Глаза тьмы

      Кезайя заходит в келью так тихо, что никто даже не оборачивается. Никто, кроме Лекса, который от чего-то странным образом чувствует её появление. Парень понятия не имеет, как, но он точно знает, что в том переулке им помогла именно она. Девушка чувствует запах мальчишки, который подавив всё остальные, сразу заполняет её ноздри, вызывая странные, незнакомые доселе чувства.       — Я там всё прибрала, — мотает головой, отгоняя наваждение.       — Мне очень жаль, что тебе пришлось это сделать, — отец Бонье ободряюще сжимает плечо девушки. Он прекрасно помнит о том, что горгульи не должны вредить людям.       — Я защищала своего брата, — говорит она, понимая, что не договаривает.       Ещё до того, как услышать зов Гидеона, она почувствовала опасность, угрожающую мальчишке. Она старается отвлечься от мыслей о парне и подходит к Амелии и Гидеону. Зверь лежит с закрытыми глазами, положив вытянутую морду на колени плачущей девушке. Ами осторожно промывает его раны святой водой, стараясь едва касаться, чтобы причинять меньше боли. Его страдания настолько невыносимы для девушки, что ей хочется просто лечь рядом и скулить, свернувшись в клубок у него под боком.       — От тебя пахнет им. Почему? — задаёт Кезайя вопрос прежде, чем успевает задуматься, уместен ли он в данный момент.       — Тебя правда сейчас волнует только это? — Амелия поднимает глаза и с вызовом смотрит на неё сквозь слёзы. Девушка одета в том же стиле, как был Гидеон в день их первого знакомства. Мысли мгновенно возвращаются к любимому. — Милый, мы сейчас вытащим все пули, — говорит она, оглянувшись на брата Море, который только что вошёл с подносом в руках. — Тебе придется потерпеть, родной.       Горгулья шумно вздыхает и сильнее прижимается к коленям девушки. Ами ласкает ладошкой клыкастую морду, и зверь облизывает её руку шершавым языком.       — Я помогу, — Кезайя берет с подноса священника пинцет и тампон. — Выйдите все, — кидает она через плечо, подсознательно адресуя своё раздражение мальчишке, присутствие которого никак не даёт ей сосредоточиться. — Только держи его, — обращается к девушке, как только они остаются одни. — Похоже, твои прикосновения его успокаивают.       — Я постараюсь, — лепечет Амелия, наклонившись и поцеловав Гидеона в макушку, на что он прижимает острые уши и слегка дёргает израненными крыльями. — Давай, мы попробуем принять обезболивающее, — говорит она тихо прямо в его ухо. — Надеюсь, на тебя оно подействует. Она обнимает голову горгульи и прижимается к ней лицом, вкладывая в пасть зверя несколько капсул с лекарством. Пока Кезайя вытаскивает пули, девушка покрывает поцелуями клыкастую морду. — Родной мой, потерпи, я рядом, — шепчет девушка, поглаживая его покатый лоб и острые уши. — Только держись, малыш. Ты не посмеешь оставить нашего сына! Я так люблю тебя, милый! Мы со всем справимся, только останься со мной!       Из груди Гидеона вырывается глухой стон, и он, открыв глаза, приподнимает голову и слизывает соленые слёзы с лица Амелии. Каждый раз, как сестра достает очередную пулю, ему кажется, что боль пронзает каждый миллиметр его тела. За долгие века воин давно привык к боли и всевозможным увечьям, которых он перенес бесчисленное множество. Но пуль слишком много, и проклятое железо, засевшее внутри его тела, причиняет сильные страдания, сродни боли от ран, нанесенных клыками какой-либо нечисти.       — Я слышу его сердцебиение, — Кезайя продолжает аккуратно извлекать пули и смотрит на девушку краем глаза. — Как это случилось? Я чувствую, вижу, что ты ему не безразлична. Прежде такого никогда не случалось, но Гидеон явно любит тебя, и я сбита с толку.       — Отец Бонье сможет всё объяснить тебе лучше, чем я, — Ами сильнее сжимает морду зверя, когда тот вздрагивает всем телом, реагируя на очередную извлеченную пулю. — Тебя разбудил его зов?       — Нет. Я проснулась раньше, — отвечает Кезайя коротко, давая понять, что не намерена дальше обсуждать это.       Она старается как можно аккуратнее извлекать кусочки металла из израненной спины и крыльев брата. Каждый раз ей приходится обрабатывать его раны прежде, чем он обратится в камень, и каждый раз её сердце при этом обливается кровью.       — Всё готово, это последняя, — девушка кидает на поднос кусочек металла, и тот громко звякает, заставляя Гидеона вздрогнуть. — Брат, — она склоняется к его морде, всё ещё прижимающейся к коленям девушки. — Ты должен залечить свои раны.       Гидеон снова вздрагивает на её слова и тяжело вздыхает, сильнее зажмурив глаза.       — Милый, твоя сестра права, — шепчет Амелия, прижавшись губами к острому уху. — Камнем ты исцелишься быстрее.       — Кезайя, нужно срочно поговорить, — в приоткрытые двери заглядывает отец Бонье, и выражение его лица не предвещает ничего хорошего. Горгулья даже в человеческом обличии чует запах страха, исходящий от священника. Кезайя хмурится и кинув беглый взгляд на брата, выходит в темный коридор.       Амелия ласкает морду зверя подушечками пальцев, стараясь вложить в эти жесты всю нежность, на которую она способна. От одной только мысли, как ему сейчас больно, её сердце сжимается так сильно, что становится невозможно вздохнуть. Гидеон отвечает тихим стоном на её ласки. Даже сквозь эту жуткую боль он испытывает наслаждение от её близости, её прикосновений и запаха, такого знакомого и родного, который каждый раз будоражит его кровь. Зверь льнет мордой к её маленькой ладошке и высунув длинный розовый язык, облизывает тонкие пальчики.       Со скрипом открывается дверь, и все снова возвращаются в келью. Гидеон напрягается, он не хочет никого видеть или слышать. Ему сейчас нужна только она, он как никогда нуждается в ней, в её ласке и нежности. Только она одна способна заглушить сейчас его боль и облегчить страдания его израненного тела. Все остальные, даже сестра, зверя раздражают, и он издает тяжёлый вздох, плотнее прижав к израненной спине такие же истерзанные крылья.       — У нас большие проблемы, — начинает Кезайя, нервно заломив руки, она начинает мерять шагами небольшое свободное пространство кельи, заполненной народом. Кинув раздраженный взгляд на мальчишку, который за все это время не проронил ни звука, она продолжает. — Тот человек, которого преследовал Варахиил, оказался демоном низшего звена. Эти твари снова зашевелились, но это сейчас не главное. До того, как кинуться за той странной девчонкой, эта мразь могла успеть выпустить пули по Гидеону.       — И что это значит? — по спине Ами пробегает холодок.       — Ни одна из смертных Божьих тварей не может смертельно навредить горгулье, — говорит Кезайя, присев на корточки рядом с девушкой и братом. — Но если хотя бы одна пуля того демона достигла цели, она может нанести ему вред и даже убить, если только он не поможет себе сам. Гидеон, — она наклоняется и говорит тише. — Я не понимаю твоего упрямства, — кладет ладонь на голову зверю, но горгулья только предупреждающе рычит, и Кезайя, закатив глаза, одергивает руку. — Отлично. Значит таково твое решение, — поднимается на ноги.       — И это все? Ты даже не попытаешься? — Амелия почти срывается на крик, от чего Гидеон болезненно морщится. — Ты его сестра, насколько я поняла, и должна его уговорить.       — Вот именно, дорогуша, я его сестра и знаю его лучше, чем ты, — голос Кезайи звучит раздражённо, и зверь снова издает глухое рычание. — Вот, сама полюбуйся! Он упрямый, как тысяча демонов! Но похоже, что ты единственная, кто на самом деле имеет на него влияние. Вот и пытайся!       — Позвольте вас перебить, — отец Бонье непривычно робко вступает в разговор девушек. — У меня есть, возможно весьма смелое, предположение. Возможно их связь с Амелией сможет помочь Гидеону излечиться не хуже, чем если бы он обратился в камень. Но для этого она должна быть постоянно рядом. И желательно, в более комфортных условиях.       Хотя бы одна не раздражающая мысль! Гидеону на самом деле до жути хочется домой. Этот уютный пентхаус за такое короткое время и вправду стал его домом, которого, по сути, у него никогда не было. Хотя, вовсе не важно, пусть это будут комфортные апартаменты или комнатка два на три. Его дом теперь только там, где она.       — Его нужно отвезти домой, — голос Амелии дрожит, и горячие слёзы снова текут по щекам неконтролируемым потоком. Одна из них падает на вытянутую, клыкастую морду, и зверь открывает глаза и приподнимает голову, склонив её на бок и прижимаясь затылком к груди девушки. Ами крепче обнимает его за шею, и Гидеон, лизнув её солёную щеку, шумно вздыхает.       — У меня минивэн. Мы можем убрать задние сиденья, — предлагает священник, немного задумавшись. — Если конечно он сможет до него добраться.       — Это не проблема, — отвечает Кезайя. — Проблема в другом. Как ему попасть из машины в квартиру, не будучи замеченным смертными. Наше существование и так за последнее время стало уже почти достоянием общественности, — раздражённо смотрит на Амелию и Александра, который все это время только и делает, что украдкой кидает на неё обожающие взгляды.       Глупый мальчишка. Он думает, что она так легко смирится с этой сказкой про предназначение, про пары для каждого из оставшихся воинов света, которую вкратце поведал ей монах.       — А почему он не может обратиться обратно, в человека? — Лекс впервые за всё это время наконец обретает способность говорить, но судя по тому, как скривилась эта красотка, видимо говорить невпопад.       — Я вытащила из него восемнадцать пуль. Его человеческое тело конечно очень выносливо, но всё же не на столько. Он может просто не выдержать и, как минимум, отключиться в самый неподходящий момент.       — Прости, больше я с вопросами не лезу, — парень поднимает руки в примирительном жесте и виновато улыбается. Эта улыбка вдруг настолько обезоруживает Кезайю, что она, сама того не желая, коротко улыбается ему в ответ, вызвав этим у Александра приступ тахикардии.       Спустя несколько минут отец Бонье сообщает, что подогнал машину к черному входу. Кезайя предлагает Гидеону свою помощь, на что он только фыркает и, мотнув головой, с трудом, но всё же поднимается на лапы. Всю дорогу до самой машины Ами идёт рядом и касается головы зверя, а он периодически кидает на неё взгляды исподлобья. Амелия садится на пол минивэна священника, а горгулья устраивается рядом, со стоном положив голову на её колени. Кезайя и Александр отправляются с ними на машине Ами. Сейчас, после такого оглушительного фиаско, секта на какое-то время заляжет на дно, и им пока можно спокойно собраться с силами.       По прибытию Александру приходится подключить все свои способности бизнесмена и дипломата, чтобы уговорить консьержа, за весьма немаленькую плату, отключить все камеры наблюдения, включая наружную, на десять минут и самому отлучиться минут пять. Взяв с парня слово, что никакого криминала на него потом не повесят, мужчина охотно приняв от Лекса чек на солидную сумму и выключив камеры, закрывается в комнате. Слава Богу, глубокая ночь поспособствует тому, что им удаётся избежать случайных зрителей, и вот наконец Гидеон уже лежит на мягком, ворсистом ковре в их спальне, блаженно растянув затекшие и ноющие от ран крылья.       — Если ты позволишь, я останусь, на всякий случай, — говорит Кезайя. Несмотря на всё своё предвзятое отношение к людям априори, она уважает личное пространство и чужое жильё. — Могу побыть на крыше, — кивает в сторону двери на верх.       — Только в том случае, если тебя не устроит комната или общество моего брата, — Амелия улыбается девушке и подмигивает Лексу. Судя по взглядам, которыми обмениваются молодые люди, она уже догадывается, по чью душу проснулась сестра её бессмертного любимого. Что ж, Кезайя конечно не сахар, но всё же лучше, чем эта недалёкая мымра Лидия. — Кстати, можешь переодеться. Гардероб вон там, — показывает в сторону стенного шкафа-купе. — Бери всё, что понравится.       Захватив с собой банку со святой водой, которую ей вручил отец Бонье, и несколько чистых хлопковых салфеток, она возвращается в спальню и закрывает за собой дверь. Гидеон приоткрывает глаза и смотрит на вошедшую девушку. Одного только взгляда на неё хватает для того, чтобы спокойное и размеренное сердцебиение горгульи ускорилось вдвое. Ами берет с постели две подушки и садится рядом с ним на пол.       — Родной, давай устроим тебя поудобнее, — говорит она тихо, пытаясь подсунуть подушку под морду зверя, но он только фыркает и кладет голову на её колени. — Малыш, тебе будет удобнее на подушке, — пытается возразить девушка, но он только сильнее давит подбородком на её ноги, и Ами сдаётся.       Продолжая поглаживать зверя по голове, девушка устало откидывается спиной на кровать и опустив веки, думает обо всем, что сегодня случилось.       Сегодня она могла погибнуть от рук этих странных людей, которым она не сделала ничего дурного. От их же рук едва не погиб её любимый. Вар и Эония странным образом куда-то исчезли, а у его брата теперь есть бессмертная девушка, хотя он наверняка ещё этого не осознал. Всё произошедшее заставляет мысли Амелии сбиться в непонятную кашу, и девушка проваливается в тяжёлый сон.       Просыпается Ами от того, что ей становится жарко, у неё буквально горит ладонь, а ещё до слуха доносятся едва слышные стоны, которые вырываются из груди спящего Гидеона, и сердце девушки замирает от страха.       — Любимый, у тебя жар, — говорит она мгновенно осипшим голосом, и зверь сразу приоткрывает глаза. — Нужно позвать Кезайю, — лепечет девушка, но он издает протестующий короткий рык и кладет когтистую лапу рядом со своей мордой на колени Ами.       Осмотрев его спину в тусклом свете ночника, Амелия обращает внимание, что практически все раны уже затянулись, а некоторые и вовсе исчезли бесследно. Девушка дотягивается до банки с водой и наливает её в стакан.       — Милый, давай выпьем воды. Тебе нужно много пить, — Гидеон поднимает голову, и девушка осторожно вливает в него святую воду. — Вот так, малыш, — снова гладит его по голове, острым ушам, мускулистой шее, свободной рукой прикладывая к разгоряченному лбу горгульи прохладный компресс. Зверь блаженно постанывает, а Ами продолжает ласкать кончиками пальцев его серую, гладкую кожу, которая сразу покрывается мурашками. Гидеон фыркает и смешно ежится, реагируя на эти прикосновения, вызывая улыбку на губах девушки.       Несмотря на жар, которым сейчас объято его тело, он начинает чувствовать внутри огонь другого рода. Зверь просто до одури хочет её, и даже страдания, которые всё ещё причиняют ему оставшиеся раны, не могу заглушить этой похоти. Гидеон потихоньку сдвигает носом вверх сарафан девушки, пока не обнажает наконец её ноги. Потершись мордой о бархатную, такую прохладную по сравнению с ним, кожу, он начинает облизывать шершавым языком её бедра.       — Милый, что ты делаешь? — Амелия шумно вздыхает, мгновенно реагируя на ласку зверя.       Гидеон толкает носом, разводя ноги девушки, продолжает ласки, вылизывая внутреннюю сторону её бедра, и она начинает тихо постанывать, откинув голову на край кровати. Эти стоны и аромат её желания, усиливают его возбуждение стократ, и он приподнимается на все четыре лапы. Нависая над Амелией, он прерывает ласки и приподнимает носом её сарафан ещё выше. Подчиняясь его безмолвной просьбе, она в одно мгновение избавляется от одежды, включая бельё, и блаженно растягивается на мягком ковре, продолжая призывно постанывать.       Гидеон издает глухое рычание и медленно проводит носом по её стройной ноге, пока не доходит до самого верха. Ами, дрожа всем телом от сладкого предвкушения, разводит бёдра, и его горячий язык сразу оказывается у неё между ног, лаская, вылизывая её истекающую киску. Девушка едва не взрывается от дикого наслаждения и спустя несколько секунд уже извивается в оргазме, нащупав рядом на полу подушку и закрыв ей лицо, чтобы не было слышно её криков.       Зверь нетерпеливо трётся мордой о её обнаженное тело, вылизывая нежную грудь, слегка округлившийся животик. Сам начинает глухо стонать, стараясь прижаться к девушке всем телом. Ами чувствует и понимает его жажду, и переворачивается, с готовностью встав на четвереньки. Гидеон снова нависает над ней и уже сходя с ума от желания, осторожно толкается каменным членом в её податливую нежную плоть. Он старается делать всё медленно, чтобы не навредить девушке и крошечному созданию внутри неё, продлевая её наслаждение и свою сладкую агонию.       Ами хнычет и подмахивает попой, а зверь продолжает медленно двигаться внутри её, такого тесного, желанного тела, наклоняясь и лаская языком её гибкую спину. Он всё ещё старается контролировать глубину и силу своих фрикций, но сдерживать свои стоны уже не может, и девушка сходит с ума, слушая этот, самый возбуждающий на свете и сладкий, звук.       Гидеон чувствует, что близок к развязке, и прижимается мордой к её спине, уткнувшись носом между лопатками. Наконец Ами снова извивается под ним в оргазме. Стенки её влагалища ещё сильнее сжимают его, внушительных размеров, член, и сделав несколько толчков, он кончает, изливаясь горячей струёй внутри неё с протяжным стоном.       Как ни странно, но едва успев отдышаться, он прислушивается к своим ощущениям и, вопреки ожиданиям, не чувствует усталости. Как раз напротив, жар начинает отступать, и Гидеон уже почти не ощущает боли. Амелия вытирается салфеткой и наспех натягивает на себя его футболку. Раздвинув плотные жалюзи, они обнаруживают, что уже наступило утро. Ами садится рядом с Гидеоном и обнимает его за шею, поцеловав в теплый нос, на что он довольно урчит.       — Я должна выйти, сказать Кезайе и Лексу, что тебе лучше, — говорит она, и зверь тяжело вздыхает. — Знаю, ты не хочешь сейчас никого видеть, родной. Но она твоя сестра. А мой брат, как ты наверняка догадался, её пара, — девушка улыбается, а зверь вдруг настороженно поднимает уши. — Ты что-то слышишь?       Едва Амелия успевает произнести эти слова, как раздается дверной звонок. Девушка ещё раз целует любимого и выходит из комнаты, и Гидеон, обречённо вздохнув, плетется за ней на полусогнутых лапах. Он уже знает, кто это пришел. Вся его семья в сборе.       Александр сам впускает вновь прибывших гостей, которыми, как и сказала Кезайя, оказываются Варахиил и девушка. Ами включает кофеварку, но не успевает даже достать чашки, как её уже тянут, вцепившись зубами за край футболки, и усаживают на диван.       — Отлично выглядишь, брат, — Вар садится на корточки рядом с Гидеоном, который уже привычно устраивает голову на коленях девушки. — Отец Бонье сказал, что из собора вчера тебя увезли в плачевном состоянии, — косится на Кезайю и приподнимает бровь. Сестра просто обворожительно, вот только интересно, для кого она так нарядилась. Хотя, судя по валящему с ног запаху похоти, который исходит от мальчишки, да и от неё тоже, Варахиил, кажется, догадывается, для кого.       — Он категорически отказался лечить себя сам, — хмурится Кезайя. — Может ты хотя бы поговоришь с нами? Кажется, нам не помешало бы обсудить происшедшее, не находишь? — девушка начинает злиться, но Гидеона сейчас это совсем не волнует. У него есть дело, самое важное на свете. И он не намерен его больше откладывать.       — Он боялся, — тихий голос Эонии вдруг привлекает всеобщее внимание. — Боялся, что если он обратится в камень, то может снова уснуть надолго, и не суметь защитить тех, кого он любит, — она кидает короткий взгляд на зверя и улыбается ему. — А ещё он не хочет сейчас ни с кем говорить, — Гидеон смотрит ей в глаза, и девушка кивает. — Он просит, простить его, но ему нужно остаться наедине с Ами.       — Я даже не рискую спрашивать, откуда ты всё это знаешь, — Кезайя закатывает глаза и раздражённо дёргает плечами.       — Думаю, сейчас это не важно, — вступает в разговор Лекс, и присутствующие, как один, всё поворачивают головы в сторону парня. — Если Гидеон хочет остаться с Ами наедине, значит у него есть причины, — пожимает плечами.       По всей видимости, Кезайя решила свести его с ума, переодевшись в этот костюм. Амелия мысленно улыбается её выбору. Белоснежные обтягивающие и такого же цвета, откровенно открытая туника, выглядят на ней весьма сексуально, подчёркивая бронзовый оттенок её гладкой, идеальной кожи.       — Парень прав, у нас ещё будет время поговорить, — говорит Варахиил, кинув беглый взгляд на Эонию и судорожно вздохнув. — Ему нужно дать время, прийти в себя.       — Отлично, тогда, пожалуйста, хотя бы позвольте мне наконец набить желудок, — Кезайя фыркает, раздражённо скривившись. — Три сотни лет даже сухаря во рту не было.       Когда наконец за ними закрывается дверь, Гидеон облегчённо вздыхает.       — Милый, — Амелия наклоняется и целует зверя в макушку, на что он покладисто прижимает уши. — Я соскучилась по твоему голосу.       Гидеон облизывает колени девушки, и плотно сложив за спиной крылья, обращается в человека. Ами, уже привыкшая к трюку с одеждой, поднимается на ноги и первым делом стягивает с любимого истерзанную пулями футболку. Девушка ласкает подушечками пальцев его стальные мускулы и медленно обходит, зайдя сзади. Амелия внимательно осматривает его крепкую спину и среди прежних старых шрамов видит всего один новый. Это единственный сохранившийся след от пули, из всех восемнадцати. Он находится под правой лопаткой воина. Девушка осторожно обводит его пальцем, и её сердце пропускает удар.       — Это значит, что… — она пытается задать вопрос, но боится даже просто озвучить свои мысли.       — Да, малыш, — Гидеон поворачивается и привлекает девушку в свои объятия, чувствуя, как его обнаженная грудь сразу становится влажной от её слез. — Эта пуля была выпущена им. В человеческом теле она могла убить меня. Но этого не случилось, — он поднимает её на руки и садится с ней на диван, заглядывая в самые красивые и родные глаза на свете. — Я никогда вас не оставлю, — опускает взгляд на её животик, накрывая его рукой под футболкой, — Я люблю тебя, Ами, больше всего на свете, больше жизни! — говорит он хрипло, и девушка, всхлипывая, находит его губы своими.