The ‘’fairer sex’’ they often call it But her love’s as unfair as a crook. It steals all my reason Commits every treason Of logic with naught but...
Он не смог петь дальше, потому что по щекам потекли слезы, а голос сорвался на последней фразе. Но Лютик продолжил играть, вкладывая все свои эмоции и надеясь, что так он сможет отпустить переживания. Хрустальная поначалу мелодия обрела новый окрас, когда он взял первый минорный аккорд, а громкость музыки начала постепенно нарастать. Лютик не доиграл всего несколько тактов. Руки затряслись, не давая продолжить мелодию. Бард, прокусив нижнюю губу до крови, вскинул голову к ночному небу, на котором сияли яркие звезды. Лютик постарался успокоиться и сделал глубокий вдох. Пахло костром, отбрасывающим теплый свет, и сухой травой, растущей вдоль дороги, ведущей через лес. Огонь тихо потрескивал, и от него взмывали в воздух мельчайшие крупинки пепла. Легкий ветерок несильно качнул пламя, поиграл с мягкими каштановыми волосами, в свете костра отливающими медью, и, прежде чем скрыться, слабо закружил над землей, всколыхнув сухую траву. Лютик вытер слезы и всмотрелся в костер. Огонь всегда его завораживал. Бард с детства любил наблюдать, как алые языки пламени извивались в невероятном танце и дарили уютное тепло, обугливая случайно попавшие в огонь ветки и травинки. Как воздух над костром расплывался, словно морские волны, а от пламени исходил густой горьковатый дым, развеивающийся легким дуновением ветра. В янтарных всполохах света Лютик увидел родные глаза Геральта. Воспоминания вихрем закружились в его голове. Вот они вместе идут по тропинке через бескрайние поля. Вокруг раскинулись необъятные просторы пшеничных колосков, колышущихся от порывов ветра, словно водная гладь. От яркого полуденного солнца глаза неосознанно прищуривались. Земля под ногами покрылась небольшими трещинками и хрустела от каждого шага и цокота лошадиных копыт. В горячем воздухе ощущался запах сухой травы и небольших полевых цветов, растущих вдоль дороги. Лютик тихо напевал себе под нос незамысловатый мотив, лениво перебирая струны лютни. Геральт, словно не замечая его, ехал слева от Лютика верхом на Плотве, задумчиво всматриваясь вдаль своими невероятными ярко-желтыми глазами. Бард перевел скучающий взгляд на ясное небо, на котором виднелось одинокое облачко. Погода стояла безветренная, поэтому оно неспешно плыло в светло-синей вышине, отчего казалось, что время тянулось еще медленнее. Лютик закончил играть и, поудобнее устроив кожаную ручку лютни на своем плече, посмотрел на Геральта. Он очертил взглядом его точеный профиль. Ведьмак был очень красивым. Яркие солнечные лучи переливались в пепельных волосах, вызывая в менестреле непреодолимое желание провести по светлым прядям рукой. — Лютик, ты пялишься. - беззлобно упрекнул парня Геральт, поворачиваясь лицом к барду и ловя растерянный взгляд голубых глаз. — Да, прости. - на одном дыхании пролепетал Лютик, виновато улыбаясь. На мгновение барду показалось, что, отворачиваясь, Геральт спрятал довольную улыбку. А вот они сидят в тени раскидистого дерева, укрывающего их свежей листвой от палящих послеполуденных лучей. Они решили переночевать здесь, ведь до ближайшей деревушки идти еще около двух дней, поэтому сейчас Геральт отправился на поиски ручья с пресной водой, оставив барда следить за вещами и Плотвой. Лютик подбирал мотив для новой песни о Белом Волке, спасшем целую деревню от страшных чудовищ, и даже не заметил, как начало темнеть. Бард чуть вздрогнул, когда ведьмак, вернувшись из лесной чащи, сел рядом с ним. Настолько близко, что можно было протянуть руку и дотронуться до него. От одной мысли об этом у Лютика закружилась голова. Геральт разжег огонь. В теплом свете костра его волосы отливали золотом, глаза казались еще более яркими, а на темных доспехах сверкали желтоватые блики. — Лютик, прекрати, я все вижу. - Словно через пелену донеслось до барда. Он, будто очнувшись, кивнул и стыдливо отвел взгляд. Геральт тихо засмеялся. Из-за теплого света костра***
Спустя два дня, проведенных в одиночестве в лесу, Лютик отправился в ближайшую деревушку. Это оказалось небольшое поселение, в котором была всего одна таверна. Ее владелец, пожилой бородатый мужчина, за несколько монет согласился предоставить барду комнату. Обрадовавшись тому, что сегодня он будет спать в теплой постели, Лютик направился к деревянной скрипучей лестнице, ведущей к комнатам на втором этаже. За тяжелой дубовой дверью он увидел одноместную кровать, небольшую тумбочку с восковыми свечами на ней, дверь в ванную комнату и небольшое окно. Комната оказалась достаточно просторной и уютной, так что он решил остановиться в этом селении на несколько дней. Спешить все равно было некуда, а атмосфера маленькой деревушки могла вдохновить менестреля на написание новой истории. С этими мыслями он отправился в ванную. Комнату освещал теплый свет восковых свечей. В воздухе вместе с водяным паром витал успокаивающий сладковатый запах ромашки и лаванды. Лютик сидел в теплой воде, обхватив свои ноги руками и положив подбородок на колени, и смотрел помутневшим взглядом перед собой. Он был очень измотан событиями последних дней, и ему совершенно не нужно было усыпляющее действие лаванды, чтобы почувствовать усталость. Лютик, осоловело моргнув, потянулся за полотенцем. Как только бард оказался в своей постели, а голова коснулась мягкой подушки, его глаза закрылись, и он провалился в объятия сна. На третий вечер своего пребывания в маленькой деревушке Лютик сидел в дальнем углу таверны, играя на лютне и тихо напевая что-то себе под нос. К нему подошел хозяин трактира и предложил за небольшую плату исполнить для посетителей одну из его песен. Оглянувшись, бард с удивлением заметил, что для маленького поселения в обычной таверне очень много людей, однако не придал этому никакого значения. Он развернулся к трактирщику и коротко кивнул ему, поднимаясь с места. Все в таверне замолчали, обращая заинтересованные взгляды на загадочного барда, будто появившегося из ниоткуда. Бард сел на деревянный стул, стоящий между двумя самыми большими столами, поудобнее устроил лютню в руках и, сделав глубокий вдох, взял первый аккорд. Ноты проигрыша прозвучали почти хрустально, но постепенно звук усилился, и бард начал петь. Его бархатный голос эхом разнесся по помещению. Казалось, все затаили дыхание.The ‘’fairer sex’’ they often call i But her love’s as unfair as a crook. It steals all my reason Commits every treason Of logic with naught but a look.
Его длинные бледные пальцы ловко перебирали струны. Голос с каждым словом приобретал новую мощь, но в то же время оставался мягким и тягучим, словно мед.A storm raging on the horizon Of longing, and heartache, and lust She’s always bad news It’s always lose-lose So, tell me, love, tell me, love How is that just?
В каждом слове слышалась горьковатая насмешка, которую Лютик даже не пытался скрыть от слушателей, устремивших на него все свое внимание. На последней фразе куплета голос Лютика немного дрогнул, но он как ни в чем не бывало продолжил, стараясь полностью отдаться музыке.But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss Her sweet kiss But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss
Бард начал петь немного тише, будто готовясь к чему-то.Her current is pulling you closer A charge in the hot, humid night
Неожиданно Лютик взял более высокую ноту, и его слушатели затаили дыхание в предвкушении. А сам он углубился в свои мысли, вспоминая все теплые моменты, связанные с Геральтом. Но вдруг неприятные события последнего разговора разрушили ту щемящую нежность, теплившуюся в груди Лютика, разбив на мелкие осколки остатки его души.The Red sky at dawn Is giving a warning You fool better stay out of sight
Голос предательски дрогнул, но бард продолжал петь. Голубые глаза неприятно защипало, но Лютик перевел затуманенный взгляд на лютню в своих руках. Словно увидев на деревянной поверхности следующую строчку, он продолжил петь.I’m weak, my love, and I am wanting If this is the path I must trudge I’ll welcome my sentence Give to you my penance Garroter, jury and judge
Голос Лютика сорвался. В этих словах слышались слезы, которые совсем недавно поблескивали в его глазах. "Я слаб, любовь моя, и я хочу этого". Сколько раз бард, словно верный щенок, следовал за Геральтом, и сколько раз его отталкивали. А Лютик ничего не мог поделать со своей привязанностью, продолжая всюду ходить за ведьмаком. Он не стремился раскрыть ему свои чувства, Лютик просто наслаждался тем, что мог быть рядом, но и эту возможность Геральт у него отнял. И сейчас он жаждал для себя наказания за доверчивость и глупую любовь ко всему миру.But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss Her sweet kiss But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss
В его голосе звучало столько боли и отчаяния, что одна девушка, сидящая за дальним столиком, издала тихий всхлип.But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss Her sweet kiss But the story is this She’ll destroy with her sweet kiss
С каждым повторением припева Лютик ощущал, как к нему приходит долгожданное облегчение и покой, и он постарался вложить в последнюю фразу всю свою любовь, чтобы, наконец, отпустить ее.The story is this She’ll destroy with her sweet kiss
Он сыграл завершающий аккорд. По его щеке скатилась одинокая слеза, а на лице появилась тоскующая улыбка. В таверне наступила тишина. Казалось, каждый боялся не просто произнести слово, а издать малейший звук. Вдруг девушка, сидевшая за дальним столиком, безмолвно поднялась со своего стула и, заглянув менестрелю в глаза, зааплодировала. За ней незамедлительно повторили все присутствующие. Каждый подскочил со своего места и захлопал в ладоши, кто-то одобряюще засвистел. Лютик обвел благодарным взглядом всю толпу. Вдруг звуки всего мира для него стихли, а сам он словно оцепенел. Люди, хлопавшие в ладоши, их звонкие голоса, бурно обсуждавшие странствующего исполнителя, звон кружек, ударяющихся друг о друга после произнесенного короткого тоста, - все это перестало существовать для него, кроме беловолосого Геральта из Ривии, стоявшего у входа в таверну и смотревшего своими невероятными янтарными глазами прямо на Лютика. Бард приоткрыл было рот в безмолвном вопросе, но тут же его закрыл, все еще неверяще глядя ведьмаку в глаза. Тот тоже не мог придумать, что сказать или сделать, чтобы хоть как-то сгладить то напряжение, повисшее в воздухе. Между ними было всего несколько метров, но им казалось, что они никогда не были так далеки друг от друга. Когда бездействие и тишина между ними начала затягиваться, Геральт, будто очнувшись, мягко кивнул на дверь за своей спиной и вышел во двор трактира, дожидаясь решения барда. Зачем он вообще вернулся? Не до конца обвинил барда во всех смертных грехах? Лютик погрузился в раздумья. Выйти сейчас к нему означало бы, что он готов снова терпеть то пренебрежительное отношение к себе, которое он переосмыслил за последние несколько дней. Но в то же время маленькая частичка его души сохраняла трепетную надежду на то, что Геральт осознал свою вину и хотел извиниться. "Хуже уже не будет", - подумал он и, сделав глубокий вдох, словно готовясь к прыжку в ледяную воду, вышел из таверны. Летние ночи в то время были теплыми и безветренными, а небо ясным. На нем не было ни облачка, только тонкий ободок месяца слабо поблескивал во мгле и звезды сияли беспорядочной россыпью. Воздух был немного влажным. Пахло сухими травами, полевыми цветами и полынью. Лютик прикрыл глаза, вдыхая столь знакомые, но одновременно и чужие запахи. Свежий воздух помог успокоить бешено бьющееся в груди сердце, но эта секундная безмятежность развеялась, когда послышалось тихое "Лютик". Бард испуганно открыл глаза, будто забыв, где он. Менестрель растерянно взглянул на ведьмака, все еще не понимая, зачем тот вернулся. В тусклом свете, пробивавшемся из окон таверны, едва можно было различить эмоции на нечитаемом лице Геральта, но бард все равно разглядел тень внутренней борьбы и сомнений. Он словно старался подобрать нужные слова. Наконец, ведьмак сделал глубокий вдох и заговорил. — Прости меня. Я понимаю, что этих слов недостаточно, чтобы искупить хоть часть моей вины. Но, пожалуйста, выслушай меня. - поспешно добавил он, увидев, что Лютик открыл рот в попытке что-то сказать. Он немного растерянно и обиженно посмотрел на Геральта, но кивнул и приготовился слушать. - Я понимаю, что поступал несправедливо с тобой, недооценивал твою помощь и поддержку, вымещал весь свой гнев и пытался избавиться от тебя. - Лицо барда исказилось болью, но он постарался это скрыть, отводя взгляд. - Раньше я считал, что мне никто не нужен, как всем ведьмакам это твердят с детства. Я сам убедил себя в том, что мне не нужен ты. - На глазах барда выступили слезы, и он постарался сморгнуть их, однако это не могло укрыться от обостренного ведьмачьего зрения. - Я уверял себя, что одному мне будет лучше. Когда я срывался и кричал на тебя, пытаясь устрашить, ты спокойно выслушивал меня, а потом как ни в чем не бывало переводил тему и пытался меня успокоить; когда я получал серьезные травмы, истекал кровью и был перепачкан в остатках чьей-то плоти, ты не кривился при виде ужасных ран, брал себя в руки и помогал мне; при первой нашей встрече я старался оттолкнуть тебя, но ты все равно последовал за мной. Ты сочинял прекрасные баллады о моих подвигах, которые прославили меня как "товарища людей". Я воспринимал это как должное и не обращал никакого внимания, только иногда сердился на то, что из-за тебя не мог насладиться тишиной. - По щеке барда скатилась первая слезинка, и он тихо всхлипнул. - Но недавно, после того как накричал на тебя, я остался совсем один и понял, что совершенно от этого отвык. Мне стало очень тоскливо и одиноко, но я решил, что это из-за расставания с Йеннифэр. А на следующее утро после нашей ссоры я понял, что она ни при чем. Дело в тебе. Все это время ты был не просто надоедливым бардом, а моим другом, Лютик. И только сейчас я понял, насколько ты для меня дорог. - Он сделал глубокий вдох, как будто останавливаясь для короткой передышки, и продолжил говорить. - Когда я обвинил тебя во всех своих несчастьях, то был рассержен на Йеннифэр. Как только ты развернулся и ушел, я сразу понял, насколько глупо и безрассудно поступил. Ты пытался отвлечь меня, поддержать, а я выместил на тебе свою злобу. Ты не можешь быть виноват в том, что я выбрал Право Неожиданности на праздничном обеде в Цинтре. Да, я согласился пойти с тобой, но никто не заставлял меня выбирать именно этот способ расплаты за жизнь Йожа. Ты не виноват в том, что я обидел тебя своим едким комментарием о твоем пении, а ты, разозлившись, высвободил джинна. Потому что я сам выбирал, как поступить дальше. Здесь нет твоей вины. И мне правда жаль, что я осознал это только тогда, когда остался один. Ты действительно дорог мне, Лютик. Прости меня за то, что я понял это только сейчас. - закончил свой монолог ведьмак и перевел виноватый взгляд на барда. Плечи Лютика мелко подрагивали, он тихо всхлипывал, а по щекам катились жгучие слезы. Геральт немного растерялся, но, подумав всего секунду, быстро преодолел расстояние между ними и обнял Лютика. Тот уткнулся ему в плечо и громко всхлипнул. Геральт почувствовал легкий аромат ромашки, полыни и костра. Стараясь немного успокоить барда, Геральт начал медленно поглаживать его по спине, но Лютик из-за этого только громче взвыл и сильнее прижался к ведьмаку, обнимая его в ответ. Когда менестрель немного успокоился и поднял взгляд на лицо ведьмака, то, рвано выдохнув, сказал — Знаешь, ты сейчас сказал слов больше, чем за все время нашего знакомства. Геральт негромко засмеялся и посмотрел в глаза Лютику. На его лице виднелась тень радостной и немного смущенной улыбки. — Я все еще не понимаю, почему ты все время беспрекословно следовал за мной. Я бы на твоем месте давно развернулся и ушел, а ты не только терпел меня, но и прославлял в своих балладах. Бард на секунду задумался. — Все еще не понимаешь? - немного недоверчиво спросил он. Ведьмак растерянно кивнул. Вдруг Лютик сократил расстояние между их лицами и задержался у самых губ ведьмака, переводя на них взгляд голубых глаз. — Лютик... - тихо прошептал ведьмак, неверяще уставившись на барда. — Я люблю тебя, Геральт из Ривии. - выдохнул он, заглянув в янтарные глаза напротив и опаляя губы Геральта своим дыханием. Ведьмак осторожно обхватил лицо Лютика руками и стер с его щек поблескивающие влажные дорожки. Бард прикрыл глаза от удовольствия и несмело улыбнулся. Когда он вновь приоткрыл глаза, то увидел, как во взгляде Геральта промелькнула нехарактерная для него нежность, от которой душа Лютика предвкушающе затрепетала. Он перевел томный взгляд на манящие уста ведьмака, и, закусив свою нижнюю губу, посмотрел ему в глаза. Геральт положил руку на его затылок и притянул к себе, впиваясь в желанные губы. От волнения у Лютика подкосились ноги, а сердце будто проламывало грудную клетку, поэтому ведьмак перехватил его за талию и сильнее прижал к себе. Бард нежно обхватил лицо Геральта руками, стараясь вложить все чувства, которые он скрывал столько лет, в этот поцелуй. На его глазах снова проступили слезы, но на этот раз от облегчения. Геральт испуганно отстранился, но увидев, что Лютик радостно улыбается сквозь слезы, немного расслабился и начал сцеловывать слезы с щек своего барда, который вспыхнул от смущения и безуспешно попытался отстраниться. Геральт услышал счастливый смех Лютика и понял, что это самый прекрасный звук из всех, что он когда-либо слышал, и сам он теперь будет как можно чаще делать своего любимого барда счастливым.