Senorita

— Allez, chérie. Pourquoi es-tu timide (Ну же, дорогая. Чего ты стесняешься)? — спрашивал француз, мягко ведя свою даму в вальсе. Смущение уже давно нашло своё место на щеках Великобритании. От каждого толчка в танце, подол удлиненного пиджака взмывал вверх, но это не как не смущало британку. Плавные движения молодого мужчины расслабляли, заставляя Британию томно прикрыть глаза. — France, you're too close. Don't you know the rule of personal space (Франция, ты слишком близко. Ты разве не знаешь, правило личного пространства?) — с некой чопорностью и философией поинтересовалась женщина, с лёгким укором щуря глубокие синие глаза. Франц склонил голову в бок, не обращая внимания на спадающие на глаза волосы. Лисий, красноречивый взгляд окинул мягкий овал лица, останавливаясь на глазах. — Ma proximité te dérange-t-elle? Je suis offensé par tes paroles, chérie (Ах, разве тебе противна моя близость? Я оскорблён твоими словами, дорогая). — с наигранной усталостью и разочарованием ответил на замечание Франция, словно невзначай притянув англичанку ближе к себе. Руки по хозяйски легли на тонкую талию, кружа напарницу вокруг оси. Великобритания лишь растянула губы в лёгкой улыбке, в который раз игнорируя мастерство актерского искусства со стороны француза. — Vous comprenez et connaissez mes sentiments pour vous. Alors pourquoi (Сеньорита, вы же понимаете и знаете мои чувства к вам. Так почему?) — этот вопрос звучит каждый раз, когда они остаются одни. И Британия уже не знает, сколько раз говорила — нет. Как и в тот раз, ответ был тем же. Бывшие Империи смотрели друг другу в глаза, стараясь словно прочитать мысли. Франц уже и не помнит сколько раз получал на свои слова отказ, как и Великобритания то, сколько раз она слышала этот вопрос. Разрывать мужчине сердце не позволяла совесть. Определиться сложно, ведь чувства есть, но… Всегда есть одно НО, которое будет преследовать её на протяжении всей жизни. И этим сомнениям даже нет определения, чтобы оправдать свой категорический ответ. Просто… недоверие? Скорее всего, но тогда бы она не проводила бы с ним так много времени. Сложно ответить взаимностью, когда сам не уверен в своих чувствах. Понурив голову, англичанка натянуто улыбнулась. Руки соскользнули с острых плеч, обжигая ладони прохладным воздухом. Точно же. На улице уже вечер. — I'm sorry, Franz, but you know what I'm going to say without my answering (Прости Франц, но ты и без моего ответа знаешь, что я скажу). — проговорила Великобритания, мягко высвобождаясь из не крепкой хватки. Взор синих омутов смотрел в самую душу, заставляя этим её петь и трепетать. Вымученно усмехнувшись и не проронив и слова, женщина в скором времени скрылась в парке, даже не обернувшись. — Quel idiot je suis, puisque je compte sur une réponse positive (Какой же я идиот, раз рассчитываю на положительный ответ). — промямлил француз, переводя взгляд на уходящее на покой небесное светило. Взор невольно упал на безымянный палец левой руки. Изящное, с красивым узором обручальное кольцо приветливо поблескивало в лучах заходящего солнца. Тень легла на лицо, а губы сжались в плотную линию. Как же больно. — L'amour de mon âme pourrie… (Любовь моей загнившей души…). — промолвил Франция, смаргивая с ресниц подступившие слёзы обиды.

***

— Брит, ответь мне честно. Ты ведь меня ненавидишь? — заданный вопрос встал поперёк горла, из-за чего было сложно говорить. — С чего ты так решил? — как можно мягче поинтересовалась Великобритания, делая глоток свеже-заваренного чая. Некая дрожь и недопонимание в голосе могли выдать её с головой. Но, видимо это осталось незамеченным. — Я…вижу это. Твою осторожность и настороженность рядом со мной при общении. — продолжил Франция, расположившись на балконе и потягивая вино. То расслабляло, развязывая язык. Британия скосила на француза между вопросительным и взволнованным взгляд. — Ты хочешь знать, что я к тебе чувствую? — на удивление голос звучал совершенно спокойно, даже как-то отстранённо. Франц дёрнул бровью, показывая свою нервозность. — После того случая с революцией, я начала чувствовать двоякое чувство к тебе. Не было ни ненависти, или же отвращения. Нет. Просто, всё то, что было между нами угасло, потеряв смысл. И сейчас я чувствую тоже самое, но, есть то, что меня раздражает. — чётко и ровно говорила англичанка, бесстрастно смотря на пейзаж перед собой. Франция из-под чёлки посмотрел на собеседницу. — Я до сих пор love you, and it annoys me, because I can't trust you (люблю тебя, и меня это раздражает, ведь я не могу тебе доверять). — слушая всё больше, Франц не мог сдержать обворожительной улыбки, что появилась на лице сама собой. Любит. По сей день. — Брит, я… Я знаю, что больше никогда не смогу заполучить полного твоего доверия, но. — говоря это, француз поднялся из плетёного кресла, присаживаясь на корточки перед Великобританией. — Ты дашь мне ещё один шанс? — с нескрываемой надеждой смотрел мужчина на неё, вглядываясь в задумчивый и потерянный взгляд. Веки дрогнули, а широкая тёплая ладонь легла поверх хрупкой, слегла сжимая. Изучающий, колючий взгляд чужих глаз пробирал до костей. — Хорошо, но это… В последний раз. — звучит ответ, и не медля и секунды, Франция подаётся вперёд. Мягкие губы касаются других, таких пухлых и притягательных. Часто заморгав, британка упёрлась ладонью в сильное плече, словно стараясь остановить. Усмехнувшись в поцелуй, Франц отстранился, заглядывая в клокочущие злобой и смущением глаза, которые переливались на свету голубезной.