Биография Дориана Грея

Лучи солнца врезались в пыльный стол, пока Бэзил нервно чиркал что-то в толстом блокноте. Летний ветерок вовсе не мог пробраться через единственную узкую щель под дверью. Мастерская давно не проветривалась и благодаря постоянному присутствию писателя приобрела его запах. Запах Бэзила Холлуорда. Его вовсе не волновали птичьи трели за окном, урчащий живот и почти кровоточащие глаза — он погрузился в рукопись и чувствовал, что еще немного работы в таком режиме, и он полностью растворится в Дориане, описывая его кудрявую челку. Стол его был погребен под бесчисленными листами с кофейными пятнами, служащими ему подставкой для чашек. Через маленькое окошко сквозь слой пыли и грязи можно было достать взглядом солнце и лоскут неба. Маленькая сгорбившаяся фигурка с неестественно скрученной шеей и поджатыми под себя ногами могла бы вызвать испуг и сочувствие у внезапно вошедшего друга, но Гарри привык видеть Бэзила во всевозможных позах, поэтому хозяйски распахнул дверь и, войдя и не закрыв ее, упал спиной на кровать, словно проходил тест на доверие. Бэзил не обратил внимания и продолжил писать. — Бэзил, что вы пишете снова? Или до сих пор? Друг, взгляните на себя! Живой труп — вот, что сказала бы о вас леди Брэндон! Зачем вы так мучите себя? Еще с минуту писатель был сосредоточен на работе, а швырнув наконец ручку на стол, попытался обернуться, но с ужасом схватился за шею. — А-а-а! Холлуорд размял шею, хрустнув пару раз, затем похрустел позвоночником и сделал легкую разминку, предоставив приятелю наблюдать за столь увлекательным зрелищем. — Вот что, мой друг. На свете есть множество вещей, способных причинить смерть в разы быстрее. Тот путь, который выбрал я, приносит удовлетворение. Смерть в сути своей никогда не утолит человеческую жажду. Генри, жизнь опасна — от нее умирают все. Бэзил меланхолично смотрел в дальний угол комнаты расплывчатым взглядом, пока его приятель подорвался с постели и схватил рукопись, подгадав момент. — О Господи Иисусе! Я гляжу, вы все не можете выбросить из головы этого мальчишку. Как его, Ди… Дур… Дориан. Бэзил поднял виноватый взгляд и потянулся за листами, но лорд Генри поднял их еще выше и заявил: — Нет! И думать забудьте. Вам нужен отдых. Гарри скомкал бумагу и засунул во внутренний карман пиджака. — Знаете, что? Мы сейчас же идем на прогулку в парк. Собирайтесь, даю вам десять минут. — Я не мылся три дня! — Пять. Пять минут и мы выходим. Генри бросил другу пачку влажных салфеток и вышел из мастерской, предоставив его самому себе. В парке все цвело и привлекало тусклый взгляд писателя. Его лицо на солнце приняло еще более бледный вид, а глаза стали казаться впавшими. Он шел, корчась от боли в спине, и проклинал друга, который его вытащил и лишил единственного удовольствия. Впрочем, вскоре он смолк и стал глядеть по сторонам в поисках предмета, за который можно зацепиться глазами. Лорд Генри шел рядом размеренными шагами, гордый за себя, довольный, что удалось вытащить затворника на свежий воздух. Он мог только сочувствовать другу каждый раз, когда видел его увядающим над своей несбыточной мечтой. Что-то странное было в этой одержимости, до странности страшное. С каждым днем Бэзил становился все сутулее, и оттенок его лица менялся на тошнотно-бесцветный. Гарри готов был поспорить, что он бы не узнал мальчика, увидь его вживую, по-настоящему. Писатель напридумывал себе греческих богов и каждому дал имя Дориан, а теперь бредит ими наяву, губя свою жизнь. Знойным утром в парке не видно было ни души — Бэзил и лорд Генри были одни. Мужчины присели на лавочку в тени деревьев и стали рассуждать об образе жизни несчастного. — Никогда — слышите? — никогда не ложитесь спать утром. Вы окончательно сломаете себе психику, Бэзил. Я вам говорю, я отберу у вас всю бумагу и ручки… — Я буду царапать мебель, — писатель прервал друга. Гарри обреченно вздохнул и похлопал мужчину по плечу, собираясь встать, но тут же заметил, как что-то привлекло его внимание. Бэзил пристально смотрел вперед близоруким взглядом, стараясь уловить каждую частичку света, попавшую на сетчатку. Лорд Генри проследил за его взглядом и заметил фигуру по ту сторону аллеи. Он снова обратился к другу, но тот стал еще рассеянней и совсем забыл про Генри. — Бэзил! Вы что, Дориана увидели, что меня игнорируете? Бэзил встрепенулся и оторвал взгляд от силуэта, направив его на Гарри. — Нет, что вы! Но было поздно оправдываться. Юноша уже шел к двум друзьям не скрывая удивления и восторга. — Бэзил, не ожидал найти вас здесь! Как ваши дела? Писатель в оцепенении встал и поклонился, после чего представил ему лорда Генри. Ему было очень неловко. Тот учтиво приподнял шляпу. Ему не терпелось поскорей увести приятеля от этого кровососа, но что-то в лице Дориана показалось ему интересным. — Дориан, как приятно. Я много слышал о вас. — Надеюсь, хорошего? — мальчик усмехнулся очаровательной улыбкой невинного ребенка. — Пожалуй, — он многозначительно взглянул на Бэзила. — Не хотите зайти на чай? — как только лорд Генри произнес эти слова, Бэзил сменил цвет лица на красный и всем своим видом показывал отчаяние и панику. — Я бы с радостью, но я обещал зайти к леди Брэндон. Было очень приятно с вами познакомиться. Бэзил открыл рот, но Гарри остановил его. Мальчишка тряхнул кудрями и повернулся, уйдя в закат. С победным видом лорд Генри бросил высокомерный и одновременно сочувственный взгляд на друга. — Видите? Вы теряете способность трезво мыслить. Вам нужен покой и здоровый режим. Бэзил не смог ничего сказать. Он мял и без того заломленные полы пиджака и прикидывал, сколько бумаги спрятано дома, о которой не знает Генри, и на сколько ее хватит. Пройдясь по парку, лорд Генри отвел Бэзила домой, распахнул окошко и дверь, вручил другу тряпки и приказал убраться, после чего ушел, качая головой. Писатель, естественно, бросил все и ринулся на поиски чистых листов. Лорд Генри шел к дому любимой тропой. Время близилось к полудню, и солнце начало печь. Он снял пиджак и, услышав шелест скомканной бумаги, решительно намеревался прочитать каракули друга. На пустынной дороге, к счастью, никто ему не встретился. Прибыв домой, Гарри первым делом заперся у себя в комнате и стал изучать рукописи друга. Он развернул помятые листы и принялся вглядываться в потертые буквы. Сначала он не мог привыкнуть к заковыристому почерку Бэзила. Его взгляд носился сверху вниз и цеплялся за любые неровности. Спустя несколько попыток лорд Генри схватился за голову, шумно вздохнул и свалился на кровать не переодеваясь. Буквы понемногу начали собираться в слова, предложения, и чем дальше добирался Генри, тем шире становились его глаза. Невнятные строчки стали приобретать страшный смысл, извиваясь и прыгая в воображении мужчины. Он читал и не мог поверить, что его друг способен на подобное. Всю жизнь он оправдывал злого волка, считая его безобидной овечкой. Теперь его глаза открылись.