Бейбарсов Карибского моря

Жикин медленно, но шел на поправку, и Таня начинала задумываться, что Некромаг не зря получил свое прозвище. Не будь она свидетелем операции, то, услышав об этом «исцелении» назвала бы сие чудом или колдовством, — вот только видела, что ни тем, ни другим здесь и близко не пахло… Это было мастерство — чистое мастерство, риск и упрямое нежелание подчиняться законам старухи с косой. И особенно странным стало присутствие такого дара у человека, избравшего для себя столь постыдный род деятельности… Команды она по-прежнему сторонилась, хоть и перестала ее бояться: капитан капитаном, а береженого бережет сам Господь, ни к чему нарываться на неприятности. Несмотря на это, к ней на мостик частенько заглядывал кто-то из пиратской братии, питавший познавательный интерес к благовоспитанному женскому обществу. Чаще всего таковым выступал Ягун, реже — тихий Евгеша Мошкин, которого невесть как занесло в головорезы, изредка — кок Кузя. От скуки девушка несколько раз штопала одежду юнг, и чаще всего — приставленному к ней Коле. С равнодушного согласия Бейбарсова, Таня уже почти три недели по четыре часа в день трудолюбиво размахивала шпагой или саблей под руководством сурового канонира, не делавшего ни единой поблажки ее полу. Как-то, интересу ради, он выставил против нее проходящего мимо квартирмейстера… Чтобы выбить из ее рук шпагу, молодому мужчине со взглядом маньяка понадобилось около двадцати секунд, из которых восемнадцать он ждал ее выпада. — Нормально у тебя получается, не комплексуй. Просто Шилов лучший, — пояснил Ягун, — он так же хорош, как и Бейбарсов. У нас на корабле вообще все офицеры — чертовы рубаки… — А лучший — Арей? — Мы не сравнивали. Но дай Арею зубочистку и выстави против медведя, я посочувствую медведю. Он пятнадцать лет проходил в ландскнехтах… — Сурово. У тебя почитать, кстати, есть чего? — грустно спросила Таня младшего боцмана. Тот покачал головой. — Спроси у Соловья, я все ему отдал… Стой! — глаза молодого пирата внезапно загорелись, — кое-что, все же, есть. Он удрал и примчался через несколько минут, с огромным тяжелым рукописным фолиантом. — Держи. Биографический художественный роман, — гордо сообщил Ягун. — «Плавание Черной розы: Хроники Некромага»? Автор — Ягуний П.С. Первый? — переспросила Таня. — Птолемей Селевк, — расшифровал боцман. — А почему «Первый»? — Потому что прежде никому не приходило в голову назваться таким именем… Бери-бери! Потом оценишь мои таланты. «Черной розой», кстати, называется наша эскадра… Когда мы о ней вспоминаем, — хихикнул лопоухий, — о ее существовании. Ради особенно крупных рейдов. — Я в каюту… Ветрено сегодня, Ягун, холодно. Почитаем продукт твоего творчества… «Без всякого сомнения, этот человек был великолепен во всем. При всей своей внешней сдержанности он обладал деятельным характером, и умел увлечь новым предприятием каждого, кто записался в его команду и подписал с ним Договор. Чаще всего мы планировали дерзкие операции, связанные с крупным риском и огромной наживой — вроде атак приисков и налетов на города, но периодически промышляли и шантажом… Но, разумеется, истинный флотоводческий талант нашего предводителя проявлялся в сражении с судами, значительно превосходящих нас по боевой мощи…». Периодически Ягун давал небольшие экскурсы о жизни Некромага до начала его «пиратского периода», составленные на основе личных воспоминаний капитана — и они казались девушке наиболее интересными. Но таковых, к сожалению, было крайне мало… Таня с интересом прочитала о грабительском налете на Пуэрто-дель-Принсипе, совершенном в память о Генри Моргане — когда Некромаг возглавил эскадру из пяти примерно равных по боевой мощи кораблей, о долгой экспедиции в Африку, о многочисленных «мелких» стычках с испанцами, к которым Бейбарсов питал особую неприязнь, поскольку просидел в их плену почти два года… О. А это что? «…Как рассказывал его старший помощник, в момент, когда Некромаг увидел на балконе дома рыжеволосую красавицу, в его черных глазах сверкнула странная искра. Ноздри Бейбарсова хищно дернулись, а потом он впервые на памяти старпома сделал комплимент в адрес женщины. Даже Маланья Нефертити, связь Некромага с которой была бурной и кратковременной, не вызывала у него подобной реакции…». Отлично. В пиратской хронике капитана Бейбарсова ей даже посвятили целый абзац. Теперь, если ее жизнь внезапно прервется, Таня точно будет жить вечно на страницах рукописи, — невесело хохотнула она. — Кто такая Маланья Нефертити? — поинтересовалась девушка, когда капитан вернулся в каюту. — Простите? — Читаю Ваши жизнеописания, — сообщила Гроттер. Просмотрев глазами указанный ему отрывок текста, Бейбарсов тяжело вздохнул. — Как бы странно это не звучало, Ягуну следует оторвать руки за чересчур длинный язык… О некоторых вещах он мог бы и не писать. — Вы не ответили. — О! — оживился мужчина. — Наконец хоть какое-то проявление чувств в мой адрес, а то я уже начал думать, что Вы бревно не только в постели, но и в жизни… — За страстными любовницами извольте оправляться в бордель, — голос девушки был полон яда и язвительности. — Подождите-ка… Неужели я слышу в Вашем голосе ревность? — Всего лишь женское любопытство, — парировала Гроттер, — и ничего более. Капитан опустился в кресло и взглянул на нее с неожиданно веселым интересом. — А сдается мне, что как раз-таки ревность и чувство собственности… — Вам кажется, — вспыхнула Таня. — Ну да… Разве можете Вы ревновать из-за вора и пирата? — Именно. Можно ли? — Дорогая, не прекратите бушевать почем зря — я Вас выпорю. И, поверьте, после пятого или седьмого вопля Вам это даже понравится. — Что?! Таня чуть не задохнулась от возмущения. Еще и… это?! — Вы отрицаете, но Вам очень нравится язык силы и вся эта ситуация в целом. — Вы бредите, — презрительно бросила рыжеволосая. Быть на положении домашнего зверька капитана, которого, вдобавок, можно пользовать в постели… Подобное кому-то может нравиться?! Да она даже с Ягуном больше разговаривает, чем с этим ублюдком…

***

С морскими ведьмами они столкнулись на высоком променаде, вьющемся вдоль скал. Улита в окружении своей женской «свиты» попросту вынырнула из-за беседки. Девочек надо выгуливать, считала капитанша, девочек надо защищать — пусть эти девочки и сами могут начистить физиономию практически любому обитателю Тортуги… — О, какие люди! Господин Некромаг! Снимаю шляпу и икаю от восторга… — хмыкнула воспитанница Арея. Бейбарсов не ответил. Его внимание было приковано к рыжеволосой девице, сопровождавшей Улиту. Эта девушка совершенно не походила на ту особу, с которой он некогда коротал ночи. За прошедший год она повзрослела и, казалось, стала еще красивее; ее облик стал завершенным, и теперь отчетливо проявилась главная его черта. Дерзость. Таня была разряжена под стать Склеповой — изящно, картинно и элегантно, с толикой разврата, вот только… во все черное. Блузу с рюшами подпоясывал широкий ремень с изысканной пряжкой, облегающие брюки были заправлены в высокие ботфорты. Накинутый сверху камзол подчеркивал осиную талию, а роскошную гриву рыжих кудрей венчала щегольская широкополая шляпа с разноцветными перьями. На поясе висела знакомая шпага с инкрустированным камнями эфесом… Бейбарсов одевался похожим образом, и любой видевший эту картину мог бы рассмеяться — Некромаг и Некромагиня, учитель и ученица, супруг и супруга. Лицо Глеба было непроницаемо, но его глаза смотрели на Рыжую Бестию так, будто хотели сожрать — а вот в зеленых очах, распахнутых столь широко, что они напоминали две огромные тарелки, читался суеверный ужас… Сумеречный воздух, казалось, дрожал от бешеного напряжения, зависшего между этими двумя. — Une grande amore, — неожиданно изрек Петруччо. Черные очи сверкнули хищнически. Их обладатель сделал шаг по направлению к Гроттер — а та, внезапно потеряв все свое самообладание, с тихим вскриком бросилась к ограждению. Несколько секунд, и ее шпага, камзол и шляпа оказались отброшены к Склеповой, а сама Татьяна, рывком взлетевшая на каменный парапет, красивой ласточкой прыгнула в воду. Ее прыжок был грациозен, точно у акробата или ныряльщика, и в морскую гладь она вошла, точно пущенная из лука стрела… Перед тем, как прыгнуть, девица успела обернуться на Некромага, и в ее взгляде отразился целый спектр чувств: страх, отчаяние и безумная тоска. Хмыкнув, Гробыня собрала вещи боевой подруги, пробурчав что-то про горе-носильщиков. — А ведь год назад эта девка не то, что высоты боялась, так еще и плавать не умела, — хмыкнул Готфрид, наблюдая, как та бодро рассекает волны по направлению к своему кораблю. Или, быть может, Некромага она пугалась много больше высоты и водной стихии? — Так то у вас, — хмыкнула Улита, — а у нас эта девка — настоящая морская ведьма. Судовой врач преотменный — без обид, Крыто. А уж как шпагой машет… Сразу чувствуется школа моего наставника. — Я могу подняться на ваш корабль? — вопросил Глеб. Он все еще наблюдал за тонкой фигуркой Бестии. Улита точно ждала этого вопроса. — Пошли, поговорим, друг сердешный… — и, когда они отошли на несколько шагов, молодая женщина продолжила, — у меня в команде четыре бабы, и за каждую я сердце выдеру обидчику. Не знай мы друг друга несколько лет, Глебушек, я бы тебя оскопила за одно то состояние, в котором нашла эту девку… Уж не в курсах, что между вами было, да только она три месяца в себя приходила. И еще трех таких месяцев мне не надо. — Уйми свои материнские чувства, Улита, — поморщился Некромаг. — Девка часть моей команды, — отрезала воспитанница Арея, — и под моей защитой. Хочешь на корабль — пожалуйста, но Таньку мы тебе не отдадим. — Ты стала неожиданно заботливой, — усмехнулся Бейбарсов. — Дай мне слово, что не попытаешься вернуть девку. Будь ты проклята, Улита. Не лезла бы, куда не просят. — Даю… слово. Ответ Глеба прозвучал после долгой паузы. Капитаны какое-то время молчали. — Слухи ходят, что корабли Ост-Индской компании скоро кое-что доставят в Бриджтаун, — тихо произнесла Улита, — и неплохо было б нашей эскадре вновь объединиться. Спуриус готов, мы ждем только твоего решения. — Что за груз? — Обсудим завтра… Все вместе, всей «Черной розой». В полдень, на «Страже», как и всегда? Некромаг кивнул.