Жизнь напрокат

У всего в этом мире есть свой срок годности — в том числе и у людей. В первый раз умереть не получилось. Хром словно вернули на тот свет по гарантии, а затем обитающий здесь демон взял её под своё крыло и починил, как умел, — настоящим чудом, в которое Хром никогда не верила. Но иллюзии, даже настолько реалистичные, всего лишь ложь в обертке правды. И однажды небо прознает про их общий обман, иначе в зоне доступа избранных давно бы существовало бессмертие. — У тебя есть максимум десять лет, — сказал ей Мукуро тогда. Что ж, десять лет — это действительно много, особенно для девочки, всем своим существом ощущавшей приближающийся конец на жёсткой медицинской койке в реанимации, пока родители ссорились за дверью. Смерть отступила лишь временно, затаилась в тени, выжидая своего часа, и с каждым стуком пульса вновь приближала неизбежное рандеву. Неудивительно даже, что отведённое время промчалось, словно пуля, стремящаяся в её сердце. Хром сплюнула кровь вместе с зубной пастой, тошнотворный привкус осел на языке, ничуть не перебитый свежим и мятным. Иллюзии все чаще давали сбой — уже очень скоро они развеются окончательно и даже их могущественный создатель не сможет обмануть смерть во второй раз. Её собственного пламени едва хватало, чтобы поддерживать в себе жизнь, и очень скоро Хром предстояло столкнуться лицом к лицу с неизбежным, однако она отчаянно не хотела сидеть сложа руки и ждать, когда её органы исчезнут окончательно и она умрёт. Хром выбрала днём своей смерти дату рождения Наги, хотя не отмечала её вот уже десять лет, с тех самых пор, как ей подарили новую жизнь. Однако, когда отведённое время почти подошло к концу, ей вдруг захотелось вернуться к своим истокам, вспомнить, как было больно до того, как в её жизни появился Мукуро, и уйти с той же болью, прощаясь с ним навсегда. Ещё неделю назад Хром назначила последнюю аудиенцию с боссом на десять часов. Она неизменно поднималась в шесть утра, изнурённая застарелыми кошмарами, и торопиться ей было некуда. Свободное время Хром потратила, чтобы привести себя в порядок: вымыла и уложила волосы, нанесла лёгкий макияж, отпарила блузку и костюм-двойку, которые неизменно надевала на важные встречи. Практически все свои вещи она недавно пожертвовала для благотворительной распродажи, и теперь эта комната, отведённая ей в особняке Вонголы, казалась безличной и пустой, будто бы никто и не жил здесь на протяжении многих лет, а так, остановился на пару дней в качестве мимолётного гостя. Но оставлять её было не менее тяжело, чем принять как факт свою неизбежную участь. Хром пришла в резиденцию Цунаёши в нужное время с точностью до секунды. — Присаживайся, — его деликатность была нелепой, как улыбка на похоронах, и всё же Хром заставила себя подчиниться. Вести разговоры ей не хотелось — они обговорили всё уже давно и Хром боялась, что, окажи он хотя бы капельку давления, она не сможет удержать лицо и расплачется. Хром знала, что босс боролся за возможность сохранить ей жизнь даже тогда, когда она сама опустила руки, и занимался бесполезными попытками найти ей подходящего донора вплоть до этого утра. Цунаёши позвонил секретарше и вскоре перед ними стояли две чашки ароматного эспрессо. — Вот, — кивнул ей босс с потерянной, нервной улыбкой, руки его дрожали, когда он подносил чашку ко рту, — раздели со мной чашечку кофе, а потом я выдам тебе инструкции. — Босс… — сердце Хром затрепетало от нежной привязанности, но тем сильнее распалялась боль от осознания неминуемой разлуки. На языке вновь осел металлический привкус, и она проглотила отчаянное «Не стоит», с бесстрастной маской на лице сделав пару крошечных глотков. — Чего-то не хватает, — Цунаёши поднялся с кресла и на память выхватил одну из папок со стеллажа. Та оказалась тайником с запрятанной в ней флягой с чем-то явно более крепким, нежели кофе. — Коньяк, — с извиняющимся видом объяснил Цунаёши, добавляя в чашку алкоголь, как топпинг. — Как бы противоречиво ни звучало, иногда помогает собраться с мыслями. Будешь? — Пожалуй, — Хром пожала плечами, пододвигая свою чашку ближе к противоположному краю, — в конце концов, завтра мне исполнится двадцать три. Ей подумалось вдруг, что это даже хорошо — выбрать именно этот день для своей смерти. Пока она ещё способна вести себя вот так, легко и непринуждённо, а не сплёвывать кровь чаще, чем удавалось вдохнуть. Однако настроение Цунаёши окончательно скатилось под откос. — И что, не было неприятностей с этим? — быстро спросила Хром, дабы исправить ситуацию, и кивнула в сторону глянцевой фляги. — Ну, однажды я всё-таки переборщил, — Цунаёши рассмеялся, не решаясь разрушать иллюзию её спокойствия, но в следующий момент глотнул прямо из горлышка, и это выдало его с головой. — На следующий день была назначена встреча с Варией, и Реборн устроил мне жуткую головомойку. Припоминает по сей день, как тащил меня на спине, а потом скинул в бассейн с ледяной водой, пытаясь привести в чувства. — Босс! — Хром уставилась на него с таким суеверным ужасом, что на этот раз Цунаёши рассмеялся уже более искренне. — Методы у Реборна, конечно, убийственные, но только благодаря ему я всё ещё жив, прости за оксюморон, и сижу сейчас в этом кресле. Он взял её руку в свою ладонь, пытливо заглядывая в глаза, будто ожидая решительного шага. Цунаёши привык бороться и побеждать, даже находясь на грани гибели. С обречённой тоской Хром вдруг поняла, что он никогда не сумеет принять её позицию и смириться. Дабы сгладить неловкость, она вновь отпила из своей чашки и тут же поморщилась, отставляя её в сторону. — Гадость! — Ну, наверное, ты права, — Цунаёши со вздохом отпустил её ладонь, снова приникнув к фляге на пару глотков, — но иногда это необходимо. Если и не привести в порядок мысли, то хотя бы для храбрости. — Мне не нужно ещё больше храбрости, босс, — она покачала головой с сожалеющей улыбкой, наконец решившись направить разговор в правильное русло. — Я готовилась к этому столько, сколько помню себя как Хром. — Да… Я тебя понял. Но давай для начала всё-таки выпьем этот чёртов кофе. Он выиграл для себя ещё несколько минут праздных разговоров обо всём и ни о чём, потому что храбрость — это то, в чём прежде всего нуждался он сам. За всю свою жизнь длиной всего-то в без малого четверть века Саваде Цунаёши приходилось не единожды рисковать жизнью как своей собственной, так и вверенных ему подчинённых, но ещё ни разу он не отправлял кого-либо на смерть без надежды на лучший исход. — Вообще-то, тебе действительно некуда торопиться, — наконец со вздохом сказал Цунаёши, когда разговор свернулся в монолог, и навязчиво тянуть время становилось практически неприлично. В другой ситуации Хром непременно бы ему подыграла, но чем дольше задерживалась в кабинете, тем сильней распирало рёбра от фантомной боли, и тем явственней застилали взор набежавшие слёзы. — Ты полетишь в моём личном самолёте. Она удивлённо вздёрнула брови, не понимая, отчего босс вдруг решил не придерживаться изначального плана. Кое-какую более или менее правдоподобную легенду они состряпали уже давно: Хром должна была улететь в Намимори на месячный отпуск и, проникнувшись духом долгожданной свободы, остаться там навсегда, желая отойти от дел мафии, потому что все её цели давно достигнуты. И Цунаёши, конечно же, не стал бы противиться её решению, потому что желал своей хрупкой подчинённой лишь добра и мирной жизни, которую она не могла обрести в качестве его хранителя. Хром знала, что многие будут тосковать по ней, но отчаянно не хотела, чтобы эти минуты были наполнены скорбью, поэтому и решила свести к минимуму неизбежную боль, разделив её лишь с наставником и боссом. Сегодня она пришла сюда в том числе и для того, чтобы забрать билет на рейс, но… — Куда вы приказали меня доставить? — от взгляда Хром повеяло напряжённой настороженностью. Инстинктивно она сжала руки в кулаки, страшась раскрытия своей тайны, но Цунаёши лишь отрицательно покачал головой. — Тебе не о чем беспокоиться, — заверил он с улыбкой. Такой искренней и тёплой, что не верить ей казалось преступлением. — Кстати говоря, чтобы выполнить поручение в лучшем виде, тот человек в кратчайшие сроки освоил навыки пилотирования. Тот человек… Сердце Хром пропустило удар, а затем бухнуло о рёбра с силой брошенного металлического диска, отчего она едва не позабыла, как нужно дышать. Это мог быть только... — Я ни о чём не предупреждал его заранее — он пришёл сам, пытаясь вытрясти из меня твои планы, и я не смог отказать. Подумал, что ты будешь счастлива. И Хром всё же разрыдалась, так беспомощно и надрывно, как ни плакала ещё ни разу, а её вымученная решимость лопнула, словно мыльный пузырь. Так всегда происходило, когда речь заходила о нём: безоглядно обнажалось всё сдерживаемое и тайное, а сама она становилась беззащитной и уязвимой к любому действию или слову. Цунаёши вовлёк её в успокаивающие объятия, стёр дрожащей ладонью слёзы, и его собственные глаза блеснули от набежавшей влаги. — И вот как мне тебя отпускать? — он запечатлел на её макушке короткий любящий поцелуй, плавными движениями укачивая в руках, словно дитя. — Может, если бы ты осталась ещё хотя бы на месяц… — Нет, босс, — она настойчиво прикрывала ладонью его рот, не позволяя прозвучать словам ложной надежды. Иллюзии бессильны. Подходящий ей донор должен обладать не только совпадающими группой и резусом крови, но и пламенем тумана. Каким бы могущественным ни стал Цунаёши, Хром знала наверняка — в этот раз он справиться не сумеет. Невозможно вдруг, словно по мановению волшебной палочки, найти панацею за жалкий месяц, когда уже потратил на поиски долгие годы, но к желанному результату не приблизился ни на шаг. — Прости меня, — прошептал Цунаёши надломленно, принимая серёжку тумана из её ослабевших рук. — Я чувствую себя таким никчёмным, будто бы мне снова тринадцать и я ничего не могу. — Вы один из самых сильных, добрых и благородных людей, которых мне довелось повстречать, — Хром крепко обняла его на прощание, погружаясь в обволакивающее тепло, которое могло даровать лишь истинное Небо, бесконечно искреннее и покровительственное для всех, кто нуждается в нём. — Не принижайте своих достоинств. Никому не под силу спасти обречённых. Я только надеюсь, что у вас всё будет в порядке. Хром выпрямила спину, подавляя нахлынувшую дрожь, прошедшую вдоль рук волной холодных мурашек, и внезапную слабость в подкашивающихся ногах. Оглянулась лишь у двери, уже касаясь металлической ручки, — Цунаёши сидел в своём кресле, спрятав в ладонях лицо, окружённый аурой беспомощной обречённости, поразившей его, как смертельное проклятье. — Прощайте, — прошептала Хром одними губами, всем своим существом прочувствовав, какую тяжёлую ношу водрузила на его плечи, и это сделало её ещё более несчастной. Разделённая тайна останется с боссом на всю жизнь, тогда как сама Хром исчезнет очень скоро. Ей оставалось только надеяться, что со временем воспоминания ослабнут, превращая застарелую ноющую боль в мимолётную, а сам Цунаёши не станет винить себя за бессилие. Мукуро встретил её в холле ожидания, и Хром, погружённая в свои безрадостные мысли, вдруг осознала, что забыла к этому подготовиться. На краткий миг она застыла, прикрыв ладонью дрогнувшие губы, и длинно вдохнула, мысленно поблагодарив Цунаёши за предупреждение. По крайней мере, она вдоволь наплакалась и теперь физически не способна сделать это вновь. Самым сильным желанием Хром всегда было, чтобы наставник считал её сильной. Даже сейчас. — Ну здравствуй, милая, — Мукуро одарил её презрительным прищуром разноцветных глаз и улыбкой, в которой явственно читалась злость, потому Хром и запнулась, запутавшись в собственных ногах, но он среагировал моментально, подхватив за предплечья и прижав к себе. — Вот мы наконец и встретились. Она смутилась, позволив себе лишь на секунду прикрыть глаза, вдыхая его запах, родной и любимый, вселяющий умиротворение и покой. И отступила с непритворным болезненным сожалением. — Рада вас видеть, Мукуро-сама, — поприветствовала Хром, вкладывая в ровную интонацию всё своё самообладание. От взгляда напротив повеяло холодом ещё более колючим, но на этот раз она с достоинством выдержала его и даже беспечно улыбнулась в ответ. — А так сразу и не скажешь, — медленно просканировав её взглядом, от которого по всему телу побежали мурашки, он схватил её запястье и бесцеремонно поволок к выходу. — Уже несколько месяцев не выходишь на связь, выставляешь ментальный барьер. Кто бы мог догадаться, что ты действительно рада? Чувство вины захлестнуло её, окрасив щёки предательски ярким румянцем. — Я просто хотела вас защитить! — выпалила Хром прямолинейно, и это заставило его взгляд чуть-чуть потеплеть. — Я не нуждаюсь в защите, — тем не менее возразил Мукуро. — Но я давно решила, что буду… До самого конца. Он внезапно остановился, а Хром снова едва не споткнулась. — Ты не была такой упрямицей, когда мы только встретились. Мафия испортила тебя, — заключил он, как множество лет тому назад потрепав её по волосам, и Хром потянулась к нему против воли всем своим существом. — Ты не смогла бы меня защитить в любом случае. Я почувствовал твою приближающуюся смерть так же явно, как это было в тот самый день. В конце концов, это моя собственная иллюзия. И я всё ещё могу подобрать тебе подходящее тело. — Вы же знаете, что у меня не получится. Ни жить в чужом теле, ни избавиться от чувства вины за смерть настоящего владельца. И поэтому всё ещё «нет», — решительно отрезала Хром. Крохотный шанс на выживание действительно существовал, но абсолютно аморальный и категорически неприемлемый. Мукуро уже предлагал его ранее: подобрать идеально совместимый сосуд, пробудить в нём пламя тумана точно также, как однажды он проделал это с ней самой, а затем перенести её сознание с помощью трезубца, и Хром бы паразитировала в этом теле до скончания его дней. Мукуро принял её ответ в напряжённом молчании, и ещё долгое время они больше не говорили друг другу ни слова. Только оказавшись в кабине пилота, Хром встревоженно коснулась его плеча. — Я же ничего не умею. — И не нужно. Просто слушай меня, как обычно, — на несколько мгновений Мукуро сжал её ладонь в своей, но будто бы дотронулся до сердца, и насильно утихомиренные эмоции проклюнулись сквозь барьер мнимой безмятежности, стремительно ускоряя пульс. Рядом с ним Хром никогда не чувствовала себя защищённой — от себя самой. На её лице предательски отразились и паника, и стыд, и печаль, которые она не посмела бы показать ему добровольно, но Мукуро имел над ней глубокую, ничем не ограниченную власть и, зная о ней, нередко бессовестно пользовался. — Мы обладаем самым уникальным и самым удивительным в мире пламенем, Хром. Нам ничего не грозит, даже если самолёт разлетится в щепки на середине пути. Хром одёрнула руку, пребольно закусив изнутри губу и в очередной раз испытав облегчение оттого, что выплакалась ранее. Когда-то она была для Мукуро единственным связующим звеном с внешним миром, неудивительно даже, что и сейчас он испытывал снисходительную привязанность к этому телу и, как ранее, пытался пробиться в её сознание, вывести на чистую воду, заставив сознаться в отчаянии и страхе перед лицом смерти. Заставив ответить «да» на ужасающее предложение. Мукуро было плевать на её попытки казаться сильной так же, как и на потребность его защищать. Он умел добиваться своих целей, медленно, но неотвратимо шёл до конца, оплошав лишь однажды, желая разрушить мир, после чего скорректировал приоритеты, но взгляды в целом не изменил. Однако сегодня у наставника ничего не выйдет. Оставалось надеяться, что здесь, рядом с ней, он действительно только по делу. Что Мукуро доставит её на место и улетит обратно, не добившись согласия, позволит сохранить лицо и остатки самообладания. В конце концов, даже тогда, когда их мотивы не пересекались, он нередко проявлял к ней доброту. — Мне жаль, — Мукуро словно прочитал её мысли, и Хром вновь запаниковала. Осторожно прощупала ментальный барьер на предмет вторжения и, не обнаружив его, подняла взволнованный взгляд, — раз уж это наша последняя встреча, я не буду делать так, как тебе хочется. — Что ж, мне следовало ожидать этого с самого начала, — все краски схлынули с лица Хром, оставив лишь белую непроницаемую маску, готовую треснуть от боли и ужаса, что скрывались за ней. Она зажмурилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, подавляя нарастающий мандраж, ещё несколько раз прокрутила в голове мысль о том, что Мукуро останется с ней до последнего мгновения. — Тебе действительно следовало, — подтвердил он безжалостно. — Итак, расскажи мне, как ты планировала умереть, милая Хром. Двенадцатичасовой перелёт показался ей нескончаемой пыткой. Хром не страдала аэрофобией или боязнью замкнутых пространств, просто всё это время ей мучительно хотелось сбежать, но приходилось лишь ждать неизбежного, смирившись с выбором, сделанным не ей. Хром простила его мгновенно за то, что он совсем не заботился об её чувствах. Принять, что Мукуро увидит её смерть, оказалось куда тяжелее. Она знала, что в этот момент станет слишком уязвимой и отвратительной, наговорит несуразной чепухи, наверняка испугается и вновь разревётся. Даже если Мукуро не волновали её попытки казаться сильной, неужели в тот самый неуклонно приближающийся миг он действительно хотел запомнить её беспомощной и жалкой? Будто бы предыдущие десять лет тоже были просто иллюзией. Волнение окутало её тело парализующей слабостью, а в горле словно набухла опухоль размером с куриное яйцо, мешая дышать. Хром провела вдоль шеи подушечками пальцев, пытаясь избавиться от дискомфорта, и почувствовала, как рот снова наполняется тошнотворной кровью. Она сглотнула, вздрогнув от омерзения, стерла ладонью тёмные капли, осевшие на губах, и лишь тогда осознала, что в беспамятстве изодрала их зубами. Удушливая нервозность сбавила обороты лишь тогда, когда они наконец приземлились у конечного пункта назначения. Не исчезла совсем, но разбавилась радостью, тёплыми воспоминаниями, что практически стёрлись из памяти и теперь медленно оживали, пока Хром, растроганно прижав к губам дрожащие пальцы, оглядывала заброшенные аттракционы и ветхие полуразрушенные здания, державшиеся до сих пор на одном честном слове. Они прибыли в место, с которого всё началось, — Кокуёлэнд. Однако Мукуро совсем не разделял её восторгов. — Это место выглядит ещё отвратительней, чем раньше, — прокомментировал он, пиная носком ботинка какую-то проржавевшую железяку. — И вот сюда ты действительно так жаждала вернуться? — Это дом, — с мягкой укоризной поправила Хром, — а домой всегда хочется возвращаться. И дело было даже не в том, что здесь она начала свой путь как медиум Мукуро и здесь же желала его окончить. Пусть далеко не всегда всё было безупречно, пусть приходилось терпеть агрессивное неприятие давних союзников Мукуро, Кокуёлэнд навсегда останется местом, где Хром впервые почувствовала, что рождена не напрасно. Что для кого-то её существование оказалось не бесполезной тратой ресурсов, как это называли родители, и осознание своей нужности даровало ей смысл продолжать жить. А ещё здесь зародилась и расцвела её прекрасная, самая лучшая в мире любовь, превратившая хрупкую слабую девочку, боящуюся едва ли не собственной тени, в решительную девушку, готовую сражаться. И способную защищать. — Вы действительно останетесь? — Хром отвернулась, чтобы не видеть его лица, провела ладонью по заросшей мхом стене старого кинотеатра, испещрённой сетью трещин различной глубины. Отзвук воскресшей привязанности затеплился внутри, усмиряя импульсы нарастающей боли. — Это... — ей почему-то вдруг не хватило духу называть вещи своими именами, и Хром проглотила лежащее на языке «моя смерть», — это добавит вам неприятных воспоминаний. Мукуро вздохнул за её спиной. — То есть, лучше было по-твоему? Сбежать без предупреждения, надеясь, что всё решится как-нибудь само и все забудут о тебе как по щелчку пальцев? — Хром стиснула зубы, беззвучно принимая язвительные обвинения, боль от которых казалась сильнее ударов кнутом. Но что ей оставалось делать? Иногда неопределённость была лучшим выбором, чем твёрдое знание, рождающее безысходность. — Я с самого начала был единственным, кто знал, что тебя ждёт. Но ты решила от меня избавиться и положиться во всём на Саваду Цунаёши. Ты настолько недооцениваешь своё участие в моей жизни или действительно просто глупая? — Всего понемногу, наверное, — наконец решившись обернуться, Хром примирительно улыбнулась, и Мукуро замолчал, рассматривая её тяжёлым, напряжённым взглядом. «Что ж, пока всё окончательно не испортилось...» — она облизнула губы, усилием воли всколыхнув остатки пламени, неустойчивого и непокорного без контроля возвращённой серёжки тумана, и оно подчинилось, медленно и неохотно, словно чуждое ей. Но угасло слишком быстро и безвозвратно, стоило Хром в полной мере осознать, что её атаки будут направлены против наставника. — Простите, я бесполезна, — выдавила она, смаргивая набежавшую на глаза влагу. Мукуро не запомнит её сильной — видимо, это было частью её судьбы. — Ничего, Хром, — он подошёл к ней вплотную, стёр пальцами мокрые следы на щеках. — Последние слова? Вот и всё. Её сердце панически заколотилось о рёбра, а слёзы непроизвольно вновь хлынули из глаз. — Последнее желание, разве что, — Хром открыла для него своё сознание, поддавшись спонтанному желанию, позволила не просто проникнуть в мысли — прочувствовать до конца, вплоть до самого сокровенного, чего никогда не позволяла касаться даже ему. — Хорошо, — Мукуро кивнул, притягивая её к себе ближе, и Хром вцепилась в его рубашку, сминая её на груди, не сумев дотянуться до плеч. Она встала на цыпочки, и они разделили поцелуй. Первый. Последний. Единственный. Длившийся всего несколько стремительно пронёсшихся мгновений, но головокружительный и волнующий до слабости в подкосившихся коленях. Тоска и нежность сплелись в её сердце в единое неразрывное целое, и было неимоверно страшно, и было неимоверно хорошо. — Мне жаль, — когда Мукуро отстранился, Хром заметила периферийным зрением, как материализуется трезубец в его правой руке, и всё внутри заныло от странного, болезненного предчувствия, разрушая волшебство момента, о котором раньше она могла лишь мечтать, — я уже говорил, что не буду делать так, как тебе хочется. Темнота обрушилась на неё, казалось, всего на мгновение, но когда Хром вновь открыла глаза, за разбитыми стёклами обветшалого здания уже сгущались сумерки. В первые несколько секунд она даже не понимала, что произошло. — Нет! — вскрикнула Хром незнакомым тонким девичьим голосом. Наставник стоял перед ней, всё ещё держа в руках её настоящее тело, уже безжизненное, с потёками крови на подбородке и белой блузке. Хром неосознанно протянула руки — пальцы этого сосуда оказались длинными и изящными, как у пианистки. На безымянном красовалось обручальное кольцо, будто дополнительный символ чужой разрушенной жизни. Мукуро сделал шаг вперёд, протягивая руку так же, как это было в день их первой встречи. — С днём рождения, милая Наги. И шёпотом, окатившим её волной ледяного ужаса: «Ты всё ещё мне нужна».