Сомнительное представление

Это случилось спонтанно. Оба прекрасно знали, что обманывают друг друга с самого начала. Оба не доверяли друг другу, относились с подозрением к каждому слову. Их разговор обычно оказывался коротким - после первых пяти фраз диалог перерастал в перепалку, которую часто могли слышать все вампиры бара "Last Round", ведь лишь у них был достаточно хороший слух, чтобы сквозь музыку и шум человеческих голосов различить неприязненные возгласы, приглушенные и едва сдерживаемые оскорбления. Когда Эллиот уходила, её всегда провожали презрительные взгляды Дамзел и недоверчивые ругательства Скелтера. Они знали, что происходит, и были от этого явно не в восторге. Особенно Дамзел. Эллиот любила слушать её нападки с плохо скрываемой ревностью; это было так мило, ведь, похоже, она единственная принимала их с Найнсом отношения за чистую монету. Рыжеволосая бедняжка давно и безнадежно сохла по Родригезу. Как-то Эллиот обронила, что она, Дамзел, нравится ей гораздо больше Найнса, за что в награду получила лишь удивленное и раздраженное: "Шлюха, да ещё и лесбиянка". Зачем же отказывать себе в удовольствии? Плевать на последствия. Пока идет представление, можно и в прятки поиграть, а когда опустится занавес, будь что будет. Когда в баре было людно, дымно и шумно, а тонкие стены лишь создавали иллюзию звуконепроницаемости - секс становился горячим и безудержным, немного грубым, с лёгкой примесью жестокости. В каморке на втором этаже, где едва помещался старый бильярдный стол, и тускло подрагивала одна-единственная лампочка, в комнате Найнса, где сквозь крохотное запотевшее окошко было видно только грязный переулок, на барной стойке под самое утро, когда посетители убирались восвояси - им везде было неплохо. Взаимные упрёки, вопреки ожиданию, только подливали масла в огонь, и обоим было уже плевать, сколько крови они потратили ради сомнительного удовольствия. Это был просто секс, но каждый пытался убедить другого, что это не так. Ведь Найнс дважды спас Эллиот жизнь - она не может быть не благодарна, даже оставаясь камарильской сукой. Хотя только чёрт разберет, что у неё там на уме: иногда она слушала Найнса, одобрительно кивая, соглашалась с идеями Анархов, а потом вдруг начинала насмехаться, язвить и хамить. Бывало, что Родригез еле-еле сдерживался, чтобы не врезать этой мелкой и надоедливой девке. Этикет, мать его. Но Эллиот странным образом всегда удавалось потушить этот разгоревшийся пожар, и вместо холодной злости волной накатывало желание, заставляя пульсировать в жилах кровь. Какое кому дело до их отношений, если каждый разыгрывает свою партию? Несколько раз Найнсу казалось, что она уже полностью принадлежит Анархам, и появлялось необычное чувство одержанной победы, вперемешку с удовлетворением и даже облегчением: одним лояльным вампиром больше, да ещё тем, кто обязательно пригодится в будущем. Но не успевал Найнс насладиться дёрганьем ниточек, как узнавал, что с таким же упоением его случайная любовница слушает речи Ла Круа и Штрауса. Может, она ещё и к Шабашу наведывается? Нет, не было никакой ревности; гнев возникал лишь оттого, что власть над её мыслями текла сквозь его пальцы. Казалось, что она пытается угодить всем и одновременно никому, что получалось у этой новообращённой с чертовским мастерством. Она внимала всем, оставаясь при своём мнении. Вдалбливать в её голову единственно верную истину было бесполезно, как и биться о железобетонную стену. Только руки в кровь разобьёшь, а толку ноль. Может, Эллиот и стала верна Найнсу и остальным, но никогда этого не говорила. Что ж, использовать её он всегда успеет. Вот она снова заходит в бар, как и две ночи назад, аккурат в срок. Пропускает сальные шутки пьяных в хлам мужиков мимо ушей, кому-то кивает и улыбается, окидывает наиграно соблазнительным взглядом Дамзел, отчего та закатывает глаза и кривится; поднимается вверх по лестнице, здоровается со Скелтером и перекидывается с ним, как и всегда, парочкой обязательных оскорблений; пожимает руку Джеку, который будто всегда рад её видеть, и, наконец, пробирается сквозь толпу к де-факто главе лос-анджелесских Анархов. Никто из мужчин, наводнивших бар на втором этаже, словно сардины в консервах, даже не пытаются сказать в её адрес что-то пошлое или, тем более, полапать, хотя Найнсу и плевать на это. Наверно, думают, что она кто-то вроде его подружки. Сегодня на Эллиот белая майка, кроссовки и обтягивающие черные леггинсы, на плечи накинута джинсовая куртка. Найнс, сделав затяжку, пускает сигаретный дым ей в лицо. Она закрывает глаза, ухмыляется, и делает глубокий вдох. Оба знают, что им сейчас нужно, и к черту прелюдии. В этой игре правил нет, важен только конец.