Нет ничего важнее настоящего

Путь через хронорандомизационный барьер был тяжелым. Почти таким же, как и в прошлый раз, учитывая то, что он был хорошо подготовлен, и Доктор приземлил ТАРДИС сразу же, как только прошел через барьер. Дать старушке перерыв, позволить ей отдохнуть перед путешествием назад настолько, насколько возможно. В большинстве мест и времён ему пришлось бы найти какое-нибудь незаметное место, чтобы приземлить свой корабль, но здесь это не имело значения, он приземлил ТАРДИС у ближайшего уличного закоулка. В нормальное время в Японии синяя полицейская телефонная будка привлекла бы много внимания, тем более с английской табличкой, не говоря уже о том, что телефон не должен был быть запатентованным пару десятилетий. Но это было далеко от нормального времени, и вся реакция, которую он получил, когда вышел на улицу – крик дамы среднего возраста в кимоно из-за того, что Доктор заблокировал её витрину. — Ты, убери отсюда эту штуку! Написано ведь, что здесь нельзя парковать свой транспорт, ясно как божий день, я могу доложить на тебя в полицию! — Ужасно извиняюсь за неудобства, мэм, — сказал Доктор, доставая свой бумажник одной рукой, а второй проверяя данные своей звуковой отвертки, — но, как вы можете видеть, у меня есть специальное разрешение от самого сёгуна. Женщина всмотрелась в психобумагу, а затем фыркнула. — Чертовы инопланетные туристы, — и вернулась к подметанию крыльца своего магазина. Доктор проигнорировал её, сосредоточившись на показаниях сигнала. Они были не такими ясными, как до этого в ТАРДИС. Произошло большее изменение, чем увеличение плотности хронорандомизационного барьера. В последний раз ему не понадобилось никакого устройства; его цель, возникшая в текущей вселенной, безошибочно выделялась на фоне осколков этой расколотой временной шкалы, яркая, как галогенная лампа среди моря потрескивающих свечей. Теперь это было похоже на попытку найти ту же самую лампу на поверхности Солнца, когда все вокруг него сияло яркими оттенками уникальной реальности. Неудивительно, что барьер был таким непроницаемым, этот раскол был на пути к тому, чтобы стать отдельной вселенной. Отчасти это было связано с притоком энергии от сияющего космического терминала, возвышающегося над городом — люди подключились к самому пространственно-временному разлому, чтобы питать свои корабли и город. Отчасти это было связано и с теми самыми людьми — население этого города было более чем в два раза больше, чем в его современном Токийском аналоге, жители заполняли небоскребы в центре города, которые не должны были быть построены до следующего столетия. Инопланетяне составляли часть жителей, больше было людей, которые должны были умереть, но не умерли благодаря временно перемещенной технологии и изменившейся истории. Антибиотики, чистая водопроводная система и современные канализационные системы... Эта временная линия неплоха, правда. Жаль, что она нереальна. Сканирование Доктора оказалось в основном неэффективным, он смог только сузить круг поиска до одной окрестности. Из-за отсутствия лучших вариантов он опрашивал людей на улице. — Извините, я бы хотел узнать, вы знаете человека, примерно такой высокий, с кучерявыми серебряными волосами, участвовал в войне, которая произошла у вас недавно? Первые прохожие не помогли, потому что сами являлись туристами (полтангзарцы, Доктор узнал их из-за акцента и стебельчатых глаз, которые не должны были появляться в Млечном Пути еще три миллиона лет, но, что же, именно так вселенная и раскололась), но, к его удивлению, следующий человек, которого он спросил, сразу ответил: — Серебряные волосы? Вы имеете в виду того парня, который постоянно берёт случайные подработки? Да, он живет вот там, над закусочной, там висит вывеска. На вывеске, когда Доктор её нашел, было написано «Йорозуя Гин-чана» большими, небрежными буквами. Только слово «Гин» имело смысл, и полезный прохожий сказал что-то про случайную подработку, так что Доктор поднялся по лестнице и постучал в раздвижную дверь за вывеской. — Эй, это ты, Кагура? Ты забыла лопату? — прозвучал голос изнутри. Вроде как правильный голос, так что Доктор постучал снова. — Привет? — Да, да, я иду, — дверь скользнула в сторону, и мужчина за ней прищурился на Доктора, щурясь от солнца, будто он только что встал, хотя менее-чем-точные часы Доктора показывали уже почти полдень. Его волосы запутались в серебряном беспорядке, а лицо было таким, каким Доктор его помнил, постаревшее на несколько лет, но всё еще молодой мужчина, несмотря на волосы. — Оу, — сказал он, немного подумав, — извините, мистер, не разговариваю по-английски, — неплохо сказал он на этом языке и начал закрывать дверь. — Без проблем, японский в самый раз, — сказал Доктор со своим самым лучшим токийским акцентом и достаточно непринужденно, чтобы доказать своё знание языка. — Хм-м-м, — мужчина снова открыл дверь, — у тебя есть для меня работа? — Что-то вроде того, — ответил Доктор. — У тебя есть деньги? — Что-то вроде того… — Хорошо, тогда входите! — и Доктора провели внутрь к паре диванов и столу, заваленному обертками шоколадных батончиков и толстым сборником еженедельных комиксов. Мусор был торопливо сметён в банку в углу; комиксы сброшены на пол и отодвинуты с глаз под стол натренированным движением. Мужчина жестом указал Доктору на диван, в то время как он сам сел за рабочий стол перед столиком, откинувшись на спинку стула. — Итак, что я могу для Вас сделать? — А, да, в общем… — сказал Доктор и замедлился, зачарованно оглядывая комнату. Раздвижные фусума соответствующе традиционные, но окна были с двойным стеклом. В углу стоял телевизор (который опережает свое время на несколько десятилетий, больше, чем телефон на столе), на стене висел календарь, изрисованными разными цветами и тремя различными почерками. Как бы ни были интригующими анахронизмы, тот календарь представлял больший интерес. Не из-за дат — год был бы все равно бесполезен — а из-за назначенных встреч, указанных на нём, мест, куда пойти, людей, которых надо увидеть. Такой же примечательный, как и комиксы, небрежно отпиннутые под стол. Не то, что он ожидал; такая большая перемена, как и всё остальное здесь. — Ты неплохо справляешься, — пробормотал Доктор, снова удивляясь и радуясь этому. — А? — сказал его собеседник. — Что? Доктор повёл плечами. Серебряноволосый мужчина наклонился вперед, скорее от нетерпения, чем от интереса. — Итак, что у Вас? Давайте, говорите, я не могу работать на Вас, если Вы не дадите мне работу. Что случилось? Проблемы с женщинами, да? Не волнуйтесь, здесь Вам не будет стыдно, мы судить не будем, мы всего лишь делаем то, что Вам надо. Это девушка? Какая-то симпатичная девушка привлекла Ваше внимание, и Вы хотите узнать о ней больше, но слишком застенчивы, чтобы спросить… — Нет, не девушка. — Парень? Я уже говорил, никакого осуждения, всё хорошо. Это район Кабуки, у нас тут всякие бывают. — Нет, не парень, — сказал Доктор. — Всё не совсем так. Вообще-то, я здесь ради тебя. — А, — его собеседник снова отклонился на стул назад. — Извини, это тело исключено из меню, но я знаю несколько милых… — Всё еще не то. Я пришел сюда, чтобы найти тебя, Аргент. Передние ножки стула застучали по деревянному полу, когда мужчина качнулся вперед. — Ты. — Да, я, — согласился Доктор. Под кудрявой серебристой челкой взгляд мужчины стал внезапно острым, изучающим его. Как он мог сойти за человека, интересовался Доктор, с его волосами и глазами — опущенные, они могли сойти за карие в некотором освещении, но когда они сосредоточены, то определенно были красными. Хотя, возможно, он мог просто сказать, что он инопланетянин, никого бы это здесь не удивило. — Я думал, ты сказал, что больше не вернешься, — наконец произнёс Аргент. — Я сказал, что не уверен, что смогу, — поправил Доктор, — но я буду пытаться изо всех сил. — Через несколько лет я понял, что ты не собирался этого делать. — Удачно для тебя, мои силы довольно поразительны. И вот я здесь, — Доктор огляделся. — Кстати, сколько прошло лет? Он не смог получить точную информацию в ТАРДИС, хотя в этом случае всё было не совсем так. Но было бы полезно получить местную временную точку зрения. Аргент пожал плечами. — Где-то лет десять, плюс-минус. Не то, чтобы Аргент вообще что-то высчитывал… — Да, это всё объясняет, — сказал Доктор, — достаточно для того, чтобы раскол стабилизировался. Хотя это создает свои собственные проблемы… — Чем больше расхождение между ветвящимися временными потоками, тем больше энергия и точнее калибровка, необходимая для пересечения между ними, — сказал Аргент. — Хронорандомизационный барьер, наверное, был сволочью, чтобы прорваться. Глаза Доктора расширились. — О, значит, я так понимаю, твои воспоминания вернулись? Аргент пожал плечами. — Немного и кусками, там и здесь. С тех пор, как я тебя встретил, воспоминания стали возвращаться ко мне. В основном просто бесполезные мелочи, что-то вроде того. — Академия стремилась вдалбливать понятия с удвоенной силой, — сказал Доктор. — Что-нибудь личное?.. Серебряноволосый мужчина снова пожал плечами. — Несколько лиц, может быть. Голоса, вещи, которые я, наверное, говорил. Ничего, в чём я точно уверен. — Ты был очень молод, когда попал сюда, — сказал ему Доктор. — Правда, это очень удивительно, что ты что-то помнишь. Взгляд Аргента всё еще был заострён на нём. — Я не помню тебя. — Я и не ожидал этого. В последний раз, когда я тебя видел — точнее, в позапрошлый раз; в последний раз перед тем, как ты сюда попал — ты был всего лишь ребенком, даже ещё не мог говорить. Такой хорошенький, большие карие глаза, вся эта прическа… Вообще, я не из тех, кто любит младенцев, но ты был хорошим. Твоя мама так гордилась тобой… Остальные Повелители Времени не так сильно, но парню не стоило об этом знать, если он не помнил себя. В конце концов, они позволили бы ему остаться на Галлифрее и поступить в академию, к тому времени война была на последней стадии, им нужны были все студенты, полукровки они или нет. Не то, что это бы помогло, в общем-то… Доктор покачал головой. Такие воспоминания были более чем жизнь назад, и он предпочитал держать их там. — Она действительно любила тебя, твоя мать. — Да, ты говорил мне это в последний раз. — Аргент вздохнул. Странно старый звук для молодого человека. Если бы он остался в академии — если бы академия существовала — он бы даже не был молодым Повелителем Времени. Но с другой стороны, он большую часть жизнь жил как более-менее человек, а люди растут так быстро… — Но она мертва сейчас, не так ли, моя мать? Убита в этой вашей войне. — Да, — сказал Доктор. — Мне жаль. Ты это помнишь?.. — Я помню то, что ты мне говорил раньше. Раньше — это десять лет назад, по его времени, и Доктор не был уверен, сколько Аргент запомнит. Не был уверен, поверил ли он во всё, что сказал Доктор, или мальчик просто принял его за сумасшедшего. Доктор должен признать, что тогда это не было бы несправедливым выводом. Транс-вселенная не была тогда такой отрывистой, но ни он, ни ТАРДИС не были в состоянии совершить это путешествие, перемещение через хронорандомизационный барьер убило бы их обоих. Он не должен был даже рисковать, но Доктор был в безысходности, отчаянно преследуя одну крохотную искру надежды, что её сын выжил. Добравшись сюда, обнаружив, что раскол достаточно устойчив для того, чтобы поддерживать жизнь, несмотря ни на что, хотя, когда он последовал за этой искрой к её источнику, он нашел не маленького мальчика, как он ожидал, а молодого мужчину, потерянного и израненного, покрытого шрамами войны несмотря на усилия его матери. Мужчина с серебристыми волосами её ребенка, с его красными глазами; мужчина, у которого текла кровь народа, которого больше не существовало, и это было всё, что Доктор мог сделать, чтобы не броситься с плачем на этого до боли знакомого незнакомца. Он остановился. У парня был меч, заточенный сталью в треснувших ножнах, и его взгляд говорил о том, что он его уже использовал, что он знал, что он может его использовать, знал слишком хорошо, на что способен. Доктор знал этот взгляд из зеркала так же хорошо, как и из любого другого места, и, возможно, именно поэтому Аргент вообще разговаривал с ним, прислушивался к его болтовне, узнавая товарища-ветерана проигранной войны. То, что Доктор видел в лице мужчины, стоявшего перед ним, было сейчас другим, но и то, что он видел в зеркале сегодня, было также другим. Естественно, Аргент это заметил, было бы сложно это пропустить. — Ты не выглядишь сейчас так, как раньше, — заметил он, оглядывая Доктора с ног до головы. — Не только одежда… Ты выше, чем я помню. И моложе?.. — Правильно, да, я регенерировал пару раз с последней нашей встречи. — Регенерировал, — сказал Аргент. — То есть, умер и ожил. — У меня интересная жизнь, — скромно сказал Доктор. — Это случится со мной? — Аргент постучал по своей груди. — Я регенерирую, если умру? — Честно, я не уверен, — сказал Доктор. — Ты Повелитель Времени только на половину, видишь ли. И, э, вид твоего отца… Они, на самом деле, не умирают, если уж на то пошло… — Могу ли я умереть? — спросил Аргент с особой беспристрастной прямотой, которая была настолько пронзительной, какой не могла бы быть любая другая эмоция. — Хм… Я бы предположил, что возможно. Ты можешь стареть — ты родился и вырос, в более или менее нормальном смысле, что нельзя сказать о твоем отце. И Повелители Времени могут умереть — регенерация дает нам несколько шансов, но мы не бессмертны. — Я подумал... — сказал Аргент. — После того, как я встретил тебя, после того, как я начал вспоминать… Я подумал, было ли это причиной тому, что я выжил. Почему я продолжаю выживать, даже если я думаю, что не могу… Может быть, я восстал из мертвых и никто попросту не заметил изменений. — По моему опыту, люди заметят, — отметил Доктор. — И как часто ты рискуешь не остаться в живых? — Никогда, если это возможно! Но… иногда жизнь становится интересной. — Могу себе представить, — сказал Доктор. — Это полный беспорядок, даже для хроно-раскола. Огромное количество эпох, которые пересекаются здесь, полностью не совпадая с нормальным течением истории… Потрясающе, что до сих пор ничего не взорвалось. Ножки стула Аргента скрипнули, когда он подскочил на ноги. — Взорвалось?! — Не беспокойся, — Доктор достал свою звуковую отвертку и ободряюще помахал ею. — Этот временной поток сейчас необычайно устойчив и продолжает стабилизироваться. Даже если он никогда не достигнет той же динамически безопасной квантовой структуры, что и истинная вселенная, он становится ближе к этому с каждой секундой в геометрической прогрессии. Дай ему пару десятилетий, и даже ТАРДИС не сможет отличить его от настоящего временного потока. Он убрал в карман звуковую отвертку, удовлетворенно кивая. — Как бы то ни было, он сейчас достаточно стабилен, чтобы выдержать твой уход. — Мой... — За этим я здесь, — произнёс Доктор. — Как я обещал тебе раньше, я искал способ, как тебя отсюда вытащить. Вернуть тебя назад в настоящую вселенную, к которой ты принадлежишь. Я настроил ТАРДИС, в этот раз она сможет перенести нас обоих. — К которой я принадлежу… — безучастно сказал Аргент. Затем он потряс головой, явно приходя в себя. — В прошлый раз, Доктор, я спросил тебя, есть ли у меня место в этом мире, в этом расколе, в этой вселенной, был ли я тем, за кого ты меня принимаешь. И ты сказал мне, что я такая же его часть, как и всё остальное. — Если не больше, — сказал Доктор. — Что касается этого хроно-раскола, то, когда он откололся от вселенной, ты откололся вместе с ним. Так что да, ты всегда был его частью. Ты находился здесь так же долго, как и любой другой человек здесь. Но, Аргент, ты всё еще из настоящей вселенной. Твоя мать, твой отец, они оба родились в той вселенной Ты родился там, также как я и все из нас. Ты родом из того места. Ты немного, эм, потерялся, но я нашел тебя, и сейчас я могу вернуть тебя назад. — А что насчёт остальных в этом месте? — спросил Аргент, махнув рукой, указывая на город за окном, на вселенную снаружи. — Они ведь тоже откололись, не так ли? Разве их тоже не следует вернуть туда, откуда они родом? — Это немного разные случаи для людей и других рас, — терпеливо объяснил Доктор. Конечно, образование Аргента в области продвинутого временного расхождения не зашло бы так далеко. — Каждый человек здесь — трансвременной вариант, альтернативная, как бы ты сказал, версия людей из настоящей вселенной. С этим расколом, стабилизирующимся так, как сейчас, большинство из них больше не будут точными копиями, они отклонятся так же, как и временные линии. Но у них всё ещё будут двойники в настоящей вселенной, в правильной временной линии. Их невозможно вернуть назад, потому что они уже существуют; ни для кого из них там нет места. — Кроме меня, — сказал Аргент. — Точно, кроме тебя, — произнёс Доктор. — У Повелителей Времени нет двойного раздвоения. У народа твоего отца возможно и было бы при определенных обстоятельствах, но они бы подняли шум из-за этого. Галлифрейцы — довольно замкнутая группа, они манипулируют временем, и, да, это может быть немного сложно, но мы никогда не относились к этому как чему-то гениально-преступному, во всяком случае. Когда этот раскол отделился от настоящей вселенной, ты отделился с ним так же, как и любой другой, но в отличие от них ты не оставил после себя какого-либо параллельного двойника. — То есть, меня нет в Эдо из твоей вселенной. — Ну, это скорее другое Эдо. Во-первых, сейчас это называется Токио. К тому же, ты никогда не был в его истории, поскольку ты не с Земли. Вообще, в Японии не должно было быть никаких инопланетян целое столетие, во всяком случае, не говоря о странных туристах, но… — Так почему я там оказался? — спросил Аргент, нахмурившись и потерев лоб одной рукой. — Я был там, не так ли? Когда вселенная раскололась, когда пришли Аманто, я вроде бы помню… — Да, ты был там, — сказал Доктор, вставая и протягивая к нему руку. — Эм, может тебе присесть? Ты выглядишь немного бледным… На самом деле, зеленым и немного потрёпанным, больше похожий на слишком молодого ветерана, какого Доктор помнил раньше. — Уже пора пить чай. Возможно, горячая чашка… — Наверное, я выпью чего-нибудь. — Проигнорировав руку Доктора, Аргент пошел к маленькой кухне и вернулся с большой зеленой бутылкой неправильной формы для чая со льдом и одной рюмкой. — А, — сказал Доктор, когда Аргент приземлился на диван напротив. — Посмею предположить, у тебя есть чай?.. — Нет, — сказал Аргент, наливая себе изрядную порцию саке — более крепкого, чем рисовое вино, судя по аромату — и залпом выпивая половину. Затем он недовольно добавил: — Шинпачи должен был пойти в магазин сегодня, чай он тоже купит. — Понятно, — сказал Доктор. — В таком случае, у тебя есть еще одна рюмка? Аргент посмотрел на него через посуду. — Есть, но грязная. Шинпачи еще не вымыл посуду. — Шинпачи — это твой, э, слуга? Аргент фыркнул в рюмку. — Если бы он выглядел лучше в разукрашенном фартучке, конечно. Вообще, он член Йорозуя. Доктор бросил взгляд на календарь на стене, на заметки, написанные тремя разными почерками. — То есть, он подрабатывает с тобой? А посуда? — Технически сегодня очередь Кагуры, но она знает, что если протянется достаточно долго, то Шинпачи сделает всё за неё, так что… Получается, третий почерк на календаре — почерк Кагуры. — Бизнес будет идти хорошо, если у тебя есть два работника. Аргент снова фыркнул. — Не то, что я могу им платить… — он допил содержимое, налил еще одну щедрую порцию выпивки и сказал: — Их двойники в твоей вселенной могли бы быть лучше. Если бы они вообще существовали. Они оба дети, родились уже после того, как вселенная раскололась. — Они все равно должны родиться, — сказал Доктор. — Всё зависит… Он посмотрел, как Аргент делает еще один глоток, и с любопытством спросил: — Это вообще хоть как-то на тебя влияет? Повелители Времени невосприимчивы к алкоголю, и я бы не стал принимать народ твоего отца за любителей вечеринок… — Влияет, если я позволю. — Аргент поставил рюмку и посмотрел своими пронзительно-красными глазами в глаза Доктора. — А теперь перестань тянуть время и скажи мне, какого черта я вообще здесь оказался. Почему я вообще здесь появился, когда инопланетяне не должны были появиться в Японии. — А, точно, — сказал Доктор. — Итак. Как я говорил раньше, была война. Повелители Времени против… ну, неважно, все равно здесь их нет. Они бы не ужились с вашими Аманто, и кроме того они исчезли, стерты с лица Земли, во всём времени и пространстве. Но война… Понимаешь ли, ты был всего лишь маленьким мальчиком, и твоя мама… Обычно, когда мы поступаем в академию, то не говорим о своих родителях, разрываем с ними связи. Но после всех череды проблем, через которые она прошла ради тебя, твоя мама не смогла просто забыть о тебе. Больше всего она хотела знать, что ты в безопасности, что ты выжил. Но ты всё еще был достаточно Повелителем Времени, чтобы на тебя могли охотиться, поэтому ей пришлось найти другой путь, чтобы тебя спрятать. Она услышала об этом месте — Земля, пространственно-временные рифты. Один из них находится в Японии и проходит прямо через Эдо. Обычно этой энергии не хватило бы, чтобы спрятать Повелителя Времени, но в точке соединения, в центре слияния истории ты бы смог замаскироваться, тем более ты был таким крошечным. Ты бы потерялся во всём этом узле жизней, которые пересекаются здесь. В общем, такой вот был план, причем хороший, по моему мнению. И он должен был сработать, но он... немного отошел. — Отошел. — Отошел от, э, вселенной, — Доктор кашлянул. — И к тому времени твоя мать была… Она ничего не могла сделать. Он посмотрел вниз, желая, чтобы Аргент подал ему рюмку, в конце концов. Даже без напитка. Было бы хорошо занять чем-нибудь руки. — После войны, когда всё закончилось… Последнее, что твоя мама сказала мне, так это то, что я должен найти тебя. Удостовериться, что ты в безопасности. Поэтому… Сколько обещаний он дал? И не сдержал практически каждое. Спасение Аргента было одним из лучших его шансов, и всё же… Но это было раньше. Доктор, такой, какой он сейчас, не собирался нигде проигрывать. — Поэтому я здесь, — сказал он, энергично хлопнув в ладоши. — Пришел, чтобы вернуть тебя домой. — Нет. — Нет? — Твоя вселенная — не мой дом, — сказал Аргент. — Простое рождение там не делает место домом. Даже если я Аманто… — Ты не Аманто, — прервал его Доктор. — Повелителей Времени никогда не было в этом расколе, поэтому мы никогда не были частью того межгалактического объединения. И я сомневаюсь, что у народа твоего отца есть что-то общее с ними. Они не совсем привыкли работать в команде, эти… — Неважно! Даже если я — кем бы там я ни был, черт возьми — это место, где я живу. Эта вселенная, эта планета, этот город, эта улица. Может, я и был рождён полу-Повелителем Времени, но меня вырастили, как самурая. Это тот, кто я есть на самом деле. Даже если я умру и вернусь, я всё ещё буду им. И я собираюсь продолжать быть им прямо здесь. — Мне жаль, Аргент, но ты не можешь, — вздохнул Доктор. — В смысле, не могу? — напрягаясь, зарычал Аргент. Доктор вдруг стал благодарен тому, что Аргент всё еще не держал меч. В углу стояла деревянная палка, похожая на учебное оружие, но без лезвия. Но у него всё ещё имелись два кулака, и он был самураем, как и сказал. Доктор поднял руки в максимально мирном жесте и торопливо объяснил: — Я не заставляю тебя уходить. Я не собираюсь заставлять тебя идти в ТАРДИС под дулом пистолета или чем-то ещё, у меня даже оружия нет, ох уж эти противные шумные штуки. Но это место, эта вселенная… Если ты действительно о ней беспокоишься, то ты не можешь здесь оставаться. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы всё продолжалось так, как было раньше. Аргент сглотнул. — Что ты… Что ты имеешь в виду? — сказал он снова, но злость в его голосе исчезла. — Как я тебе уже говорил, этот раскол стабилизируется, как и люди, живущие в нём. Они продолжают проживать свои жизни, создавать свои собственные временные линии. Они создают сеть, гобелен альтернативной истории, лежащий в основе квантовой структуры этой вселенной. И то, кто ты — что ты — узел в этом гобелене. Аргент ничего не сказал, он просто поднял свою рюмку и выпил оставшееся саке. — Изначально это было хорошо, — тихо сказал Доктор. — Когда я прилетал сюда раньше, раскол был опасно нестабилен. Я даже не знаю, как многие различные исторические моменты здесь пересекаются. Я насчитал дюжину, и сейчас их должно было быть больше. Такое количество пересечений должно было разорвать ткань времени и пространства, но ты был здесь, связывая всё вместе. Не обязательно тем, что ты сделал, просто тем, что ты существуешь. Ты был постоянной, единственной вещью из настоящей вселенной, которая не вывернулась настолько, что не могла что-либо поддерживать. Этот раскол, эта вселенная была, по сути, построена вокруг тебя. Однако сейчас, когда она построена, она достаточно стабильна, чтобы существовать отдельно. Гобелен продолжит самостоятельно ткать себя без твоей помощи. Но пока ты здесь, он будет возвращаться к тебе. Все нити вокруг тебя будут запутываться, скручиваться и закручиваться. Это уже случилось, ты должен был заметить. Время в этой вселенной искажается вокруг тебя. Сейчас ты достиг зрелости, но перестал расти дальше, стареть по человеческим меркам. И люди вокруг тебя тоже не будут расти так, как должны. Проходят дни, но не года. Люди, как известно, плохо следят за временем, но если ты останешься здесь, в итоге даже они заметят, поймут, что что-то с ними происходит… — Это всё? — сказал Аргент. — Потому что если происходит только это, то мы уже всё об этом знаем. — …Прошу прощения? Аргент потряс головой, упав на диван и проводя руками по своим серебряным волосам. — Тьфу, ты меня напугал. Я подумал, что вырасту в какую-нибудь черную дыру и засосу всю вселенную, или что-то вроде того. — …Нет, нет никаких черных дыр, это я знаю… — Если происходит только штука с возрастом, то мы все уже знаем, что живем во времена Сазае. Трудно не заметить, когда ты идешь смотреть на цветение сакуры три весны подряд, но ни у кого не было дня рождения. Я полагаю, что у Кьюбей было всего лишь одним особенным, если учитывать то, что ты сказал. — Погоди, что? — вяло сказал Доктор. — На самом деле, никто и не возражает. Не так уж много женщин оказываются в вечной молодости, да? И, может быть, в конце концов возраст увеличат, чтобы сделать романтическую линию, или что-то подобное. Хотя это примерно так же вероятно, как и продолжительные флэшбэки войны Джоуи… Хотя, на самом деле меньше, потому что романтика разделила бы фанбазу. Если бы им нужны были быстрые деньги, то они бы точно сделали Широяшу… — Аргент вздрогнул, затем выдохнул и повёл плечами. — Итак, — сказал Доктор, медленно и чётко. Не так часто именно он был тем озадаченным и пытался что-то понять, а не тем, кто сбивал с толку. Ему как-то особенно не нравилось это впечатление. — Ты говоришь, что ты уже, э-э, знаешь о своём влиянии на местную хронологию? Что значит «времена Сазае»? — А, точно, — сказал Аргент. — Конечно же ты не разбираешься в японской массовой культуре. Но и я не разбираюсь в британской, так что… Времена Симпсонов, так понятнее? Это стандартная модель, но она может слишком тебя запутать, если ты к ней не привык. Особенно это касается флешбэков. Странно иметь прошлое позади, когда ещё нет будущего. В основном мы стараемся не задумываться о этом так сильно. — Я полагаю, это было бы немного странно, — сказал Доктор, понимая тему разговора. — Временная хронологическая последовательность может быть сложной для умственного анализа, если ты не привык мыслить в четвертом или пятом измерении. Итак, люди вокруг тебя вникли в ситуацию, сравнивая её с художественным произведением. Меньшего он и не ожидал. Люди так чудесно приспосабливаются. — Сравнивая её с?.. — начал Аргент. Он остановился и посмотрел Доктору в глаза долгим испытующим взглядом, затем он снова откинулся на диван, скрестив руки на груди. — Ха, ты действительно ничего не знаешь. Я думал, ты просто придурок, который говорит столько бреда о своей «настоящей» вселенной, как эта. Выяснил, что это не западный империализм, а снобизм СМИ. Бюджет телевидения больше, чем комиксов. У тебя есть больше связей, больше данных об иностранной демографии, да что угодно. Но ты и в самом деле не знаешь. — Не знаю что? — раздраженно сказал Доктор. Парень действительно прошел через многое, но у него не было достаточно опыта, чтобы уверенно говорить о космологических факторах, о которых Доктор сам никогда не слышал. — Ай, ничего, — пренебрежительно махнул рукой Аргент. — Забудь всё, что я сказал. То, что ты не знаешь, никак тебе не повредит… Если только тебя не отменят. Снова. Но франшиза, наверное, настолько большая, что тебе не надо об этом беспокоится. Если вдуматься, то действительно, твоя вселенная существует намного дольше, и она сама намного стабильнее, чем эта. — Да, — сказал Доктор. — Намного… — И я ценю твоё предложение, — сказал Аргент. — Правда, ценю. Это довольно-таки хорошая мысль, но, конечно, абсолютно невозможная… — Она не невозможная, — сказал Доктор. – Я произвёл вычисления, я провёл симуляцию. Учитывая нынешнее состояние разлома и ТАРДИС, у нас есть девяностодевятипроцентный шанс того, что ты сможешь вернуться со мной, не разрывая окружающую пространственно-временную структуру или себя вместе с ней. — Да, — сказал Аргент. — Вот только учитывая то, что я сейчас говорю на идеальном английском и меня никогда на нём не дублировали, есть стопроцентный шанс того, что государство, в котором мы находимся сейчас, создали вне канона, а это значит, что вселенная, в которую мы вернемся, не будет настоящей, как бы убедительно это ни было. И какой бы нестабильной была эта вселенная ни была, ты даже не представляешь, в каком месте мы окажемся. Мы можем оказаться в чертовом «в процессе», и то, если нам повезёт… — …Сейчас мы говорим на японском, — осторожно сказал Доктор. — Ага, продолжай себя убеждать в этом. Смысл в том, что эта вселенная — моя вселенная. Да, она чертовски безумная, но я принадлежу именно этому месту. Доктор вздохнул так тихо, как только мог, стараясь контролировать выражение своего лица. Он должен был понять, что даже Повелитель Времени — наполовину Повелитель Времени, и к тому же неопытный — не будет застрахован от влияния существования в этом расколе. Сближение столь многих непримиримых эпох было разрушительным, хаотичным, чертовски безумным, как сказал Аргент. Неудивительно, что его способности сломались под таким напряжением. То, что он держался так же хорошо, как и раньше, действительно впечатляло. — Я никуда тебя не заберу, если ты не хочешь, — осторожно сказал Доктор. — Оставайся здесь, как пожелаешь, но, Аргент… — Это не моё имя, — сказал Аргент. — Если ты собираешься остаться здесь на какое-то время, то можешь перестать меня так называть. Моё имя то, которое дал мне мой наставник.* — …Наставник? — беспокойно повторил Доктор. — Наставник, сенсей, мой учитель. Тот, кто вырастил меня после того, как я и все остальные оказались здесь. — А, да, конечно. Так как тебя зовут? — Гинтоки, — сказал Аргент. — Саката Гинтоки. Это объясняло надпись «Гин» на уличной вывеске. Доктор предположил, что Аргент писал своё имя иероглифом, означающим «серебро». А вот… Доктор нахмурился. — Твой учитель назвал тебя «Серебряное Время»? Как он узнал об этом? — Без понятия, — сказал Аргент — Гинтоки. — Я уже задавался этим вопросом. На самом деле это просто совпадение, но… — Ну, пусть так и будет, Гинтоки, — Доктор попытался ещё раз. — Есть ещё одна вещь, которую ты должен понять. Если я уйду сейчас, если я покину это место без тебя, то есть очень большая вероятность того, что я не смогу вернуться. Преодолевать хронорандомизационный барьер было сложно, и чем стабильнее эта вселенная становится, тем сложнее будет проходить через этот барьер снова. Мы может сделать это прямо сейчас, я могу вернуть тебя во вселенную, в которой ты родился, но, скорее всего, это твой последний шанс. Я не собираюсь заставлять тебя уходить со мной, но ты должен понять ту угрозу, если ты останешься здесь. Я не знаю, как ты и то, что ты есть, можешь повлиять на эту вселенную. Со временем ты можешь просто освоиться и стать частью этой пространственно-временной структуры. В настоящей, в моей вселенной, Повелители Времени были просто маленькой частицей единого целого, настолько маленькой, что в конце концов их исчезновение практически ни на что не повлияло. Время продолжало течь, а все остальные миры так и жили своей жизнью, почти не замечая этого. Но здесь всё может быть совсем не так — то, как раскол развивается вокруг тебя, твоего существования, может внести серьёзный вклад во всю вселенную. Она может буквально рухнуть без тебя. — Да, — сказал Гинтоки. — Такова тяжелая ноша героя, не так ли? Но ты с этим хорошо справляешься. Думаю, и я справлюсь с этим. — Ты не понимаешь, — нахмурился Доктор. — Неважно, что со мной случится. Если я умру, даже если меня сотрут со всего временного континуума, как всех нас, то я буду знать, что вселенная будет продолжать существовать без меня. — Ага, — сказал Гинтоки. — Продолжай убеждать себя в этом. Снова… Доктор его проигнорировал. — Ты также будешь связан с этой вселенной. Если она когда-нибудь полностью дестабилизируется, то возьмёт тебя с собой, это значит, что ты полностью войдешь в новую историю. Раньше ты мог бы убежать по одной из альтернативных временных линий, но все маршруты отрезаются, когда временные линии соединяются все вместе. Если что-нибудь случится, ты окажешься в ловушке. Гинтоки пожал плечами. — Это ничего не меняет. Если эта вселенная пропадет, то я пропаду вместе с ней, я это и так уже знал. Здесь слишком много того, что я должен защищать, слишком много людей, которых я должен защищать, и я не могу просто бросить их и убежать. Когда ты прилетел раньше, если ты был бы способен взять меня раньше… может быть, тогда, но не сейчас. — Он поднял голову, чтобы встретиться со взглядом Доктора, и сказал тихо и спокойно: — Я не улечу с тобой, Доктор. Извини. Есть еще одна вещь, которую Доктор всё ещё мог бы сказать, ещё одна хитрость, которая, возможно, поможет уговорить его. Он не знал наверняка, правдива ли его теория, но это единственное объяснение, которое имело смысл. Разлом и историческая связь не могли объяснить искривление такого большого количества времени, не в таком масштабе. Даже Повелители Времени не могли с этим справиться. Но были те, кто мог бы. И да, это противоречило бы всему, за что они стояли, противоречило бы всем их правилам, но иногда правила нарушаются. В определенных ситуациях любое правило может быть нарушено. Родители готовы на все, чтобы спасти своего ребенка. Мать Аргента сделала все, что могла, разве его отец не сделал бы то же ради сына? Если бы Гинтоки услышал, что его отец всё ещё там, в другой вселенной… Доктор мог сказать точно, выжил ли из них кто-нибудь, но они в основном смогли избежать войны, и некоторые пространственно-временные восстановления после неё показывали признаки их вмешательства. Так что, скорее всего так оно и было. И если бы Гинтоки знал, что… Если бы он знал, что этот раскол, который он называет домом, мог бы вообще не существовать, если бы не любовь его отца… Не так давно (или целую жизнь назад) Доктор сказал бы это без колебаний. Сейчас, думая об этом, ему казалось это не совсем справедливым. Не тогда, когда он не знал точно, не знал даже, где мог бы быть отец Аргента, даже если он выжил, не говоря уже о том, хочет ли он встречаться со своим сыном. Пойдет ли это на благо Аргента — Гинтоки — если Доктор уговорит его улететь? Или он делал всё это ради себя, пытаясь загладить вину, сдерживая хотя бы одно обещание… Но разве он ещё не оправился от этого? Он уже достаточно повзрослел, чтобы понимать, что к чему. Хотя если вдруг он встретит отца Аргента в космосе, то что он скажет? Рад тебя видеть, как дела? Кстати, я бросил твоего сына во вселенной, которая не поддаётся никакой логике, и она свела его с ума… Пока Доктор сидел и терялся в своих мыслях, Гинтоки взял бутылку со стола, налил довольно-таки хорошую дозу саке в рюмку и протянул её Доктору. — Держи. — А, спасибо, — Доктор посмотрел вниз на рюмку, затем встряхнул головой, пожал плечами и выпил содержимое, морщась от вкуса. По-видимому, финансовые дела у Гинтоки шли не очень хорошо. Вытерев рот рукавом, Доктор поставил рюмку и встал на ноги. — Что же, если ты принял решение, то, полагаю, мне пора… — Подожди, — начал Гинтоки, встав рядом с ним. Он прервался, так как входная дверь распахнулась с грохотом и треском, а затем прозвучал жизнерадостный девичий голос: — Гин-чан, мы вернулись! Шинпачи с продуктами тоже здесь! Первым, кто вошел в комнату, была не девочка или не-слуга, а белая собака, выглядевшая, как щенок с размерами маленького слона. — Эм, привет, — сказал Доктор, затем поспешно вынырнул из-под массивных клыков, попытавшихся вгрызться в его череп. Он смог увернуться благодаря долгому опыту общения с деспотами и демонами, которые пытались оторвать ему голову. Многие из них пытались сделать это в прямом смысле. Очевидно, у него просто было одно из этих лиц. (Или одиннадцать, кто-нибудь вообще считает?) — Это Садахару, — уточнил Гинтоки и отрывисто скомандовал «лежать» собаке, которая пропустила команду мимо ушей. — Садахару, да, привет, хорошая собачка, — сказал Доктор, поглаживая голову гигантского пса и избегая ещё одного укуса. Затем он повернулся поприветствовать двух вошедших подростков, загруженных целлофановыми пакетами из супермаркета. Очевидно, это работники Гинтоки. — Ты, должно быть, Шинпачи-кун, — сказал он парню в очках, а затем обратился к рыжей девочке, — и Кагура-чан, я прав? Я Доктор, рад встрече. — Приятно с вами познакомиться, — вежливо сказал парень и повернулся к своему начальнику. — Это клиент, Гин-сан? Кагура-чан, убери от него Садахару!.. — Не, всё нормально, он просто старый друг, — сказал Гинтоки. — Как Кацура? — спросила Кагура, любопытно смотря на Доктора и обхватывая руками большую шею собаки. — Ещё до него, — сказал Гинтоки. — Типа того. Он приехал в город погостить. Может, мы могли бы устроить его быструю экскурсию по району перед тем, как он уедет. — Хорошо, — сказал Шинпачи. – Только побыстрее, нам ещё надо сегодня выгулять небесных черепах той леди. — Если это вас затруднит, я могу уйти… — начал Доктор, но его перебил Гинтоки, мотнув головой. — Никаких проблем, — сказал он. — Черепахи могут немного подождать. Я научу их самодисциплине. Хотя, как только они вышли на улицу, Гинтоки не стал утруждать себя руководством экскурсии. Он позволил двум своим работникам взять инициативу на себя, идя рядом с Доктором и указывая на достопримечательности. — Это районная администрация, мы крыли черепицей их крышу прошлой весной. А в той квартире мы помогали тушить пожар, — объяснял Шинпачи, в то время как Кагура ему помогала. — Там игровые автоматы, где Гин-чан потерял все деньги, которые пошли бы на оплату аренды, а вот парень, с которым он эти деньги и потерял, спит под той скамейкой… — Кузница Тэцуко вниз по той улице. Она ещё один наш друг, Гин-сан её спас, — сказал Шинпачи, повышая голос, чтобы перебить свою напарницу. — А вон там бар Окама, где Гин-чан и Шинпачи переодеваются в женщин и танцуют за деньги, — продолжала Кагура, игнорируя парня. Тем временем сам Гинтоки неторопливо шёл за ними, ничего не говоря, пока они не дошли до семейного ресторана. — Это Баттл Роял Хост, — сказала Кагура. — Они делают превосходное парфе, не так ли, Гин-чан? Вкуснейшие шоколадные парфе, и вкуснейшие гамбургеры, и вкуснейшие омлеты с рисом, и вкуснейшие… — Ладно, ладно, пойдёмте перекусим, — сказал Гинтоки. — Мой друг нас угостит. Да, Доктор? Перекус для Гинтоки — это три парфе (один шоколадный, один ореховый, один клубничный), а для Кагуры — пять взрослых порций, шестикратно заказанных. Шинпачи заказал всего лишь детское блюдо, которое он едва удосужился съесть, отвлёкшись на пластмассовую игрушку девушки, прилагаемую к блюду, которая, если нажать на кнопку, жестяным голосом пела несколько заранее записанные песни с очень сомнительным текстом. Себе Доктор заказал чёрный чай, попутно думая, как лучше оплатить счёт психической бумагой. Кагура облизывала последнюю тарелку (Доктор открыто наблюдал за этим процессом, восхищаясь скоростью и количеством потребления. Кагура, вроде как, не возражала, а остальные два не замечали его интереса или же не разделяли его), когда Гинтоки, извинившись, отошёл в туалет. Пока он отходил, Шинпачи сложил пустые тарелки, чтобы их смог взять официант, и, выглядывая из-за стопки, осторожно спросил: — Итак, Доктор-сан, вы давно знакомы с Гин-саном. Вы участвовали в войне? — Не совсем, — сказал Доктор. — Или да, в некоторым смысле. Значит, он никогда не упоминал обо мне? Шинпачи потряс головой. — Гин-сан не так много говорит о прошлом… — То есть, он никогда ничего не говорил о Повелителях Времени, или что-то типа того? — Повелители чего? — спросила Кагура с полным ртом омлета с рисом. — Что насчёт, э-э, — Доктор мысленно прокрутил их предыдущий разговор, — «время Сазае», я думаю, это… Он что-нибудь говорил об этом? Шинпачи и Кагура посмотрели друг на друга, затем одновременно вздохнули, садясь обратно на свои места. Они оба улыбались. — Фух, — сказал Шинпачи. — Я думал, это было начало серьёзной арки. — Да, было похоже, — согласилась Кагура, кивая головой. — Таинственный парень из прошлого и всё-такое. — Но если это просто метасюжет, то всё в порядке. — Э, извиняюсь? — Да, уверен, что это просто сюжет на одну серию, — сказал Гинтоки, возвращаясь к столу, — да ещё и неканонический. — О, тогда это объясняет речь Кагуры, — сказал Шинпачи. — И то, что ты не выставляешь себя придурком, — ответила Кагура, показывая парню свой язык. — Полнейший ООС! — Ой, посмотрите на время, — вмешался Гинтоки. — Вам двоим лучше идти к той космической рептильной женщине. Я догоню. — Тебе лучше нас не оставлять, Гин-сан, — резко сказал Шинпачи. — В прошлый раз Кагура-чан так сильно дернула за поводок, что чуть не вытянула черепаху из панциря. — Ага, но я по крайней мере не гуляю медленнее черепахи, как Шинпачи… — Эй, кто тут медленнее!.. — Да-да, идите уже, — сказал Гинтоки. Двое подростков направились к выходу ресторана, но Кагура, прежде чем дойти до двери, обошла их. Она остановилась перед Доктором, скрестив руки на груди и смотря на него снизу вверх. — Кстати, даже если это сюжет на одну серию, тебе лучше не вредить Гин-чану. Он чувствительный, знаешь ли. — Я что? — сказал Гинтоки с таким гневом, какого Доктор никогда не слышал. — Убирайся уже отсюда, дурочка! Он ударил Кагуру по голове. Она пригнулась, не отрывая взгляда от Доктора. — Если ты всё-таки это сделаешь, то мы надерём тебе задницу, — предупредила она его и побежала к двери. Колокольчик звякнул, когда за ней закрылась дверь. — Итак, они твои, э-э, работники, — сказал Доктор. — Если их так можно назвать, — сказал Гинтоки. Доктор убедил официантку, что психическая бумага вполне сойдет за счёт, и они вышли из ресторана. — Не то, что они делают то, что им говорят… Или получают зарплату, если уж на то пошло… — Товарищи, — сказал Доктор, — или друзья. Компаньоны. Гинтоки пожал плечами. — Они мои, — просто сказал он. — Они те, кого ты должен защищать. — Двое из них, — сказал Гинтоки. — У Шинпачи есть старшая сестра, у Кагуры — отец. Ну, ещё и брат, но это уже другая история. А ещё всегда есть Зура. И Сакамото всё ещё где-то во вселенной, даже если не на этой планете. И старая карга, хозяйка дома. Она — единственная причина, по которой у меня всё это есть. И Хасегава, тот парень под скамейкой. И сталкеры, и идиоты Шинсенгуми… — Это действительно твой дом, — произнёс Доктор. — Да, — сказал Гинтоки. — И они реальны, все они. Так же реальны, как и любой другой из твоей вселенной. Может, реальны немного по-другому, но всё же, с другой точки зрения, все, кого ты знаешь — просто вымышленные. Черт, по крайней мере практически у каждого здесь была основа в каком-нибудь не фантастическом историческом времени. — Не фантастическом… нет, — поправил Доктор. — Даже если там не так всё безумно, как здесь, вещи из моей вселенной могут быть вполне фантастическими. Гинтоки искоса взглянул на него пронзительными красными в полуденном солнце глазами. — Именно. Беда сумасшедших, думал Доктор, была в том, что их убеждения, какими бы безумными они ни были, могут быть такими… убедительными. — Признаю, Повелители Времени больше не часть истории в моей вселенной. С определенных точек зрения мы могли бы быть выдуманными. Но люди, которых я встречаю, человеческие существа и другие, из стольких миров... Большинство из них, можно сказать, не фантастические, но это не делает их менее удивительными, замечательными или важными. — Я не говорил, что это не так, — сказал Гинтоки. — Фантастические, воображаемые, выдуманные, исторические… Люди, которых я защищаю — люди, которых я защищаю. Люди, о которых я забочусь — люди, о которых я забочусь. И кому, чёрт возьми, важно, реальны ли они или я, или что-то вроде этого. То же самое касается и тебя, верно? — Если ты выражаешься так… — Доктор проверил свои часы, внезапно забеспокоившись. — Мне действительно уже надо идти. У меня самого есть люди, которых надо время от времени защищать… Конечно, потому что они обычно со мной, но они всё лучше и лучше сами становятся способны на самозащиту. Они бы тебе понравились: сильная рыжая девушка, чистосердечный парень… Гинтоки выгнул серебристую бровь. — Под «сильная» ты подразумеваешь «ест каждый день еду, весившую как она сама, и жонглирует булыжниками, когда есть настроение»? — Хм, нет, она сильная, но не в этом смысле. Она замужняя женщина, хотя… Ну, и он тоже женатый мужчина. Ну, друг на друге. Может, ты когда-нибудь сам женишься? Гинтоки споткнулся о невидимую яму на дороге и упал лицом о землю. — Нет, — пробубнил он в асфальт. — Не женюсь. — Это действительно довольно-таки мило, хотя и немного тошнотворно. — Доктор был рад увидеть ТАРДИС там, где он её оставил на тротуаре, без изменений, за исключением рекламного объявления, который владелец магазина счёл нужным наклеить на будку. Он оторвал его, прежде чем вставить ключ в замок. Он остановился, прежде чем повернуть ключ, оглянулся и положил руку на дверь ТАРДИС. — Гинтоки. Аргент. Последний шанс. Гинтоки поднялся с тротуара, лениво сгорбившись и рассеянно засунув руку в свободную складку своей юкаты. — Ага, — сказал он, — спасибо, но не надо. Ещё увидимся. — Я говорил тебе, — произнёс Доктор, — что больше не вернусь. Очень скоро в моей вселенной не останется и следа от тебя… Я буду помнить тебя, но это всё, что от тебя останется. Одна лишь память. — Справедливо, — сказал Гинтоки. — Поскольку это всё, что от тебя здесь останется. Ну, три воспоминания. Плюс ещё кто-то, кто читает этот кроссовер… И это всегда может повториться, если уже не повторилось. Это огромная сумасшедшая мультивселенная. Авторское право нас сильно ограничивает, особенно с тех пор, как мы занимаемся пародией. Тебе стоит увидеть вещи, с которыми мы сталкивались. Фильмы ужасов, без которых я мог обойтись, и стенды, хе-хе. Ну, ещё и имитация Намека, на которую я пока что не собираюсь… Доктор внезапно засмеялся. — Что? — Ничего, — сказал Доктор. — Просто я думал, что если мне когда-нибудь доведётся встретиться с твоим отцом… Гинтоки замер, даже не дышал и не смотрел на него. — С моим отцом? — Не знаю, встречу ли я его когда-нибудь. Я не видел никого из них со времен войны, — сказал Доктор. Он ладил с тем народом не лучше, чем любой другой галлифреец. Хотя Сильвер был лучше других, у него было чувство юмора и яркая улыбка. Доктор никогда не задавался вопросом, как она в него влюбилась. Сильвер, который так сильно любил делать всякие вещи, который так гордился своими умными игрушками, как вот этот раскол, который он помог создать. Его маленькая сумасшедшая вселенная, созданная его любовью и любовью его возлюбленной, будет радовать его. А что насчёт серебряной души, сверкающей в центре вселенной… — Если он где-то там, во вселенной, если я когда-нибудь пересекусь с ним… Я думал, что бы я ему сказал, если бы он спросил о тебе. Гинтоки поднял голову. — М? — Что ты счастлив, — сказал Доктор, открывая дверь ТАРДИС. — Я скажу ему, что ты счастлив.