Я не хочу быть обузой

Следующим утром было тихо. Цзян Чэн все еще не мог поверить в то, что Лань Сичэнь хочет забрать его в Облачные глубины, однако тот притягивает его ближе, когда они снова ступают на меч и, определенно, не летят обратно к Пристани лотоса. — Ты в порядке? — спрашивает его Лань Сичэнь, когда город Цайи уже маячит на горизонте. Цзян Чэн запоздало понимает, что его снова трясет, и, поскольку он все еще накрыт сверху мантией Лань Сичэня, он даже не может притвориться, что это из-за холода. Он не знает, что случится с ним и с Цзэу-цзюнем за то, что тот забрал его, и это пугает. — Не волнуйся, — мягко говорит Лань Сичэнь, потому что очень хорошо понимает состояние Цзян Чэна. — Все будет хорошо. Цзян Чэн, полный отчаяния, усмехается, потому что он не может понять, как все будет хорошо. Мадам Юй, скорее всего, уже собирает войска. Лань Сичэнь, возможно, хочет для него только наилучшего, но даже он не сможет убедить своего дядю, чтобы тот позволил ему остаться. — Все получится, — снова говорит Лань Сичэнь, на мгновение крепче сжимая Цзян Чэна, и вот они уже спускаются к лестнице, ведущей прямо в Облачные глубины. Цзян Чэн думает — это глупо, что никому не позволено летать в Облачные глубины, но он зависит от их доброй воли, чтобы его приютили на некоторое время, поэтому ничего не говорит. — Ты можешь подняться со своей спиной? — спрашивает Цзэу-цзюнь, и снова протягивает руку, явно желая проверить его, но Цзян Чэн отклоняется. Возможно, мадам Юй впервые использовала Цзыдянь против него, но это не первый раз, когда он был наказан, и он не хочет, чтобы Лань Сичэнь видел доказательства этого. Кроме того, все не так уж плохо. Его спина все такая же онемевшая, но он знает, что кровотечения нет, так что Лань Сичэнь все равно ничего не может сделать. — Я справлюсь, — выдавливает из себя он, потому что не хочет лгать ему. Особенно после того, как он был так невероятно добр к нему, но также не хочет признаваться, что не уверен, что ноги поднимут его до самого верха. Лань Сичэнь долго держал Цзыдянь, и он не жалуется на это, хотя его рука, должно быть, тоже болит. Цзян Чэн не собирается казаться слабее, чем он есть на самом деле. Тем не менее, Лань Сичэнь остается рядом с ним, почти паря, и Цзян Чэн стискивает зубы. Он не упадет в обморок прямо в его объятия. Он сильнее этого. Они уже наполовину поднялись по лестнице, когда кто-то бросился им навстречу. Цзян Чэн едва успел поднять голову, как Вэй Усянь заключил его в объятия. — Осторожно, — предупреждает Лань Сичэнь, — у него болит спина. — Это так? — спрашивает Вэй Усянь, разворачивая брата, чтобы проверить. — Прекрати, — шипит Цзян Чэн, но чувствует, как горят его глаза, и не протестует, когда Вэй Усянь снова тянет его в свои объятия. — Я так рад, что ты здесь! — выдыхает Вэй Ин, и Цзян Чэн крепче прижимается к нему. Он скучал по своему брату. — Как ты узнал, что мы придем? — бормочет себе под нос Цзян Чэн, однако отвечает ему не Вэй Усянь. — Дядя хочет тебя видеть, — говорит Лань Ванцзи из-за спины Вэй Ина, и каждая частица тепла покидает Цзян Чэна. Конечно, письма и объявления войны добираются быстрее, чем два человека. Мадам Юй, разумеется, уже сообщила Лань Цижэню об опасениях Цзян Чэна. Он отстраняется от Вэй Усяня и внимательно смотрит на брата. Он кажется счастливым и вполне здоровым, выглядит таким, каким никогда не был на Пристани лотоса, и Цзян Чэн счастлив за своего брата. Действительно счастлив. Пока никто не знает, как ужасно он ему завидует, все в порядке. — Все будет хорошо, — говорит Лань Сичэнь, подходя к нему и нежно касаясь Цзян Чэна за запястье. — Тебе не стоит беспокоиться. «Лань Сичэню легко говорить», — с горечью думает Цзян Чэн, от чего ему становится стыдно. Цзэу-цзюнь был добрым и поддерживающим до того, как все это случилось, и он не заслуживает гнева Цзян Чэна. — Все правда будет хорошо, — добавляет Вэй Усянь, и Цзян Чэну приходится несколько раз сглотнуть, чтобы не разрыдаться. Вэй Ин никогда не понимал, какое давление приходилось на Цзян Чэна, не понимал, что его выходки и игривые проявления способностей делали жизнь Цзян Чэна намного тяжелее, поэтому, конечно, он думает, что все будет хорошо. Ему было легко просто уйти. Это не так просто для Цзян Чэна. Вэй Усянь продолжает болтать оставшуюся часть лестницы, рассказывая брату о вещах, которые тот пропустил, и хотя Цзян Чэн очень скучал по его присутствию в своей жизни, сейчас это слишком давило. Цзян Чэн знает, что это несправедливо. Он знает, но все, что он может видеть, это то, что Вэй Усянь процветал и занял своё место в мире, в то время как Цзян Чэн рухнул под бременем дома. — Шум запрещен в Облачных глубинах, — напоминает Лань Ванцзи мужу, как только они переступают порог, и рот Вэй Усяня закрывается с громким щелчком. Цзян Чэн подразнил бы брата за то, что его так пресекли, но он слишком рад, что Вэй Усянь наконец замолчал, чтобы нарушить вновь обретенный покой. Кроме того, он не может так легко нарушать правила. Не сейчас. Особенно не сейчас. Ему нужно каким-то образом расположить к себе Лань Цижэня, иначе его выгонят раньше положенного. Лань Ванцзи ведет их дальше, в то время как Вэй Ин держится поближе к мужу. Он не раз оглядывается на Цзян Чэна с обеспокоенным взглядом. Цзян Чэн — озлобленный человек, быстро теряющий контроль над собой, но даже он знает, что брат не заслуживает гнева, кипящего внутри него. Но все, о чем он может думать, это то, что у Вэй Усяня было достаточно возможностей, чтобы вытащить его из Пристани лотоса, если он так сильно беспокоился о брате, и все же он ничего не сделал. Так какое же право имеет Вэй Усянь так на него смотреть? Цзян Чэн остается позади Лань Ванцзи и Вэй Усяня, держится на некотором расстоянии и с удивлением замечает, что Лань Сичэнь остается рядом с ним. Кажется, что Цзэу-цзюнь хочет что-то сказать, его взгляд устремлен на Вэй Усяня, но, в конце концов, он ничего не произносит и вместо этого просто ободряюще кладет руку ему на поясницу. Цзян Чэн с горечью гадает, как быстро Лань Сичэнь снова установит дистанцию между ними, когда Лань Цижэнь скажет ему, что гость должен уйти. Цзян Чэн не может себе представить, что Лань Сичэнь останется рядом с ним. Лань Цижэнь уже ждет их. На столе перед ним лежит письмо от мадам Юй, и он ждет, пока все усядутся, прежде чем сурово взглянуть на Лань Сичэня. — Как ты думаешь, что ты сделал? — спрашивает его Лань Цижэнь и даже не удостаивает Цзян Чэна взглядом. — То, чему ты меня учил, дядя, — почтительно отвечает Лань Сичэнь. Кажется, что он не слишком обеспокоен. — Расскажи мне, что произошло, — требует Лань Цижэнь от гостя, и Цзян Чэн с трудом заставляет себя говорить. Он никогда не умел правильно обращаться с суровыми и неодобрительными представителями власти. — Письмо… — наконец выговаривает он, но Лань Цижэнь перебивает его, к явному удивлению Лань Сичэня. — Я знаю, что написано в письме. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло. Цзян Чэн открывает рот, но ничего не говорит. Он не может рассказать ему о том, что произошло, не может сказать это в присутствии Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Он не может признаться, насколько он слаб. Лань Сичэнь снова слегка хватает его за запястье, и что-то в Цзян Чэне тут же немного расслабляется. — Дядя, я могу рассказать тебе, что случилось, — наконец говорит он, и Цзян Чэн опускает голову, пытаясь скрыть, как он благодарен Цзэу-цзюну. Все еще тяжело, так чертовски тяжело слушать, как Лань Сичэнь рассказывает своему дяде о том, что случилось в Пристани лотоса. Цзян Чэн чувствует, как стыд обжигает шею и уши. Он сильнее этого. Он должен быть сильнее этого. — Цзян Чэн, — обращается к нему Лань Цижэнь, как только Лань Сичэнь замолкает. — Это был первый раз? Цзян Чэн замирает. Он не может признаться, что это продолжается уже много лет, не может сказать этого вслух, потому что тогда это станет реальностью; если он выложит правду миру, он никогда не сможет вернуться назад, не сможет притвориться, что все снова хорошо. Он просто не может этого сделать. Но он также не может лгать Лань Цижэню. Ложь запрещена в Облачных глубинах. — Это первый раз, когда она напала на меня с Цзыдянь, — наконец соглашается Цзян Чэн, потому что это не ложь, а ответ на вопрос. Лань Цижэнь мычит и поглаживает бороду, все это время пристально глядя на него, и Цзян Чэн хочет раствориться, хочет просто встать и убежать, но он заставляет себя сидеть спокойно. Он знает, что Лань Цижэнь в конце концов скажет ему, но он должен услышать это от него. Цзян Чэн надеется, что он успеет добраться до сестры до того, как мать найдет его. — Вы не можете отослать его, — внезапно говорит Вэй Усянь, но тут же замолкает под пронзительным взглядом Лань Цижэня. Конечно, он может отослать его. Он должен это сделать, если хочет избежать боя с мадам Юй. Цзян Чэн это знает. Он недоумевает, почему мужчина заставил его пройти через это, когда результат и так ясен. — Сичэнь, ты же знаешь, что не стоит устраивать такой инцидент, — упрекает его дядя, и Цзэу-цзюнь почтительно склоняет голову, хотя он по-прежнему не выглядит слишком обеспокоенным. — Чего она хочет? — наконец, говорит Цзян Чэн довольно грубо. Он осознает это, но ему нужно знать, чего стоит ожидать, как только он покинет Облачные глубины. — Что она написала в письме? Лань Цижэнь берет лист бумаги в руку и снова просматривает его содержимое, хотя Цзян Чэн уверен, что в этом нет необходимости. Мужчина точно знает, обещала мадам Юй войну или нет. — Она требует, чтобы тебя немедленно вернули обратно, иначе она больше не признает орден Гусу Лань своим другом. Она обещает прийти сюда и вытащить тебя лично, независимо от того, кого ей придется вырезать в процессе, — говорит Лань Цижэнь, и это, должно быть, слова самой мадам Юй. Цзян Чэн сомневается, что Лань Цижэнь выразился бы именно так. — Затем она говорит о том, как многому тебя еще нужно научить, — тут он останавливается на одном фрагменте письма, и Цзян Чэн знает, что будет дальше. Мадам Юй всегда назначает наказания. — Пять ударов Цзыдянь за то, что посмел бросить ей вызов, пять за то, что посмел уйти и десять за то, что подорвал ее авторитет. Цзян Чэн чувствует холод, кровь громко стучит в ушах. Он едва слышит резкий вздох Вэй Усяня, едва чувствует, как Лань Сичэнь сжимает его запястье. Он едва выдержал один удар Цзыдянь. Он не переживет двадцати ударов. — Она также предлагает наказать Сичэня, — продолжает Лань Цижэнь, и это, наконец, выводит Цзян Чэна из шока. — В этом нет необходимости. Цзян Чэн встает на дрожащие ноги и отталкивает руку Лань Сичэня от себя. — Я собираюсь откланяться. Спасибо, что потакали мне так долго, — заставляет он сказать себя и игнорирует возмущенный возглас Вэй Усяня. Он не может позволить, чтобы Лань Сичэнь снова пострадал только потому, что он слишком слаб. — Сядь, глупый мальчишка, — рявкает на него Лань Цижэнь, и ноги Цзян Чэна подкашиваются, словно перерезанные струны. — Дядя, — предупреждает Лань Сичэнь и двигается ближе к Цзян Чэну, успокаивающе кладя руку ему на плечо. Лань Цижэнь не извиняется, но делает глубокий вдох, прежде чем заговорить снова. — Ты не сделаешь ничего подобного, — говорит он Цзян Чэну, его голос становится чуть мягче, чем раньше. Или, может быть, это просто воображение Цзян Чэна. — Ты останешься здесь, — вмешивается Вэй Усянь, и Цзян Чэн моргает. Он не может здесь оставаться. Мадам Юй придет за ним. И она не остановится только потому, что несколько людей встанут у нее на пути. Цзян Чэн не может так поступить с ними. — Я не могу здесь оставаться, — отвечает он, хотя он ничего не хочет, кроме этого. По крайней мере, он получил день отсрочки от гнева матери. Этого должно быть достаточно. Он снова борется со слезами, потому что мадам Юй не позволит ему снова прийти в Облачные глубины. Он знает. Это последний раз, когда он видит это место, и это ранит его больше, чем он ожидал. — Конечно, ты останешься здесь, — решительно говорит Лань Цижэнь и полностью застает Цзян Чэна врасплох. — Что? — Эта ужасная женщина ни за что не возьмет тебя в свои руки снова, — продолжает он, и Цзян Чэн думает, что это самое эмоциональное выражение от Лань Цижэня, когда-либо увиденное им. — Она не примет «нет» в качестве ответа, — пытается объяснить Цзян Чэн, потому что ему нужно, чтобы они поняли. Мадам Юй придет сюда с намерением сражаться, если сын не вернется к ней. — Ей придется, — говорит Лань Ванцзи, и Цзян Чэн так удивлен, что у него отвисает челюсть. — Мы не позволим ей снова причинить тебе боль, — говорит Лань Сичэнь и обнимает его за талию. — У нее не будет шанса сделать это снова. — Она будет сражаться, — продолжает говорить Цзян Чэн, хотя и тает в объятиях Цзэу-цзюна. — Пусть попробует, — решительно кивает Лань Цижэнь. — Это прекрасная возможность поделиться с ней своими мыслями. Цзян Чэн не может ничего сделать, кроме как смотреть на него. — Я не принадлежу к этому ордену, — все еще протестует он, хотя единственное, что он хочет, это принять всё, что ему говорят, но страх все еще сидит в его груди. Страх, что они начнут думать о нем, как об обузе, начнут злиться на него за то, что сделали для него, а потом все равно вышвырнут. — Что бы ты там ни думал, прекрати, — говорит Вэй Усянь и подходит к нему, чтобы слегка ударить по плечу. — Я люблю тебя, они заботятся о тебе, и ничто этого не изменит. Цзян Чэн задается вопросом, где Вэй Усянь научился так быстро вникать в суть проблемы, но он слишком занят, вытирая слезы с глаз, чтобы задавать вопросы. Лань Цижэнь прочищает горло, явно испытывая неудобство от количества эмоций вокруг, и Вэй Усянь посылает застенчивую улыбку, которая почти заставляет Цзян Чэна засмеяться. — Дядя, если это решено, мы должны доставить Цзян Чэна к целителю, — говорит Лань Сичэнь. — Он все-таки получил удар от Цзыдянь. — Верно, — выдыхает Вэй Ин. — Я помню, как это было больно, — говорит он и потирает плечо. Цзян Чэн опускает голову. Вэй Усянь не осел после одного удара, и Цзян Чэн с трудом глотает свой стыд. Он всегда был слишком слаб. — Свободны, — говорит Лань Цижэнь, не обращая внимания на внутреннее смятение Цзян Чэна, и Лань Сичэнь без колебаний уводит его оттуда. — Брат, — говорит Лань Ванцзи, когда они проходят мимо него, явно заметив удрученное лицо мужа, но Лань Сичэнь не останавливается. — Позже, — обещает он, уводя Цзян Чэна от них. Цзян Чэн задается вопросом, будет ли когда-нибудь снова время, когда он не будет казаться слабым и беспомощным перед Цзэу-цзюнем. — Мне не нужен целитель, — протестует он, когда они оказываются вне пределов слышимости остальных. — Все не так уж плохо. Он не собирается объяснять, откуда у него другие шрамы на теле. — Я был бы спокоен, если бы кто-нибудь тебя проверил, — говорит Лань Сичэнь, хотя и не настаивает на том, чтобы тащить туда Цзян Чэна. Он никогда не был у целителя после наказаний своей матери, та всегда утверждала, что в этом нет необходимости. Теперь он чувствует себя еще слабее. Но он все же позволяет Лань Сичэню привести его к целителю. Лучше не доставлять больше хлопот, чем от него уже есть. — Лань И, — приветствует Цзэу-цзюн пожилую женщину, и та тут же устремляет на него суровый взгляд. — Только не говори мне, что тебя снова укусил тот осел, — говорит она, и Цзян Чэн зачарованно наблюдает, как Лань Сичэнь слегка краснеет. — Вы обещали не поднимать этот вопрос, — напоминает ей Лань Сичэнь, и Лань И обижается на него. — И ты обещал, что больше не пострадаешь. Что это? — спрашивает она, кивнув на руку Лань Сичэня. Цзян Чэн вздрагивает, увидев, что она вся в синяках, но это действительно так. Цзэу-цзюн держал Цзыдянь в течение долгого времени. — Мне очень жаль, — бормочет Цзян Чэн, пытаясь отойти от него, но тот ему не позволяет. Это притягивает взгляд Лань И к нему. — Его увечье — твоя вина? — она требует ответа, и Цзян Чэн сжимается от страха. — Это не так. Лань И, будьте вежливее, он тоже пострадал. Я хочу, чтобы вы сначала проверили его, — говорит Лань Сичэнь, и женщина, кажется, становится более радушной. — Ты ранен? Где? — Его спина. Вы сделаете нам всем одолжение, если осмотрите его. — Ой, да замолчи ты. Иди сюда, молодой человек. Как тебя зовут? — Цзян Чэн, — отвечает он, и видит, как обмениваются взглядами Лань Сичэнь и Лань И. — Ты хочешь, чтобы Сичэнь остался? — она хочет знать, и Цзян Чэн немедленно качает головой. Он не хочет, чтобы Лань Сичэнь видел, насколько он слаб, и всегда был таким. — Тогда выходи, Сичэнь. Но не уходи слишком далеко, ты будешь следующим с этой рукой, — говорит она, снова выпроваживая Цзэу-цзюна. — А теперь раздевайся, дай мне взглянуть на твою спину. Как ты пострадал? — спрашивает Лань И, когда готовит несколько горшков, поворачиваясь спиной, чтобы дать ему время раздеться. — Цзыдянь, — шепчет Цзян Чэн, и Лань И на секунду замирает. — Разве это не оружие мадам Юй? — спрашивает она, и Цзян Чэну удается лишь слабо кивнуть в ответ. — Ладно, юноша, дай-ка я посмотрю, — говорит Лань И. Неожиданно она звучит больше как бабушка Цзян Чэна, чем строгий целитель. Он поворачивается к ней спиной, затаив дыхание. Это единственная причина, по которой он слышит ее тихий, удивленный вздох. Цзян Чэн видит, как она протягивает руку, и он сгибается, подтягивая плечи так, что они почти касаются его ушей. Больно, но он не может вынести этого иначе. — Кожа не повреждена, — говорит Лань И после долгого молчания, а затем достает мазь. — Я наложу это тебе на спину, хорошо? — спрашивает она, и Цзян Чэн так благодарен ей за этот вопрос, что может только кивнуть. — Травма Сичэня тоже от Цзыдянь? — спрашивает она, осторожно смазывая, без сомнения, уже полностью сформировавшийся синяк на его спине сильно пахнущей мазью. — Да, — соглашается Цзян Чэн, и женщина кивает. — Хорошо, — говорит она, и Цзян Чэн задается вопросом, что может быть хорошего в том, что он причинил боль Лань Сичэню. — Я всегда знала, что этот мальчик сделает правильный выбор. Цзян Чэн хмурится, но не комментирует. Не хочет снова с кем-то спорить, и поэтому он просто остается неподвижным, пока Лань И не закончит со спиной. — Я могу дать тебе что-нибудь от шрамов, — мягко говорит она, и он замирает. — Это не заставит их исчезнуть, но они должны немного сгладиться. — Спасибо, — говорит Цзян Чэн, после чего Лань И нежно хлопает его по плечу. — Одевайся, нам нужно вернуть Сичэня, — говорит она ему, и Цзян Чэн спешит подчиниться. — Пожалуйста, не говорите ему, — бормочет он, снова закутываясь в мантию, и Лань И слегка улыбается ему. — Конечно, нет. Это твоя история, которую должен рассказать только ты. Цзян Чэн кивает, хотя сомневается, что когда-нибудь это сделает. Это не та история, которую следует рассказывать. — Как он? — это первое, что спрашивает Лань Сичэнь, когда возвращается, и Лань И сразу же тянется к его руке. Она резко втягивает воздух, осматривая его руку и предплечье. — Он поправится. Как долго ты держал в руках этот кнут? — спрашивает она, и Лань Сичэнь расправляет плечи. — Столько, сколько было необходимо, — отвечает он, и Лань И снова смягчается. — Хорошо, — решает она, а затем наносит ту же мазь на его руку, прежде чем обернуть ее крепче, чем она сделала это со спиной Цзян Чэна. — Ты не будешь пользоваться этой рукой. По крайней мере, два дня, — строго наставляет она Лань Сичэня, который послушно кивает, и Цзян Чэн поджимает губы. Два дня. Лань Сичэнь достаточно пострадал, чтобы в течение двух дней быть нездоровым. — Прекрати, — мягко предостерегает его Цзэу-цзюнь, выводя Цзян Чэна из задумчивости. — Все не так уж плохо. Ей нравится, чтобы это звучало хуже, чем есть на самом деле. — Если все не так плохо, то почему ты все еще здесь? — говорит она и выталкивает Лань Сичэня из комнаты. — Не возвращайся сюда, пока не начнешь истекать кровью, — кричит она ему вслед, и Цзян Чэн не может сдержать легкой улыбки, когда Лань Сичэнь смеется. — С удовольствием, — отвечает он, снова просовывая голову в дверь. — Позволь мне показать твою комнату. — Хорошо, — соглашается Цзян Чэн и почтительно кланяется Лань И. — Никакой ерунды, — говорит она и хлопает его по рукам. — Я хочу видеть тебя через два дня вместе с ним. До тех пор не пострадайте снова. — Спасибо, — отвечает Цзян Чэн, прекрасно понимая, что не может этого обещать. Нет, если мадам Юй уже направляется сюда. Цзян Чэн идет к гостевым покоям, где он и его брат останавливались во время занятий здесь, но Лань Сичэнь направляет его в другую сторону. — Ты не гость, — мягко напоминает он ему. — Пока мы не подготовим для тебя постоянную комнату, ты останешься со мной, если не возражаешь. Вэй Усянь тоже предлагал, но я не был уверен, что ты захочешь этого. Цзян Чэн представляет себе, каково это, оставаться с Вэй Усяном и его мужем в их доме, и качает головой. — Ты прав. Спасибо. — говорит он, застигнутый врасплох широкой улыбкой Лань Сичэня. — Я надеюсь, ты найдешь все для своего комфорта, — говорит ему Лань Сичэнь, и Цзян Чэн удивленно смотрит на него. Ни Лань Сичэня, ни его гостеприимства не будет достаточно в их ситуации, Цзян Чэн знает это. Он может только надеяться, что Цзэу-Цзюну понадобится некоторое время, чтобы понять, что от Цзян Чэна больше проблем, чем он того стоит. Но сейчас он примет это.