Бейбарсов Карибского моря

— Женщина на корабле — к беде. Если, конечно, она не сама «беда», типа Аннушки, — хмыкнул Вольдемар. — Не вспоминай, — закатил глаза штурман. Гробыня Склепова, девица-пират, плавала под началом Улиты — воспитанницы их канонира, на корабле под названием «Ведьма Тартара». И та трехдневная стоянка в Тортуге, когда сия особа под предлогом романа с Гломовым свободно шаталась по судну, стала худшим временем за весь флибустьерский период Соловья. — Я не одобряю этого «подарка», — прямо сообщил он, — старпом с плотником перегнули палку. — Капитан доволен, — Арей потер проходящий через весь нос шрам, — остальное нас волновать не должно. Женщина есть женщина, для того и созданы. Штурман от его слов взвился. — Ты, видимо, забыл, что у тебя тоже есть… была дочь. Желал бы для нее такое? — Сомневаешься в капитане? — усмехнулся канонир, — напомню, мы могли бы сейчас все гнить на Барбадосе. Пожалуй, если кому этот ироничный, мрачный и суровый мужчина мог простить все грехи, то только Глебу. Но сугубо по личным причинам, корни которых стоило искать во временах задолго до попадания на тот проклятый остров… Барбадос… История легендарного капитана «Стража мрака» сохранилась только благодаря его младшему боцману, испытывающему страстную тягу к писательскому делу. Будучи ярым сторонником Буслаева, Ягун оказался среди каторжников, попавших на Барбадос вместе с Бейбарсовым, и отлично знал все события жизни своего предводителя начиная с вынесения приговора вплоть до его утверждения как губернатора. О прошлом Глеба он знал лишь урывками — но эти «урывки» вполне позволили создать полноценный портрет легенды морей, наравне с Морганом, Бартоломью, Эвери и Тичем. Разумеется, как ближайший приятель Глеба, боцман был в курсе всех перипетий бурного любовного романа мужчины с рыжеволосой красавицей, которую ему «подарила» преданная команда… По иронии судьбы, эта красавица впоследствии стала одной из знаменитых «морских ведьм» Улиты. Девица, которая нахваталась тактических и медицинских знаний от Бейбарсова, обучалась ближнему бою у Арея и переняла лучшие черты его воспитанницы и ее квартирмейстерши… Нет, нельзя сказать, что Ягун одобрял выходку старпома, Петруччо и Горьянова, но и не бушевал, как Соловей. Пожалуй, он разделял позицию Арея — если капитану приволокли девицу, пусть пользуется. Глеб не был плохим человеком, и, определенно, заслуживал хотя бы толики любви. Он был умен, красив и обходителен — что еще требовалось, чтобы покорить женское сердце? «Стерпится — слюбится». В конце концов, и Ягун, и Шилов, тоже были обязаны Некромагу жизнью. Ему так или иначе оказались обязаны все пятнадцать человек, бежавшие вместе с ним в тот памятный день… Почему, кстати, «Некромаг»? В период обучения в медицинской академии его чуть не исключили за постоянное препарирование трупов и изучение нетрадиционных видов медицины, в результате чего, как поговаривали, при желании он мог поднять на ноги и мертвеца. А Шилов и Ягун, помнится, почти таковыми и стали — спасибо их великодушному плантатору Скуратову. Три года назад Глеб Бейбарсов прожил на плантациях Скуратова год, и по сравнению с участью других осужденных его судьба казалась раем. Его не заставляли работать в полях и рубить лес, не били плетьми… У него даже была отдельная хижина, более-менее чистая. Профессия, которая упекла его в это место, стала для него и спасением. Скуратов позволял Бейбарсову выполнять его профессиональные обязанности и неплохо получал за это. Но, как бы хорошо ни жилось, тюрьма есть тюрьма — и в один прекрасный день его вместе с двумя другими осужденными поймали за подозрение в организации побега. Не будь Глеб одним из лучших медиков в городе, он бы, без сомнения, тут же разделил участь Ягуна и Виктора, вот только его разбирательство отложилось… А потом его неожиданным спасением стал корабль испанцев. Когда испанцы громили город, Глеб появился на пороге хижины, в которой проживали сразу несколько осужденных. Его взгляд, мрачный и решительный, столкнулся со взглядом Арея. В хижине ощутимо похолодало, а потом последний кивнул. Нечего было объяснять, им и так все было понятно.

***

— Снимайте одежду, мадемуазель — или я разрежу ее прямо на Вас. Вор и пират не обязан быть деликатным, не так ли? — Я… — Таня закусила губу. И чего ее тогда черт дернул, это ляпнуть. Видно же, что задело. — Хотите сказать, что собираетесь кричать? — усмехнулся мужчина, — давайте, повеселим народ. Если, конечно, кто-то что-либо услышит — море сегодня волнуется… Скрипнув зубами, Таня стащила с себя все одеяние. Взгляд капитана заинтересованно скользнул по формам и изгибам ее тела, и девушка зябко поежилась. Черные, холодные, затягивающие глаза… Сцилла и Харибда: других ассоциаций попросту не возникало. Всепоглощающая морская пучина. Глаза из преисподней, глаза истинного демона ада. Кивком головы Некромаг указал на место рядом с собой — ложе было достаточно широким, и, мысленно выругавшись, она послушно скользнула под одеяло, натянув его почти до самых ушей. — А вот это лишнее, — заметил Глеб, спуская материю обратно до пояса. Таня вздрогнула, когда горячие пальцы протанцевали по ее шее вниз и скользнули в ложбинку между полушариями. Обведя полукруг у каждого соска, он задумчиво наблюдал, как те твердеют и набухают — и только усмехнулся, прислушавшись к бешеному грохоту в клетке. Потом, склонившись над ней, капитан запечатал ее рот поцелуем, диким и жадным. Лобзание — то страстное, то изучающее и нежное, длилось несколько минут… И эти несколько минут падения в бескрайнюю бездну показались ей вечностью. Руки Бейбарсова исследовали ее всю, и не осталось ни единого сантиметра, которого бы он не коснулся. Трофей. Вещь… Господи, как же мерзко. Затаив дыхание, девушка судорожно вздрагивала от каждого его действия. Если бы не угроза «либо капитан, либо команда», она, без сомнения, уже сделала все, чтобы ее честь оказалась продана максимально дорого — вот только сила была на другой стороне, а она слишком хорошо помнила рассказы старых горожанок о давнем нападении испанских тварей… Внезапно из ее горла вырвался сдавленный звук. Мужчина потер пальцами, растирая липкую влажность, стертую с промежности «подарка»… Рыжая лежала на постели, боясь шелохнуться, отведя красное от смущения лицо. — Вино перед розливом выдерживают, — сообщил Бейбарсов, отодвигаясь на пару десятков сантиметров. Его «подарок» колотило крупной дрожью, и Татьяна поспешила отвернуться. Перед тем, как оставить ее в покое, он провел пальцами вдоль гибкой спины — и только хмыкнул, услышав, как из груди красавицы вырывается тяжелый вздох. Постучавшись, в каюту вошел вчерашний юноша. Целомудренно отведя глаза от Тани, он оставил рядом с кроватью ворох одежды. — Извините, женской у нас нет, — сообщил паренек, — а Вашего размера только это. Рубашки, сказал капитан, можете брать его. По крайней мере, чистое и почти не ношеное, подумала Таня, когда вновь осталась одна и принялась разбирать тряпье. Две пары штанов да крохотные сапоги — как только нашлись такие, что пошли на женскую ногу… С одного из юнг сняли, что ли? Шелковую рубаху — ослепительно белую, она вытащила из шкафа капитана. Тот, похоже, все равно предпочитал черный цвет, так что невелика потеря: у него одежды был целый шкаф, у самой Тани дома и половины этого тряпья не набралось бы. Когда принесли завтрак, она сидела в кресле с книгой. У Бейбарсова обнаружились классические произведения — многие из них она уже читала, но кое-что оказалось интересным. Все, чтобы себя отвлечь. Все лучше, чем постоянные нервы, скука и качка… Качка. Качка, что б ее! — Не хотите рассказать о себе? — изрек Некромаг, пришедший составить ей компанию за трапезой. Как будто похоже, что она испытывает одиночество… — Зачем? Меня к Вам для постели приволокли. Ничего другого Вас интересовать не должно, — съязвила рыжеволосая. — Значит, Вас куда больше устроит вариант, в котором мы всего лишь делим ложе — причем так, как нравится мне? Его ухмылка была бы красивой, не будь она такой самодовольной. — Мне двадцать. Отец доктор, погиб с матерью во время кораблекрушения год назад. Есть дядя с тетей и кузина, сейчас они в Порт-Рояле. Жених… видимо, был, — произнесла Таня. — Какое проницательное уточнение, мадемуазель. Горел бы ты в аду, мерзкий ублюдок, подумала девушка. Она сбежит от него, и сбежит обязательно — а что до девичьей чести, которая рано или поздно отойдет этому головорезу, то Господь простит. В конце концов, живут и без нее… С Ванькой… С Ванькой жалко. Обидно. Она его, наверное, любила, вот только Валялкин никогда не примет назад «надкусанный пирожок». — Здесь много книг по медицине, — констатировала она, только чтобы перевести тему разговора. — Прежде чем удариться в пиратство, я был врачом, — прозвучал ответ капитана.