Рядом с космонавтом сидело существо, очень похожее на человека, если не считать того, что рост инопланетянина был более двух метров, и он чувствовал себя прекрасно, находясь на поверхности Марса без скафандра. Нет, «очень похоже» здесь неверно, правильнее было бы сказать — слишком похоже на человека, чтобы быть человеком. Черты лица правильны и симметричны, а пропорции тела соответствуют идеалам мастеров древности; прямые длинные волосы под ободком из золотой ленты светлые, как и его борода. Одет он во что-то вроде туники; полупрозрачные складки персикового цвета закрывают руки инопланетянина до локтей, и до щиколоток — ноги в мягких сандалиях.
Про себя космонавт называл его «божество», так как странная внешность вызывала смутные ассоциации с древней Грецией, но никогда не говорил ему об этом — тот всё равно бы не понял.
Сегодня они встретились вновь, на том же месте, что и в день их знакомства. Освещённые косыми лучами далёкого Солнца, они сидели рядом на валуне кирпичного цвета, и землянин в своём костюме казался неуклюжим ребёнком, особенно в сравнении с высоким красивым существом с Марса. Был рассвет, на востоке обычно чёрное небо из-за пыли имело бледно-оранжевый оттенок; резкие тени протянулись по пустынной равнине до самого горизонта.
Они разговаривали. Вернее, почти всё время говорил инопланетянин — он рассказывал про другие миры, про себя, про свой народ, свою общину, про то, что они давно знали о Земле и ждали контакта, и что ему бы хотелось, им бы хотелось, чтобы земляне тоже стали частью их общины…
Землянин слушал его, не перебивая. Он думал. Перебирал пальцами марсианский песок, и думал о том, что он — единственный Человек, когда-либо побывавший на «красной планете», и под его руками, пусть и облачёнными в перчатки, шуршат частички инопланетной пыли, покрывающей почти всю поверхность этого мира. И ещё он очень хотел бы узнать, каков на ощупь этот песок, без специальной защиты ощутить под собой желанную землю, к которой так стремилось человечество. Он даже немного завидовал «божеству», ведь тот мог позволить себе отсутствие скафандра.
Космонавт включил записывающее устройство, и теперь слушал излияния собеседника вполуха. Его это не впечатляло, как не впечатлила и первая встреча с инопланетянином — человечество на протяжении последнего века усиленно готовилось к чему-то подобному — большая часть рассказа существа подтверждала теории учёных и догадки писателей-фантастов. Человек, погрузившись в свои мысли, перебирал пальцами Марсианский песок.
— …с тех пор это стало… А-ха! Вот и они! Сейчас они подойдут, и Вы сможете с ними познакомиться. А пока я расскажу Вам… — вздрогнув, космонавт очнулся от мечтаний и посмотрел туда, куда указывало «божество». На горизонте виднелось около десятка тёмных фигур, направлявшихся к ним. — … моего народа, мои ученики… — чуть слышно щёлкнуло записывающее устройство, оповестив о превышении лимита записи и выключилось. — Да! Вам, наверное, неудобно в этом костюме? Не бойтесь, вы можете его снять, здесь тепло.
«Почему же он не сказал об этом раньше?! Какая разница, ведь теперь…» если бы не затемнённое стекло шлема, инопланетянин мог бы видеть, как сильно изменилось выражение лица космонавта. Человек, стараясь не выдать своего волнения, ответил: «да, конечно», и поднялся на ноги. «Божество» отвернулось, наблюдая за приближением соплеменников.
Расстегнул несколько «молний», и тут же зажмурился от нахлынувшего страха, настолько сильного, что стало больно где-то под сердцем — «Что я наделал. Умру» — вспомнилось, как пугали новичков во время подготовки к полёту: говорили, что тело без скафандра в вакууме раздувается, кровь вскипает, человек задыхается, а кожа при столь низкой температуре трескается и разваливается на куски… Но ничего такого не произошло. Успокоив сердцебиение, космонавт объяснил себе, что, либо учёные сильно ошибаются насчёт «погодных условий» на Марсе, либо хозяин обеспечил гостя такой же невидимой защитой, как и себя.
Больше не медля, человек снял с себя остатки скафандра, и, главное, ненавистные перчатки, оставив, однако, шлем — не было необходимости разбирать ещё и систему жизнеобеспечения, да и желания тратить на это время.
В предвкушении, он упал на колени, сразу погрузившись в сыпучий песок; затаив дыхание и дрожа от восторга, окунул руки в выгоревшую марсианскую пыль, мелкую и сухую, казавшуюся мягкой и шёлком утекавшей сквозь пальцы. Было тепло. Солнце светило ярко, как весной на Земле, и грело. Свежий ветер забирался под воротник термокостюма, отчего на коже появлялись мурашки.
Как раз подошли «ученики». Они встали подле «божества» в три ряда по четыре. Двенадцать. Они оказались гораздо ниже своего наставника, одеты в одинаковую чёрно-коричневую форму в стиле милитари консервативного кроя и массивные сапоги; чёрные волосы стрижены «под горшок». На усталых одинаковых лицах выражение спокойствия и сосредоточенности, взгляд раскосых глаз устремлён куда-то за горизонт, и, если приглядеться, можно заметить мешки под глазами у каждого.
Всё ещё стоя на коленях, человек с трудом оторвал взгляд от песка и посмотрел на марсиан.
— Шлем тоже можно снять. Вы можете не беспокоиться об этом, — «Атмосфера? Здесь есть атмосфера?» — Ты можешь стать моим учеником, — «Но академия, учёные не могли так ошибаться!» … стало страшно.
Страшно оттого, что «марсиане» выглядят совершенно одинаково, и это, видимо, не случайность; оттого, что этому существу зачем-то нужно избавиться от скафандра; оттого что это, чёрт возьми, инопланетянин, а его «ученики» похожи на участников последней мировой войны со стороны оппозиции восточных стран. «Зачем говорят мне остаться с ними? Сделают то же, что и с учениками? Их взгляд странный. Они точно не люди? Отпустят ли меня живым, если я откажусь… Я обязан передать всё на Землю. Если есть угроза… Мы должны быть готовы! Они всегда успеют принять предложение. Но сейчас я должен отказаться.»
***
…Солнце садится. Как же быстро прошёл день. «Ученики» всё так же стоят неподвижно, свет ложится на их лица кровавыми пятнами. Туника «божества» сияет, словно у него действительно видна аура. Он улыбается.
— Так вы остаётесь?
— Нет. Не могу, я должен вернуться.
— Понимаю.
Человек тяжело поднялся с четверенек, шум в голове заполнил всё пространство звука. Стараясь не упасть, он развернулся спиной к Ним и медленно двинулся в сторону корабля, чувствуя холодок в груди и каждую секунду ожидая смерти. Занемевшие ноги дрожат и проваливаются в песок.
Существа, не двигаясь, провожают землянина взглядом.
***
На Земле далеко не все поверили в правдивость его рассказа, тем более что записывающее устройство было утрачено вместе со скафандром. Большинство считает, что он видел галлюцинации, пребывая в состоянии шока из-за смерти остальных двух членов экипажа и травм, полученных при неудачной посадке, вследствие которой также было испорчено средство связи. А отсутствующие приборы он мог в состоянии аффекта выбросить в аннигилятор, и потом считать, что оставил их на поверхности планеты. Так или иначе, «по состоянию здоровья» летать ему запретили, материалы миссии были засекречены, и началась подготовка новой экспедиции на Марс. Большого труда стоило выпросить у них остатки скафандра — шлем, хотя он и был теперь непригодным для дальнейшего использования, а в качестве улики — несущественным.
Космонавт… Сейчас уже просто беспомощный человек, по иронии официально носящий звание ветерана космонавтики и первопроходца… Человек уверен, что всё происходило наяву, его руки ещё помнят волшебный песок, текущий сквозь пальцы, и, когда тоска становится совершенно невыносимой, он снимает старый шлем со шкафа и задёргивает шторы в своей маленькой серой квартире, доставая из-за тщательно замурованных дверей дальних закоулков мозга воспоминания о непроглядной черноте космоса, о зыбком клочке материи под ногами и всепоглощающей пустоте вокруг; о боли выбора и потерянной мечте. Затем он засыпает. И снится ему песок, горы песка до горизонта, дует тёплый ветер, забираясь под куртку, он идёт босиком, утопая в мягкой пыли, и слышит голос, зовущий из-за барханов:
— Мы будем ждать тебя, землянин…
