почти как секс

— Иногда всем нужно расслабляться. Голос Вилланель звучит мягко, спокойно и расслабленно; микрофон слегка искажает его, но и у него получается передать эти особенные нотки. И у Евы по коже крадутся толпы мурашек от ее тона, от тембра ее голоса, от вздохов, и она прикрывает глаза, откидывается на спинку стула. Ей не нужно стараться, чтобы представить Вилланель сейчас, в этот момент, когда она одна в постели. Ей не нужно стараться — бурная фантазия делает все за нее, подкидывает ей образы, за которые ей самой стыдно… было бы стыдно, не будь она так возбуждена. Приятное тепло разливается внизу ее живота, заставляя сжать бедра и поджать пальцы ног. — Нравится подслушивать, да? — между тем шепчет Вилланель, порывисто вздыхая и едва не мурлыкая. Ева прикусывает нижнюю губу и зажмуривает глаза. У нее нет сил бороться — у нее теперь вообще ни на что сил нет. Она слегка сползает на стуле, тянет ширинку брюк вниз и запускает руку под ткань трусов, касается вульвы, накрывает ее ладонью. — А я и не знала, что ты такая хулиганка, Ева, — тянет Вилланель — издевательски, насмешливо, и Ева про себя соглашается с каждым ее словом — потому что не может отрицать, не сейчас, не здесь, не когда она такая. — Потрогаешь себя для меня? — неожиданно спрашивает Вилланель, и сама прерывает себя коротким вздохом-стоном. Ева вздрагивает всем телом — то ли от холодного ветра в приоткрытой форточке, то ли от слов, что все сильнее и сильнее распаляют ее, заставляют все сильнее и сильнее желать. — Давай, Ева, сделай себе приятно ради меня. Голос Вилланель все такой же мягкий и обволакивающий, и Ева едва заметно кивает. Она безвольно перебирается на постель, стянув брюки, и ложится на спину. Одну руку она запускает под блузку, касается своей груди, слегка сжимает пальцами сосок; другой снова залезает под резинку трусов — уже более уверенно, точно зная, что она делает. Точно зная, что она хочет это делать. Она касается клитора средним пальцем, и в этот момент звучит голос Вилланель: — Да, вот так, детка. Все верно. Губы Евы сами по себе растягиваются в безумной улыбке. Она думает о том, что это почти секс по телефону. Почти… почти секс. И это только сильнее заводит ее. Движения ее пальца, поначалу плавные и медленные, наращивают темп, становятся резкими и порывистыми, и Ева едва не задыхается от подступающего оргазма. Она продолжает двигать кистью, вжимается затылком в постель, слегка вскидывает бедра, подаваясь навстречу сама себе. — Представь мой язык вместо пальцев. Ева жмурится. Резкая дрожь, как разряд тока, пробивает ее, начиная от клитора и заканчивая кончиками пальцев ног, и она сдержанно стонет. Она наконец получает столь желанную разрядку. Наконец позволяет себе ее получить. Сердце заходится в бешеном ритме. Пока Ева приходит в себя, кое-как выравнивая дыхание и стирая капельки пота с висков, Вилланель тяжело дышит в динамиках ее ноутбука. Вздохи ее вскоре превращаются в стоны, и Ева закрывает глаза, стараясь запечатлеть это в своей памяти, ведь — она могла поклясться, дать руку на отсечение — это лучшее, что ей доводилось слышать. После этого от Вилланель ничего не слышно. Кажется, она не очень разборчиво желает ей спокойной ночи — и тут же засыпает сама. Ева тянет на себя одеяло.