История одного вечера

Когда жёлтый диск раскалённого солнца со всеми своими поалевшими лучами скрылся за горизонтом, когда багряный край небес поблёк, уступая место таинственной тиши сумерек, три охотника за демонами доволокли своё тело до подножия небольшой, низкой, можно сказать, совсем крошечной горы, которую вправе легко принять за равнину. Но это была именно гора, а не что - либо другое, оспаривать это, увы, не стоило. Где-то там, вдали, за высокой древесной чащей скрывается обрыв, обрамляемый серыми, острыми каменистыми складками. Он был захвачен густым и мрачным туманом, который, словно изворотливая быстрая змея проскальзывает по вечерам меж людских ног в лесу. Охотники за демонами давно уже истратили свои последние силы, и сейчас, вдыхая полной грудью пропитанный летним жаром воздух, молча шаркают ногами по узкой каменной, кое-где потерянной под жёлтым песком, тропинке. Зеницу боится повернуть свою голову и встретиться с тем, кто пугает его на протяжении всей дороги до этого места. Сердце блондина замирает от того, насколько грубо звучит чужой голос, он буквально готов был залиться слезами, когда услышал первые издёвки от этого зверя. Но самое страшное, что Зеницу не мог даже ничем ответить или более того - ударить этого горделивого зазнавшегося, как он считал сам, наглеца и последнего гада. Зеницу уверен, что у Иноске не совсем стало всё в порядке с головой после того, как Танджиро ударил его лбом, иначе как объяснить то, что вытворял кабан в первое время их пути. Борзый, сумасшедший бег во все стороны по лесу, опасные взмахи клинками, несмолкаемые крики, переходящие чуть ли не в вопль: «Танджиро, давай драться!», заставляли Агацуму дрожать и молить всех известные ему Богов о том, чтобы скорее это всё прекратилось. Но только сейчас, в призрачном полумраке, в мёртвой тишине, окутавшей охотников, блондин ясно слышит, как трутся друг о друга чужие сломанные кости, как позади доносится слишком тяжёлое дыхание и хрип. У Танджиро тоже слышно нечто подобное, но ещё блондин может услышать его силу и решительность. А у кабана скрипит ещё другая боль. Зеницу не уверен в этом точно, но сердце Хашибиры будто ноет, стук его слишком глух. И вот опять. Тонкий удар, тихий и мягкий, сравнимый с биением сердца птицы. Блондин хотел было обернуться, странное желание вдруг возникло в нём, но он вовремя вскинул голову вверх, обратив всё своё внимание на тускло сиявшую россыпь серебристых в небе звёзд. – Эй, лобешник, почему твой дружок рассматривает меня? – Грубый низкий голос заставил Зеницу вздрогнуть. Он почувствовал, как смущение берёт вверх над всеми его эмоциями. – Н-ничего подобного даже не было! Танджиро, он врёт тебе! – Блондин кричит, тихо отругивается, чувствуя как щёки жжёт. Он хлопает холодными ладонями пару раз по ним, но ничего не проходит. – Зачем мне нужно смотреть на такое чудовище как ты? – А кто тебя знает? Может ты извращенец какой-нибудь?! Пхаха, точно! Ты извращенец, Моницу. Неужели ты думаешь, что я не заметил, как ты смотрел на меня, когда я снял маску? – Ч-ч-что? – Зеницу, кажется, был оскорблён до глубины души этими умозаключениями и просто не находил слов. Видя то, как кабан заметно повеселел, а с его губ всё слетались обидные «Зенитсу- извращенец», блондин вскипел и готов был наброситься с кулаками на зазнавшегося Хашибиру, даже несмотря на свои раны, сломанные кости и явное преобладание чужой силы над своей. «Нет, ну это подумать только! Я переживаю из-за этого дикаря о нём же, а он так поступает со мной! И он даже не прав: его лицо хоть и красивое, но не настолько, как у милых девушек, которых я встречал в деревне. Я бы никогда не посмотрел на него в таком ключе!». И только Зеницу готов был открыть свой рот, чтобы спустить на этого засранца самые обидные слова, которые он знает, он услышал тихий голос Танджиро. – Ох, ребята, не могли бы вы вести себя тише? Я иду с вами так долго, а у вас, кажется, полно сил на ругань. Зачем же ссориться? И я устал немного слушать это всё. Может, вы продолжите, как мы придём? – Сказав эти слова, Камадо услышал, как за его спиной стихло. Не могло не радовать то, что к его словам прислушались. Он обернулся, улыбнулся по-доброму и указал в даль. - Кстати, мы почти что пришли: уже отсюда видны деревянные ворота и свет от фонарей. Скоро будем на месте, потерпите. Действительно, уже через двадцать минут они оказались у широких ворот из светлого дерева, на которых тонкой резьбой красовались нежные ветви глицинии. Тут же дверь приотворилась, и из неё показалась маленькая старушка в бордовом длинном кимоно. Тонкие длинные седые волосы были собраны в большой пучок на её голове. Лицо, обрамлённое маленькой паутиной морщин, улыбалось охотникам и, кажется, не выражало ничего более, кроме умиротворения и дружелюбия. – А-а! Вы видели? Вы видели это? Она же появилась из ниоткуда! Я даже не слышал её шагов! А я бы их точно услышал! Я слышу шаги всех людей, даже, если бы те шли на цыпочках! – Вскричал вдруг Зеницу, до ужаса испугавшись столь внезапного появления. И действительно, до его слуха не добрался даже скрип ворот. Блондин побелел, от мысли, что молниеносно ударила в его голову. – Т-танджиро, а она точно человек? – Этот нытик испугался бы даже такого мелкого демона, ты слышал, Кампачиро. Я вижу его дрожь, хотя он увидел всего лишь человека. – Парни, успокойтесь… – Рады приветствовать вас в доме Глицинии. Проходите, пожалуйста. – Чуть хрипло отозвалась старая леди, перебивая Танджиро, и скрылась за воротами. Красноволосый глянул на товарищей, а затем мотнул головой в сторону ворот, сам заходя вовнутрь. Он следовал за тонкой фигурой, что быстро перебирала своими маленькими ногами по вымощенной белым камнем тропинке. Взгляд Танджиро упал влево, где стоит большое, высокое дерево. Его раскидистые длинные ветви, казалось бы, прятали в гуще своей листвы резную крышу этого дома. Дерево освещало весь двор. Оно горело, светилось в ночи так, будто бы в листьях были спрятаны неугомонные светлячки. «Так вот почему ещё вдалеке я видел свет от этой усадьбы», – подумал Танджиро, – «Мы так же украшали дерево в праздники. Незуко бы понравилось вновь увидеть напоминание о своём старом доме». – Эй, Иноске, ты куда что делаешь?! – Из мыслей Камадо вырвал голос Зеницу. Парень обернулся и увидел, как Хашибира, обнажив свои клинки, размахивал руками под ветвями дерева, пытаясь зацепить их железным концом светящуюся гирлянду. – Я должен победить духов, окутавших это дерево! – Это фонарики, балбес... Их на деревья вешают. – Иноске замер и недоверчиво оглядывал странную, по его мнению, штуку. – Танджиро, почему ты оставил меня наедине с этим тупицей? Камадо устало вздохнул, глядя на очередную перепалку, и, не проронив ни слова, зашёл на резную деревянную веранду. – Ваши комнаты будут готовы совсем скоро. Сейчас вы можете помыться и отдать ваши вещи. Мы с удовольствием приведем их в порядок. – Что вы! Нет! Нам хватит и одной комнаты! Не нужно целых три, пожалуйста! Вы и так много делаете для нас. – Танджиро, протараторив всё это, сделал низкий поклон, чем вызвал новую улыбку на старом, но милом лице. Уже вечером, сидя в халатах, что были выданы им вместо грязной и местами порванной одежды, Зеницу и Танджиро ждали ужина, сидя в одной из комнат усадьбы (Иноске всё ещё задерживался у врача, вызванного этой старой леди). Весь день они провели в пути, и в их животах были лишь половинки утреннего рисового пирожка. Их желудки, казалось бы, давно скрутились в тугой узел от такого испытания и громко урчали, от чего Зеницу смущённо переводил взгляд на комнату, рассматривая уже в сотый раз одну и ту же картину с красным драконом. Дверь скрипнула, и на пороге появился Иноске с дерзкой ухмылкой на лице и…без маски. – Хе-хе, у меня врач обнаружил больше сломанных ребер, чем у вас! – Бросил он сразу же, стоило ему войти. – И это всё я терпел больше вас! Вот она, настоящая сила под стать самого царя гор. – Ох, тебе, правда, совсем не больно, Иноске? – Добродушно поинтересовался Танджиро, делая удивлённый взгляд. – Ну, конечно же, нет, я уже давно ничего не чувствую. Ты только посмотри, как он мне перевязал грудь. Да на это половина моего тела ушла! – Он горделиво скинул со своего плеча тонкую ткань фиолетового халата, показывая результат перевязки врача. «Вот же напыщенный тупица. Я же слышу, как скрипят и трутся твои кости при каждом твоём шаге. А от скрежета зубов, с которым ты стискиваешь свою боль, у меня, кажется, вот-вот заболит голова», – думал про себя в это время Зеницу, недовольно покосившись на Иноске. Но его сердце вновь сжалось при виде чужого лица с нежными и красивыми чертами, словно он увидел его в первый раз. Кажется, Зеницу привык к тому, что на этом парне вечно серая мохнатая кабанья маска, которая, к слову, не совсем хорошо пахла. Сейчас необычные чувства поселяются в душе блондина, даже просто при виде тёмной копны волос на чужой макушке. Эти локоны выглядят сейчас так красиво и завораживающе: чистые, расчёсанные, они блестят на свету, переливаются синевой к самым кончикам и мягко ложатся на крепкие и широкие плечи. Зеницу нравятся волосы. Иногда он мог влюбиться в девушку со спины, стоило ему увидеть длинные струящиеся локоны, что тихо колыхаются на ветру. Он истаптывает в такие моменты эстетическое наслаждение и готов весь день наблюдать за данным видом. Честно, ему и сейчас нравится смотреть на парня со спины, но почему-то возникает желание увидеть больше. Слушать смех низкого голоса, смешанным с чуть высоким от Комадо, и смотреть на то, как милое личико Хашибиры обращено к Танджиро, оказывается с каждой минутой невыносимо. «Чёрт, что со мной творится. Наверное, я просто хочу увидеть лицо этого кабана, потому что… потому что», – ответ на этот вопрос всё никак не может прийти в голову. Зеницу замялся даже в собственных мыслях. Думать о том, почему Иноске вдруг приковал к себе всё внимание блондина, Агацума не хочет. Так же, как и думать о том, что в его душе зарождаются противное чувство ревности. И вот, наконец, к нему поворачивается парень и нахмурено смотрит на него. Всё это время он чувствовал тяжёлый, прожигающий взгляд на своём затылке. Иногда этот взор спускался ниже по спине и, где он скользил, Иноске чувствовал настоящее пламя. Казалось, эти глаза кусают его кожу сквозь тонкую ткань. Это удивляет. Ещё никто так не смотрел на Хашибиру. Такой пронзительный взгляд вызывает волнение (и это раздражает), а ещё почему-то захотелось увидеть морду этого нытика и то, с каким лицом он смотрит на него. Зеницу понимает, что пялиться так – совсем ненормально, что у Танджиро самого от замешательства брови то хмурятся, то вскидываются вверх. Но позволить себе убрать, спрятать свои глаза в стороне у блондина совершенно нет желания. «Видимо, я сошёл с ума, раз вижу в его глазах звёздную пыль, что разбрелась в этой лесной чаще, оставшись там, кажется, навеки». Действительно, каждый взмах этих длинных ресниц приносит эстетическое наслаждение. Эти горящие зелёные глаза заставляют сердце Агацумы то сжиматься, то вновь бешено заводить разрывающий грудину стук. Кожа Иноске белая и чистая, будто сделана из дорогого фарфора, который Зеницу видел в лавках торговцев. На свету она блестит так же. А ещё от тела Хашибиры доносится мягкий, тонкий запах роз. Видимо, он решил воспользоваться эфирными маслами, пока мылся. Зеницу больше не может сделать и вдоха. Блондин сглотнул, чувствуя вновь подступающее щекочущее нервы чувство, стоило ему переместить взгляд на чужие розоватые губы. Это ужасное чувство смущения, которое переполняет его тело, кажется, достигло своего апогея. Неловкость, повисшая в воздухе, уплотняющая его с каждой минутой, было прервано маленькими шажками и стуком колёсиков по дереву. Хиса прикатила подносы с едой и накрыла маленький, но широкий деревянный столик. – Ого, так много еды! Спасибо вам большое, – Таджиро был искренне рад сорвавшейся натяжной обстановки. Он метнул взгляд на накрытый стол. Камадо был бы рад увидеть даже просто рис, который он и ожидал увидеть, в общем-то. Но то, что предстало перед его взором, очень сильно удивило. – Вау, так много всего! Тут даже есть блюда с угрём… Ох, мы делали с родителями такое только на праздники. – Я рада, что вам всё понравилось. Как поедите, не беспокойтесь, я тут же уберу всё. – Стойте… – Хиса остановилась у порога с распахнутой дверью и удивлённо обернулась на парня, что позвал её. Танджиро окинул взглядом своих друзей, что умолкли рядом с ним, а потом смущённо продолжил. – Вы, случайно, не поужинали уже? Вы ухаживаете за нами весь вечер, может, присоединитесь к нам? Черты старой леди преобразились. На её лице выступил румянец, который довольно сложно было заметить. Она не знала, какие слова подобрать для ответа на приглашение, ведь такое для неё впервые. Хиса не знала, стоит ли ей ужинать вместе с молодыми охотниками. Но, точно она понимала одно: когда она откажется, то тихо пройдёт комнаты со спящими работниками этого дома, доберётся до своей, где так же тихо поест в одиночестве и ляжет спать. Такой расклад вечера ожидает её почти каждый день. Дети её живут в другой деревне. Вечно занятые, они редко приезжают к ней и не могут оставить ей даже внуков на время. Хисе было неловко, но она с улыбкой на лице приняла приглашение. Старушка, необычно быстро для себя, пробежалась по коридору и заглянула на кухню, где взяла набор посуды для себя и ещё кое-что. Она долго стояла у полки, тёрла пальцами глиняный кувшин, на котором среди гор возвышался белый дракон. Однако пару минут спустя она вышла и с улыбкой отправилась в комнату охотников. – Скажите, а почему вы стали помогать нам? У нас совсем нет денег, чтобы хотя бы как-нибудь отплатить вам за такую доброту и щедрость. – Деньги тут совсем не причём, милый господин. Моя семья уже второе поколение благодарна охотникам за демонами всем сердцем. – А чем они помогли вам? – Ох, знаете, тут довольно долгая история, да и сейчас уже такая ночь… – Прошу, расскажите нам! – В пяти милях от этого места располагается небольшая деревня. Люд там живёт небедно и в основном помышляет рыболовным промыслом. У подножия есть небольшое озеро, которое было будто бы благословлено свыше, ведь там было полно рыбы. И даже за сотню лет существования этой деревни не всё смогли выловить. Вот так там было всё благодатно. В этой же деревни складывалась необычная легенда, которая, мне так кажется, гуляет по каждый вечер из уст таких же стариков, как я, маленьким детям. – Хиса перестала жевать рис, было заметно, что её рука дрогнула, прежде чем положила палочки на стол. Даже Иноске, всё это время беспрестанно пихавший в рот куски обжаренного мяса, приостановился и взглянул на неё. Знаете, я ведь тоже слушала эту легенду от моих родителей... В совсем юном возрасте. Это было так давно, что у меня наворачиваются слёзы от воспоминаний. Старушка смущённо улыбнулась, уткнув свой взгляд в тарелку. Кажется, её слова были преувеличением, и она правда пыталась сдерживать набежавшие на глаза слезинки: руки женщины слегка подрагивали, теребили ткань бордового кимоно, а губы закусывались. – Для людей это была всего лишь сказка, небылица, которой пугают детей за дурное поведение. Их отношение к этой истории ничуть не изменилось. Но только охотники за демонами, имеющие давным-давно седой волос, знают, что это не так и верят в эту легенду. Они могут рассказать эту историю совсем иначе, совсем в других красках, которые напрочь отличаются от слов простых людей. Эти краски намного темнее, они пропитаны кровью и обвеяны самым жестоким холодом, который может встретиться только в горах. На этом моменте лицо Хисы преобразилось вновь: глаза её, до этого изображавшие всего лишь грусть, вобрали в себя интерес, холодную живучесть и серьёзность. Даже её голос утих, стал ниже, приобретя таинственные, пугающе – загадочные тона. Зеницу, поглядывающий искоса на Иноске и ковыряющий в своей тарелке овощи с рисом, вдруг резко поперхнулся. Он завис над последними словами женщины. Противный страх, будто тошнота, лезет прямо через его глотку, заставляет неприятной дрожи протрясти всё хрупкое тело. Кажется, Зеницу стал даже дышать через раз. Но парень ни на минуту не отвлекался от загадочного холодного женского голоса, раздающегося в этой тишине: – Охотники за демонами рассказывают, что в этом месте обитало поистине жестокое и кровожадное существо, когда-то оно принадлежало к шестерке высших лун. Встретить такой ужас для человека приравнивается к проклятью, но именно это самое проклятье постигло и мою семью. Меня ещё даже не было в этом мире, но тот самый страх, которым была переполнена моя мать, почувствовала я. Этот демон держал в плену именно эту усадьбу. Именно это место было его личной складом, а люди, живущие здесь, - кормом. Здесь, прямо здесь погибали сотни людей, стены и пол всегда были кровавыми, ибо невозможно было вымыть всё это. Демон выедал глаза, сердце и лёгкие человека, упиваясь криками и чужой болью. Делал он это каждые три дня. Именно по истечению это срока, ядовитый густой туман вновь овладевал нашим домом, и демон сидел и ждал новую жертву тут. С помощью магии крови демон держал людей в заточении тут, невозможно было выбраться даже, когда золотые лучи солнца касались наших земель. Зеницу шмыгнул носом, чувствуя, как от страха его глаза начинают жечь. Он не готов расплакаться прямо сейчас. Его и так эти парни наверняка считают слишком трусливым. Хотя, какое ещё «наверняка»? Кабан и так открыто его называет нытиком и размазнёй. А ведь он обещал дедуле, что отучится быть таким. Но сейчас силы на то, чтобы упорно терпеть подступающие слёзы и не давать им полную волю, постепенно сходят на нет. В этой комнате с приглушённом светом стало как-то не по себе. Блондин взглянул на своих друзей, но в их глазах увидел лишь интерес, без капли страха. «Как они могут ничего не чествовать? Ещё минута и я точно умру на этом самом месте», – думал он, совсем не чувствуя больше аппетита. – «Если Иноске увидит мои слёзы, то он точно начнёт смеяться и издеваться надо мной. Я не должен допустить такого». Однако какой-то тихий странный шорох за спиной выдернул парня из своих мыслей и заставил его издать еле различимый писк. Он инстинктивно сжал на полу покоящуюся с ним руку и зажмурил свои глаза. Но, раскрыв их потом, Зеницу увидел удивлённое лицо Иноске и сжатые вместе их ладони. – Прости…– Тихо шепнул Агацума парню, но убирать своей руки не стал, а лишь только опустил свой взгляд в тарелку, смущённо закусив губу. Блондин ожидал увидеть и услышать что угодно: насмешки, новое грубое издевательство, которое чёрт знает, как берётся из этой головы, возможно, даже удар или осуждённый взгляд. Но то, что произошло, смутило его больше. Он не ожидал, что Хашибира хихикнет и не уберёт руки. Тёплая большая и мягкая ладонь крепче сжала заледеневшие пальцы Зеницу. В этот момент ему казалось. Что его сердце звучит неимоверно шумно и быстро. Оно ударяла грудь с такой силой, будто пыталось прорубить там дыру и вырваться прямо к этому парня с тёмными локонами. Но между тем, старушка Хиса продолжала свой рассказ. И только один человек в этой комнате не мог услышать этих тихих таинственных слов из-за биения своего сердца. – …Охотники спасли всех оставшихся от смерти. И вот уже десятки лет эта самая усадьба зовет себя домом глицинии и носит на воротах герб с этими самыми тонкими, изящными ветвями цветов. В благодарность - даже после стольких лет - из поколения в поколение следовала такая традиция: раненных, немощных, уставших даже просто тех охотников за демонами, кому нужен был ночлег, мы приглашали бесплатно и с радостью ухаживали за ними. – Женщина с улыбкой оглядела горящие после озвученной истории глаза Танджиро. – Уже так поздно. Мне нужно в это время ложиться спать. Если вам нужна будет помощь, позовите меня. Спасибо вам, что составили мне компанию, я очень дорожу этим. – Спасибо вам большое, что делаете для нас! – Сразу откликнулся Камадо. С этими словами бордовая ткань шаркнула на полу, Хиса поднялась и с лёгким поклоном удалилась из комнаты. Тёмная, глубокая ночь уже полностью овладела землями. Волнующий сердце мрак окутывал деревья за окном, но его сил не хватало, чтобы заглушить яркий жёлтый свет от фонарей на дереве. Около них собрались разные насекомые – они единственные, кто пробивал эту мёртвую тишину своём треском и еле различимым звоном. Рассеянные облака, переваливаясь на ветру, закрывали серебряный лунный свет. Зеницу наблюдал за жизнью самых разных звуков за окном, всё так же сидя за маленьким деревянным столиком. Парни сидят сейчас в тишине, никто после ухода Хисы не пытался начать разговор. Да и не волновало и не смущало сейчас никого: каждая голова была забита плывущим потоком собственных мыслей. Вдруг что-то тяжёлое упало на плечи Зеницу, а сам он оказался, из-за того, что кто-то навалился на него, прижатым к стене. В своё удивление он увидел раскрасневшееся лицо Иноске со странной гримасой. Парень смотрел на блондина нечитаемым взглядом. Его взор скользил медленно от подбородка до самого лба кареглазого. Близко. Даже слишком близко. Его лицо находилось близко настолько, что Зеницу мог почувствовать лёгкий запах лаванды от тёмных волос Хашибиры и нежный аромат роз, который, кажется, заполнил уже всю грудную клетку Агацумы. Каждый раз делать вдох становится всё труднее. Жар, который исходит от этого раскрасневшегося лица, передался Зеницу, и его тело содрогнулось в чужих горячих сильных руках. Через секунду блондин почувствовал такие же горячие губы на своей щеке…и ещё один странный запах. – Ч-что?! Т-ты что делаешь, дурак! – Закричал Зеницу сразу, как только осознание случившегося пришло в его голову. Он попытался увернуться от чертовски красивого лица, встать и отойти куда подальше, а желательно за спину Танджиро, но вот только чужие руки обвили худое тело, не давая и шанса улизнуть. – Танжиро, спаси меня! Камадо, все это время сидевший с округлёнными глазами и наблюдавший столь интересную картину, опомнился тоже и вот теперь трясет руками, мечется в удивлении на месте, не зная, что ему сделать: – Иноске, что ты делаешь? Может, отпустишь Зеницу? Однако в ответ Танджиро услышал лишь недовольное бурчание кабана. Но позже, оторвав своё лицо от плеча блондина, он пьяно улыбнулся и, проглатывая некоторые звуки, весело потрясывая тело в своих руках, выпаливает: – Я его теперь не отпущу. Он будет со мной всегда ходить. Я…. – Иноске деловито принял задумчивый вид, выдерживая паузу, – буду защищать этот жёлтый цветочек теперь всегда. – Что?! К-кого?! Отпусти меня, безобразина! – Тебя. Ты такой маленький и волосы у тебя такие странные. А ещё ты постоянно пугаешься. – Шепчет Иноске прямо в самое ухо бедного красного Зеницу. Этот бархатный шёпот, ласкающий чувствительные уши, становится невозможно терпеть, жар, разгоняемый по всему телу, кажется, усилился и набрал большие обороты. Ещё секунда и сердце точно вот-вот остановится. – Ты похож на пушистые жёлтые цветы. Я такие видел в поле, когда гулял. В это время Танджиро заметил странный маленький глиняный кувшин. Подняв его с пола, где до этого сидел Иноске, он принюхался, но сразу же отпрянул от тонкого горлышка, стоило ему почувствовать терпкий запах алкоголя. – Зеницу… кажется, Иноске выпил саке, – высказал он робко и растерянно глянул на парней. – Что нам делать? Он сейчас пьяный. – Танджиро, помоги мне! Ты же видишь, что он вытворяет! Он сейчас сожмёт меня так, что я умру! Я точно умру сейчас… – Может, уложим его спать? Он уснёт и не будет тебя донимать. Зеницу кивнул, а потом вновь перевёл свой взор на Иноске, который уткнулся теперь уже в его шею. Чужое дыхание щекочет нежную тонкую кожу, заставляя её покрыться мелкими мурашками. Руки, обнимающие тонкую талию парня, время от времени сжимали тело крепче, ладони скользили то вверх, то вниз, поглаживая спину. Странные чувства вновь заполнили всё сердце Зеницу. Он успокоился и перестал сопротивляться. Тепло, разливающееся по всему телу, мягко и нежно жгло хрупкую душу. Блондин давно не чувствовал таких объятий. Мирное сердцебиение Иноске успокаивало, запах волос очаровывало вместе с тем, как робко парень пытается губами мазнуть по оголённой коже. Блондин сидел и наблюдал за тем, как Танджиро расстелил футоны на полу, разложил на каждый по подушке и тонкому одеялу. – Иноске, пошли спать, – тихо позвал Танджиро, наклонившись к Хашибире. Он потряс того по плечу, но Иноске только сильнее уткнулся лицом в грудь парня, – уже очень поздно. Зеницу устал так сидеть, ему тоже нужно поспать. – Я хочу спать с ним. Я должен защищать его даже ночью. – Ох, хорошо, Иноске. Я лягу с тобой, слышишь? Пошли спать. Зеницу было трудно заснуть в этом жаре, ему было неудобно спать на чужой руке. Кабан занял слишком много места на футоне, при этом вцепившись всеми конечностями в хрупкое тело. Танджиро уже давно спит, отвернувшись лицом к окну. Агацума попробовал перевернуться, затёкшие конечности стало немного саднить, но сдвинуться с места он так и не смог: Иноске, чувствуя сквозь сон, что его покидает тепло, все ближе начинает жаться к Зеницу, выводя из него тихий стон. – За что мне это всё, – шепчет блондин в пустоту. Повернув своё лицо в сторону, он встречается с пронизывающим взглядом зелёных глаз. – Я давно хотел найти человека, которого я смогу защищать, потому что всегда был один и не на кого было тратить свои силы. Но тебя меня тянет защищать. Ты так дрожишь, что моё сердце иногда так странно чувствует себя. Кажется, что оно дрожит вместе с тобой. «Всегда был один»… До ушей Зеницу вновь добрался тонкий удар, тихий и мягкий, сравнимый с биением сердца птицы.