when our fingers interlock, i can't deny you're worth it

потому что спустя всё это время я по прежнему влюблена в тебя

Комнату едва освещают лучи восходящего летнего солнца, когда Тэхён смотрит на электронные часы на тумбочке, показывающие полседьмого утра. Он прижимает Ёнджи к себе, вдыхая аромат персиков с её тёмно-русых волос — так пахнет шампунь, который она привезла из Японии; беспорядочно водит руками по плоскому животу и спускается к бёдрам, рисуя пальцами только ему понятные узоры. — Тэ-э-э, — недовольно сопит Ёнджи, поворачиваясь к нему лицом и смотря прямо в глаза. — Мы уснули два часа назад, ты в курсе? В слабом освещении комнаты её лица практически не видно, можно только заметить едва подрагивающие пушистые ресницы, но Тэхён лучше всех знает, что она прекрасна. Даже когда выглядит слегка заёбанной. — Я не видел тебя целую неделю, — в тон ей отвечает Тэхён, пытаясь урвать поцелуй с её розовых, должно быть сладких губ, но Ёнджи не даёт ему это сделать, зарываясь носом куда-то в область ключиц. — Спать, Тэ. Я хочу спать, — повторяет она, обняв его поперёк груди. — Ты уже вытрахал из меня душу за эту ночь. — Мне всегда будет мало тебя, детка, — шепчет Тэхён, оставляя мягкий поцелуй на её лбу. И больше он ничего не говорит, потому что также, как и Ёнджи, сразу же проваливается в сладкий сон под тихие вздохи и щекочущее шею дыхание. * — Хоби-хён хочет, чтобы мы пришли к нему сегодня, — Тэхён лежит на голых бёдрах Ёнджи, каждый раз целуя бархатную молочную кожу и безумно довольствуясь её реакцией. — У него же день рождения, помнишь? — Сейчас же прекрати делать это, — бурчит Ёнджи, но почему-то протягивает руку к отросшим вьющимся чёрным волосам, зарываясь в них длинными пальцами. Она ещё какое-то время копается в телефоне, печатая менеджеру отказ от фотосессии топлес в каком-то модном журнале, а затем смотрит на Тэхёна, встречаясь с взглядом его глубоких карих глаз. — Я помню, Тэ. — Мою детку что-то расстроило? — усмехаясь, Тэхён поднимает голову с её бёдер и нависает над ней, раставив руки по обе стороны от её головы на спинку дивана. Он начинает массировать её затылок пальцами, ближе склоняясь к лицу, и оставляет поцелуи-бабочки на скуле. — Ты какая-то не своя сегодня. Ёнджи перехватывает его руки, опуская их на свою талию, и смотрит прямо в глубину его чернеющих карих омутов. Она обхватывает ладонями тэхёново лицо, заставляя практически утыкаться в свой лоб, а затем, тяжело вздыхая, прикрывает глаза. — Мама звонила на днях, — говорит Ёнджи, в миг выпуская его лицо из повлажневших ладоней, и откидывается на спинку дивана, не разлепляя век. Тэхён опускает руку на её бедро, несильно сжимая пальцами, как бы поторапливая её рассказать ему всё. Ёнджи надувает губы, недовольно мычит, открыв глаза, но в конце концов отвечает: — Сказала, что ты никогда не женишься на мне и бросишь, как только найдёшь себе кого-нибудь помоложе. Тэхён удивлённо вскидывает брови, а Ёнджи почему-то улыбается, пожимая плечами. Они оба знали, что не будет кого-нибудь помоложе — чёрт возьми, за целых четыре года они пережили столько всего вместе, что вряд ли уже смогут отказаться друг от друга. И за четыре года Тэхёну ни разу не пришлось убеждать Ёнджи в своих чувствах, потому что она и так прекрасно знала — вернее, она чувствовала, — что он её любит, а Тэхён — то, что она любит его. Они были уверены в друг друге на все двести процентов. Но почему-то маме Ёнджи всё ещё кажется, что Тэхёну нужно только её тело — и больше ничего. — Ты же не думаешь так? — осторожно спрашивает Тэхён, пока переносит её в комнату на руках. — Знаешь, когда мы только познакомились, тебе действительно нужно было только моё тело, — Ёнджи позволяет ему опустить себя на холодные простыни, так правильно контрастирующие с жаром их тел, крепче сцепляя руки за его шеей вместе с ногами на пояснице, и затем целует куда-то в уголок губ. — Сейчас оно тоже тебе нужно, — константирует факт, заставляя Тэхёна в очередной раз вопросительно посмотреть на неё. Ёнджи водит пальцами по его плечам, обтянутым чёрной футболкой, а затем нетерпеливо стаскивает её, выбросив куда-то в сторону, и с огромной нежностью шепчет: — Но прошло целых четыре года с тех пор. Так что я уверена, что ты любишь меня, и что даже если однажды у меня не останется моего идеального тела, ты всё равно будешь рядом. — Когда мы познакомились, тебе было восемнадцать, — вспоминает Тэхён, оставляя дорожку влажных поцелуев от уха до ключиц, и сжимает худые бёдра почти до синяков, когда шаловливые пальцы Ёнджи добираются до резинки боксеров, несильно сжимая возбуждённый член через плотную ткань. — Любому хотелось только твоего тела на вечеринке. — А сейчас только ты можешь брать это тело целыми днями и ночами напролёт. И не только тело, — горячо шепчет Ёнджи, приподнимаясь так, чтобы опалить дыханием его ухо, а затем забирается рукой в боксеры, начиная медленно надрачивать пульсирующий член, и Тэхён нетерпеливо рычит, впиваясь в её губы жёстким поцелуем. На Ёнджи нет ничего, кроме чёрного кружевного белья и огромной серой футболки, так что Тэхён раздевает её быстро, также помогая ей наконец стянуть успевшие намокнуть боксеры. Ёнджи нетерпеливо царапает короткими ногтями его плечи и стонет, когда Тэхён входит в неё резким, глубоким толчком, заполняя полностью. Он двигается мучительно медленно, хочет заставить её умолять, втягивает в тягуче-сладкий поцелуй, больно сжимая её бедра, и Ёнджи почти кричит, когда Тэхён выходит из неё полностью, а потом вновь наполняет собой, продолжая осторожно двигаться в ней. — Хватит нежничать со мной, Тэхён, — скулит Ёнджи в самое ухо, стараясь глубже насадиться на его член, но Тэхёна не нужно просить дважды — он сменяет осторожные, медленные толчки на рваные и быстрые, вдалбливаясь в её тело и вызывая в ответ сладкие стоны и мольбы «быстрее, глубже, вот так». Он кончает на чистые простыни с утробным рыком, смешавшимся со стоном Ёнджи, чувствуя, как особенно сильно она сжимается вокруг него вместе с укусами на плечах и ключицах, а затем падает рядом, сразу же притягивая её в свои объятия. — Значит, я могу брать не только твоё тело? — усмехается Тэхён, лениво целуя её в губы. — Ты можешь брать моё сердце, — Ёнджи улыбается в ответ, удобно укладываясь на его вздымающейся от учащённого дыхания груди и слушая биение его сердца. — Хотя оно и так твоё. — Я весь — только твой, детка, — шепчет Тэхён и зарывается носом в её волосы, закрывая глаза. — Никогда не смей в этом сомневаться. — Не буду, — удобнее обнимая Тэхёна поперёк живота и закинув на него ногу, Ёнджи вновь засыпает крепким сном, чувствуя перед этим последний поцелуй на макушке. * — Господи, только не бутылочка, пожалуйста, хён! — Да ладно тебе, Чонгук-а, то, что я поцеловал тебя в прошлый раз, было только твоим желанием, пускай и в пьяном бреду — усмехается Хосок, ставя пустую бутылку в их небольшой круг, пока ещё состоящий из десяти человек, собравшихся на его день рождения — возможно, некоторые подойдут чуть позже. Чонгук страшно краснеет, закрывая лицо руками, а Хосок начинает громко смеяться. — Сейчас же прекрати его смущать, Хосок-и, — Давон — жена Юнги, сидящая рядом со смущённым Чонгуком, треплет его по волосам и хмуро смотрит на Хосока, поднимающего руки в примирительном жесте. — Уверен, Чонгук отомстит ему ночью, — ухмыляется Тэхён, получая тычок в бок и тихое «Тэ, прекрати» от Ёнджи, и сразу же фыркает: — Ты о чём таком подумала? Я не это имел ввиду! — Так, всё, заткнитесь оба, — Джонхан, сидящий напротив них в обнимку с Юджи — его девушкой, а также лучшей подругой детства Ёнджи, ерошит свои чёрные волосы на затылке, испепеляя взглядом всех сидящих, из-за которых они не могут начать играть. Наконец, когда все замолкают и немного сужают круг, соприкасаясь коленками, Юнги говорит: — Начинаем, — а затем осторожно начинает крутить бутылочку. Как будто бы на зло, бутылочка сразу же выпадает на Чонгука. — Блять. — И так, Чонгукки, — Юнги потирает ладони друг об друга, пытаясь вникнуть в слова — или же угрозы — Давон, которые она беспорядочно шепчет ему на ухо. — Правда или действие? — Правда, — слишком резко отвечает Чонгук, смущаясь ещё больше, когда чувствует руку Хосока на своём бедре. — Как давно ты встречаешься с Хосоком? — неожиданно спрашивает Юнги, заставая и Хосока, и Чонгука врасплох. — Стойте, замрите, — откровенно ржёт Суран, доставая телефон из кармана худи, и сразу же делает фотографию охуевших Чонгука и Хосока, которые действительно застывают в таком положении — и, возможно, даже не дышат. После этого комната наполняется громким смехом, заставляя парней покраснеть до самых корней волос. Они, конечно, знали, что долго скрывать их отношения не получится, но даже не рассчитывали, что так крупно спалятся при всех. Смех прекращается, когда Чонгук раскручивает бутылку, и так указывает на Суран. — Правда или действие, Суран-и? — спрашивает он обманчиво-вежливым тоном, от которого у Суран бегут мурашки по коже. Кажется, Чонгук собирается отомстить не только Хосоку. — Правда. — Насколько у Чимин-хёна большой.. — Чон Чонгук! — выкрикивает Ёнджи, швырнув в него носком, который она тут же стаскивает с ноги, и Чонгук ловко от него уворачивается. — Ты что такое подумала? — фыркает он, возвращая носок обратно. Ёнджи выразительно выгибает бровь, быстро натянув носок на ногу, и Чонгук поясняет: — Я про дом в Пусане спросить хотел. — Я не считала, — Суран пожимает плечами, двигаясь чуть ближе, чтобы было удобнее крутить бутылочку. — Ну, кстати, там у него тоже всё нормально. Бутылочка указывает на Ёнджи, которая тут же давится колой. Благо, та не выливается у неё из носа — а то неловко бы вышло. Как года два назад. — Правда или действие? — уточняет Суран, уверенная, что Ёнджи никогда не выберет «действие», особенно, если бутылочка в руках Суран и Юджи. — Правда, — без колебаний отвечает Ёнджи, прокашливаясь пару раз, когда Тэхён осторожно похлопывает её по спине. Недолго думая, Суран спрашивает: — Сколько детей ты бы хотела от Тэхёна? — Троих? — неуверенно говорит Ёнджи, переводя взгляд на Тэхёна. — Я не знаю? И это правда. Изначально Ёнджи действительно была уверена, что хочет от Тэхёна детей: одного, двух — пусть даже трёх — неважно. Но сейчас она всё чаще бывает в разъездах на показах мод, даже сама принимает в них участие, сидит на жёстких диетах и поэтому не может быть до конца уверена во всём, но Тэхён только притягивает её ближе, целуя в лоб, и говорит: — Даже если ты по каким-либо причинам не сможешь родить мне ребёнка, мы всегда можем взять его из детдома, — смотрит в её повлажневшие глаза и щёлкает по носу, улыбаясь. — Так что всё будет хорошо. На какое-то время они прерываются, начиная уплетать заказанную зараннее пиццу за обе щеки вместе с картошкой и наггетсами, долго обсуждая отношения Чонгука и Хосока — в особенности то, каким это образом Чонгуку вдруг начали нравиться мальчики. Они смеются, практически забывая об игре, но когда наконец в гости заявляются Намджун, Сокджин и Юта со своими девушками — Намджун, вообще-то, с женой, — Давон вдруг выкрикивает: — Ёнджи, так твоя же очередь была, крути! Ёнджи усаживается на пол, напротив Тэхёна, сидящего в огромном кресле с бутылкой колы и куском пиццы, взволнованно потирает ладони и начинает крутить бутылочку. Возможно, она почти не удивляется, когда бутылочка выпадает на Тэхёна. — Правда или действие? — спрашивает Ёнджи, сдерживая смех, потому что Тэхён с набитыми едой щеками смотрится одновременно слишком мило и забавно. Она не может точно знать, что он выберет, и, хотя это почти не имеет значения, но Ёнджи почему-то немного волнуется. — Действие, — уверенно выдаёт Тэхён, дожевав пиццу и запивая её колой. — Тогда, — Ёнджи набирает как можно больше воздуха, не решаясь посмотреть ему в глаза. Услышав довольных хмык с его стороны, Ёнджи сразу же поднимает глаза, сталкивается с его взглядом, ловя невозможные флэшбэки четырёхлетней давности, и говорит: — Отдай мне любую вещь, которую я смогу забрать у тебя навсегда. — Возможно, мою фамилию? Ёнджи смешно открывает рот, являя миру невозможные кроличьи зубы, вызывая у Тэхёна улыбку. Какое-то время все молчат, пока Юнги не возмущается: — Ты че, сделал ей предложение через бутылочку? — А так можно было? — удивляется Чонгук, переводя взгляд от Ёнджи и Тэхёна на Юнги. Красные щёки Ёнджи вряд ли можно скрыть при ярком освещении комнаты, но этого и не нужно. Она тихо смеётся, когда видит в лице Тэхёна непонимание — мол, почему ты ничего не говоришь? — и мотает головой: — Конечно я согласна забрать твою фамилию навсегда. Тэхён облегчённо выдыхает, а затем утягивает подошедшую к нему Ёнджи в сладкий поцелуй под многочисленные возмущения друзей. Казалось, Тэхён и так был безмерно счастлив, когда начал встречаться с Ёнджи четыре года назад, но он и не мог подумать, как же будет счастлив, когда она согласится стать его женой, забрав его фамилию навсегда.