и вот настал наш момент.

Было уже половина четвертого утра, но Сара уже проснулась, откинувшись на подушку и глядя сверху вниз на Вишню. Он крепко спал, его пушистые темно-каштановые волосы рассыпались по подушке, совершенные губы слегка приоткрылись, когда он тихо похрапывал. Во сне он выглядел совсем другим, моложе, без морщин беспокойства и стресса, омрачающих его красивое лицо. О’Нил наклонилась и очень нежно погладила его по лбу, пригладив часть его волос назад. Вишня пошевелился от этого прикосновения и прижался к девушке. Он пробормотал что-то неопределенное, прижимаясь к груди девушки. Она благоговейно вздохнула. Он любил её больше, чем кого-либо прежде. Вишня влюбляется в эти крошечные маленькие вещи о ней. Как она тихонько напевает себе под нос, пока готовит — это редкие случаи в ее напряженном графике, но иногда у них обоих бывает немного свободного времени, и она приглашает его к себе вместо того, чтобы заказать что-нибудь простое, или делает горячий шоколад, чтобы они могли выпить его во время просмотра фильма. Сара — это понимание и сочувствие, она спокойна и заботлива, вдумчива и мудра и знает, когда сказать ему то, что он должен услышать. Она так добра к нему, и он так благодарен ей за то, что О’Нил просто существует в его жизни. А когда они просыпаются. Для него не имеет значения, что ее волосы взъерошены, а на лице появились морщины от того, что складки наволочки впились в нее, и у нее есть склонность натягивать на него все одеяла по ночам. Все это не имеет значения. Сара все еще идеальна для него. Вишня чувствует, что это теплое чувство в его груди растет каждый раз, когда он видит её. Каждый раз, когда она зовет его. Каждый раз, когда она рядом с ним. — Вишня? Он резко прерывает их теплые объятия. О’Нил больше не может держать рот на замке. Она уже несколько лет скрывает это, и ей кажется, что она может сгореть, если как-то не выразит этого. Сейчас, кажется, что самое подходящее время, чтобы сделать это. Успокаивающее сердцебиение Вишни растекается по телу Сары. Он что-то бормочет в ответ в затылок О’Нил, щекоча её волосы и полностью прерывая ход мыслей. У неё учащается сердцебиение, и она начинает заикаться. Внезапно единственные слова, слетевшие с губ девушки, были: — Я просто хотела сказать… — Я люблю… твои глаза. Глаза Вишни — это то, что первоначально привлекло Сару к нему. Удивительно голубые глаза, казалось, проникали глубоко в душу, сердце колотилось каждый раз, когда её глаза встречались с их взглядом.Ей нравилось, как меняются его глаза, но цвет всегда один и тот же. То ли они искрились озорством, то ли широко распахивались от удивления, то ли сужались от желания, то ли выглядывали из-под сонных век, но синева была. Иногда у Сары перехватывает дыхание, когда свет падает на него определенным образом. Этот оттенок напоминал глубокие воды морей. Кто может быть таким ослепляющим, таким незаменимым, постоянным утешением, чтобы прорваться сквозь грозовые тучи с пронизывающим светом и надеждой? Его яркие глаза полны очарования и удивления, он всегда смотрел направо, когда обдумывал, что сказать. Или когда он был действительно зол и обижен, он ничего не говорил; вместо этого он полностью избегал зрительного контакта. Саре больше всего нравилось то, как он улыбался своими глазами: в них было что-то яркое, что всегда, казалось, излучало интерес или некоторое веселье к человеку, с которым он говорил. Ей нравилось, как Вишня смотрел на неё. Потрескавшиеся губы касаются её лопатки. И Саре тут же хочется свернуться калачиком, чувствуя себя идиоткой из-за того, что он не смогла правильно произнести три простых слова. Затем медленный ответ грохочет через губы, все еще прижатые к спине девушки: — Я люблю твой подбородок, и твои щеки, и твой нос. Сара, я люблю твои веснушки, — затем поцелуй проникает в её растрепанные волосы, — и твои ресницы. — Еще один поцелуй падает на её ухо. Затем, когда теплые губы скользят по распухшему шраму на плече, Вишня шепчет: — И я тоже люблю твои глаза. Когда Вишня смотрит в ее глаза, то видит свой далекий дом. У Сары О’Нил невероятные глаза. Они глубокого, бархатисто-коричневого цвета, который притягивает вас, как дверь в родной дом. Золото с коричневыми крапинками, зрачки в тонких вертикальных щелях. Они сияли в темноте, испуская жуткое, но загадочное свечение. Это были глаза, которые сужались в подозрении, расширялись в восторге, любопытстве или шоке и становились подавленными в те редкие, определенные моменты. Этот цвет напоминает ему о горячем какао, которое его мама готовила на Рождество, успокаивающее и невероятно особенное. Сара невероятно особенная. Что-то в её взгляде заставляет его чувствовать себя умиротворенным, быть нужным. Она была первым человеком, который посмотрел на Вишню так, как будто действительно хотела понять, кем он был в глубине души, каким он был на самом деле. — Ты очень красивый, я хочу, чтобы ты знал, — тихо говорит Сара, — ты заставляешь меня чувствовать себя как дома, — тепло говорит девушка. Её рука вошла в контакт с теплой и мягкой щекой, лаская кожу кончиками пальцев, оставляя их мигрировать к подбородку, который она захватил между пальцами, заставляя его осторожно поднять голову. Наклонив голову, он позволил их губам соприкоснуться, обменявшись целомудренным, но сладким поцелуем, закрыв глаза. Легкое движение, и две руки обвились вокруг его шеи и плеч, придвигая их ближе. — Люблю тебя, принцесса. Всегда любил.