Ничей

      В лунном свете, проникающем в спальню, лицо Уёна было особенно прекрасным. Кожа казалась мраморно-бледной, почти прозрачной, а губы — напротив — темными, будто вишня на снегу. Ресницы его подрагивали, вызывая у Сана улыбку.       Его сокровище, его дорогой мальчик….       Сан любил его.       Он все еще чувствовал на губах вкус поцелуя: сладость бальзама смешалась в нем с железным привкусом крови. Они оба тонули в этом вихре, оба сгорали, подаваясь навстречу друг другу, сжимая в объятиях, блуждая руками под одеждой.       Разрывая и отбрасывая ненужную ткань в сторону, они освобождались от тех условностей, что сдерживали их при свете дня. Ночью все было проще. Ночью они были настоящими: невидящими рамок, не умеющими остановиться и насытиться друг другом.       Задыхаясь от жара, Сан ощущал головокружение — такое пугающее и правильное. Руки дрожали, скользя по коже, покрытой испариной, а Уён продолжал шептать его имя, затягивая в омут безумия. Сан почти рычал, припадая к шее любовника, кусая и едва ли не проваливаясь в беспамятство от исступленных криков Уёна, который до боли тянул его волосы, цепляясь тонкими пальцами. Он выгибался, подставляя тело для укусов и поцелуев, позволяя Сану делать все, что вздумается. И Сан погибал от этой вседозволенности.       Что-то первобытное, почти звериное, заставляло его вжимать горячее тело в постель, не скупясь на удары, душить до хрипов, проникая все глубже, упиваться чужими слезами и мольбами остановиться. Но он не останавливался, хватая тонкие запястья и сжимая их до синяков, пока у самого не темнело в глазах, а тело не содрогалось от накрывшего удовольствия. Только тогда он отпускал младшего, падая на перепачканные скомканные простыни, забываясь глубоким сном.       То недельное сумасшествие было какой-то иной жизнью, лучше и прекраснее, чем все годы до знакомства с Уёном — единственным, кто оказался способен разжечь в его холодной душе настоящие чувства.       Сан любил его.       Нет, он его обожал!       Стоя у кровати, Сан не мог налюбоваться на спящего: такого красивого и непривычно тихого в этот поздний час. Он почти не дышал, ловя каждую секунду безмятежности. Он долгие месяцы скучал без любимого и, наконец, мог до него дотронуться.       Рядом с Уёном вдруг кто-то зашевелился и вздохнул. Сан знал: это мерзкий вор, посмевший украсть у него счастье, но не достойный его.       В голове зашумело. Он слишком долго искал своего драгоценного мальчика, чтобы вновь потерять! Уён должен принадлежать только ему!       Или стать ничьим.       В лунном свете сверкнуло острое лезвие, и Сан нанес первый удар…