В самом сердце моря

      На горизонте виднелось лишь черное облако дыма – все, что осталось от прекрасного галеона, подаренного великодушно королевой. В носу еще стоял крепкий запах пороха и гари. Стоило закрыть глаза, как вновь усталый разум погружался в безумство недавней битвы. Звенели в ушах крики матросов, давящихся собственной кровью, ядра со свистом пробивали крепкое дерево, бурлило и пенилось жадное море, принимая в себя тела несчастных, идущих на корм рыбам. Артур смотрел вдаль, и в лице его не было даже намека на скорбь. Лишь сдержанный гнев, едва читаемый по складке на переносице. Всякий раз это чувство охватывало его, когда он терпел очередное поражение. И даже если фортуна оказывалась на стороне Артура, он больше не испытывал радости, ведь на смену жалкому триумфу неизменно приходил новый маленький крах. Испания должен быть повержен, растоптан так, чтобы уже никогда не подняться на ноги. Это Керкленд понял в момент падения грот-мачты, раздробленной пополам. И мысль о неизбежности гибели Испании лишь окрепла, когда флаг с крестом Святого Георгия был бесцеремонно содран каким-то грязным матросом и разорван на части под всеобщий смех.       Испания стоял в нескольких шагах за спиной Англии и сверлил испытывающим взглядом застывшую в напряжении фигуру. Палуба, скрипя, покачивалась под ногами, теплый ветер трепал пропитанные солью волосы, и лишь ругань экипажа где-то в стороне напоминала о том, что у священной войны весьма земная подоплека. Так уж повелось, что жажду наживы для приличия принято облачать в благородные одежды. Суть борьбы проста: Старый Свет исчерпывает все резервы, ему нужна экспансия, Европа грезит ресурсами с новых земель. И прикрывать эти мотивы можно как угодно. Традиции и религия – вполне достойная оболочка для политики. Но в этой войне у Испании был особый мотив. Вернее, он надеялся, что таковой есть. С недавних пор Англия стал интересным соперником. Он пока не в силах дать достойный отпор, но отчаянная борьба его привносит азарт в скучную жизнь вечного победителя. Наверное, желание развлечься – это слабое оправдание, но Испании оно казалось вполне сносным. Ему смертельно нужен соперник, победа над которым принесла бы хоть какое-то насыщение. А пока Англия лишь неотрывно глядел туда, где остался его галеон. Подумать только! Так просто пустить ко дну прекрасный корабль может, пожалуй, лишь слепой капитан при условии, что он слегка не в своем уме. Хотя в последнее время наглость Артура все ближе подбирается к границе с безрассудством.       Нужно признать, галеон был чертовски хорош. Антонио оставил бы его себе, но все, что собрано на землях Елизаветы, пропитано жаждой испанской смерти. Люди Фернандеса приметили этот корабль еще три дня назад. Благо, судно Испании после некоторых перестроек оказалось на порядок быстроходнее. Кораблю удалось обогнать англичан, сделав круг на безопасном расстоянии, и притаиться за одним из мелких островов в заливе. Дальше оставалось лишь ждать. Антонио не отдавал приказа менять флаг, так как не было смысла. Англия подошел непростительно близко, и шансов на спасение бегством у него не осталось. Галеоны быстро сравнялись так, что между бортами осталось расстояние, подходящее для начала абордажа. Сразу же Испания приказал натянуть заградительные сетки, и тяжелые крюки с прочными веревками, рассекая воздух, полетели в сторону английского судна. Было немного больно смотреть на то, как они крошат края дубовых бортов. Хотелось оставить галеон в совершенной сохранности, но самим своим существованиям он уже был обречен на гибель. Экипаж испанского судна имел достаточно времени для подготовки к бою. Матросы успели укрепить борта мешками с балластом, распределить ядра, в двух словах обсудить тактику, знакомую много лет, но каждый раз отличную в мелочах. Особенно, если дело касалось старого врага.       Видя, что на соседней палубе началась резня, Испания отдал очередной короткий приказ:       - Капитана не трогать.       Именно эти слова позволили сейчас Артуру на своих ногах стоять у бортика и глядеть вдаль так, будто ничего и не произошло. Лишь дублет, запачканный чужой кровью, валялся на нагретых досках, словно половая тряпка.       - Я доставлю тебя на берег, - нарушил молчание Испания.       - Какая милость с твоей стороны, - послышался холодный голос. – Мне поклониться в ноги?       - Это лишнее. Твое короткое пленение пока меня не особо радует. Надеюсь, в следующий раз ты дашь более убедительный отпор.       - Не сомневайся, - Англия обернулся, и тонкие губы его искривились в полубезумной улыбке. Похоже, Испания прав, и Артур действительно немного помешан (если можно страдать этим недугом лишь частично).       Керкленд быстро согнал странное выражение с лица и вновь отвернулся к морю.       - Почему оно так любит тебя? – спросил Артур после недолгого молчания.       - Видимо, у моря женское сердце, - Испания усмехнулся и также прошел к краю палубы. – Я же просто отвечаю ему взаимностью.       От новой вспышки бессильного гнева у Англии дрогнули скулы, горечь подступила к горлу. И в этот раз ему потребовалось время, чтобы сдержать чувства. Нельзя сказать, что разговор между ними не клеился. Напротив, они вполне могли бы вовлечь друг друга в жаркую дискуссию, но были рамки, которых следовало держаться в общении с врагом.       - В таком случае, я бы, на твоем месте, опасался, - заметил Керкленд. – Девичьи симпатии порой так непостоянны. Стоит тебе чуть оплошать, и она уже принадлежит другому.       - Не тебе рассказывать мне о женских душах.       С этим Артур поспорить не мог. Была ли причина в природном обаянии, или же за легкостью скрывался тяжкий труд, но Испания неизменно притягивал к себе все, что обладает способностью чувствовать. Керкденд, в свою очередь, давно перестал ощущать что-либо, кроме праведного, как ему казалось, гнева. Ему не хватало беспечности, пусть и напускной. Взгляд Артура всегда ложился на собеседника тяжким грузом.       Англия хотел бы сказать что-нибудь колкое, найти в этом жизнерадостном парне больную точку, но слишком умело пряталось все, что могло бы запятнать безупречно счастливый образ. Артур просто не видел слабых мест. Возможно, в своем стремлении к безраздельной власти, к роскоши, к идеальному обществу Испания и переходил все допустимые границы морали, но Керкленд и сам не гнушался бы такими способами, будь у него на то силы.       Один из матросов окликнул своего капитана по имени. Так просто, фамильярно, словно Испания не был тем, кто полмира способен стереть в порошок.       - Поговорим позже, - бросил Антонио, уходя. – У нас есть еще три месяца до того, как корабль прибудет в Европу.       Три месяца позорного пленения. Пустяк на фоне долгой жизни государства, и тяжкая пытка для гордости. Артур вновь устремил взгляд на волны. Блестящие спины юрких дельфинов то тут, то там высовывались на поверхность. Раньше Керкленд был уверен, что эти странные гладкотелые животные непременно должны питаться человеческим мясом. Иначе, зачем бы им преследовать корабли? Артур мог смотреть на волны вечность, они не становились для него скучными. Однообразный пейзаж не приедался, ведь океан изменчив как погода... Как девичья любовь.       «Я бы отдал свое сердце морю, чтоб оно возненавидело тебя так же, как я», - билась в голове Англии отчаянная мысль.