Апельсины и сливки

Улицы Таормины дышали теплом. Хакс в очередной раз поправил сползающие солнцезащитные очки, а потом и вовсе снял их. Смотреть на этот город через темные стекла казалось преступлением: под октябрьским небом жемчужина Сицилии ненавязчиво притягивала взгляд лотками с разноцветным мороженым, полосатыми навесами ресторанов и блеском дешевых бус. Хакс, вообще-то, выбрал жить внизу, у самого моря, но все равно после аэропорта направился сначала сюда. Даже на такси добираться пришлось не меньше часа, но чем больше он смотрел в окно на проносящиеся мимо дома других городов, тем больше он понимал, что не ошибся. Сицилия была большим островом, а его никто не ограничивал в выборе места для своих итальянских каникул. От Палермо он отказался сразу: ему вообще хотелось отдохнуть от шумных и многолюдных городов. По этой же причине Хакс не остановился и в Катанье, а наблюдая за тем, как камни ее улиц и неоновые вывески фастфудов постепенно сменяются густыми зарослями кактусов и зелени, он даже ощущал какое-то странное, несвойственное ему предвкушение скорого отдыха. На самом деле, Хакс был против подобных отпусков. Он любил свою работу, да и они недавно уволили нескольких нерадивых работников, после чего объем обязанностей удвоился. Но Сноук был непреклонен: Армитаж не брал отпуск все те годы, что работал у него, довольствуясь одиночными отгулами по неотложным случаям. Да и тех кот наплакал: похороны отца, необходимость лично присутствовать при оглашении наследства и несколько отгулов по болезни, во время которых Хакс все равно продолжал работу. Вот так он, заядлый трудоголик, и оказался посреди толпы полураздетых туристов. Впереди был почти месяц отдыха. Хакс пока что не представлял, что ему делать все это время, а потому билет брал в один конец, оставив себе возможность в любой момент передумать и улететь еще куда-нибудь. Он даже не знал, почему выбрал именно Сицилию: лениво листая предложения сайтов, он просто зацепился взглядом за величественные фото вулкана, а после этого нажал «купить билет» быстрее, чем смог обдумать все по-человечески. Мимо пронеслась стайка ярких, словно попугаи, дамочек, спешащих за покупками, и Хакс наконец сделал несколько шагов по мощеной улице, вливаясь в гомонящую толпу. Этот гомон, эхо от десятков разговоров, свободно парил между домами, заползая в переулки и взмывая к небу… И почему-то он даже не раздражал: как будто все здесь были очарованы старым городом. На выставленных прямо посреди дороги меню пестрели картинки с пиццами, морепродуктами и сладостями, но Хакс не спешил останавливаться. Он неторопливо прошелся вдоль главной улицы, рассматривая загорелых детей с огромными рожками мороженого в руках, дам, щеголяющих в открытых платьях, и их серьезных мужей, недоумевающих, почему они вообще все еще стоят около витрины с какой-то одежкой. Улица кончилась внезапно: Армитаж только успел выскользнуть из толпы, чтобы продолжить рассматривать ресторанчики, как вдруг оказался посреди пустого пространства. С одной стороны, уходя вверх по горе, грелись под солнцем жилые дома, а с другой одинокие туристы прогуливались по опустевшей в это время года смотровой площадке. В конце этой площадки стоял еще один ресторан — последний, словно замыкающий туристическую часть города. Дорога, по которой то и дело медленно тащились машины, уходила вдаль, к домам местным и морю, резко вниз. Хакс знал, что будет обедать именно здесь, едва сделав шаг к ресторану. Все было просто: его панорамная, открытая прохладному бризу веранда смотрела прямо на лениво дымящуюся Этну. Армитаж зашел внутрь, с неким удовлетворением отметив присутствие здесь местных, и в самых дверях веранды с трудом разминулся с высоким темноволосым мужчиной, чей громкий голос был единственным звуком здесь. В другое время он бы обязательно почувствовал раздражение от подобных неудобств, но сейчас его ждали искрящееся шампанское и спелые, нагретые солнцем помидоры, чередующиеся с нежнейшей моцареллой. Пока что Сицилия была ему по душе.