Свобода

Замок постепенно затихал. Люди все реже и реже попадались на пути Курогане, уже четвертый час блуждавшего по бесконечным коридором и переходам. В противовес остальным его собственное нежелание уходить лишь усиливалось с каждой минутой. Что он здесь делал? «Для чего я тебе?» Курогане свернул на очередном повороте и, словно не в силах идти дальше, тяжело привалился к ближайшей стене. Голова трещала от бесчисленных мыслей, бесполезных и бессмысленных в большинстве своем. Почему неприятности всегда приходят именно тогда, когда ты уже расслаблен и не ждешь подвоха? Почему, стоило добиться всего того, чего так долго желал, как все грозится рассыпаться в прах от одного неосторожного движения? Почему он вообще должен что-то менять, когда его все более чем устраивает? «Не жалеешь, что я остался?» Ветер свободно развевал шторы на огромных в высоту окнах, вдыхая в пустынные коридоры аромат ночи. Там снаружи вовсю кипела жизнь: трещали многочисленные насекомые, перешептывались деревья и заливались песнями птицы. Прикрыв глаза, Курогане мысленно перемахнул через широкий подоконник, спрыгнул на мягкий травяной ковер и, что было сил, помчался прочь. От замка, от родного дома, от себя и, главное, от собственных мыслей. Просто почувствовать себя свободным – не ветер, но уже не человек. «Что для тебя действительно важно, Курогане?» Голос нагнал его внезапно, преодолел скорость и расстояние, ввинтился в уставшее сознание и безжалостно потянул с небес на землю. Шторы по-прежнему развевались, замок сонливо кутался в полутьму, а он сам подпирал стену собственной спиной и никуда не спешил. Зачем он здесь? Где его место? Рядом с хозяйкой, у которой охраны и так плюнуть негде, но которую он все равно обязан защищать ценой жизни. Или с близким человеком, что все сильнее увязал в придуманном одиночестве, несмотря на общество друзей? Почему он должен выбирать между ними, пусть и по-разному, но одинаково дорогими для него людьми? Неужели так сложно понять, что в жизни любого воина есть понятия честь и долг, что он отдает часть своего сердца вместе с клятвой верности? Но при этом у него остается еще огромная часть, которой он волен распоряжаться по своему усмотрению. И Курогане давным-давно отдал ее, отдал просто так, не требуя ничего взамен. Тогда почему? - Что так не весел, Куро-сама? Смеющийся голос ударил в лицо вместе с ветром, то ли приласкав, то ли отвесив жесткую пощечину. Курогане не заметил бы сейчас ни первого, ни второго – слишком терзал его, ставший уже навязчивым, вопрос «почему?». Он молча шагнул вперед, поймал край занавески и резко дернул в сторону, явив пустоту оконного проема. Всего лишь шелест листьев да звездное небо по ту сторону, а не человек по эту. - Не угадал! Попробуешь еще разок? Губы сами собой растянулись в ехидную усмешку. Какими бы болезненными галлюцинациями он не страдал, такое не причудится даже в бреду, а значит… - Попался. - Еще нет. За следующей шторой не было звезд, зато обнаружилось кое-что получше и, счастливо заулыбавшись, прыгнуло прямо в подставленные руки. - Вот теперь попался! Привстав на цыпочки, Фай звонко чмокнул Курогане в лоб и сразу же по-хозяйски зарылся пальцами в короткие темные пряди. Он не стал ничего объяснять, лишь хитро прищурился в ответ на вопросительный взгляд алых глаз и снова погладил. - И? А как же обиды и «собираю чемоданы и еду к маме?» Курогане склонил голову на бок, едва сдержавшись от порыва прикоснуться, прижать к себе этот комок комплексов и противоречий, а еще лучше поцеловать. Но он хотел получить кое-какие ответы на давно вставшие между ними вопросы, что значило необходимость терпеть. - Скажи… - Фай мазнул кончиками пальцев по щеке Курогане и отошел на пару шагов назад. – Кто я для тебя, Курогане? - Ты важный и близкий для меня человек, - слова давались легко и просто, ведь правда не может быть тяжелой, если ты никогда не скрывал ее. - Важнее Томоё? - Нет, - легко качнув головой, Курогане позволил себе, наконец, протянуть ладонь. – И да. Вас нельзя сравнивать, вы абсолютно разные люди, и важны вы для меня оба, но совсем по-разному. Ее я должен защищать, ей я поклялся служить, а тебя просто никогда и никуда не отпущу – ни в другой мир, ни в другую жизнь. Хочешь ты этого или нет. Секунду не происходило ничего. Широко распахнутые голубые глаза смотрели так, словно бы увидели впервые в жизни и никак не могли уложить увиденное в привычную картину мира. А ведь давно пора, очень и очень давно. - Ты всегда любил загонять сам себя в тупик, верно? Курогане неторопливо потянул Фая на себя, прижался к губам, скользнул внутрь языком, не встретив и намека на сопротивление. Он не любил что-либо объяснять, предпочитая, чтобы люди сами доходили до истины, какой бы сложной или простой она ни была. Самое большее, что он мог позволить в качестве поблажки – небольшую подсказку. Но еще ни разу ему не попадался настолько непонятливый человек, как этот голубоглазый маг из ледяного мира, пропустивший мимо ушей десятки прямых ответов, сотни намеков и тысячи поступков. Кто угодно давно бы все понял. Но кто угодно не нужен Курогане, верно? - И все равно мне этого не понять, - проворчал Фай, попытавшись отстраниться от воина. – Клятвы, верность, долг. Неужели ты никогда не хотел быть свободным? - Я свободен, - Курогане не стал сдерживать улыбку, и не зря – такого выражения на лице Фая он давненько не видел. - Не понимаю, - совсем уж надувшись, пробурчал тот. И, ухватившись за застежку плаща, толкнул Курогане в темную нишу за его спиной. – Но знаешь, о чем я тут вдруг подумал? Ей ты будешь служить, пока смерть не разлучит вас и прочее пафосное бла-бла-бла, верно? А за мной ты последуешь и в следующую жизнь, и в следующую за ней, в те, что будут после. Я ведь правильно понял твои слова, а, Куро-сама? То есть ты попал, песик. Сказав это, Фай хищно оскалился и с силой припечатал Курогане к стене. Его губы на этот раз жгли огнем, дразнили, жадничали и совсем не пытались это скрыть. Брюнет не протестовал, позволяя делать все, что заблагорассудиться. Пусть убедится, пусть решит все раз и навсегда, а там уж и придет его, Курогане, очередь жадничать и брать свое.