прощай

Ши Цинсюань кричал. Он кричал так сильно, что, казалось, голосовые связки просто порвутся от такого напряжения. В лёгких уже давно закончился воздух, но он выжимал из себя последние капли и продолжал кричать, продолжал до боли в голове, до дрожи, до потери сознания. А потом вдруг резко остановился. Повисшая тишина отрезвляла и опьяняла одновременно. Цинсюань открыл глаза и уставился куда-то в направлении Черновода, но его взгляд рассеивался, блуждал по чёрному силуэту перед ним, по алтарю, по двум переломанным веерам, которые раньше олицетворяли собой величие богов, а теперь валялись на грязной земле, расколотые и бесполезные. Ши Цинсюань смотрел на всё это уставшими, мёртвыми глазами, но ничего не видел. А вот Хэ Сюань видел. Он видел серое измученное лицо, не выражавшее ни одной эмоции, кроме страдания; он видел грязные, спутанные волосы, которые и волосами-то теперь было сложно назвать, беспорядочно висящие и торчащие во все стороны; он видел, как дрожали бледные, исцарапанные, покрытые грязью руки. Он видел перед собой существо, совсем не похожее на бога. Прощай, я уплываю в далёкие моря Лишь птицы будут рядом И синяя вода Жалел ли он о смерти Ши Уду? Безусловно, нет. По его мнению, этот подонок ещё легко отделался одной лишь оторванной головой. Жалел ли он о том, что заставил пережить Ши Цинсюаня? Возможно. Мы были и любили, а больше никогда Он помнит старого Повелителя Ветра. Такого наивного, открытого, светлого и простодушного; выбрасывавшего в духовную сеть по десять тысяч добродетелей за раз, любившего примерять образ женщины и заставлявшего и его тоже принимать участие в этом маскараде; так легко заводившего новых друзей, так искренне смеющегося над их шутками и так сильно их любившего. Но все светлые воспоминания о Ши Цинсюане омрачала одна ужасная, противная, с привкусом горечи мысль. На его месте должен был быть Хэ Сюань. Он должен был купаться в счастье и деньгах, веселиться днями на пролёт, а не гнить в Чёрных водах, засасывавших в бездонную темноту даже своего хозяина. А там в далёких странах цветут мои сады Меня несёт волнами, и пропадаешь ты Хэ Сюань помнил, как на одном из праздников Ши Цинсюань его поцеловал. Это был странный, очень неловкий поцелуй, о котором они оба условились забыть, но оба не забыли. Черновод до сих пор ощущал прикосновение этих мягких и лёгких, как ветер, губ, а перед глазами стоял смущённый и удивленный Цинсюань. Только и эти тёплые мысли портила одна, отравляя разум и заставляя всё внутри неприятно сжаться. Этот поцелуй предназначался Мин И, а не ему. Всегда судьба издевалась над ним, всегда он оказывался не на своём месте, не там, где должен был быть. А ветер всё сильнее, всё дальше я плыву Но с собой тебя дальше позвать я не могу Пришла пора его отпустить. Не потому что Хэ Сюань его пожалел, нет, просто Ши Цинсюань уже мёртв. Пришла пора положить этому конец. Черновод медленно подошёл к бывшему Повелителю Ветра, теперь находящемуся в полубессознательном состоянии, протянул руку и положил её на ледяную щёку, на которой раньше светились ямочки счастья, а теперь краснели царапины боли и горя. А ветер всё сильнее, всё дальше я плыву Но с собой тебя дальше позвать я не могу Если бы демоны умели плакать, у Хэ Сюаня, наверное, покатились бы из глаз тяжёлые капли слёз, солёных, как морской прибой. Но это не так, лицо Черновода остаётся бесстрастным, не выражающим ни единой эмоции, а глаза всё так же продолжают светиться в мраке бездонной пещеры. Вдруг откуда ни возьмись взялся ветер. Он легонько прошёлся по волосам демона, обласкал его лицо, заставил ресницы немного задрожать и исчез. Хэ Сюань знал, что ветер исчез навсегда.