Третий лишний

      – Пи, – срывающимся голосом простонал Бас, – притормози, Пи... я больше не могу.       Лицо его раскраснелось и вспотело, искусанные губы стали, казалось, ещё выразительнее, а глаза ярко блестели влагой – то ли от мучительных усилий двигаться в заданном Годом безжалостном ритме, то ли от страха, что тот не послушает, не пожалеет, не остановится.       В принципе, последние пять минут именно так и происходило: Бас стонал, задыхался, обливался потом и умолял, но Год (тоже мокрый, всклокоченный и красный, как переваренная королевская креветка) в ответ только размеренно пыхтел и молча пёр к неизбежному, но, увы, такому далёкому финишу.       А ведь можно было с самого начала предвидеть, что так оно и выйдет: Бас едва успел выдать робкое "Пи, ты будешь сверху или...", как Год злобно зыркнул на него, решительно сбросил куртку, молча развернул их так, чтобы Бас оказался внизу, и больше не реагировал на человеческую речь.       – Пи-и-и-и, – проныл Бас на выдохе, – пожалуйста, Пи, мне уже больно, ты так сильно дёргае-       – А ну хватит! – рявкнул Год и слегка, едва заметно, чуть-чуть, но всё же замедлился. – Ты всё это сам затеял, какого чёрта хнычешь теперь?! Как будто мне тут легко!       Несмотря на его резкий тон, Бас моментально почувствовал, что партнёр дал слабину, и немедленно начал исподтишка саботировать процесс, отвлекая Года светской беседой:       – Но Пи! – сдавленно возразил он. – Это вовсе не я затеял, ты же зна...       – Ты мог отказаться! – злобно пропыхтел Год, замедляясь ещё немного.       – Нет, Пи, я не мог, Намтан так сильно болела и ничего не хотела, а тут у неё день рождения, и она вдруг попросила, и я конечно не мог отказать, но я один не–       – Ты мог подкатить к Тэ или Нью, или к Эрту, или кому угодно другому!       Теперь они двигались вразнобой, и это было жутко неудобно: колени разъезжались, все мышцы тянуло и пусть бы всё это уже закончилось, хоть как-нибудь.       – Ну Пи, ты же знаешь, она потребовала, чтобы я только с тобой...       – Эти твои придурочные родственники!!!       Год окончательно остановился. Они синхронно чуть отодвинулись к стене и одновременно разжали руки.       – Доволен? – мрачно спросил Год. – Сбил с ритма, весь настрой угробил, теперь заново всё начинать, а это тяжко, знаешь ли, ТЯЖКО!       – Пи, – Бас осторожно погладил его по плечу. – Мы сейчас чуть-чуть отдохнём, а потом с новыми силами... Ты же такой выносливый, Пи...       – Выносливый, блядь! – Год медленно сел, привалившись к стене спиной. – Я ещё ни с кем так не ёбся, клянусь. Да я вообще впервые в жизни таким извратом занимаюсь!       Он кошачьим движением вытер потную щёку о собственное плечо и устало опустил голову.       – Пи... – Бас сел рядом и аккуратно взял его за руку. – Я ведь тоже раньше никогда такого не делал... ни с кем. Ты потерпи, пожалуйста, нам осталось совсем немного до... – Бас в смятении запнулся, – ...до конца. Намтан всегда была ужасно впечатлительная. Врач сказал, ей нужны очень сильные положительные эмоции. Нам оно ничего не стоит, а ей, может, легче станет, может, она даже совсем выздоровеет...       Год уже почти высказался в том смысле, что мол, ни хрена себе "ничего не стоит", но взглянул на измученного, помятого и какого-то погасшего, как размокший наутро после ЛойКратонга праздничный фонарик, Баса, и устыдился.       Вспомнил, как грубо вёл себя, как дёргал и толкался, как сразу, не давая парнишке приноровиться, взял бешеный темп и двигался, думая только о себе и своём удобстве.       Он ведь младше, ниже ростом и слабее, подумал Год.       Он в невыгодной позиции, принял на себя всю тяжесть – в прямом и переносном смысле – ситуации, он пошёл на это ради другого человека, ради благородной цели, подумал Год.       Какого же хрена ты бесишься, подумал Год, ты ведь сам согласился – да какое согласился, ты договорить ему не дал, сразу ляпнул в трубку "давай!", ещё даже не выслушав до конца, что именно ему от тебя понадобилось – уловил только, что «нужна твоя помощь, Пи» и «давай встретимся по одному делу».       Эту тему про "какого хрена" следовало обдумать подробнее (или, по крайней мере, без отвлекающего фактора под боком), а пока необходимо было выяснить ещё кое-что.       Год вздохнул и, приобняв Баса, устроил его голову у себя на плече. Однако же и здоров стал нонг – раскачался, как молодой бабуин, а мордаха по-прежнему детская. Год ласково усмехнулся и решил ещё чуток подраконствовать.       – Извращенка она всё-таки, кузина твоя, – нарочито стервозно проворчал он. – Во всяком деле есть специально обученные люди, которые это дело любят, умеют и практикуют. За деньги. Наняла бы профессионалов, зачем надо было тебя впрягать. А меня зачем, в конце-то концов?!       – Про тебя тут всё просто, – тихо отозвался Бас. – Она знала, что я больше ни с кем не стану это делать.       – Что, прям вот совсем вообще ни с кем? – спросил Год легкомысленно, тщательно скрыв насмешкой жгучую заинтересованность.       – Ни с кем, ни за что и никогда, – серьёзно ответил Бас, подняв голову с его плеча и сверкая глазами сквозь упавшую на лицо чёлку. – Только с тобой, – он помолчал и добавил, – Профессионалов Намтан не захотела, потому что они, ну… профессионалы. Она сказала, они всё делают быстро, грубо и равнодушно. Без сердца. А меня «впрягла» потому, что других знакомых мужчин у неё нет – разве что дядя Пасават, которому под семьдесят. К тому же, всё-таки далеко не к каждому с такой деликатной просьбой обратишься, тут дело очень тонкое, понимающие люди нужны…       – «Деликатная просьба»! – фыркнул Год, осторожно нажимая ладонью на висок Баса и снова укладывая его растрёпанную макушку себе под подбородок. – Извращенское деньрожденское желание, ты хотел сказать?       Бас тихонько засмеялся.       – Ну, видимо, мы с тобой и правда единственные, кто способен подарить ей настоящий праздник, – сказал он, мягко массируя руку Года от пальцев к запястью. – Плюс единственные, кому она была готова доверить самое сокровенное.       – Я, конечно, польщён, – признал Год, жмурясь от приятной боли в натруженных пальцах, – но откуда твоя Намтан узнает, что мы всё сделали нежно и аккуратно, как она заказывала? Как она проверит, вдруг мы схалтурили и–       – Так я ж всё на камеру снимал, Пи, – беспечно перебил его Бас.       Год обомлел.       – Ты делал ЧТО?.. Как?.. – заторможенно вопросил он, медленно вытягивая руку из хватки Баса и отстраняя его от себя.       Бас немного отодвинулся.       – Ну помнишь, сначала я в бейсболке был. Там в козырьке типа колечко… Это такая мелкая блютус-камера. Не фонтан, конечно, для экшн-съёмок не пойдёт, но ведь и мы с тобой тут не дайвингом занимаемся, – Бас снова беспечно рассмеялся. – Правда, ты так резко двигался, что бейсболка с меня свалилась. Много я не наснимал, но всё же достаточно, чтобы Намтан убедилась: профессионалам до нас далеко.Хотя поначалу мы действовали и быстро, и грубовато – особенно ты, Пи! – он укоризненно покачал головой, – зато сердечно, осторожно и неравнодушно!       В этот момент Года попустило.       – Сердечно?! – взревел он, вскочив на ноги и угрожающе нависая над своим безмозглым нонгом. – Неравнодушно?!? Да ты ёбнулся!!!       – А что такого-то?.. – тут же надувшись, обиженно спросил Бас. – Мы ж там даже не голые!       – Этого не хватало ещё! – рявкнул Год, неимоверным усилием воли подавил мощное желание придушить мелкого гадёныша, взял себя в руки и почти нормальным голосом безапелляционно потребовал, – отключи камеру сейчас же и стирай давай всё, что поназаписывал.       – Ну Пи-и-и, – заныл Бас, хватая его за колено, – ну зачем, что такого-то, там немножко совсем, ну! Я только Намтан покажу! Я хотел себе на память оставить, это же бесценно, как мы с тобой–       – У тебя что, когда мышцы растут, параллельно мозги рассасываются? – ядовито поинтересовался Год, отпихивая от себя лапы, уже почти не уступающие размером его собственным. – А если это в сеть попадёт? Ты представляешь себе масштаб трагедии?       Бас, судя по его недовольному упёртому лицу, в силу своего неразвитого воображения ни хрена себе не представлял и расставаться с потенциально опасной записью не собирался. Год по (печальному) опыту знал, чтО означает этот бараний взгляд, и понял, что дела плохи. Он уже морально готовился в условиях, приближенных к боевым, проводить полномасштабный обыск обвиняемого с конфискацией аудио- и видео-фиксирующей аппаратуры, как вдруг Бас озарился и, состроив максимально простодушную физиономию, предельно невинным голосом выдал:       – Хорошо, Пи. Я сделаю, как ты хочешь. Удалю всё. Всё-всё, прямо совсем, и камеру отключу. Только ты за это сделай, как я попрошу.       И эффектным жестом выудил откуда-то свой здоровенный телефон. Фокусник доморощеный.       – И чего же ты хочешь попросить?.. – предчувствуя подвох, медленно спросил Год и снова сел рядом с ним.       Бас молча потыкал в телефон и повернул к нему экран.       Год, конечно, прекрасно представлял, как выглядит со стороны. Более того, в силу профессии он неоднократно видел себя со стороны в разной одежде, в различных ситуациях и в бесконечном разнообразии ракурсов.       Более того.       На той самой пресловутой знаменитой сраной записи, которая чуть не стоила ему карьеры, он видел себя абсолютно БЕЗ всякой одежды, с самого ВЫГОДНОГО ракурса и в крайне ИНТИМНОЙ ситуации.       Но всё вышеперечисленное бледнело и стыдливо съёживалось перед бесконечно кошмарной в своей непристойности картиной, развернувшейся перед ним в высочайшем разрешении, немножко захватанном нечистыми во всех смыслах Басовыми руками.       Там, на слегка запятнанном (прямо как его репутация) экране, безупречное Годово лицо, крупным планом снятое снизу, покрасневшее и потное от натуги, пыхтело, сопело, выкатывало глаза, сжимало зубы и хрипло постанывало на коротких выдохах, дёргаясь ритмичными толчками, иногда – видимо, от избытка чувств – изрыгая смачные ругательства и временами размазываясь на пиксели. И всё это на фоне жалобных стенаний несчастного, с чьей стороны велась съёмка – несчастный умолял остановиться, перестать или хотя бы быть осторожнее, но ожесточённое выражение безупречного (в отличие от репутации) Годова лица давало понять, что оно, лицо, плевать хотело на все эти страдания и собиралось довести до победного итога ту вполне себе однозначную деятельность, которой оное лицо в данный момент занималось по извращённой прихоти долбаной извращенской кузины долбаного извращенца Баса.       Году хватило трёх секунд просмотра, чтобы понять: если ЭТО просочится в сеть, его пятнистой, как гиена лань, репутации настанет полный и окончательный пиздец.       Долбаный Бас.       Долбаная Намтан.       Долбаные фанаты. ТАКОГО они точно не простят.       Он облился холодным потом и непроизвольно закрыл глаза, не в силах смотреть дальше на это адово зрелище.       Мазохистское смакование апокалиптических откровений (вот его побивают гнилыми дурианами, лишают звания «Лучший гетеросексуальный актёр-модель Юго-Восточной Азии тысячелетия» и никогда, НИКОГДА больше не зовут сниматься никуда, кроме БЛ-сериальчиков по мотивам фанфиков для дебильных подростков) прервало странное явление: голос насилуемого в телефоне Баса как будто раздвоился и приобрёл интересный стереоэффект: в одно ухо Года ввинчивались его жалобные мольбы, а в другое вонзился взволнованный вопль:       – Пи Год! Пи, ну ты чего? Пи, ну что такое, ты что, Пи, ПИ?!       Кошмарная запись наконец заткнулась, и Бас, стоя на коленях, тормошил сомлевшего старшего товарища, схватив его за плечи и прижимая к себе:       – Пи! Успокойся, ну ты чего?! Да удалю я всё, чего ты так разволновался! Пи Год, я прямо сейчас удалю, не переживай так! Только пообещай мне сначала кое-что.       Год молча смотрел на него.       – Ну, это… – Бас внезапно покраснел и замялся. – Пообещай мне… В общем, ну… Короче. Давайвстречаться!       Год сузил глаза и поджал губы.       – Где?.. – с подозрением спросил он после длинной паузы.       – Что где? – отвагу Бас уже проявил и теперь, видимо, решил наглядно продемонстрировать слабоумие.       – Где встречаться? – ещё более подозрительно спросил Год.       – Ну… везде! – с энтузиазмом шакала, зачуявшего свежую падаль, откликнулся Бас, активно тыкая в телефон всеми пальцами. – В кино, в кафе, в парке, на съёмках… В спортзале. В библиотеке!       – То есть не понял… То есть ты мне что ли ВСТРЕЧАТЬСЯ предлагаешь?.. – Год изумлённо воззрился на своего храброго маленького бабуина.       – Ну да, Пи! Я так и сказал: встречаться! – энергично закивал Бас.       – Исключено! – категорично отрезал Год и достал из кармана джинсов свой айфон. – Во-первых, мы с тобой и так постоянно встречаемся: и в кино, и в кафе, и в парке, и в тренажёрке, и даже в, прости господи, библиотеке пару раз было.       – На съёмках тоже было… пару раз, – невинно подсказал Бас. – Сейчас вот тоже встретились, например. По делу. Деловая встреча!       – На съёмках тоже, да, – согласился Год, проигнорировав подъёб. – А во-вторых, у меня совершенно нет времени ни на какие встречи, – он залез в своё расписание и предъявил его Басу. – Вот посмотри, какой плотный график. Завтра у меня показ, послезавтра лечу в Манилу, после-послезавтра–       – Летим, – перебил его Бас. – Мы же с тобой вместе в Манилу летим, там совместные шоу будут. Можно будет прямо в самолёте… – его лицо сделалось одновременно мечтательным и хищным, – …встретиться.       Год слегка покраснел.       – Ничего подобного, – строго сказал он. – Ни мне, ни тебе не нужны эти дурацкие сплетни, разговоры эти дебильные, домыслы и слухи. Никаких встречаться!       – Ну… ла-а-адно… – расстроенно протянул Бас. – Ладно, я же понимаю. Но тогда-а-а… тогда за то, что я удалил запись, мы поменяемся и ты сейчас будешь снизу! – И он хитро посмотрел на бессильно застонавшего Года.       – А другое что-нибудь ты придумать не мог?! Сколько нам ещё мудохаться?       – Мог, естественно, только тебе это ещё меньше понравилось бы. Ещё совсем чуть-чуть, не переживай, мы уже сделали полдела, осталось довести его до конца!       – Ты со своей Намтан меня самого до конца доведёшь!       – Не ворчи, Пи… давай, вставай. Теперь вот сюда. Ниже… ещё ниже. И нагнись, вот так. Видишь, ничего сложного. Только сильно не наклоняйся, спина потом отвалится…       – Мне неудобно так, я слишком высокий. Давай поменяемся обратно.       – Нет, Пи, ни за что, ты обещал!.. Не торопись. Не сгибайся так сильно, лучше спустись ниже и жди, пока я возьмусь за свой конец… Да, вот так… ты тоже бери свой и вперёд! Двигайся быстрее, но не напирай!       – А я смотрю, тебе понравилось сверху. Командирский тон прорезался.       – Ещё бы, Пи! Так классно, когда никто не давит… авторитетом. Ты слегка не попадаешь в такт моим движениям, Пи. Может, мне ритм отсчитывать?..       – Да заткнёшься ты уже наконец когда-нибудь! И помедленнее… ты слишком дёргаешь и толкаешь! Сколько там ещё?..       – Мы прошли семь. Осталось всего пять этажей, Пи.       – Какого хрена твоя кузина живёт так высоко?! На кой хер ей этот сраный клавесин?!?! И какого хуя ты не нанял грузчиков?!?!?!       – Ну я же уже всё объяснил тебе, Пи. Это очень старый, антикварный и ужасно дорогой инструмент, с ним надо очень осторожно обращаться, простые грузчики тут не годятся. Вот зачем ты так орёшь, Пи… Сейчас сюда сбежится весь подъезд и тебя снимут на двадцать телефонов. Придётся им всем что-нибудь пообещать, чтобы стёрли записи!       – Будда и все Тары… Когда мы дойдём, я тебя убью. Медленно и аккуратно. Бас! Я кому говорю, МЕДЛЕННО и АККУРАТНО!!! Мы сейчас ёбнемся вниз вместе с этим антиквариатом!!!       – А вот если бы ты согласился встречаться, Пи, то я бы сразу сказал сестрёнке, что ни за что не заставлю своего любимого парня тащить её дурацкий клавесин, и она бы меня поняла, и даже не обиделась, потому что понимает, что нельзя смешивать личную жизнь и деловую. У нас ведь с тобой сейчас чисто деловая встреча, Пи. А так была бы личная, и мы бы сейчас сидели в кафе или в кино, или в тренажёрку пошли бы… да хоть в библиотеку! А для подарка Намтан мы бы наняли очень осторожных и очень высоко квалифицированных грузчиков!       Году было мучительно хорошо. Или охренительно плохо. Он ещё не разобрался.       Спину ломило, колени подкашивались, все мышцы ныли, а пальцы онемели так, что он их уже почти не чувствовал. Теперь он был нижним в их паре, и вся неподъёмная тяжесть ёбаного клавесина давила на него: пятью ступенями выше вцепившийся в лакированные бока Бас преодолевал лестницу спиной вперёд и каждый раз, как он делал шаг назад/вверх, а Год не успевал подстроиться, сволочной инструмент угрожающе кренился, нежно позванивал своими драгоценными потрохами, изо всех сил пытался ободрать о перила и стены лак, чей рецепт была утерян ещё в 17 веке, и неласково долбил кромкой клавиатуры прямо Году под дых.       Но одновременно с этой добровольной пыткой, пока он враскоряку вползал на свою адову двенадцатиэтажную голгофу, пятью ступенями выше светились лукавые глаза и сияла шкодливая улыбка, раздавались двусмысленные комплименты и едкие подначки, и Год никак не мог определиться, ненавидит он или благословляет этот несчастный встрявший между ним и Басом требующий нежного обращения хрупкий несуразный треугольный полированный ящик со спящей внутри волшебной музыкой.       …Долбаная Намтан!