«Твоя мама была не только самой неповторимой пташкой во всей Ионии, но и той ещё хулиганкой! Зная, как мне очень сильно не нравится это дело, она специально каждый раз смотрела именно на меня, словно пытаясь околдовать, и как только я давал хотя бы малейшую слабину, отводил глаза или смущался, тут же вытаскивала в огромный общий круг из уютной тени деревьев. Все ноги любила истоптать, при этом делая вид, будто не её лап дело. За это я её когда-то давно и полюбил…»
И почему она так пялилась именно на него? Молодая вастайи, окруженная морем внимания со стороны соплеменников, раз за разом пронзала золотистым взглядом лишь его одного. Поначалу Вайту казалось, что тому виной был его отец — статус вождя одного из крупнейших племен на древней границе волшебных ионийских лесов сам собой подразумевал пристальное внимание. Но лишь эта пава была неизменна с самого первого дня их знакомства, совершенно забывая о субординации: только и сверкали пурпурные перья в солнечных объятиях, грозясь прирезать феникса, случайно увидевшего обнаженное девичье тело во время купания ещё в подростковом возрасте. Разумеется, что для неё, что для него эта встреча оказалась слишком запоминающейся, особенно учитывая тот факт, что Вель попыталась (и даже почти смогла!) утопить беднягу в прозрачном озере неподалеку от их дома под громкие смешки остальных красавиц-девиц.
Но сколько бы не проходило времени, сколь прекрасными не были все пташки в округе, молчаливо вглядываясь в небесные шелка, наследник видел черты лишь одного лица: те сливовые волосы, идеальная кожа, янтарные глаза... Она словно сошла со страницы сказок! Но куда уж было ему навязывать свои чувства по отношению к той, чей танец мог очаровать любого и навсегда выкрасть сердце без возврата, когда сам юноша, находясь в обучении у отца, с каждым днем становился всё более замкнутым, серьезным, совершенно разучиваясь общаться с противоположным полом, ведь предпочтение было отдано ратному делу. В крепких руках совсем скоро должны поселиться власть и ответственность, в них нет места для балагурства. И всё же каждый раз при виде пурпурного оперения феникс зачарованно вздыхал.
— А вдруг... вдруг он решит, что я обратила на него внимание из жалости? Или того факта, что его отец — наш вождь? Меня и так многие считают слишком легкомысленной... — Фыркнув, танцовщица от переживаний застучала длинными ногтями по деревянной поверхности стола. Им минуло уже по двадцать лет, семь из которых прошли за периодическими попытками вывести несостоявшегося друга на эмоциональные провокации вперемешку с взаимными подколами, правда, преимущественно с её стороны. — Наверняка думает, что я не особо умная надоеда какая-то... а-а-а-а! Как же сложно признавать, что ты влюблен!
— Так, ну всё! Если это не сделаешь ты, то мы сами пойдем и всё ему расскажем! Уже пятый год страдаешь, но никак не исправишь ситуацию. Что за женщина… как над костром прыгать и на охоте кабана убивать, так это мы горазды, а как сказать про лю…
— А ну тихо! Нет! Не-е-е-ет, не идите к нему! Я сама!
Танцы у костра в племени Лотлэн были в особом почете, когда луна завершала полный цикл перерождения и освещала своим светом всю огромную поляну, окруженную поодаль озером и рощей древнерогов. Вновь она затмевала собой всех остальных женщин-вастайи: необычный оттенок перьев лишь подчеркивали украшения, однотонные по отношению к глазам, а эти движения... Вайт был уверен, что она чародейка, ведь как иначе объяснить, что от его красной макушки и след исчезал, стоило только ей показаться на глаза; чтобы он, смелый и властный, боялся заговорить с девчонкой, которая при первой встрече чуть не убила будущего вождя. Подумать только!
— Потанцуем. — Карий взор резко расширился от удивления, когда перед ним возник знакомый силуэт, смело протягивающий руку.
— Я не танцую.
— Не хочешь или не умеешь? — Вель так ласково улыбнулась, что всё внутри сжалось; волновалась и сама ворона, боясь получить отказ от вастайца, который когда-то давным-давно запал в самое сердце.
— Не... не умею. Мне не сравниться с тобой в этом искусстве, поэтому даже пытаться не буду...
— А я и не спрашивала с самого начала, заметь. Мы потанцуем сегодня и точка! — Настолько пронзительным оказалось золото глаз, что парень неожиданно для самого себя смутился, явно опешив на долю секунды, потому и не совладал с бестией, уже буквально несущей птичью тушку в сторону костра.
Вопреки всем ожиданиям, Вель оказалась хороша лишь в одиночном танце: вастаец то и дело жмурился, получая по лапам от души, но просто не мог остановиться: так хороша была счастливая улыбка напротив! На секунду даже промелькнула случайно сорвавшаяся с губ фраза:
— Я бы смотрел на неё всю свою жизнь...
— Что..?
***
— Нет, я не возмущаюсь и очень даже не против, но... почему наша дочь скопировала всю твою внешность? Нет бы там губы мои или нос... да хотя бы уши! — Подперев кулаком щеку, мужчина любовался своим чадом, спокойно расположившимся на руках матери.
— Зато она полностью переняла твой характер, дорогой. Мама говорила, что я была крайне беспокойным ребенком, в то время как наша Шая крайне тихая для своих нескольких месяцев. Даже рост молочных зубов пережили почти без каприз. Моя любимая принцесса... — Эта улыбка разила вождя просто насмерть, а сейчас, учитывая тот факт, что с годами произошло её удвоение, он и вовсе готов был взвыть. От радости, разумеется.
***
— А ты ещё кто? Ракуан? Ракан? — Глядя с безразличием на светлую макушку боевого танцора, ученика самой Вель, который оказался старше едва ли не на десяток лет, маленькая ворона хмыкнула: ей даже не запомнилось его имя при первом произношении, но зато эти движения... В каждом так и теплилось нечто знакомое, нечто сказочное, хоть ей и не удалось в свое время налюбоваться вдоволь танцами самого талантливого члена их небольшой семьи — едва Шае исполнилось три года, как матушка заразилась какой-то неизвестной болезнью, не позволяющей отныне стойко держаться на ногах.
— Я Р-Р-Рэйкан, самый скромный и лучший танцор нашего племени, детка! — Распушив едва заметный хвост, юный вастайи-павлин подпрыгнул на месте, сияя. — Потанцуем? Не бойся, я возьму тебя на ручки!
— ... — от попытки подарить перо под ребро навязчивому созданию девочку остановили лишь воспитание, внутренняя сдержанность и вовремя подоспевший вождь племени, как раз закончивший разговор с отцом обольстителя. — Нет.
— А потом?
— Нет.
— Когда же ты скажешь мне «да»?
— Если я соглашусь, то ты прекратишь спрашивать и пристанешь окончательно. Так что... хм... никогда?
Вайт звонко рассмеялся, перенимая всё внимание к своим слезам, проступившим на почве безудержного смеха. А ведь он точно так же отказывал Вель во всех её первых двадцати попытках потанцевать, пока не понял, что такую пташку никакой отказ не остановит, и лучше просто смириться. Рэйкан лишь усмехнулся себе под нос: забавная пташка стала первой, кто ему отказала во внимании.
***
Они встретятся спустя много-много лет после всевозможных событий и происшествий, даруя всем вокруг свой чарующий танец смерти.
А пока вам стоит просто представить картину из далекого детства, на которой будущая бунтарка запротестовала, всячески брыкаясь в попытках павлина взять хрупкое тельце на руки, чтобы немного покружить то над землей, и в итоге оставила красивый синяк под не менее красивым глазом. Тогда-то и возникла искра интереса, пронесшаяся в грудной клетке мужчины-вастайи сквозь годы взросления, пока однажды в деревне Влонко она вновь не предстала перед ним в своем пурпурном одеянии и любимом амплуа самой непокорности.
—
За это я когда-то давно тебя и полюбил.
