За заслуги

Она заслуживает своего имени на первой полосе. Имеет право быть там, где она есть. Имеет право быть той, кем она себя сделала сама. И имеет право быть с тем, кого выбрало сердце. У неё всё хорошо. У неё всё так, как у всех. Нет, намного-намного лучше, чем у всех. Она, — нет, не счастлива, — скорее, удовлетворена своей жизнью. И она не одинока. Просто ей легче не быть не с кем. У неё есть стабильная работа. Магнитный пропуск в одно из самых главных зданий Берлина — Административный корпус БНД. Пенсионный депозитный счёт с несколькими крупными цифрами перед шестью нулями. Машине — два года. Четыре кольца над дипломатическими номерными знаками. Дипломатический паспорт с максимальным доступом, выданный ФРГ. Живы и, слава Богу, здоровы родители. И живут в другом федеральном округе. Коллеги, которые её действительно ценят. Толковые и исполнительные подчинённые. Лучшая подруга Марта — истинная немка, которая даже после двадцати с лишним лет знакомства и дружбы не считает себя вправе лезть в душу или давать советы. У неё и впрямь всё есть. А ещё у Астрид есть воспоминания. Два тоненьких шрама на шее и правой руке, и целое море воспоминаний. Она до сих пор помнит, с каким звуком трескается лобовое стекло, когда по нему выпускают очередь из АК. Помнит ощущения, когда плоть надрывается и расходится, словно масло от раскалённого ножа, когда пуля чертит дугу на щеке в одно касание. Помнит, как долго рука Саула Беренсона не выпускала её плечо, когда она пыталась вырваться и рвануть назад. У неё на форменном пиджаке — два ордена и медаль. Дома, спрятанные в самый дальний ящик письменного стола, — шесть наградных листов от президента, в том числе, и от президента Соединённых Штатов Америки. Её имя на прошлой неделе упоминалось в газетах четыре раза — Брэдли очень скрупулёзно ведёт статистику. И никто ей ничего не дарил. Всего, что у неё есть сейчас, Астрид добилась и заслужила сама. И из того, что можно нажить непосильным трудом, у неё всё есть или уже было. Всё, что можно купить за деньги. Она заслуживает всего, что теперь имеет, кроме одного. Она, грёбаный ветеран, заслуживает спокойной жизни. Заслуживает право быть с тем, кого любит. Но. Грёбанные Штаты запретили выдать ей информацию даже о том, жив ли он. Даже несмотря на то, кем она, блин, является. Астрид ходит на работу шесть дней в неделю. В воскресенье она навещает детей из приюта Святой Анны, а потом закупается едой для животных и ездит в приют для бездомных котов и собак в тридцати километрах от Берлина. Три раза в неделю у неё бассейн в спортклубе. Каждое утро — пробежка десять километров и разминка. Раз в месяц она берёт отгул на пятницу и субботу и едет в Кёльн, где проводит три дня и три ночи в одной постели с Саулом Беренсоном. Он трахает её без устали и не перестаёт просить прощения. Она не хочет знать, за что он извиняется. Её губы сминают его рот, а пальцы растягивают узел галстука. И только после того, как она кончит, мысли о прошлом вытесняются из головы, уступая сегодняшнему дню. Саул целует её нежно, всегда смотрит в глаза, стоит на коленях и плачет крупными слезами, вымаливая у неё прощения. А Астрид не знает, что именно он ей должен. Просто не осознаёт всего масштаба. В её жизни есть смысл, так говорят люди. А она считает, что уже давно даже не живёт. Пройдёт почти два долгих года. Астрид возглавит отдел по борьбе с терроризмом в БНД. Посетит восемнадцать стран за шесть месяцев. Помирится с Кэрри Мэтисон, когда та найдёт её на конгрессе в Англии. Заведёт собаку, назвав Черри. Сменит машину на новый внедорожник серии «Ку». Обрежет волосы и бросит курить. Только одно останется неизменным — везде, где бы она не оказалась, под чехлом каждого её мобильного телефона всегда будет лежать его фото. И ещё каждое воскресенье она будет посещать католическую церковь и ставить свечу. Жив он или мёртв, но она всегда будет молиться за его душу. Раз не сумела спасти тело. Она просто живёт дальше. Так, как получается. Без мечты. Без веры. Без надежды. Она живёт своей жизнью, но в её сердце всегда останется место, занятое им. Ещё через год Астрид простит американское правительство, но даст себе слово никогда не летать в Америку без приказа. Саул будет прилетать в Берлин три раза в год и жить неделю в её квартире. А потом однажды она не сможет до него дозвониться. Она будет писать ему письма по е-мэйлу, но все они останутся без ответа. Рано или поздно она сдастся и перестанет ждать его. И тогда… Октябрьским воскресным утром Астрид возвращается с пробежки. Нога немного побаливает. Плохой идеей было бежать десять километров в новых кроссовках, которые она впервые надела. Наверное, подвернула щиколотку. Надо будет показаться доктору. Она умывает лицо из-под крана уличного полива. Вытирается полотенцем, которое лежит на садовом стуле. Устало опускается на лавочку и расшнуровывает левую кроссовку. Нужно будет уже убирать садовую мебель и перекрывать воду на зиму. Астрид разминает пальцами ноющую ногу, подкатав спортивные штаны до колена. Слышит, как позади дома слева раздаются шаги. Думает, что, возможно, это вернулся из отпуска сосед. Мужчина появляется на её подъездной дорожке. Она не удивляется. Не думает, что у неё поехала крыша или что-то такое. Она никогда не переставала ждать его. Питер Куинн снимает с плеча сумку и ставит на дорожку. Поднимает очки от солнца на голову. Смотрит на неё. Так, как обычно. И не было никаких лет разлуки. У него такие же красивые глаза. Она помнит, как он всегда смотрел на неё. Вот так, как сейчас. И от этого взгляда что-то тает в её сердце. Она чувствует, как спазм отпускает скулы. Сколько же лет она так жила со сжатым горлом? Питер чуть улыбается краешком губ, словно желает приободрить её. Он подходит к ней и присаживается на корточки. Заглядывает в её голубые глаза. — Привет! Так просто. Его голос ничуть не изменился. И ничего, что она не видела его больше пяти лет. У него образовались морщинки вокруг глаз. Волосы стали ещё короче. Она медленно протягивает руку и прикасается к его чёлке. Гладит невесомую россыпь иссиня-чёрных волос. Куинн улыбается во весь рот, как довольный лев. Астрид шепчет пересохшими губами: — Привет, привет, привет-привет, — словно не может поверить, что он вернулся прежним. Она всегда знала, что он где-то есть. На том свете или на этом, но им ещё суждено встретиться. Её пальцы переплетаются с его, когда Питер выпрямляется и подхватывает её на руки. Крепко прижимает к себе и кружится с ней, сойдя с дорожки на газон, засыпанный красно-жёлто-коричневыми листьями. Она берёт его очки и надевает сама, желая скрыть от него свои слёзы. Она всегда знала, что заслуживает его.