Срок давности

Сара пробыла в гардеробной до того момента, пока Люк не уехал в аэропорт и входная дверь за ним не закрылась. Она боялась лишний раз шевельнуться или дернуться. А посаженное им зерно, что Майклу она не нужна, прочно засело в голове. Даже дышать было тяжело от мысли, что это все может быть правдой. Ей никто тогда ничего не объяснил, просто поставили перед фактом, что она жена Люка, это убережёт ее от тюрьмы по какой-то там поправке из закона. А Майкл испарился, оставив после себя коротенькую записку: «Я вернусь, когда пройдёт срок давности. Помни, что я тебя люблю!» Бесконечные слёзы, бесконечная боль и семь лет, о которых говорил Люк, оказались мучительно долгими. Но неужели она наконец-то может быть свободна? Это сон или реальность? Поверить в то, что Люк так спокойно ее отпустил, было крайне сложно. Но, тем не менее, она собрала вещи и на рассвете отправилась в свой дом в Хэмптонс. Самое любимое место на земле. А ближе к закату долго подбирала, что надеть, потому что знала, что эта встреча будет с Майклом, а не итальянкой. Глупо было бы, если придёт она. Дрожь в теле не утихала, то и дело бросая Сару из крайности в крайность. В какой-то момент она решила, что никуда не пойдет, но шанс потерять Майкла навсегда заставил ее подняться и поехать к маяку. Людям нравится приезжать к этому месту днём, потому что здесь очень хороший пляж, а с темнотой можно увидеть свет от черно-белого маяка. Здесь всегда много оленей, они любят это место, особенно ближе к закату, когда народ разъезжается по домам. Их даже можно погладить, если у тебя есть морковка. От близости назначенного времени по спине пробежал холодок и девушка поежилась. Она пальчиками отбивала бит песни по рулю, пытаясь хоть как-то успокоить нервы, но нервировала себя этим ещё больше. Закат — время растяжимое, и когда точно Майкл появится — непонятно. Страх перед неизвестностью пугал ее и хватал длинными лапами за желудок, порождая один приступ тошноты за другим. — Надо успокоиться! — сказала себе девушка и достала ключи из зажигания. Сара вышла из машины и отправилась к океану. Раскаты волн были слышны даже на парковке возле маяка. Соленый, освежающий воздух проникал глубоко в легкие, оставляя после себя приятное послевкусие и чувство свободы. Невозможно надышаться, хочется еще и еще. Она сняла обувь, ступая босыми ногами по тысячам крохотных песчинок, еще хранящим тепло от солнышка. Но чем глубже ступни проваливались в песок, чем ближе она подходила к океану, тем ощутимей был вечер. С каждым шагом, приближающим ее к океану, влажность усиливалась. А ветер развевал пшеничные локоны, делая свою любимую прическу на голове девушки. Темный океан пульсировал, выбрасывая на берег волны с кружевом из белой пенки, контрастируя с невероятно красивым закатом. Ярко-красное солнышко, похожее на сицилийский апельсин, падал в свое отражение. Мысль о солнышке как об апельсине, позабавила ее. Сара села на песок, думая о том, что сейчас она заплывает за буйки собственных страхов и боли. Чтобы вынырнуть за горизонтом, навстречу новой жизни. Тело девушки дрожало от порывов ветра, и она уже сто раз отругала себя за воздушное платье на тоненьких бретельках. Людей на пляже уже не осталось, только одиночные крики чаек и шум рокота волн создавали Саре компанию. Ей не хватало этих звуков в невыносимо шумном Нью-Йорке. — Сара, я как знал, что ты будешь мерзнуть, — от его голоса по телу разлилось тепло, а следом за ним на плечи опустилась теплая кофта с его запахом. — Ты разве не помнишь, как холодно здесь на закате? Она помнила бесконечные прогулки, утопая в общей любви, как в океане. Он опустился на песок рядом с ней и устремил свой взгляд на горизонт. Майкл прокручивал этот монолог тысячу раз, подбирая правильные слова, но, оказавшись рядом с ней, все забыл. — Давно ждешь? — Лет пять, наверное, — со смешком произнесла она, не в силах посмотреть на него. Мучительно больно, но в тоже время так тепло от осознания, что он так близко. Спустя столько времени. — А я ждал тебя сорок тысяч сигарет, сто семьдесят две бутылки виски, четыре путешествия в Сидней, почти две тысячи прожитых дней в Риме, пять тысяч часов на изучение итальянского, семьсот сырных пицц с ананасами и сотни женщин в попытках забыть тебя. — Ну ладно, из всего услышанного я запомню только пиццу с ананасами и сотни женщин, — Сара рассмеялась, заполняя пустынный пляж своим звонким смехом. — Оргазм для моих ушей, — Майкл шумно выдохнул и закурил. — Почему ты меня оставил, Майкл? — смех медленно переливался в грусть, которая вот-вот даст выход слезам. — А что мне оставалось? Отправить тебя в тюрьму? Оранжевый тебе никогда не шел. — Да, лучше бы я в тюрьму отправилась, чем жила с Люком! — Не говори глупостей, Сара. Люк не перечеркнул твою жизнь навсегда, как это могла сделать тюрьма. И это был единственный вариант, мы перебрали все, перечитали законы, выпили добрую половину алкоголя Нью-Йорка и провели самые темные махинации, чтобы провернуть это. Так что да, я уверен, что так было лучше для всех. — Ты не знаешь, через что я прошла, — шикнула она и посильнее вжалась в теплую кофту. Апельсин стремительно продолжал тонуть в океане, оставляя за собой темно-синее небо, на котором единично появлялись звезды. — Я знаю. Мы все за эти пять томительных лет через многое прошли, — он потушил сигарету и положил окурок на пачку. — Да-да, сотни женщин, я помню. — Не ревнуй, малышка, ты ведь тоже пояс верности не носила. Пузико когда начнет проявляться? Сара повернулась к нему и с силой толкнула в плечо, так что он упал на песок и захохотал. — Ты бросил меня, — она подлезла к нему и продолжила толкать и легко бить, — подстроил мое замужество со своим лучшим другом, свалил из штатов! — Майкл перевернулся на спину, но это не остановило Сару, она продолжила толкать его в грудь, сильнее вжимая в песок. — Трахался со всеми в свое удовольствие, пока я терпела жалкие попытки Люка кончить. А все тело изнывало по тебе, душа, разорванная на тысячи кусков, умирала без тебя. Майкл перехватил ее запястья, с силой удерживая руки, чтобы Сара прекратила его толкать. — Ты так прекрасна сейчас, на фоне этого волшебного заката и шума Атлантического океана, — он сделал резкий рывок и уложил Сару под себя. — Мне так этого не хватало. — Слезь с меня! — запротестовала девушка. — Отпусти! — Больше никогда я тебя не отпущу, маленькая моя. Его губы коснулись ее губ, мир вдруг пошатнулся и перестал существовать. Нежные, почти невесомые прикосновения его губ разлили тепло по всему телу. — Майкл, — тихо прошептала она и открыла глаза. — Почему ты вернулся? — Потому что истек срок давности, — он потерся носом о ее нос и мягко улыбнулся. — Твоей жизни больше ничего не угрожает, — его зеленые глаза с теплотой утонули в океанах голубых глаз Сары. — Ребенка Люка я смогу полюбить, потому что люблю тебя, Сара… и никогда не переставал любить. Несмотря на сотни женщин. Сара воспользовалась тем, что он рассмеялся от собственной шутки, и скинула мужчину с себя. — Идиот. Она встала и пошла к океану, позволяя прохладным волнам и влажному песку умерить ее внутренний пыл. Апельсин утонул, оставляя за собой темноту. Спустя мгновение засветился маяк. Иронично. — Сара, — он обнял ее сзади, укладывая руки на живот. — Нет никакого ребенка, Люк такой же идиот, как и ты! Вам стоит создать свою семью. — Меня не возбуждают мужчины, детка, — его вздымающаяся от смеха грудь вызвала у Сары улыбку. Она повернулась к нему и провела рукой по щеке, по губам, и остановилась на них большим пальцем. — А меня возбуждают. Особенно ты. Ее зрачки исследовали его лицо, в рассеянном свете маяка было сложно уловить изменения. Это все еще ее Майкл, которого она ни одного дня в своей жизни не переставала любить. Но пропасть в пять лет разъедала их все это время, и чтобы понять, как дальше быть, нужно чуть больше времени, чем проведённый вместе закат. Но у Сары всегда внутри теплилась надежда, что, когда они встретятся, смогут стереть все границы, как волна стирает рисунки детей на песке.