***
Минхо устало перебирает ногами, выбираясь из зала. Тренировка вымотала. Он выходит на ступеньки, оправляя, как обычно полный рюкзак. Сумерки уже сгустились в темно-зеленое желе, и завязнуть в этом холоде проще всего. — Учитель Пак Чжинен будто озверел после каникул, — жалуется он Рюджин. Она плетется еще медленнее, помалкивает, экономя силы. — Я даже не хочу думать, как мы выдохнемся, когда будем сдавать ему просмотр. Блин, едва на ногах держусь, а еще к Чжихе ехать. Минута уходит, чтобы припомнить кто такая Чжихе, и кивнуть, когда наступает понимание. — Она уже перевелась? — Да, вчера в новую школу первый день ходила. Мы с Йеджи обещали заглянуть, узнать как ей там. Но все лучше, чем здесь. Подальше от своего класса и остальных ненормальных. Намек понятен, и ничего не остается, как выразить согласие. В то же время, Минхо хочет напомнить, что нападки на девчонок в школе прекратились. Но если он начнет трещать о том, как изменился Хенджин, его посчитают психом. Еще и Джисон. На того время от времени находят припадки: поговорить о Чанбине, поискать ему оправданий, найти причину для прощения. После того, как Чанбин избил Джисона, Минхо его простить не может. Ровно, как и поверить, что Сынмин внезапно изменился, когда перестал доставать Йеджи. — Тоже думаешь, что эта не фантастическая тройка что-то задумала? — догадывается Рюджин. — Вряд ли, — Минхо качает головой. — Они прямые, как железнодорожные рельсы. Куда там составлять изощренные планы, скорее бы побили и получили, что хотят силой. Наверно, им надоело цепляться к нам. Помнишь, нам психолог говорила, что если игнорировать обидчика или вести себя так, будто нас не волнует, то со временем он сам отстанет? Они доходят почти до самых ворот, когда Минхо останавливается. Начинает копаться в вещах, пытаясь отыскать что-то теплое, Рюджин задумчиво признается: — После того, как Чжихе едва не покончила с собой, я уговорила Йеджи пойти к психологу. Мне кажется, вся эта история не прошла для нее просто так. И я не только о том, как она голодала сутками. Совсем не понимаю ее последнее время, такое чувство, что вместе с Сынмином и Хенджином, она и нас в чем-то обвиняет. Закрыв рюкзак, Минхо чешет нос. В словах Рюджин есть правда. Уже и не вспомнить, когда они собирались, чтобы пообщаться по душам. А Джисону и вовсе достаются постоянные замечания: то он слишком громкий, то класс подводит в каком-то общем задании, то и вовсе надоел болтовней о Чанбине. — Я поговорю с ней, — решает Минхо. Он поеживается и кивает в сторону школы, откуда они выбрались минут десять назад. — Я куртку, кажется, забыл в раздевалке. Вернусь. Ну, пока? До завтра. — Пока, — Рюджин неуверенно машет рукой и скрывается за воротами. Шустро заскакивая на ступеньки, а потом обратно к танцевальному классу, Минхо надеется, что Рюджин не слишком внимательна и не раскусила его ложь. Господи, что он делает? Оглянувшись по сторонам, Минхо забегает в пустое помещение. Хёнджин хватает за руку и хлопает дверями раздевалки. За последний месяц они постоянно ищут способ увидеться. Но все тайком. Чтобы никто не узнал. Школьные перемены стали короткими свиданиями. После уроков они сматывались друг к другу домой, чтобы шептать в губы об усталости, обсуждать последний разученный танец, хитро заглядывать через плечо в тетрадку, чтобы коснуться лишний раз и сложить руки в замок на животе. В выходные Хенджин отвозил на пикник, а еще водил в кинотеатр на другом конце города. И вот очередная тайная встреча. Минхо лбом упирается в плечо Хёнджина. А тот нежностью: в волосы, тоской по вискам и особенным жарким трепетом — в губы. Уже ни секунды сомнений и сталкивается знойная сила юности. Целуя, Хенджин заставляет открыть рот шире, а Минхо хватается за плечи, изгибая тонкие пальцы. Нежность и желание смешиваются, кипят, собираются в пузыри и лопаются. — Скучал? Слова даются тяжело, поэтому Минхо привстает на носочки и тянется чмокнуть в щеку. Так лучше всего: то, что невозможно произнести, но реально показать. Хенджин смешливый. Наклоняется, хватает за ухо, дурачится и кусает. Потом они поодиночке выбираются из школы и встречаются в двух кварталах, чтобы еще немного погулять вместе перед наступлением ночи.***
Конечно, Минхо не так представлял свои отношения с Хёнджином. По правде, ещё летом он вообще не подозревал, что между ними возможно нечто большее, чем колючая болезненная связь. А теперь… Да, видеться приходится украдкой. Зато сколько всего есть взамен. Хёнджин даже пообещал разорвать всякие отношения с бандой. Конечно, через неделю после обещания, он кинулся на какую-то разборку, куда его позвал Чанбин, а еще через несколько — подрался с Сынмином прямо во время уроков. Когда их разняли, провели беседу в учительской, Хенджин гордый собой, с рассеченным лбом, ссадинами и рваной курткой припёрся выпрашивать заботы и вкусняшек. О драке уже доложили Феликс с Джисоном, поэтому Минхо с ужасом ожидал, когда ненаглядный доберется к нему домой. А если бы Хенджин не пришел сам, тогда Минхо кинулся бы к этому тупице — выхаживать, ругать, быть с ним. Оценив последствия побоев, захотелось даже немного добавить — поставить мозги на место. После небольшой перепалки Минхо пригрозил не помогать в учебе и танцах. Потом пообещал накормить кошачьей едой. А когда Хенджин потянулся, и уткнулся носом в живот, оставалось только тяжело вздыхать. — Зачем снова подрался, Хенджин? Ты должен остановиться. Перед ним снова сидел сущий ребенок, который пытался доказать, что независимый, бесстрашный. Минхо не нужны были эти доказательства. Важнее было то, что Хенджин берег их отношения. — Это последний раз, котенок. — Ты же понимаешь, Хенджин, каждое действие рождает противодействие. Я не хочу, чтобы ты мстил Сынмину за меня. — Я не мстил. Если бы я хотел это сделать, я бы раздавил его, как букашку! — Хенджин! — Ну, котенок, пойми, это наши с Сынмином дела. Он против того, чтобы я оставлял их. Но кого волнует, что он там говорит? С Чанбином я все решу. Тебе не о чем беспокоиться. Конечно, Минхо осуждает. Но также упрямо прощает. Видя старания Хенджина, он всячески поддерживает и поощряет его успехи. Лучше всего у Хенджина получается танцевать, что и не удивительно — в этом он заинтересован. Добиться стабильного присутствия на уроках получается напоминаем о том, что там они могут увидеться скорее. С домашкой приходиться идти на хитрость и обещать поцеловать или остаться на ночь. И тогда первый хулиган школы готов шерстить интернет на предмет поиска решения задачи, скачивать рефераты и запоминать химические формулы. Сделать из Хенджина хотя бы троечника становится первостепенной целью. Но ради этого нужно привлекать друзей. И тут они сталкиваются с тем, чего Минхо еще опасается — признаться, открыться перед всеми. И чем дольше он тянет, тем сильнее настаивает Хенджин. Еще бы, он вообще не приучен притворяться. Неудивительно, что терпение Хенджина однажды срывается с тонкой ниточки. — Мы должны всем рассказать. Утром Минхо спокойно собирался на урок, но из-за настойчивых сообщений Хенджина решает повидаться с ним незадолго до начала занятий. Они сворачивают к узкому проходу, который ведёт на задний двор. Некогда тут была курилка для старших классов, но потом завуч Чжебом раскрыл место. Уже пару месяцев сюда заходит только ночной сторож или неосторожные младшеклассники. Ладони Хенджина чудесным образом ложатся на талию. — Я хочу, чтобы у нас было нормально, без пряток, — начинает Хёнджин. Минхо моргает и сжимает губы. Молчит. — Разве ты сам не устал врать этому своему Джисону? Они с Рюджин постоянно шепчутся о том, где ты пропадаешь. Я знаю, ты был не уверен во мне. Сомневался, что я не буду… издеваться над тобой. Котёнок, ты ведь веришь мне сейчас? Я же хорошо себя вел! Эмоции на лице Хёнджина немного нахальные, но взгляд нежный. Подкупает. Он делает шаг, сокращая расстояние. Влажная ладонь сдвигается выше по его спине. Его не торопят с выбором или ответом, но разговор уже далеко не первый, и Минхо не считает себя вправе настаивать дольше. В конце концов, они не делают ничего плохого. Просто ему, как и прежде, не хватает уверенности, чтобы открыться в таком, а Хенджин как всегда, смелее. Минхо смущённо поднимет голову: — Ты хочешь поцеловать меня прямо здесь? — голос такой глухой, словно кто-то говорит в динамиках, а вовсе не он сам произносит слова. Хенджин, чудовищный и очаровательный дурак, решает за всех: тянет на себя и обжигает полуденным поцелуем. Зубы осторожно касаются нижней губы, от чего Минхо шумно выдыхает, сжимает пальцы на чужой футболке. Не сопротивляется, позволяя сладко сомкнуть губы и накрыть свой рот. Вроде бы уже столько раз целовались, а все мало. Он никогда не устанет влюбляться в Хенджина сильнее и крепче. Но наслаждение отступает быстро, слышится быстрый топот. Их поймали. Кто-то видел и поспешил убежать прочь. Хенджин кидается догнать, разузнать, но промелькнувшая тень уносится прочь, шустро скрываясь во дворе. Вернувшись, он качает головой. — Котенок, не бойся. Я не позволю никому смеяться над тобой. Да уж еще бы. Лишь бы эта ситуация не обернулась против самого Хенджина и не заставила вернуться к общим делишкам с Чанбином. Выбора не остается — приходит время рассказать всем. И начать со своих близких друзей.***
— Не тяни, Минхо, — напоминает Феликс о своем присутствии. Он подпирает стену собой и весь полон позитивного настроения. Вроде бы с самого утра получил отличную оценку у учителя Ким Уджина. Что еще для счастья надо? — Я, конечно, догадываюсь, но тебе же надо поговорить, — он усмехается краем губ. Его лицо становится хитрее и одновременно добрее. Перебрасывая сплошь мокрую бутылку из рук в руки, Минхо волнуется. Да, даже разговаривая с давним другом. Ну и Джисон ещё. Тот уже вообще весь извелся, дергается, скачет по узкому коридору. Кое-как мостит тощую жопу на подоконник, где вмещается только он сам и его новенькая гитара. С ней Джисон носится, как с самой дорогой драгоценностью. А еще Чан сказал, что стоит она целое состояние, и любопытно узнать полную историю покупки, а не кривое джисоново: «предки докинули». В это никто не верит и явно надо поговорить с Джисоном наедине. Он нашел подработку, ограбил магазин, что произошло? Думать об этом всем приятнее, чем нервничать от напоминания Феликса, что время не резиновое и давай говори, вечером еще собаку выгуливать, а Джисону на урок музыки. Собравшись с духом, Минхо выпаливает на одном дыхании: — Я встречаюсь с Хёнджином. Мы вчера целовались во дворе и нас кто-то засек. Феликс забирает воду, делает глоток. Мордочка Джисона выражает сочувствие и немного опасений. Никто удивленным не выглядит. Минхо стыдно, что друзья у него такие умные, а он сам на их фоне — невинный барашек. Феликс даже по-доброму издевается. — Чего и следовало ожидать. Этот бешеный ещё с августа на тебя так ласково смотрит. И ни одной девчонке больше не достается. Хотя после его прошлых выходок, удивительно, если у кого-то хватило бы смелости подойти к тебе. Я боялся, что ему транквилизаторы вкололи. Но нет, это великое и огромное чувство любви! — И ничего он не бешеный. Просто немного ревнивый. Я нравлюсь ему, понимаете? По-настоящему! Он даже из банды ушел, — Минхо кидает в сторону приятеля осуждающий взгляд. Присвистывая, Феликс поднимает большой палец. Зараза, издевается. Вот и пожухлый лист приносит из окошка, тот лезет за ворот и колет безжалостным кончиком вместо совести. Последние деньки перед наступлением настоящей осени, с водоворотом листьев, дождями, кучей тестов, итоговых работ. Минхо злится на глупую ситуацию, в которую угодил. Джисон кладет ему ладонь на плечо: — Да не парься. Лишь бы этот мудак не делал тебе больно. Ну и не вернулся к прошлому. Ты догадываешься, кто вас поймал? Вытирая влажные ладони о темные спортивные штаны, Минхо качает головой. У него сегодня тоже танцы и он выскочил поговорить с друзьями. — Хёнджин говорил, что Чанбина нечего бояться, ему плевать кто с кем встречается. Да и что Чанбину, если бы он нас увидел? Он бы явно не убегал. О том, как Хенджин за мной гонялся, вся школа в курсе, могли подумать, что он просто добился, чего хотел. Сломал меня, вот и… — странно выходит все-таки, и Джисон прав, Минхо больше всего опасается, что Хенджин сорвется, выискивая обидчика или кинется в драку, когда тот себя проявит. — Я не знаю, чего ждать. Обсуждение еще немного затягивается, и только со звонком Минхо спохватывается, что пора бежать на танцы. Уже на ходу он бросает друзьям шокирующее заявление: — Да, а еще я хотел вас попросить. Хенджин с историей совсем не дружит, поможете ему завтра на контрольной? — С головой он не дружит, — ворчит Феликс. В общем-то, это можно считать согласием. В том, что Хан Джисон золотой человек и самый лучший в мире друг, Минхо убеждается спустя неделю, когда тот остается с Хенджином после уроков, чтобы помочь ему с предстоящим тестом по обществу и дает списать пару задач по математике в обмен на упаковку пирожных. — Честно, — решает Джисон, забирая сладкое и протягивая свою тетрадь. — Правда, я в математике нифига не понимаю. Там могут быть ошибки. Учителя скорее всего до сих пор шокирует наличие у Хенджина домашки как таковой, поэтому ошибки не в счет. Выкатив язык набок, присмиревший хулиган садится на переписывание, пока Минхо уходит на собрание в своем эко-клубе, а потом еще дежурит под учительской, чтобы сдать лабораторную по химии, господи, как он ее ненавидит! Через часа полтора ему приходит ободряющее сообщение от Хёнджина: «Я уже заканчиваю! Котик, надеюсь, ты быстро сдашь тупую лабу и мы перейдем к настоящей химии. Если ты понимаешь о чем я, детка!». Понимания у Минхо столько, что от одних мыслей краснеют уши и шея. Ответить он не успевает, учитель освобождается, так что приходится сосредоточиться на создании однородных и неоднородных смесей, образовании гидратов. Лучше б лекарство от безразличия изобрели, честное слово, думает Минхо. Несколько ионов и бах! — готова магическая пыль или философский камень. А лучше пустить лекарство паром по всему миру. Тогда каждый стал бы немного, совсем чуть лучше, чем был прежде. Например, стал отзывчивым, ценил людей, которые рядом, слышал их просьбы и выручал. Научился говорить хоть несколько добрых слов, а не бесчувственно повторять о том, какие все замечательные, а как до дела, так каждый сам за себя. А еще хорошо бы эти слова о помощи другим и поддержке, не раскидывать беспорядочными постами в интернете, а испытывать по-настоящему. Почему-то каждый жалел Чжихе, но в больницу к ней ходили только Йеджи и Рюджин. Почему-то осуждали Хенджина все. На словах. Даже сейчас, когда он не делал ничего, шлейф всех плохих поступков тянулся зловонным ароматом. Хорошо бы исчезла ненависть, а появилось сопереживание. Хёнджину требовалось совсем немного — внимание. И это открыло в нем ласковую и отзывчивую сторону. Учителю химии плевать на задумчивость Минхо и он беспощадно срезает заветное отлично. Ну и черт с ним, главное, что сдано. В вечерние часы школа аж звенит затаившемся покоем. Не слышно бесконечного гомона и топота ног. Где-то еще проходят дополнительные занятия и несколько учеников затаились по классам. Но даже в учительской уже выключается свет. Учитель прощается, уходит первым, пока Минхо пытается запихнуть в свой нагруженный рюкзак тетрадь и письменные принадлежности. Он бредет к выходу, вслушиваясь в эхо шагов. Минхо очень нравится тишина, это умиротворяет. Шагнув со ступеней, он достает телефон, чтобы, наконец, ответить своему парню. Ужасно приятно думать о Хенджине именно в таком ключе. В телефоне светится новое непрочитанное сообщение, и открыв его, Минхо загорается смущением. Хёнджин описывает, как приятно он хочет провести время со своим пушистым сексуальным котиком. Он не успевает дочитать до конца, когда с двух сторон хватают, затыкают рот и тащат к подвальным помещениям — в одну из старых мужских раздевалок. Уже там Минхо соображает, что попался Сынмину и вроде опять этому Юну, который постоянно таскается следом, как безмозглое привидение. — Чего надо? — ясное дело, что ему сейчас достанется. Но молча сносить побои как-то уж совсем уничтожительно. Непродолжительная борьба заканчивается не в пользу Минхо: ему крепко достается от Юна, так что в голове образуется шум. А Сынмин расхаживает из стороны в сторону. — Попался, мразь. Допрыгался. Думаешь, если ты с Хёнджином, так тебе ничего не страшно? Что смотришь, красавчик? А, это был ваш секрет. — А тебя аж распирает, что узнал. Любишь в чужой жизни копаться, потому что своей нет? Острые пальцы больно давят щеки. Сынмин бы, наверно, проткнул их насквозь, изуродовал все лицо, судя по тому, как ненавистно оглядывает Минхо со всех сторон. Забирая в кулак челку, и с силой задирая вверх, Сынмин наслаждается каждой болезненной гримасой. Он смеется: — Со мной добрые люди поделились новостями. Знаешь, Минхо, люди ломаются очень-очень легко. Они могут терпеть месяцами, а потом слететь и сдаться всего от нескольких слов. Господи, думает Минхо, если это все ради того, чтобы наказать его за любовь к Хенджину, то какое же черное, завистливое у Сынмина сердце. На лекцию он не обращает внимания, до тех пор не слышит знакомое имя: — С Йеджи было легко. — Не трогай Йеджи! Рык и попытку вырваться Юн пресекает в два счета. Черт, здоровый ублюдок. Он ставит Минхо на колени, заставляя принять максимально унизительную позу. Злость еще шумит в висках. — Я тебе за Йеджи глотку разорву. Ехидная ухмылка заставляет сбавить спесь. Что не так, почему Сынмин смеется? — Правда? Даже если узнаешь, что это она рассказала мне о тебе и Хенджине? Что, притих? Ах, Йеджи ведь твоя подруга. Знаю, но мы сошлись на том, что тебе так легко удалось заполучить то, чего ты не стоишь. За тобой девчонки в школе бегают, учителя тебя любят. Черт, Минхо, тебе удается помыкать Хенджином, а ведь он никого не слушал. Даже Чанбину было с ним тяжело. Йеджи говорит, вы очень сладко целовались. Сейчас попробуем, что в тебе наш дружок нашел. От слов Сынмина передёргивает. Все это ещё более унизительно, чем прежние поступки Хёнджина. Наверно, потому что им движет абсолютное равнодушие. А Йеджи, как же так? Не может быть, чтобы она хотела мести. Не так. За попытку вырваться кулак проходится по лицу, а после носом ботинка — прямо в живот. Юн крепко удерживает сзади, заставляя повиснуть со склоненной головой. На дрогнувших ногах стоять тяжело, и Минхо яростно шипит. У него не получается вывернуться, когда сухие губы сминают его. Подкатывает тошнота. Поцелуй с Сынмином выходит блевотным, грубым. Кажется, ничего хуже в жизни не происходило. А Сынмин явно только начинает. Он оценивающе приговаривает: — Ты очень сладкий мальчик, Минхо, все-таки вкус у этого предателя есть. А ты знаешь, что Хенджин больше всего любит, когда вещь принадлежит только ему? Как думаешь, что будет, если я позаимствую тебя?***
Джисону очень нравится осень. И хотя первый месяц проходит сумбурно, но в конце сентября все как будто становится на нужные места. У него есть гитара. Ее, новенькую, красивую, доставили к нему тем же вечером, как Чанбин выбросил прошлую. На жёлтой с одуванчиками открытке было написано: «В одной песне поется: «Грустная любовь на фоне чудесного мира». Мне всегда казалось, что где-то здесь подвох. Может быть «Чудесная любовь на фоне грустного мира?». Как бы там ни было, сыграй много песен». Если это не признание, то что еще? Джисон не помнит, чтобы слышал что-то лучше этого в своей жизни. К тому же подарок, и слова Чанбина, его поцелуй. Ночью, ворочаясь в кровати, Джисон думает, что выиграл эту жизнь и теперь все станет по-другому. С дико бьющимся сердцем и мыслями о новом дне, он засыпает. На уроках становится невыносимо сидеть, ведь пока он там, где-то в пределах школы ходит Чанбин. А с ним очень, очень, хочется встретиться. В поисках Чанбина, Джисон каждую перемену выходит из класса, сочиняя глупейшие предлоги: то ему что-то на доске объявлений нужно, то в столовке сок купить, то вытащить Феликса на улицу. Сгонять к Минхо, на крайний случай. Давно ж не виделись. — Да только же общались в чате, — ворчит Феликс, но покорно тащится за Джисоном по коридору. Тот таращится по сторонам, а фигуру впереди не замечает. Так и натыкается на Хван Хенджина. Мгновенно очнувшись, Джисон оглядывает его недовольную морду. Хенджин рыскает у класса Минхо! Опять хочет создать всем неприятности? Однако, равнодушно фыркнув, Хенджин уходит, оставляя после себя налет недоумения и подозрений. — Чего этот лось тут забыл? Прижавшись к стене Феликс проверяет, как долговязое чудовище скроется за поворотом. Они предупреждают Минхо о том, что за ним снова охотятся, но тот лишь расстроено пялится в телефон. Да что с друзьями происходит? За одно лето Феликс неожиданно полюбил уроки учителя Ким Уджина, Йеджи на всех дуется, а Минхо витает в облаках. — Минхо, ты будто бы похорошел, — замечает Рюджин. — Прическа другая и одежда. Тебе очень идет. Отрываясь от брынчания на гитаре, Джисон присматривается. И точно, в Минхо появляется что-то нежное, чего раньше не было заметно. Он становится более дружелюбным и разговорчивым. Ну это в те дни, когда вообще проводит с ними время. Так-то вечно у него какие-то дела: то танцы, то индивидуалки, да и рассеянность — как не выйдут со школы, так Минхо вечно возвращается, забывает вещи. Говорит, нормально все, но честно, отправить его к психологу хочется также, как и Йеджи. Ну и Хенджина заодно, тот становится подозрительно частым гостем на уроках. Даже домашку когда никогда приносит. И все бы ничего, но за свою личную жизнь и за Чанбина, Джисон переживает. Они видятся несколько лишь раз. Джисон последний выбирается из класса музыки, собирается закинуть гитару на плечо, когда кофр перехватывает сильная рука. — Я понесу, — Чанбин возражений не любит. А Джисон рад уже тому, что он рядом. От присутствия Чанбина становится спокойнее и веселее. Половину дороги к дому, он щебечет об уроках, о музыке, о всякой ерунде, и его никто не останавливает. Чанбин смеется много и легко. Он берет за руку, и, притянув к себе, умело целует. Если как-то сходят с ума, то именно так. От горячего кольца рук на талии, влажных поцелуев, горящих глаз. Забывается чувство страха, теряется ощущение времени. Осень жаркая, пахнет землей, ворохом листьев и первым теплым шарфом, который Чанбин наматывает по самый нос Джисону. Объяснений происходящего у Джисона нет. Он все еще так мало знает о прошлом Чанбина. Но в его настоящее, в его выбор и признание верит. Он не из тех, кто будет просить повторения. Достаточно было получить от Чанбина ту записку, чтобы навсегда запомнить — его любят. Но знать, как так получилось, за что — хочется. — Хани, я не романтик, — ворчливо отзывается Чанбин. — Красивые прогулки и походы в кино, не ко мне. Не собираюсь хвастаться перед тобой парадом любовных побед, у меня и отношений-то не было толком, если мы говорим о чувствах. — Ничего. Это не важно. Тебе, наверно, не до этого было? — Любопытства хотя отбавляй, и Джисона все-таки несет без тормозов. Но чтобы быть честным он болтает и о себе тоже. — Я с девчонкой гулял полгода в прошлой школе. И с парнем однажды целовался. Но это… не так, как с тобой. Смущенно отвернувшись, Джисон делает вид, что вот те качели напротив очень интересные. И краска на ней так художественно облупилась. Чанбин намеревается довести его до самого дома, поэтому они замедляют ход, оттягивая момент. За полчаса Джисону все-таки удается узнать о некоторых увлечениях Чанбина, вроде походов на баскетбол, о том, что иногда он выступает в клубах, но не таких, как Чан, а других. О том, что он собирается купить мотоцикл и иногда хочет уехать загород, побыть в тишине. — Просто послать все к черту, — заканчивает Чанбин. Он отдает гитару, снова целует. Долго и вкусно. Обнимает одной рукой, заставляя чувствовать себя крошечным. Но не слабым, нет. Об этом Чанбин говорит немного позже, когда ловит Джисона после последнего урока и предлагает прокатиться на его новеньком приобретении — темно-синем круизере от Ямахи. Джисон принимает шлем и со щенячьим восторгом, лезет на сидение. Едва собирается прижаться к крупной спине, как вспыхивает воспоминание того дня, когда его побитого, Чанбин нес домой. Он крутится из стороны в стороны, от волнения выглядит более неловким и шумным, чем хотелось бы. А Чанбин отбирает шлем и, — у Джисона сердце ухает и проваливается в живот, — Чанбин заправляет ему волосы за ухо. Его ладонь на секунду замирает, а после перемещается к щеке. — Хани. — Джисон зажмуривается. Теплые пальцы очерчивают его рот, осторожно приподнимают лицо. — Не доверяешь мне? Мысли что ли читает? Продолжая жмуриться, что есть сил, Джисон обижено сообщает: — Нет, я… Как бы объяснить? Я верю, что ты меня любишь, но вспомнил, о том, как тогда, еще летом, тебе пришлось ударить… — Этого больше не повторится. Ты просил выбрать, Джисон, и я выбрал. Ты в безопасности. Если хоть раз ты пострадаешь по моей вине, обещаю, я размажу всех. А к тебе больше ни на шаг не подойду. Джисон, знаешь, — Чанбин слишком откровенен и хотя дается это с трудом, но он заставляет себя говорить все больше. — Ты не слабый. Ты очень сильный человек, если после всего, что я тебе сделал, смог простить меня и принять мои чувства. Когда мы познакомились, ты сказал, что быть сильным, значит, иметь открытое сердце. Но есть и кое-что другое. Это способность не хранить зла, умение прощать. И ты, как никто другой, обладаешь этим даром. Вряд ли Чанбин всегда так щедр на признания. Джисону удается получить уже второе в такой краткий срок. От мимолётной нежности сбивается дыхание, а от настойчивой, немного горькой влюбленности в ушах грохочет и сердце заходится. Они скорее усаживаются на мотоцикл, опасаются разрушить хрупкую связь, Джисон молчит. Шлем Чанбин натягивает на него сам. И двигает к себе, укладывая руки поперек живота. — Держись, принцесса. — Я держусь, — задевая крепкое плечо, бубнит Джисон. И перед самым стартом, — эй, блин, какая ещё принцесса? Узнать о Чанбине постоянно хочется больше, и днем, когда нет возможности увидеться с ним, Джисон достает своих одноклассников. Те, конечно, крутят пальцем у виска, мол, совсем поехал. Был один дурак-Хван, а теперь второй неугомонный. Йеджи прикрикивает. Да и вообще ведет себя странно, смотрит так, будто Джисон ее враг номер один. Даже Рюджин не может их помирить. Во время очередной болтовни о том, что же такого привело Чанбина в банду, случайным слушателем оказывается Хенджэ. Он подсаживается ближе и говорит: — Чанбин? Наш Со Чанбин, от которого все врассыпную кидаются? Он тебя интересует? Приложившись лбом к столу, Джисон вопит. И как он не додумался спросить старосту, которому известно все! — Мы общались раньше, в младшей школе, — рассказывает Хенджэ. — У него семья богатая была и старшая сестра красавица. Я еще бегал за ней и все думал, что женюсь, когда вырасту. В общем, весело было. Чанбину было лет тринадцать, когда они резко продали дом и съехали на новый адрес. Он тогда стал меняться — мрачный, неразговорчивый. Правда, помогал еще мне постоянно с уроками. А во время драки в школе, тогда напали на Сондже, он на три года младше, так Чанбин полез первым защищать его. Йеджи фыркает. Конечно, для нее ничего не меняется — все идеализируют Чанбина. И можно понять, ведь ответ на насилие только один — еще большее насилие. Они спорят с Хенджэ об этом почти всю перемену. За пару минут до звонка, Хенджэ спохватывается. — Я же не договорил. В банду Чанбин попал еще год спустя, после того случая с Сондже. Его сестра возвращалась поздно домой. И к прицепилось несколько отморозков. Деньги все забрали, а ее… Ну, не люблю это слово… изнасиловали. Это все в нескольких кварталах от школы было. С тех пор Чанбин и пристроился к каким-то ребятам. Они нашли тех ублюдков, которые над сестрой поиздевались, устроили им переполох и вроде бы даже посадили кого надо. А Чанбин теперь за нашей школой приглядывает. — Так приглядывает, что иногда хочется попросить о справедливости у соседней банды, — Йеджи гордо проходит мимо. Звонок раздается очень вовремя, обрывая всякие споры. За следующую неделю увидеться с Чанбином не получается. Его несколько раз замечают на уроках, но дежурить под классом не хватает наглости. Выискивать по всему зданию глупо. Из-за нервов дурацкая математика не хочет решаться, а на английском вместо «отлично» Джисон получает на три балла ниже. Зато Минхо радует новостями и ну, приходится, даже немного пообщаться с Хенджином. Очень забавно наблюдать, как тот, словно сенбернар в жару, кропит над тетрадкой. Он возвращает ее, скукурузив лицо и насупив брови, тянет: — Может, ты ко мне заглянешь после уроков? Ну типа, помочь с английским. И с литературой. Мой котенок очень хочет, чтобы я сдал эссе вовремя, а я не хочу его разочаровать. Подавившись пирожным, Джисон таращится на наглое чудовище секунд тридцать. Наверно, только Хван Хенджин может совмещать в себе такое презрение ко всему живому и практически приказной тон речи, при этом показывать такую жертвенность ради Минхо. Неизвестно кто дергает за язык, но Джисон ляпает вслух: — Капец, ты в него втрескался. Я такого еще ни в одном фильме не видел. — И не увидишь, — хотя и звучит самоуверенно, но выглядит Хенджин мягко и по-своему счастливо. Примерно, как Минхо, пока ходил таинственный и завороженный. Джисону весело и он смеется. И легко соглашается: — Давай в субботу приду? За пару часов управимся. Хотя с литературой лучше к Феликсу. Ты видел, как учитель Ким его хвалит последнее время! Хенджин трясет головой, как болванчик: — Да любимчика нашел! Как будто Феликс язык только сейчас выучил. В общем, оба приходите. Я все равно дома один постоянно, если котенок занят, так что мешать никому не будем. Договорившись о времени и предупредив Феликса, Джисон собирается домой. Школа пустеет и кажется почти никого не остается в здании. Чанбин, наверно, не хотел бы, чтобы Джисон выбирался так поздно, приходит в голову. Пока Хенджин что-то строчит в телефон, Джисон проверяет свой. Будто ему может прийти сообщение или что-то такое. Они ведь никогда не переписывались с Чанбином. Стул скрипит, Хенджин вальяжно закинув руки в карманы, тащится на выход. Он оборачивается: — Чего стоишь? Погнали, проведу до остановки. А то твой парень примчит под окна, проверять дома ли ты. Ходит Хенджин быстро, поэтому Джисон скачет за ним вприпрыжку: — Мой парень? Чанбин сказал, что он мой парень? Почему он должен все проверять? И откуда ты все знаешь? Очень презрительный взгляд достается вместо ответа, но смилостивившись, Хенджин сообщает: — Джисон, Чанбин как увидел тебя, так запретил даже дышать в твою сторону. Он всю школу разберет на кирпичики, если с тобой что-то случится. И я его понимаю. Кстати, если хочешь, напиши ему. Переписка не его стиль, но для тебя он сделает исключение. Джисон оказывается в автобусе минут через пять. Всю дорогу он мнется, долго думая, следовать ли совету своего, вероятно нового приятеля. Но все-таки Чанбин сам оставил свой номер, и Джисон может этим воспользоваться, поэтому, уже из дома, отправляет: «Ты сказал, что выбираешь меня, но я не знаю, что происходит. И как мне быть. Все хорошо, Чанбин?» Ответ приходит быстро: «Потерпи немного, Джисони. Совсем чуть-чуть». «Я, правда, хочу помочь. Скажи мне, что я могу сделать?». Во второй раз ответ не приходит долго, а когда сообщение мигает на экране, то заставляет подскочить от неожиданности: «Ты знал, что Минхо и Хенджин встречаются?» «А какое это имеет значение?» Джисон отвечает уклончиво. Хотя Чанбина не должна волновать эта сторона жизни, но к чему тогда вопросы? Следующее сообщение заставляет приземлиться на пол от ужаса: «У Минхо большие неприятности. Хенджин не может его нигде найти».***
я немного поспешила с последней главой, но следующая точно последняя. а еще простите все, кому я не ответила на отзыв. я обязательно отвечу каждому, но мне нужно время, сон и немного позитивных впечатлений подальше от интернета. пока что дружно поплачем за минхо и прошлое чанбина