Мне сложно смотреть на тебя

Прости, пожалуйста, что я сейчас не улыбаюсь. В голове пусто, а в сердце такая тяжесть, словно кто-то сдавил мою грудь колючей проволокой и тянет куда-то к земле. А как ещё объяснить желание прыгнуть вниз? Как превратить бесконечное многоточие в слова, чтобы заполнить пустоту в тетради? Я бы могла разрисовать её цветными ручками, как бы сделала раньше, — те самые, с блёстками и запахом, с которыми я бегала за тобой, подставляла к носу и просила понюхать. Но сейчас это неактуально. Даже не так… Сейчас это неуместно. Приятный запах цветных гелиевых ручек с единорогом на колпачке давно заменил дым сигарет из кармана прокуренной рубахи, что я так старательно прячу от мамы. Просто «друзья курили» не прокатит. Как думаешь, она будет плакать, если узнает что же из меня выросло? Прости, но я не люблю жизнь. Я не хочу вставать утром не потому что рано, а потому что уже слишком поздно. Папа хотел сделать из меня принцессу, а мама — хозяйку. Жаль, что не получилось. И им, наверно, тоже. Принцессы не матерятся, а хозяйки не марают пол окурками сигарет. Игрушки давно забыты. Покинуты куклы с густой шевелюрой, валяются рваные медведи и поломанные пирамидки, книжки закрылись в последний раз. Ты бы наверняка поругала меня за это. Помню, как учила читать и расказывала сказки, а я всё кричала: «Давай ещё!». Я любила про спящую красавицу, веретено и принца. Они всегда спасали принцесс. Нет, я не хотела принца и не ждала любви. Я с самого начала знала, что в настоящей, нашей «сказке», принцы много пьют и разбивают бутылки о головы принцесс. Прости, но я не стала писателем. Руки сожжены о зажигалку, синяки под глазами из-за усталости, взгляд такой, чтобы «типо хорошо» и «типо похуй». Чтобы верили. Остальное — неважно. У меня нет будущего и настоящего, нет людей, что было бы сложно отпускать, нет тех, кто хотел бы меня предать, потому что и некому. Все герои живут лишь на словах, после ты спасаешь мир сам. Ты можешь поплакать, и всё пройдёт на недельку-вторую, либо можешь протестировать законы физики и рухнуть вниз с этажа эдак двадцатого, чтобы наверняка. А дальше… А хер его знает, что там дальше. Впрочем, здесь нас тоже ничего особо не ждёт, так что какая разница, верно?