***
Мартен Фуркад внимательно смотрел на Александра Логинова. Россиянин с переменным успехом отбивался от нападок иностранных журналистов после победы в спринте. Русского языка Мартен не знал и потому в глубине души бесился от того, что Логинов упорно не говорит по-английски. — Я с удовольствием приглашу любого спортсмена к себе. Готов хоть триста шестьдесят шесть дней в году, вот буквально... на соседних кроватях. Если на одной, боюсь, жена не поймёт. Услышав перевод, Фуркад был несколько шокирован и совсем не понял, почему смеялись те, кто по-русски понимает. Ведь Логинов произнёс это с абсолютно серьёзным лицом, а значит — не шутил. Сперва Мартена, конечно, удивило столь смелое заявление, но, немного поразмыслив, он вдруг ухватился за эту идею. Он, как истинный борец за чистоту спорта, вообразил себя подходящей кандидатурой на роль наблюдателя. И к тому же, если уж совсем честно, Мартен очень хотел бы доказать нынешнюю невиновность Александра. Ещё некоторое время назад он сильно пожалел, что устроил всю эту заваруху после его возвращения на Кубок мира. И ведь из-за чего? Только из-за того, что Саша был ему симпатичен. Поначалу Мартен изо всех сил противился возникающей симпатии и никак не мог объяснить даже себе, чем именно привлекает его Логинов. Вот то ли дело, например, Шипулин... Увы, Антон до срока покинул их — и Мартена, и биатлон — и не обещал вернуться. Что же теперь оставалось? По правде сказать, Фуркад не слишком и расстроился, что они с Фийоном Майе уступили Логинову: медаль, хоть и бронзовая, была в руках, а Йоханнес Бё остался пятым и не мог превзойти их в тотале — всё складывалось как нельзя лучше. А тут ещё так кстати это приглашение... Мартен, разумеется, не мог быть уверен, что оно адресовано конкретно ему, однако объективно других вариантов не видел. Ведь не Самуэльссона же к Александру подселять! И вообще, стоило бы переговорить с глазу на глаз со шведом, чтобы он не особо усердствовал в своих антидопинговых выступлениях. Задолбал уже, откровенно говоря. Эти мысли крутились в голове Мартена всё время после пресс-конференции, и на вечерней церемонии награждения окончательное решение таки созрело. Логинов, совершенно упоённый своей победой, не обращал на них с Кантеном никакого внимания, но Фуркад ничуть не огорчался, ведь у него имелся план. С Медал-плаза удалось вырваться только ближе к восьми вечера. Конечно, перед грядущим пасьютом следовало бы хорошо выспаться, но ради важного дела Мартен решил пожертвовать временем для расслабления и сна. На его счастье, сборная России жила в отеле неподалёку. Как только микроавтобус с французской командой остановился у подъезда гостиницы, Мартен в числе первых выскочил на улицу и быстрым шагом направился в противоположную от входа сторону, игнорируя оклики соотечественников. Следом за ним, правда, никто не пошёл, и Фуркад благополучно скрылся в темноте. Немного поплутав по извилистой улочке, он вынырнул под свет фонарей над крыльцом нужного отеля. Если его расчёты оказались верны, российская делегация здесь ещё не появлялась. Чтобы не выдать себя раньше времени, Мартен отошёл в тень, ближе к стене, а затем и вовсе прокрался за ближайший угол. Он периодически оттуда выглядывал, пока не дождался чего ждал. Россияне шли внушительной толпой, затеряться в которой, по разумению Фуркада, труда ему не составило бы. Тем более почти все смотрели только в свои телефоны и лишь немногие переговаривались между собой. Логинов шёл в компании какой-то девушки-биатлонистки и, видимо, одного из тренеров — они все вместе оживлённо беседовали. Искренне надеясь, что цвет его куртки почти такой же голубой, как и у русских, Мартен храбро последовал за троицей. На одном из этажей девушки и некоторые тренеры отстали, и маскироваться стало сложнее, спасало лишь неяркое освещение в коридоре. Фуркад пропустил оставшуюся группу российских мужчин вперёд и, затаившись в полутёмном углу, стал наблюдать. Логинов и ещё какой-то парень, фамилии которого Мартен не смог вспомнить, а может, и вовсе не знал, вошли в самый дальний номер. Мартен не успел начать придумывать, как выманить Александра для приватного общения — дверь снова открылась и сосед Логинова вышел, наверное, куда-то по своим делам. В душе Фуркад возликовал: сама судьба, казалось, благоволила его намерениям. Он торопливо подбежал к нужной комнате и решительно постучал. Логинов открыл почти сразу: он стоял в расстёгнутой наполовину куртке и на лице его отражалось крайнее изумление. — Привет, — немного робко произнёс Мартен. Александр кивнул в ответ, но в номер впускать не спешил. Некоторое время они таращились друг на друга молча, пока россиянин — с явным неудовольствием — наконец не спросил: — Чем обязан? — Нужно поговорить, — Мартен, лишь на минуту растерявший боевой настрой, вновь пришёл в себя и сделал шаг вперёд. Логинов нахмурился и чуть отступил. — Ты же сам сказал на пресс-конференции, что всегда готов пообщаться тет-а-тет, — напирал Фуркад. — Может быть, не сейчас? — возразил Александр, хотя и не слишком активно. — Надо бы отдохнуть, знаешь... Но Мартен уже вошёл. — Это ненадолго, — пообещал он. — Ну хорошо, — Александр с видимой неохотой уступил и тут же отвернулся, предоставив гостю право самому закрыть за собой дверь. — Располагайся, — он указал на кровать и стал как ни в чём не бывало раздеваться. Фуркад чинно присел с краю и украдкой ощупал матрас — он показался ему чуть мягче, чем тот, который был у него в номере. Не зная пока, с чего начать, Мартен помалкивал. Логинов разделся до футболки и трусов и уселся напротив, на соседнюю койку: — Ну? Он выглядел очень уставшим, и Мартену стало искренне жаль его. Пожалуй, эта его усталость лишний раз подтверждала, что Александр сейчас чист: он действительно отдал гонке собственные силы, а не воспользовался неким чудодейственным препаратом. В своих мыслях Мартен бесконечно оправдывал Сашу и жалел, что когда-то его обвинял. — Я хотел бы пожить с тобой, — влепил он вдруг прямо в лоб. — Ну знаешь, как ты сегодня и сказал, на соседних кроватях. Готов уже завтра к тебе сюда переехать. — А Эдика мы куда денем? — пробормотал ошарашенный Логинов. — Кого? — не понял Мартен, но спустя мгновение сообразил, о ком речь. — Так переселим куда-нибудь. А? Саша тяжело вздохнул и потёр ладонями лицо: — Слушай, сейчас слишком поздно для таких разговоров. Да и идея, на самом деле, хреновая. Мартену, однако, эта идея всё ещё не казалась хреновой и он продолжал настаивать. — Почему ты теперь отказываешься? Ведь только днём говорил, что готов, — он полез в карман за смартфоном. — Но я не имел в виду, что прямо сейчас... — Но почему нет?! — Нет, — отрезал Логинов в ответ на слишком эмоциональный возглас Фуркада. — Подожди, подожди... — Мартен суетливо искал в интернете видео недавней пресс-конференции. — Вот, ты же ясно выразился: хоть триста шестьдесят шесть дней в году... ты согласен... Александр длинно выдохнул, с трудом скрывая раздражение за своей обычной маской невозмутимости. Он как будто собрался что-то объяснить, но, похоже, у него не оставалось уже ни сил, ни терпения продолжать этот странный диалог. — Послушай, — Александр легонько подтолкнул Мартена в плечо, принуждая подняться, — давай потом всё обсудим, после преследования, например. — Но как же... — продолжал упорствовать Фуркад, поневоле мелкими шажками перемещаясь к выходу. — Спать уже пора, а мне ещё жене надо позвонить. Да и тебе, наверно, тоже. Потерпеть неудачу в добром начинании было, само собой, малость обидно. И лишь после повторного просмотра фрагмента пресс-конференции Фуркад обратил внимание на слова об увеличившейся жилплощади. Мартена моментально осенило. — Ты ведь имел в виду межсезонье, да? — вопросил он, находясь уже одной ногой в коридоре. — Да, да, межсезонье, — поспешно согласился Логинов. — Спокойной ночи, — и захлопнул дверь перед носом Фуркада.***
— Как это ты летишь в Россию? — Элен никак не могла поверить ни своим глазам, ни своим ушам. — Я думала, ты шутишь... Мартен? Фуркад с совершенно серьёзным видом стоял в прихожей, а у порога стояла его огромная дорожная сумка. Пару часов назад он под надуманным предлогом отправил Элен с девочками на прогулку. Она наверняка удивилась, только вида не подала и возражать не стала: теперь, когда Мартен завершил карьеру, он уделяет семье гораздо больше времени. Манон и Инес дружно обхватили отца за ноги, предвкушая, что сейчас они, как обычно, будут играть. Но Мартен, всё с тем же до тошноты торжественным выражением лица, присел, крепко обнял дочек, по очереди поцеловал обеих и подтолкнул обратно к матери. — Дорогая, это решено окончательно и не обсуждается. Я вас всех очень люблю, но мой долг биатлониста и гражданина обязывает меня поступить так. Во имя добра и справедливости, во имя чистоты спорта, который, как ты знаешь, дело всей моей жизни, — произнёс он с пафосом. — Ну, если долг... — чуть слышно пролепетала обалдевшая Элен. Девочки тем временем убежали на кухню и принялись там вовсю хозяйничать, однако даже звон бьющейся посуды не вывел их мать из ступора, а Мартена не заставил передумать. По щеке Элен скатилась одинокая слеза. Мартен приник к этой щеке долгим поцелуем. — Я буду звонить каждый день, — пообещал он. — Не провожай, — и, закинув сумку на плечо, вышел из дома. Дорога до Саратова оказалась не близкой и не лёгкой: пришлось самостоятельно разрабатывать маршрут в чужую страну и разыскивать нужные адреса, но желание, наглость и интернет творят чудеса. Из саратовского аэропорта Мартен Фуркад направился прямиком домой — на так удачно расширившуюся жилплощадь — к Александру Логинову. На ломаном русском он по бумажке зачитал таксисту адрес. Черноглазый улыбчивый мужчина, очень напомнивший Мартену старшего брата, отчего-то принял его за своего и сразу же начал без умолку лопотать на совершенно непонятном языке. На всякий случай Мартен всю дорогу помалкивал и только изредка кивал. Расплатился он заранее приготовленной купюрой и, забрав из багажника поклажу, почти без акцента сказал «спасибо». А потом со всех ног рванул к единственному подъезду многоэтажки, не обращая внимания на окрики таксиста: — Э, брат! Подожди, возьми сдачу! Э! Фуркад собрался было позвонить в домофон, и тут, на его везение, дверь неожиданно широко распахнулась и на улицу важно выплыла довольно крупная дама. Проигнорировав её пристальный, изучающий взгляд, Мартен ворвался в заветный подъезд и устремился к лифту, на ходу вычисляя, на каком же этаже находится квартира Логинова. Уняв сбившееся от волнения дыхание, он поставил сумку на пол и позвонил. Не открывали довольно долго. Мартен приложил ухо к двери, тревожно прислушиваясь, и уловил звуки чьего-то присутствия внутри. Надежда на лучший исход затеплилась с новой силой. Вздрогнув от резкого щелчка, Мартен едва успел отпрянуть. И — о, чудо! — Александр стоял перед ним. Он был абсолютно домашний — такой милый и уютный, совсем не похожий на того сурового парня, которого все видят на этапах Кубка мира и считают нелюдимым букой. Мартен против воли растроганно улыбнулся и даже округлившиеся от удивления глаза Логинова его ни капли не смутили. — Саша, кто там? — послышался из глубины квартиры женский голос. Александр кашлянул и ответил: — Это ко мне. — Я приехал, — радостно объявил Фуркад. — Да уж вижу, — пробурчал Логинов беззлобно и, не придумав, видимо, путной отговорки, всё же впустил его в дом. — Как договаривались, в межсезонье. С уверенностью долгожданного гостя Мартен впёр свой объёмный багаж в прихожую. — Но мы не договаривались. Сюрприз явно не получился приятным, однако Мартен не утратил энтузиазма, даже когда из комнаты вышла жена Александра. — Саш, говорите тише, — предупредила она полушёпотом, осторожно прикрывая дверь, вероятно, в спальню. Логинов кивнул и, глядя на Фуркада, прижал палец к губам. Мартен моргнул, в знак того что понял, и тоже полушёпотом спросил: — Ну, и где моя кровать?