовый месяц, убраться к черту из Чамберс-Хауса, убраться к черту от Майкла. Он думал, что почувствует хоть какое-то облегчение от того, что выбрался оттуда, но нет. Теперь Кастиэль не стоит на якоре, потому что у него больше нет ни ориентиров, ни горизонта, к которому можно было бы плыть. Нет даже желания возвращаться в свою квартиру, потому что... ну, что тогда? Вернуться к преподаванию? Притвориться, что ничего этого не происходит? Он даже не знает, как сейчас обстоят дела в Королевстве, особенно теперь, когда связь стала такой нестабильной, а эфир полон новостей об Илчестерском конфликте — и больше ничего. Кастиэль благодарен судьбе, что смог добраться сюда, в это тихое и относительно безопасное место, предложенное ему Анной, но он так и не смог выдохнуть. Он не заслуживает того, чтобы выдыхать. — Там люди страдают, — тихо говорит Кастиэль. — Они вынуждены покидать свои дома из-за властолюбивых мегаломанов, обладающих сверхъестественной способностью распознавать слабости. — Кастиэль, — говорит Анна, как всегда нервничая, — ты не виноват. Это Майкл и Люцифер выносят свою злобу на всеобщее обозрение. Это политики Республики используют эту вражду для достижения своих целей. — Да, но я... — Не выбери они тебя, выбрали бы кого-нибудь другого. Черт возьми, если бы я не сбежала, они бы, наверное, выбрали меня. — И ты бы сразу поняла, что происходит. Увидела бы трещины, задала бы правильные вопросы. Ты бы не втянула его в это дело, потому что не была бы настолько глупа... — Его? — тихо повторяет Анна. — Ты... говоришь о Дине Винчестере? Кастиэль подскакивает с пола, лицо его горит, и совсем несвоевременно вспыхивает боль в руке. Он пытается убежать в свою комнату, но Анна немедленно следует за ним. Ему остается только вздохнуть. — Ничего страшного, что ты не все рассказываешь мне о том, что тебе пришлось пережить. Оно твое, но я рядом и всегда помогу, чем смогу, — Анна успевает поймать Кастиэля за локоть как раз перед тем, как он проскальзывает в свою комнату. У нее удивительно крепкая хватка. — Это Дин... издевался над тобой? — Нет! Нет, — быстро отвечает Кастиэль, с тревогой глядя на нее. — Я злился на него, только и всего, но... это не имело значения — они просто делали то, что считали правильным, и я... я, вероятно, сделал бы то же самое, но... Анна, он там, а я не могу помочь. Я бесполезен. Анна тихо выдыхает и мягко отпускает его руку. Кастиэль не закрывает дверь перед ее носом, но и не может встретиться с ней взглядом. Он не знает, почему не рассказал ей всего, ведь это совсем не значит, будто он ей не доверяет или боится, что она осудит его. Возможно, сказать ей — значит произнести это вслух, и тогда все станет реальностью. Даже то, что он не уверен, действительно ли произошло. — Судя по твоим письмам, он тебе очень нравился, — осторожно говорит Анна. — Это не самое главное, — огрызается Кастиэль. — Важно то, что я втянул его в это дело, и виноват... Он и так уже сказал слишком много, и если скажет еще хоть слово — никогда не остановится. Он чувствует, как раздувается в груди, словно воздушный шар, все, что он делал или не делал, говорил или не говорил, все глупые решения, которые он принимал, поскольку считал себя самым умным. Гордость издавна царила в его семье, и она держала язык Кастиэля за зубами с тех пор, как он покинул Илчестер — даже до того, как его сестра откровенно сказала ему, что у него в голове суматоха. Анна была чрезвычайно терпелива с ним. Он не знает, как она так может. Анна молча раскрывает объятия, крепко прижимая его к себе. Кастиэль не сопротивляется и прячет лицо в ее волосах. — Я все думала, когда же ты созреешь. Ты всегда предпочитал держать все внутри. — Заткнись, — говорит Кастиэль и содрогается, осознавая, что снова невольно подражает Дину. Кастиэль не имеет права так расстраиваться. Дин сделал свой выбор, и Кастиэль понимает — тому хочется быть в самой гуще событий, где сможет изменить ситуацию. Возможно, он даже сочтет такие перемены приятными, как бы ужасно это ни звучало, ведь прежде его руки были связаны дипломатией и ложью брака, а теперь он свободен делать все, что ему нужно. Сколько пострадало от этой ситуации, и многие не так удачливы и находчивы, как Дин. Он и сам это знает, отсюда и радиопередача, чтобы донести информацию до тех, у кого нет таких ресурсов, как у него. — Хорошо, — мягко говорит Анна. — Завтра мы раздобудем для тебя радио. Хочешь пойти со мной и выбрать приемник? — Да, — соглашается Кастиэль. — И мне нужна карта, а также все газеты, которые у тебя остались. Я хочу иметь возможность визуализировать то, что там происходит. Анна слегка откидывается назад с задумчивым выражением лица. — Уверен? Ты же вообще не... — она кусает губу, и Кастиэль понимает — она хочет сказать, что с момента приезда он был отстраненным и рассеянным, и не очень восприимчивым к ее попыткам поговорить о конфликте. — Ты же знаешь, что тебе не нужно ничего доказывать. — Знаю. Она долго изучает его взглядом. — Давай я кое-что тебе покажу. Коттедж у Анны — одноэтажный, хотя она прекрасно использовала все его пространство. Сестра ведет его в свою спальню, где с одной стороны есть уголок, который он раньше не видел. Там стоит узкий стол, сложенная кипа газет и разрозненные страницы, сложенные в стопку. Кроме того, на стене висит пробковая доска с прикрепленными к ней двумя картами. Слева — это северо-западное побережье, Илчестер выделен желтым цветом, несколько цветных булавок обозначают определенные точки. Справа — карта Двух Наций, сверху — острова Северного Королевства, а внизу — широкая неровная форма Континента. Республика занимает примерно треть его, и ее границы с дикой природой обозначены жирными черными линиями. — Ты уже это делаешь, — произносит Кастиэль. — Ну разумеется. — Совсем немного. Только то, что я могу почерпнуть из газет и бюллетеней, но если появится твоя радиостанция, это существенно поможет, — на столе лежат письма, и многие из них написаны разными почерками. В ответ на вопросительный взгляд Кастиэля Анна добавляет: — Я поддерживаю контакт с такими же, как мы. Иммигрантами из Королевства. — Ах, да. Помнится, ты упоминала, что встречалась с кем-то. — Большинство пытаются связаться с семьями и друзьями на родине. Я могу... У меня есть свои каналы общения через море, отчасти поэтому я и поселилась здесь. По мере возможности помогаю другим. Кастиэль не удивлен. Он лишь тихо смеется над этим признанием и гримасничает, когда Анна виновато опускает голову. — Мы присматриваем друг за другом, — говорит Анна. — На случай, если здесь возникнут... трудности с местными. Нельзя заставлять людей решать, к кому примкнуть. Только не так. В целом, это просто сложная ситуация. — Позволь мне помочь тебе, — говорит Кастиэль. — Я могу тебе помочь. Анна медленно улыбается. — Замечательно.